Карп в сухой колее

В следующий же миг в лучах зимнего солнца, достигшего зенита, сверкнул острый клинок. Юн Шэнь ощутил, как шеи почти невесомо коснулось лезвие меча — надави чуть сильнее и перережет горло.

Имя клинку — Впитавший Тень. Си Ин.

Не то чтобы Юн Шэнь был блаженен и не ведал, как к нему относились другие бессмертные из Обители. Он и сам не питал к ним особо тёплые чувства. К большинству он не питал их вовсе. Но были и те, с кем всё было не так однозначно.

К их числу и относился Си Ин.

Но это была не взаимная ненависть, а, скорее, ненависть, столкнувшаяся с непониманием.

Юн Шэнь не понимал, отчего Си Ин на него так взъелся. Они не были близки. Первая встреча случилась после нашествия демонов. Си Ин встретил Юн Шэня, шедшего от врат Небесного барьера, — тогда же и произошло их первое столкновение. Си Ин только возвратился из кровопролитных боёв с демоническим воинством из мира смертных. Он впал в необъяснимую ярость и обнажил меч против Юн Шэня. Тот не смог дать отпор, потому что ослаб из-за использования Небесных Печатей. Си Ин расколол маску Юн Шэня, и на той с тех пор остался уродливый скол. У Си Ина были все шансы победить, даже убить Юн Шэня, но на помощь подоспели другие бессмертные, остановившие бессмысленное сражение.

Скол на маске Юн Шэнь ещё долго пытался скрепить, используя смолу снежной сосны.

Пересекались в Обители они редко. Си Ин после окончания войны с демонами растворился в делах в мире смертных, и, видимо, плодотворно, раз имел отношение к школе Юэлань. И тем не менее каждая их последующая встреча обращалась катастрофой. В частности для Обители и её населения. Си Ин всегда находил слова, чтобы задеть честь и гордость Юн Шэня, а тот всегда находился с ответом, чтобы осадить наглеца. Обычно всё обращалось дракой, которая начиналась с подачки Си Ина и заканчивалась победой Юн Шэня. Ведь не было бессмертного сильнее и могущественнее.

В поисках объяснения такого возмутительного поведения Юн Шэнь пришёл к выводу, что Си Ин просто принадлежал к числу завистников, которые не могли принять тот факт, что сила Небесных печатей находится в руках одного человека. В этом была своя логика: Си Ин был создателем Божественных цепей, пусть это и была сильная техника, но вместе с Небесными печатями она стала бы совершенной.

Юн Шэнь от столкновений с Си Ином не получал удовольствия. Он не любил нарушать благословенный покой Обители бессмертных, а потому старался избегать стычек настолько, насколько это возможно, теперь же...

О небо, почему же из всех бессмертных Юн Шэню встретился именно он?

Он привык видеть в этих глазах презрение, таившуюся в глубине ненависть, что сжигала каждый раз, стоит поймать взгляд, но сейчас... Сейчас ясные глаза человека, что стоял над ним, не выражали ничего из этого. Он смотрел на Юн Шэня, нет, на Хэ Циюя с лёгким интересом, будто наблюдал за любопытной и диковинной зверушкой.

И приставлял к его горлу меч.

— Шифу! Что вы делаете?! — воскликнул ученик, прервав передачу духовной энергии Юн Шэню.

Без потока ци тот ощутил, как его тело вмиг ослабло. Он и сам бы хотел запротестовать против меча у своей шеи, но горло сковало спазмом и невозможно было произвести ни звука, как будто на него накинули удавку, что затягивалась всё сильнее. Ци, что ему передали, утекала подобно воде из разбитого кувшина. Юн Шэнь думал, что привык к ощущению пустоты на месте, где раньше был центр его духовных сил, в смертном теле это в принципе не чувствовалось как нечто необычное, но сейчас... Сейчас эта пустота, казалось, готовилась поглотить его полностью. Он зажмурился. Это чувство было хуже, чем всё, что доводилось испытывать Юн Шэню. Хуже, чем ежедневная боль смертного тела.

Он увидел, как клинок пришёл в движение. Си Ин замахнулся им, будто бы готовясь отрубить голову Юн Шэню одним движением.

Взмах.

Произошло... Нечто странное.

Юн Шэнь почувствовал, что его будто освободили от оков. Путы, душившие его, в один миг испарились. Дышать стало легче, а тело наполнилось лёгкостью, силы перестали покидать его.

— Прежде чем передавать ци, убедись в том, что избавился от остаточной тёмной энергии. Ты потратил много духовной энергии зря, — сказал Си Ин, обратившись к своему ученику. Его тон был спокойным и назидательным. — Разве этому я тебя учил, Сюэ Чжу?

Что ж, многое объясняет.

— Этот ученик понял, — склонил голову юноша, названный Сюэ Чжу, было заметно, как заалели его щеки.

— Под твою ответственность вместе с Сюэ Чжу отнесите его к вашему шисюну Цао, — обратился Си Ин к заклинательнице и указал на Юн Шэня. — И глаз не спускайте. Разберусь с ним позже.

— Но мастер... — растерялась заклинательница.

Издали послышался цокот лошадиных копыт. Юн Шэнь поднялся с земли на вытянутых руках, кое-как приводя себя в сидячее положение. Конечности всё ещё чувствовались ватными. Он повернулся в сторону звука и увидел, как в их сторону стремительно скакали городские стражники верхом на лошадях, один из них был командиром, если судить по форме.

— Увы, мне придётся тут задержаться. Наверняка городская стража пожелает побеседовать насчёт произошедшего, — Си Ин слегка дёрнул уголками губ в подобии лёгкой улыбки, глядя на остановившихся неподалёку всадников, после чего окинул Юн Шэня снисходительным взглядом и кивнул ученикам. — Идите. Он сейчас у вас тут последний дух испустит.

Не дожидаясь ответа, Си Ин развернулся и двинулся в сторону уже успевших спешиться стражников. Он шёл неторопливо, аккуратно обходя тела, встречавшиеся ему на пути, будто бы они ничего не значили. Он не удостаивал их и единым взглядом. Светлое парадное одеяние с широкими рукавами, развевающимися от лёгкого ветра, и серебристыми вставками, что сверкали в лучах солнца, чернильно-чёрные волосы, перехваченные изящной, пусть и простой, шпилькой на затылке вместе с общим безмятежным и возвышенным видом создавали образ небожителя, по ошибке оказавшегося среди грязи мира смертных.

У Юн Шэня было не слишком много сил и желания обдумывать всё, что успело произойти, но... Он не мог отметить то, как обычно хмурый Си Ин, которого он знал по прежней жизни, отличается от того, что он видел сейчас. Спокойный и даже снисходительный тон? Мягкое и даже фамильярное обращение к ученикам? Юн Шэнь и не подозревал, что он может звучать так. Хотя он мало знал о том, как Си Ин общался с другими бессмертными Обители. Может быть, лишь с ним, Юн Шэнем, он был груб.

От этих мыслей нечто внутри кольнуло особенно болезненно.

Юн Шэню подумалось, что демоническая энергия вызвала больше внутренних повреждений, чем он предполагал изначально. Хрупкое здоровье, что удалось восстановить за дни, безвылазно проведённые в поместье Хэ, оказалось безвозвратно подорвано.

Последнее, что увидел Юн Шэнь перед тем, как окончательно потерять сознание, — это протянутые к нему руки заклинателей. Очень хотелось отмахнуться, но силы окончательно его покинули и сознание погрузилось в приятное забытье.

***

Обычно Юн Шэнь не видел снов. В бессмертной жизни, потому что он не спал в принципе, его восстановление проходило через медитации, а в смертном теле Хэ Циюя... Закрывая глаза, он ощущал, словно из-под его тела вырывали опору, а сам он начинал стремительно падать всё ниже и ниже, но это не вызывало страха или испуга, потому что вокруг была лишь пустота и ничего больше. Лишь во сне его не преследовал непонятный ворох ощущений, чувств и эмоций, что был ему доселе не знаком и в котором приходилось очень долго разбираться. Это утомляло. Смертные чувствуют слишком много. Это было невыносимым. Лишь во сне он мог освободиться, раз за разом падая и сильнее погружаясь в объятия пустоты.

Но на этот раз всё было иначе.

Когда Юн Шэнь открыл глаза, то не сразу понял, что находится во сне. Его окружала ослепляющая белизна, но чем больше он смотрел, тем менее яркой она становилась, уступая место очертаниям окружающего пространства. Это был сад. Юн Шэнь находился у начала моста, переброшенного через небольшое заледеневшее озеро, рядом с ним цвело раскидистое дерево мэйхуа. Перила моста слегка припорошил снег. По ту сторону располагалась небольшая аккуратная беседка из тёмного дерева — точно пятно на свежем белом холсте. Лепестки цветов мэйхуа редко усеивали укрытую снегом землю.

Контраст красного на фоне белого отчего-то напомнил Юн Шэню кровь.

Присмотревшись, он заметил, что в беседке кто-то есть. Он двинулся вперёд. Ноги утопали в свежем снегу по щиколотку и быстро промокли, холод от прикосновения ледяной влаги заставлял кожу неметь.

Как странно, что он чувствует подобное во сне.

По мере приближения он услышал голоса. Их было несколько. Высокие и звонкие, детские, они то громко спорили, то затихали, то заливисто смеялись. Был и другой голос — мягкий и низкий, взрослый мужской. Слов Юн Шэнь разобрать не смог, а когда подошёл к беседке вплотную, то разговоры смолкли, сменившись игрой гуциня.

Мелодия, что он услышал, заставила его застыть на месте. Она была знакомой настолько, что пальцы невольно дёргались в такт музыке. Юн Шэнь буквально чувствовал, каксам играет её.

Теперь, стоя на пороге, он мог разглядеть. Их было трое. Мужчина мягко перебирал струны гуциня, извлекая ноту за нотой пронизывающей до глубины души песни. На нём были простые белые монашеские одеяния, серебристые волосы с изящной небрежностью перехватывала костяная заколка без изысков. Лицо скрывала маска, где были лишь прорези для глаз, но не нашлось места ни чертам лица, ни узорам. Самая простая белая маска. Напротив него сидели двое юных мальчишек, на вид им было не больше десяти лет. Подобно мужчине, они были одеты в простые белые одежды. Они сидели смирно, наблюдая за игрой. Юн Шэнь не мог рассмотреть их лиц, да ему и дела не было, важнее казалось то...

Он почувствовал, как его охватывает дрожь.

Этот человек...

Мелодия была невыносимо знакомой и вызывала такую тоску, что Юн Шэню чудилось, что его сердце вот-вот разорвётся. Он двинулся дальше и вошёл в беседку. Тихие шаги не прервали музыку. Похоже, ни мужчина, ни дети не замечали его. Повинуясь сиюминутному порыву, Юн Шэнь опустился вровень с одним из мальчиков на колени, не в силах оторвать взгляд от изящных пальцев, порхающих над струнами инструмента.

Глаза жгло, он почувствовал влагу на щеках. Он плакал? Почему он плачет?

Наконец мужчина закончил игру и сложил руки на коленях. Повисшую вокруг тишину прервал тихий всхлип. Юн Шэнь обернулся. Этот звук издал не он, а мальчик, что сидел рядом. По пухлым детским щекам градом текли слёзы. Он низко опустил голову и закрылся рукавом одеяния.

— Почему ты плачешь? — мягко спросил мужчина.

Мальчик ещё раз тихо всхлипнул.

— Это... Это песня о разлуке, — рвано вздыхая, ответил он, не слишком аккуратно утирая лицо краем длинных рукавов. — Этот ученик подумал... Что, если вы нас когда-нибудь покинете? Я не желаю оставаться один... Люди говорят, что моря пучина бездонна, но бездна тоски разлук намного глубже. Море не беспредельно, его обводит берег, а в разлуке безмерна тяжесть душевных мук.

— Рано или поздно наши пути разойдутся, я продолжу следовать своему, а вы найдёте свой. Как солнце, что каждый день уходит за горизонт, как времена года, сменяющие друг друга. Таков порядок вещей.

— Но как же... — мальчик вновь всхлипнул и поднял голову, в его светлых, почти прозрачных глазах всё ещё стояли слёзы.

— Какой же ты глупый! Ты не останешься один! — вдруг воскликнул второй мальчишка и толкнул первого в плечо.

Тот едва не упал и, прекратив плакать, насупился, недовольно глядя на друга.

— Что ты понимаешь! Учитель ведь сказал, что нам придётся найти свой путь! — угрюмо ответил первый мальчик и толкнул второго в ответ.

— И почему ты решил, что пути должны быть разными? Мы можем найти один общий и идти по нему вместе!

Плачущий мальчик шмыгнул носом и взглянул на друга немного неуверенно.

— А разве так можно? — тихо спросил он, поглядывая то на своего соседа, то на учителя с сомнением.

— Это... — мужчина запнулся, смутившись, а после тихо рассмеялся. — Скажем так, некоторые люди действительно находят общий путь на дороге жизни, но...

— Вот видишь! Раз учитель так сказал, значит, так и есть! — бесцеремонно прервал его второй ученик и схватил друга за плечо, встряхнув.

— Но что, если мы всё же разлучимся?

Вокруг заклубился белый туман, заволакивая всё вокруг. Учитель и ученики продолжали говорить, но их слова становились всё приглушённее, пока и вовсе не потеряли звук. Юн Шэнь не был уверен, что именно он сейчас наблюдал, но чувствовал, будто его сердце вырвали из груди голыми руками. Эта боль ни в какое сравнение не шла с физической, это было нечто иное, то, что оставляло после себя ощущение всепоглощающей бездны внутри.

***

Юн Шэнь глубоко вздохнул и распахнул глаза.

Над его головой был деревянный потолок с подвешенными к нему связками трав. Вокруг витал горький и вяжущий запах лекарственных отваров, смешивающийся с щекочущим нос пряным и навязчивым запахом благовоний. Тусклое, трепещущее от случайных сквозняков пламя маленьких свечей слабо освещало комнату. За затянутым бумагой окном темно.

Последнее, что Юн Шэнь помнил — это как ему едва не снёс голову Си Ин.

От этих неприятных воспоминаний во рту вмиг стало горько и вязко. Захотелось сплюнуть дурную кровь.

Юн Шэнь на пробу двинул рукой, но безуспешно. Нечто мешало ему двигаться — крепко сковывало по рукам и ногам. Он постарался повернуть голову и увидел, что его обнажённое тело, оставшееся лишь в тонких нательных штанах, усеивают иглы.

Раздался тихий шорох раздвижных дверей, а за ним неторопливые шаги.

— Ах, господин очнулся! — нараспев громко сказал некто, подходя всё ближе. Шаги ускорились.

От натянуто звонкого голоса у Юн Шэня вмиг начала раскалываться голова.

А ещё он понял, что где-то уже слышал его.

— Мы встречаемся во второй раз, и вновь вы словно солнце в закате, покидающее небосвод!

Над Юн Шэнем непозволительно близко возникло лицо незнакомца, украшенное широкой, но натянутой улыбкой. Если бы он мог, то отпрянул прочь в тот же момент, но всё что он сумел, так это неловко дёрнуться.

— Ох, не шевелитесь, прошу! — запричитал незнакомец со знакомым голосом. — Этот скромный сейчас же вас освободит, только для начала мне нужно убрать иглы, это может занять время. Прошу господина потерпеть.

Юн Шэнь открыл рот в беззвучном протесте. Он не мог говорить.

— Тише-тише, не переживайте. Сейча-а-ас, всего мгновение, — ворковал тот, пока снимал иглы.

К Юн Шэню постепенно возвращались прежние ощущения. Всё тело вновь начинало болеть. Досадно.

— Этот совершенно забыл представиться. Фамилия — Цао, имя — Сяошэ. Лекарь, внешний ученик школы Юэлань.

Тот самый лекарь с холодными руками! Юн Шэнь бы встрепенулся, если бы мог. Что ж, вылазка в город дала свои плоды — он нашёл того, кого искал. Но ситуация не стала яснее.

— Возможно, господин не помнит этого скромного, но он помог господину в игорном доме. Слуга господина очень вовремя тогда сориентировался и выцепил этого на улице. Удивительно, как господину удалось выжить, что тогда, что сейчас... Когда мои шиди и шимэй показали мне господина, этот думал, что господин не выживет, но должно быть, он благословлен счастливой звездой!

Лизоблюдство начинало утомлять, и Юн Шэнь попросту перестал вслушиваться в чужие слова. Надежды на то, что Цао Сяошэ мог знать какие-то подробности, предшествующие попаданию его духа в смертное тело, меркли с ужасающей скоростью.

Своей избыточной болтовнёй этот лекарь очень напоминал Хэ Цисинь...

Хэ Цисинь!

Юн Шэнь почувствовал, как всё внутри резко ухнуло вниз. Барышня Хэ была вместе с ним на той улице, там же был и Су Эр. Они стояли неподалёку. Удалось ли им спастись, когда распространилась демоническая ци? Тогда в толпе началась суматоха, а после, когда всё было кончено, Юн Шэнь видел усеянную иссушёнными тёмной энергией телами землю. Среди них он не припоминал похожих на барышню Хэ или слугу Су, или же он недостаточно хорошо вглядывался? Что, если они там всё же были?

Паника схлынула так же быстро, как и накатила. Хэ Цисинь и Су Эр были ему никем. Даже Хэ Циюй не особо-то их и ценил, так с чего бы Юн Шэню... И всё же он не был полностью равнодушен к их судьбе.

— Где Цисинь? Су Эр? — это было первым, что спросил Юн Шэнь, вновь обретя способность говорить.

Лекарь сложил губы в лёгкую улыбку и продолжил так же аккуратно вынимать иглы.

— Не стоит беспокоиться. Господин вскоре с ними увидится... — он вдруг замялся. — Скорее всего.

Юн Шэню не понравилась заминка в чужом голосе.

— Скорее всего? — переспросил он с сомнением в голосе. — Как это понимать? Где я нахожусь?

Он вновь дёрнул рукой. Игл в его теле оставалось совсем немного, можно было бы уже и отвязать его! Слова о том, что с барышней Хэ и Су Эром ничего не случилось, могли бы принести облегчение, но Юн Шэнь всё больше сомневался в правдивости слов лекаря. Тот явно что-то скрывал.

— Вы в поместье Хэ. Прошу, прекратите дёргаться, — ответил Цао Сяошэ нарочито спокойным голосом.

— Развяжи меня. Сейчас же.

Юн Шэнь ещё раз дёрнулся в сковывающих его запястья и щиколотки путах. Верёвки начинали неприятно натирать тонкую кожу.

Цао Сяошэ удалил все иглы и, словно издеваясь, принялся медленно складывать их в футляр, как ни в чём не бывало. Лишь разобравшись с ними он начал ослаблять путы. Ослаблять, но не развязывать.

Неожиданно он наклонился к его уху близко-близко и тихо спросил:

— Скажите, господин, как много вы помните?

Тон его голоса стал серьёзным, не сравнить с тем елейным лепетанием, что было до. Юн Шэня прошибла странная дрожь.

— Что за вопросы такие? — он вновь дёрнулся, но даже ослабленные путы удерживали его крепко. — Я требую объяснений.

— И вы их получите, всему своё время. А пока ответьте: как много вы помните?

Каждое слово он проговорил медленно и чётко.

Это начинало порядком раздражать. Юн Шэнь окончательно запутался. Что значит, как много он помнит? К чему это всё?

Тогда он решил зайти с другой стороны. Стоило повести себя именно так, как мог бы повести себя избалованный знатный господин. Юн Шэнь резко отстранился и зло посмотрел Цао Сяошэ прямо в глаза.

— Да как ты смеешь?! Я четвёртый господин благородной семьи Хэ! А ты, находясь в моём доме, позволяешь себе подобное? Немедленно объясни, что происходит! Где моя сестра?! — к концу голос слегка охрип. В итоге он разразился болезненным кашлем.

Если уж они действительно находились в поместье, то здесь он был в своём праве.

Странное серьёзное выражение лица Цао Сяошэ рассыпалось без следа. Он выдавил из себя снисходительную улыбку и вернул голосу прежний заискивающий тон:

— Господину не следует сердиться, это может навредить его хрупкому здоровью. Чуть больше терпения не помешает.

И быстро развязал Юн Шэня, кинул ему в руки нательную рубаху, в которую он тут же укутался. Он потёр запястья, саднившие от верёвок, и хотел было задать свои вопросы Цао Сяошэ, но за дверью послышались шаги и ругань:

— Он ни в чём не виновен! Это клевета! Я вам не позволю!

— Синь-мэй, прошу, успокойся, не нужно так кричать, — пытался перекричать второй голос, тоже женский. — Пока ничего не ясно наверняка...

— Не ясно? Не ясно?! Что тебе может быть не ясно? Ты была там и видела всё своими глазами! Ты знаешь, что он ничего не сделал!

В следующий же момент двери распахнулись. В комнату первой ворвалась Хэ Цисинь, подобная буйному порыву ветра, такая же яростная. Целая и невредимая, но её изящный образ молодой госпожи дал трещину — она была бледна и хмура, в её глазах пылала злость, а губы оказались сжаты в плотную линию. Волосы, обычно собранные в аккуратную причёску, растрепались, а пояс светло-голубого платья сбился. Она не стояла ровно и под локоть её поддержала подоспевшая заклинательница из Юэлань. Юн Шэнь её помнил. Следом за ними вошёл лекарь Сун, чуть хмурящийся, судя по всему, развернувшийся скандал его утомил.

— Юй-гэ! — воскликнула Хэ Цисинь.

Стоило её взгляду упасть на Юн Шэня, как она оттолкнула заклинательницу и метнулась к кушетке.

Цао Сяошэ почтительно поклонился вошедшим и теперь наблюдал, как Хэ Цисинь ощупывает и осматривает дражайшего братца на предмет травм.

Юн Шэнь не думал, что Хэ Цисинь может быть настолько злой. За время его с ней знакомства она представала перед ним лишь в образе нежной и чуть глуповатой госпожи, но сейчас была яростнее демоницы.

Что происходит?

Взгляды всех присутствующих в комнате вдруг обратились к нему. Неужели он вслух это сказал?

— Синь-мэй, послушай... — заклинательница подошла следом и аккуратно дотронулась до плеча Хэ Цисинь.

Услышав в очередной раз то, как она обращалась к барышне Хэ, Юн Шэнь вдруг понял, что, похоже, кое в чём ошибался.

— Закрой рот! — неожиданно гаркнула Хэ Цисинь и оттолкнула чужую руку. — Он наш брат, а ты... Ты веришь в эту безосновательную чушь? Для тебя семья совершенно ничего не значит?!

Заклинательница от этих слов дёрнулась как от пощёчины. Хэ Цисинь рвано вздохнула. Юн Шэнь переводил напряжённый взгляд с неё на заклинательницу.

Наш брат.

Ему стоило догадаться раньше. «Цимин» могло быть и женским именем.

Хэ Цимин, отправившаяся на обучение в заклинательскую школу, являлась вовсе не братом, а сестрой Хэ Циюя.

— Давайте оставим ваши распри для закрытых дверей, — кашлянул лекарь Сун, проходя в центр комнаты. — Этот слуга считает, что господин Хэ ещё слишком слаб для долгой дороги. Как лекарь семьи Хэ этот настаивает на том, чтобы господин остался в стенах поместья и получил надлежащее лечение.

— А в чём проблема? Я смогу поддерживать господина Хэ в течение пути, меня это совершенно не затруднит, — вклинился в разговор Цао Сяошэ и развёл руками.

Юн Шэнь удивлённо обернулся к нему, сразу же встретив чужой острый взгляд, от которого стало неуютно.

Какой путь? Куда его собрались везти?

Старик Сун меж тем лишь хмыкнул на фразу Цао Сяошэ.

— Под твоим присмотром господин Хэ сможет лишь быстрее отправиться к праотцам, — он крайне презрительно скривил губы.

Цао Сяошэ изумлённо распахнул глаза, явно не ожидав такого ответа, и запыхтел в возмущении. Юн Шэнь был готов вновь прервать разразившийся спор и наконец спросить, о чём вообще шла речь, но вместо слов он смог только разразиться натужным кашлем.

— Значит, решено. Мой брат останется в поместье! — решительно заявила Хэ Цисинь, явно довольная тем, куда в итоге пришло обсуждение. — Ваш глава школы сможет побеседовать с отцом. Он прибудет... Хм, совсем скоро прибудет! Уверена, ему будет что сказать в ответ на всю эту возмутительную чушь!

Хэ Цимин мешкала с ответом, то сжимая, то разжимая кулаки, она не могла найти нужных слов. Словно чувствуя безвыходность беседы, к ней подошёл Цао Сяошэ и положил руку на её плечо.

— Ученики школы Юэлань благодарят семью Хэ за гостеприимство, — натянуто улыбнулся он. — Тогда наш вопрос откладывается. Полагаю, для начала господину Хэ и правда стоит прийти в себя. Надеюсь, прославленный лекарь позаботится об этом.

Последняя фраза была адресована лекарю Суну и произнесена очень издевательски. Старик никак не отреагировал на шпильку в свой адрес, а Цао Сяошэ так и кривил губы в улыбке. О, это имя действительно ему подходило, он действительно казался скользким змеем.

Стоило дверям комнаты захлопнуться за ушедшими заклинателями, как Хэ Цисинь крепко обняла Юн Шэня. Настолько, что он даже ойкнул. Он до сих пор не понимал, откуда в этой женщине столько силы, или же это Хэ Циюй совсем слаб. Юн Шэнь мягко отстранил её от себя.

— Цисинь. Что происходит? — он заглянул ей в глаза в надежде хотя бы так получить желанные ответы по поводу происходящего хаоса.

Хэ Цисинь заколебалась и поджала губы, будто сомневаясь, говорить или нет, но всё же выпалила:

— Эти заклинатели из Юэлань подозревают тебя кое в чём... Но это неправда! Я точно знаю, что всё это чушь!

— Подозревают в чём? — процедил сквозь зубы Юн Шэнь. Ему не слишком нравилось тянуть подробности по частям, и он еле сдерживался, чтобы не перейти на крик. Хэ Цисинь же будто нарочно прятала глаза и даже чуть отошла от кушетки, на которой он сидел. — Цисинь!

Раздражение, обуревавшее его, было трудно контролировать. От резкого оклика барышня Хэ выпрямилась как по струнке, в её тёмных глазах Юн Шэнь увидел мелькнувший страх.

— Они думают, что это ты виноват в произошедшем на шествии! — наконец сказала она. — Думают, что ты демон или же сообщник! Глупости, правда? Этого ведь не может быть!

Юн Шэнь замер.

Ох.

Вот оно что.

— Да, не может, — протянул он, погружаясь в свои мысли.

Что могло натолкнуть заклинателей Юэлань на подобные подозрения? Хэ Циюй действительно не демон, в этом сомнений не было. В его теле не нашлось бы и капли духовных сил, оно было слабым и больным, однако же с душой, заключённой в нём, всё было не так просто. Неужели заклинатели почувствовали... Что-то? С другой стороны, Юн Шэнь не был духом, захватившим чужое тело. Он в принципе не понимал, как так его угораздило оказаться внутри.

— Вот! Это не более чем клевета, — закивала Хэ Цисинь, словно убеждая саму себя.

Лекарь Сун кашлянул, подходя ближе. Юн Шэнь перевёл взгляд на него. Он и забыл, что тот всё ещё здесь.

— Госпожа Хэ, этот слуга полагает, что подозрения заклинателей небезосновательны. Ваш брат — единственный, кому удалось выжить среди сотни людей, попавших под воздействие демонической энергии. Поистине чудесное спасение...

— Следите за языком, лекарь Сун, и выполняйте свою работу, — грубо отрезала Хэ Цисинь, сжав руки в кулаки.

Юн Шэнь в ответ на это хмыкнул. Многое прояснялось. Он и сам не понимал, как ему удалось пережить воздействие демонической ци... Это всё из-за его бессмертной души? Стоило вести себя осторожней, теперь, раз он оказался под подозрением, отличия его поведения от того, что демонстрировал Хэ Циюй, могли превратно трактоваться.

— Тогда попрошу госпожу Хэ не мешать этому слуге выполнять его работу, — сощурившись, вернул грубость лекарь Сун.

Хэ Цисинь нахмурилась, но этот порыв смог осадить её недовольство, оттого она не стала возражать. Одёрнув длинные рукава платья, она двинулась к выходу из комнаты, на прощание сказав Юн Шэню, что скоро вернётся. Стоило ей уйти, как в комнате повисла неуютная тишина.

Лекарь Сун развернулся к рабочему столу и принялся наводить там порядок. Юн Шэнь не знал, куда себя деть и что ему делать с тем, что он успел узнать.

— Можешь расслабиться, — вдруг начал лекарь Сун, всё так же стоя спиной. — Я знаю, что ты не демон, и не считаю, что ты замешан во всём произошедшем.

Юн Шэнь замер. Прежде этот старик всегда обращался к нему, вернее, к Хэ Циюю, уважительно! Что же стало теперь? Может, это проверка? Ему нужно увереннее изображать Хэ Циюя.

— В каком тоне ты...

— О, вот только не нужно этого сейчас, и не делай такое лицо, — хмыкнул лекарь Сун, повернувшись и скрестив руки на груди. — Я также знаю, что ты не Хэ Циюй.

Юн Шэнь впился пальцами в край кушетки. Тысяча мыслей пронеслась в голове Юн Шэня, но выдавить из себя он смог лишь единственную фразу:

— Кто вы такой?

— Это я должен спросить тебя об этом, не так ли?