Глава 11: Ужин с чужими
Прошло две недели. Дом напоминал выставочный зал идеально чисто, стерильно, холодно. Как будто в нём не жили, а просто существовали. Раздельные спальни, редкие реплики только по делу. За ужином тишина. Внешне идеальная пара, внутри два одиночества, связанные только цифрами, обязательствами и общим бизнесом. Ника работала почти без сна. Переговоры, сделки, инвесторы, спонсоры, партнёрские войны она вела всё, как будто именно эта усталость спасёт от краха. Ден занимался "низом" - логистикой, черным налом, контролем людей с улицы. Он был тем, кто наводил порядок в грязи. Вместе они стали похожи не на пару, а на юридическое лицо с обязательствами. Контракт, в котором чувства давно аннулированы. Однажды вечером она пришла позже обычного. Волосы растрёпаны, губы искусанные, макияж стёрт, духи не её. Это была не та Ника, которую он знал. И слишком узнаваемая та, которую он боялся потерять.
- Где была? - спросил он, не отрывая взгляда от экрана.
- Ужинала. С инвестором, коротко.
- С каким? - теперь он смотрел ей в глаза. Его голос звучал ровно, но опасно.
- С Владиславом Степановичем. Он предлагает реальные условия. В отличие от остальных.
- Условия снять платье за контракт? Ты проводишь вечера с богатыми, влиятельными. Им не ты нужна, Ника. Им нужно твоё лицо, голос, твоё «да». А я?
- А ты? - она обернулась резко. - Ты уходишь к Максу бухать, срываешься, тратишь деньги, исчезаешь. Я тебя жду, а ты с чужими. Я должна быть рядом после этого? Я должна быть женой человека, который ломается каждый раз, как давление растёт?
- Ты никогда не была моей. Всё время жила, как будто одна.
- Я была твоей. Пока ты не предал. Пока ты не отпустил меня, будто я мешаю. Помнишь ту ночь у Макса? Девчонка в твоей рубашке вышла из спальни, улыбалась, как будто ей это позволено.
- У меня тогда был срыв. Трое суток без сна. Я был на грани. Да, я виноват, - голос его дрогнул, но взгляд остался прямым.
Я тогда была беременна. От тебя. — Тишина повисла. — Сделала аборт.
- Почему ты не сказала? - Он выдохнул, словно в него ударили.
- Потому что знала: ты не справишься. Ты и с собой-то не справлялся. Как ты мог быть отцом? Ты был разрушен. Ты тогда уже предал. Я видела, как ты смеялся с той. Видела, как ты стал кем-то чужим.
- Я бы был рядом, - тихо сказал он. - Я бы не бросил.
- Ты уже ушёл тогда. Ушёл, когда я сидела одна. Со шрамами и тестом в руках. Ты исчез.
- Ты всё время в играх, Ника. В образах. С этими спонсорами, ужинами. Что ты доказываешь?
- Что могу выжить. А ты? В ту ночь ты выбрал не меня. - Она сделала шаг ближе. - Или мне показалось, что я видела, как ты с ней зашёл в комнату?
- Я был пьян. Это ничего не значило.
- А для меня значило. Потому что я тогда ждала. Хотела верить. Хотела, чтобы ты просто был. Ты изменил не только телом, Ден. Ты изменил смыслу. Нам.
- Я любил тебя. Но я поздно это понял. Я начал сходить с ума, когда ты стала недосягаемой. Когда поняла, что я не твой уровень.
- Ты не ревновал. Ты просто хотел меня контролировать. Как вещь. Как гарант стабильности.
Дверь хлопнула. Ни прощания, ни взглядов. Он ушёл. Просто вышел в ночь, не зная, куда. Он не поехал к себе. Он просто шёл, пока не оказался у двери Макса.
- Ты как сожжённый змей, - буркнул Макс, впуская его. - Налить?
- Да.
- Лицо, как после бульдозера. Снова с Никой?
- Она сказала, что была беременна. От меня. Сделала аборт. Молчала. Потому что считала, что я не справлюсь.
- Чёрт. И ты только сейчас это услышал?
- Ага. И не могу дышать теперь. Да я был малолетним идиотом что по пьяне переспал, но она могла все сказать
- Слушай, - Макс подал стакан. - Она не из тех, кто делает такое просто из злости. Ну вы ж всегда были такими ты будто виноват в том что ее предал.
- Я знаю. Но впервые за долгое время я не хочу больше терять. Даже если всё кончено.
Ден молчал. В груди было чёрное месиво. Боль, злость, вина. И тут в комнату вошла она блондинка, почти обнажённая. Подруга Макса. Или временная спутница.
Её прикосновение было мягким. Обволакивающим. Утешительным. Ден хотел забыться. Хотел забыть глаза Ники, её голос, её «я была беременна». Но когда её рука коснулась плеча, внутри вспыхнуло.
В комнате стояла пьяная музыка и запах чужих духов. Она красивая. Молодая. Готовая. А он сломанный и вечно ищущий способ не думать.
- Ты правда грустный, - прошептала она, прижимаясь ближе. - Хочешь, я сделаю тебе хорошо?
Ден не ответил. В голове стоял образ Ники. Ее сжатые губы. Опухшие глаза. Манера кричать и одновременно дрожать от боли. Слова: "Ты убил нас." И следом "Я носила твоего ребенка." Он закрыл глаза. Саша уже потянулась за поцелуем, и ее губы почти коснулись его, когда он резко отшатнулся, будто кто-то дал ему пощечину.
- Ты часто здесь бываешь? - спросила она, делая вид, что не замечает его отсутствующего взгляда.
- Довольно часто, — пробормотал он, но уже внутренне отдалялся, как будто нырнул внутрь черепа, под кожу, туда, где живёт боль.
А в голове мать на капельнице, худая, с синими венами. "Ты нужен ей. Ты должен быть сильным". Но он не был. Он сбегал. Вечно. Блондинка что-то говорит про море, отпуск, Дубай, смеялась слишком громко, наклоняясь ближе. Она ловко касалась его плеча, чуть дольше, чем нужно, играла локоном, крутила бокал весь её арсенал был включен. Но Ден молчал. Он смотрел сквозь неё, как сквозь грязное стекло. Она была просто шумом. Лишним светом. Лишним телом в мире, где его тело давно опустело.Он глотает остатки виски и вдруг тихо произносит:
- Нет, - выдохнул он хрипло. - Извини.
- Что? - Саша отпрянула, удивлённо.
- Не могу. Не сегодня. Не с тобой. Не так.
- Я не могу, - тихо сказал он. - Не хочу снова терять себя.
Он отодвинул её руку, встаёт и уходит, даже не попрощавшись. Проходит мимо зеркала и на секунду задерживается, глядя на отражение: " Мама, ты всегда говорила, что я сильный. Но я просто научился терпеть боль. И прятать страх. Я боюсь стать, как он. Холодный, молчащий. Тот, кто уходил, когда ты умирала. Я боюсь, что уже стал."
Он опускает взгляд, руки дрожат.
Ева... я не успел стать тем, кем ты во мне верила. Но, чёрт возьми... я попробую. Ради тебя. Ради него. Ради того, что умерло и живёт только внутри меня.
Ден разворачиваясь ушел в ночь. Город шумит, дышит, зовёт обратно. Но теперь в его груди звучит не пустота. А слово "обещание"