Завет Влюбленных

Может быть, от дней этих,

жутких, как штыков острия,

когда столетия выбелят бороду,

останемся только

ты

и я,

бросающийся за тобой от города к городу.

Маяковский В.

Отсветы рассветного солнца играли на стенах, словно мириады крошечных бриллиантов.

– Похоже, ты поразила Совет.

Иветт, расчесывая высохшие волосы, приподняла брови, бросив взгляд в зеркало своего небольшого туалетного столика. Золотые заколки, разбросанные на мраморной поверхности, вызывали воспоминания, и она, едва заметно дрогнув уголком губ, собрала их в небольшую чашу.

Кьеран, восседая за столом, где они когда-то трапезничали после самого абсурдного бала в истории Альентара, покачивал в руке развернутой бумагой, с половинкой оторванной сургучной печати, висящей красной кляксой. И доедал зеленое, как кусок малахита, яблоко. Наверняка кислое настолько, что должно сводить челюсть.

После их злополучного собрания они разошлись по своим покоям, чтобы вновь встретиться под сводами черного дерева , притягиваясь друг к другу, словно два магнита в лаборатории. Иветт нравилось, что Кьеран приходил к ней сам, равно как и ей нравилось приходить к нему: их взаимное присутствие не нарушало личных границ.

– Что пишут? – спросила она как можно нейтральнее, стараясь не обращать внимания на мягкую черную ткань халата, в который облачен Кьеран. Темная ткань ловила длинные, маслянистые блики от горящих канделябров, словно скрывая в своих складках саму тьму Темных Топей.

– Что отнесутся с особым вниманием к требованию Альентара о том, что стоит стереть память обычным жителям, когда они его покинут, да еще и не по своей воле, – Кьеран едва заметно усмехнулся, смахнув со лба мешающую прядь волос. – Конечно, стоит делить их слова пополам, но все же. Чем ты им пригрозила?

Иветт задумалась, вновь скользя расческой по прядям. Волосы золотились в отражении зеркала, ниспадая волной на плечи.

– Тобой, разумеется, – абсолютно серьезно ответила она, поднимаясь из-за столика. Поправив бретельки сорочки, она накинула кафтан Кьерана со спинки кресла, укутываясь в него, как нахохлившаяся птица, ища тепла и защиты.

Кьеран, разумеется, заметил это, покачивая босой ногой, закинутой на колено. И это уже заметила Иветт.
– Когда ты собиралась сказать мне это? – произнес Кьеран, отложив письмо и подперев подбородок кулаком, его взгляд стал серьезным и изучающим. Яблоко исчезло, словно его и не было. – О том, что планируешь реорганизовать Верховный Орден? Ты не теряла времени даром, даже в заточении.

Иветт пожала плечом, стараясь скрыть смущение за маской безразличия, словно пряча компрометирующее платье на дне сундука. Ведь она не только сходила с ума от тревоги, оплакивала потерю, злилась на судьбу и молила Кьерана о спасении.

Она помнила о долге, данном Бендиде, – и это не изменилось. Но и боги ей пообещали...

– Теперь Ордену предстоит обосноваться во внешнем мире. Возможно, тебе стоит его возглавить? – проговорила Иветт неспешно, бесцельно расхаживая по мягкому ковру и наслаждаясь шелковистым прикосновением ворса к обнаженным ступням. Ей следовало бы отдохнуть, ведь после долгой ванны ее тело томилось в истоме, но Иветт понимала, что подходящий момент может больше не представиться.

– Времени почти не осталось. Тебе нужно дать согласие на назначение преемником Арвена, – сказала она, искоса взглянув на Кьерана, и в ее глазах мелькнуло восхищение его силой. Талант создавать армию, помноженный на его природные способности, делал его самым могущественным существом в мире.

– Итак, ты намерена... – Кьеран пробежался по строкам послания, испещренного его собственными пометками с педантичностью, свойственной ему при подготовке к дворцовым балам, – разделить командование между тремя представителями Ордена? Триумвират, если я все верно понял?

Конечно, имена претендентов уже были ей известны.

– Это усилит их позиции и убедит, что их мнение имеет вес. Ифриты боготворят тебя, – Иветт на секунду задумалась, прикусив губу.

– Да ты хитра, – усмехнулся Кьеран. – Когда-нибудь я научусь не недооценивать тебя.

Восторженное тепло разлилось в груди Иветт от этой завуалированной похвалы. Она остановилась рядом, положив руки на плечи Кьерану, и сияла от удовольствия.

– Но ты понимаешь, – он прищурил глаза, – что в случае необходимости это не даст тебе никаких преимуществ? – и, повернув голову, поцеловал изгиб ее предплечья, чуть выше запястья, где отчетливо проступал рисунок вен. – За исключением одного...

Иветт, не отрывая взгляда от выреза его халата, едва прикрывавшего гладкую кожу груди, покачала головой.

– Твоя армия Порядка тоже не поможет. – Фыркнув, она склонилась, чтобы оставить легкий поцелуй на его лбу. Кьеран запрокинул голову, и она шумно выдохнула, едва коснувшись его губами. Их дыхание переплелось, влажное и жаркое – под стать их взаимным провокациям.

Иветт солгала бы, сказав, что не тоскует по его прикосновениям чаще, чем следовало. Особенно вспоминая тот день, когда их терпение лопнуло по окончании последнего заседания, когда Кьеран схватил ее за руку в коридоре и увлек за ближайшую дверь.

По спине пробежала дрожь, стоило лишь вспомнить твердость дерева за спиной и его тело, прижатое к ее, в поцелуе, лишающем рассудка. Иветт тогда вспомнила и о подобной ситуации во время их совместной тренировки, когда им помешала лишь случайность. В этот раз кто-то пытался открыть дверь, но Кьеран, прижав ее плечом, не отрывался от поцелуев, ставя точку.

«Вожделение делает нас слабыми».

Иветт в очередной раз убедилась, что вожделение сводит их обоих с ума.

Страстные, грубые и яростные – они вжимались друг в друга, переплетаясь, как дикие звери, и она первая потянулась к его поясу, едва справившись с пуговицами. Жар чужого возбуждения обжег ее руку, и Кьеран приспустил с нее одежду, и...

Пересохло во рту от воспоминания о том звуке – громком, влажном и постыдном, пока он ласкал ее пальцами, размашисто и жестко, а Иветт ласкала его, ведя рукой по всей длине, смазывая выступившие капли и приспосабливаясь к быстрому ритму.

Она не солгала бы, сказав, что они не могли оторваться от поцелуя, даже когда обоих накрыло волной острого, лишающего воздуха удовольствия. Иветт стонала Кьерану в рот, дрожа в его руках, пока он изливался ей в ладонь.

– Думаю, мы думаем об одном и том же, – прошептал он, и у Иветт внизу живота все сжалось в сладком предвкушении. Разумеется, тот случай был не единственным, но им редко удавалось побыть наедине, чтобы наверстать упущенное.

– Да, – хрипло ответила Иветт, не удивляясь собственному голосу. – О том, что ты мне должен.

И прежде, чем он успел обнять ее и усадить к себе на колени, Иветт прижала его руки к подлокотникам своими. За окном снова бушевал ветер, и, казалось, шел косой дождь – за стенами дворца, наверное, царил пробирающий холод, пока Иветт вмиг стало нечем дышать от разливающегося по жилам пламени.
Кьеран приподнял брови, но Иветт заметила, как дернулся его кадык, когда он сглотнул, словно жажда перекрыла ему горло.

– Что-то не припомню...

Иветт склонилась, позволяя волосам упасть на его лицо мягкой завесой. Она касалась губами его скул, щек, кончика носа и усмехнулась:

– У тебя очень удобная память, мой прекрасный.

Она коснулась его губ, не давая ответить.

Иветт не назвала бы себя искусной, не хвасталась опытом, но ей нравилось, как расширялись его зрачки, стоило лишь раздвинуть языком его губы. Вторгаясь и оспаривая первенство.

Его пальцы сжались в кулаки на подлокотниках, но Иветт лишь сильнее прижалась к нему. Забавно, ведь он избавится от ее хватки, как только захочет.

Не захочет.

Иветт вылизывала его рот, бесстыдно посасывала язык и его нижнюю губу, прихватывая ее зубами и тихо мурлыкая. Собственные лопатки выгибались, и она прогнулась в спине от острой волны удовольствия, пронзившей ее от макушки до пят.

– Ив... – Кьеран отстранился с влажным звуком и посмотрел на свой кафтан, накинутый на ее плечи поверх тонкой сорочки.

– Помолчи, – Иветт коснулась губами уголка его рта, размышляя о том, как отяжелела ее грудь. Не на нее ли затвердевшие соски, просвечивающие сквозь ткань, смотрел Кьеран?

– Теперь моя очередь властвовать, – прошептала она ему на ухо, прокладывая дорожку поцелуев по его шее. Кьеран вздрогнул и замер, когда она обхватила кожу губами, втягивая ее и посасывая, пока та не налилась желанным цветом.

Она в который раз восхитилась его чувствительностью.

Ей хотелось ощутить себя кошкой, трущейся носом о его шею, у самого сгиба, и прихватить зубами выступ ключицы, оставив следы от зубов.

– Если я отпущу тебя, обещаешь вести себя хорошо? – пробормотала она, коснувшись языком его кожи. Легкие наполнились знакомым ароматом сандала и застывшей вишни, опьяняющим от возбуждения.

– Этого я обещать не могу, – ответил Кьеран, высвободив ногу. Из-под халата выглянули его колени, но Иветт старалась не смотреть, боясь спасовать, хотя внизу живота уже горел пожар.

– Будь послушным предвестником Порядка, – Иветт ощутимо укусила его под подбородком. Кьеран выругался и назвал ее несносной девчонкой, пока она, действительно несносная, опускалась на колени, скользя поцелуями и руками по его груди, касаясь, лаская и царапая короткими ногтями. Мало...

– За хорошее поведение я кое-что тебе расскажу, – она улыбнулась.

Распахнутый ворот халата позволял касаться разгоряченной кожи груди. Ей нравилось его тело, и она солгала бы, сказав, что не жаждала его прикосновений с момента их последней близости.

Узел на поясе развязался легко, и девушка, помедлив, распахнула полы халата, опускаясь на колени. Она не подняла взгляд, не зная, страшилась ли его реакции или собственной. Хотя и знала, что ей было с кем поговорить о возможном доставлении удовольствия партнеру.

Иветт коснулась щекой его живота, слегка подула на него, забавляясь реакцией Кьерана, который боялся щекотки.

– Иветт... – он, казалось, возвел очи к небу и силился избежать ее прикосновений. Он тяжело дышал, а Иветт с любопытством исследователя провела пальцами, а затем языком по подвздошным костям и проступающим венам.

Рот наполнился слюной при осознании того, как легко он поддался ее ласкам, ведь она даже не прикоснулась к нему, лишь представляя то, что собиралась сделать.

Кьеран все так же крепко сжимал подлокотники, что впору было пожалеть их, ведь Иветт знала, как сильно он хотел сделать все по-своему – прижать ее к себе или уложить на стол, раздвинуть ноги и...

Она подавила вздох и гневно посмотрела на него из-под ресниц.

Кьеран приподнял брови, но в его взгляде мелькнула голодная истома. Кончик языка коснулся нижней губы, словно пробуя сладость предстоящего, и нить их связи, неподвластная земным силам, зазвенела, словно хрусталь на морозе.

– Куда ни глянь – ты везде, – заключила Иветт, стараясь не думать, как выглядит со стороны, страшась увидеть в его глазах глупое отражение себя.

– Меня... приятно удивляет твоя инициатива.

Он раздражал своим самообладанием и спесью. Иветт невольно подумала об этом, и в ее голосе прозвучал жар, когда она прошептала:

– Так позволь же мне вкусить тебя.

Тепло ее дыхания коснулось влажно блестящей головки.

Кьеран сглотнул, пробормотав:

– О, Создатели...

Иветт, положив ладони на его бедра, провела кончиком языка от самого основания до кончика, вдыхая терпкий аромат возбуждения. Она понятия не имела, что делает, поэтому полагалась на интуицию. В конце концов, она доверилась Меланте, краснея от всех подробностей, призванных смутить ее и заставить спрятаться под одеялом.

– Ты никогда не говоришь о Создателях, – заметила она, приподнявшись, чтобы поцеловать Кьерана в центр груди.

– Мне не нужна милость грешников, – хрипло ответил он. – Ни их благодать, ни их помощь. Зачем мне призывать их в такой момент?

– А в меня веришь? – Иветт взглянула на него исподлобья, прежде чем, обхватив ствол рукой, накрыла головку губами. Наверное, зрелище было волнующим.

В другой раз она бы заострила внимание на этих мыслях, но Кьеран издал нечто среднее между рыком и стоном, и подался бедрами вперед, желая большего.

Звук был восхитителен, и хотелось слушать его вечно.

Жажда лишь нарастала. Она нуждалась в руках или языке Кьерана между ног. Или же позволить ему взять над ней верх, в то время как она владела им, скользя губами, смачивая ставшей густой слюной, вырисовывая языком узор выступающих вен и посасывая головку, стараясь не касаться зубами, хотя однажды не выдержала и нежно провела ими по чувствительной коже, и Кьеран едва не потерял сознание.

Она смочила ладонь и помогла себе рукой, пытаясь вобрать как можно глубже, и сама простонала. Неопытность лишь сильнее распаляла ее реакцией Кьерана, его запахом, осознанием его вожделения.

– Так веришь в меня? – прошептала Иветт, отстранившись. Тонкая нить слюны тянулась до ее губ, и в этот миг зрачки мужчины поглотили карий цвет радужки, пока он смотрел на нее, преклонившую колени перед ним. На ту, что ласкала его с нескрываемым удовольствием, и наслаждалась тем, что он следует ее правилам.

– Богохульница... – он сжимал и разжимал побелевшие пальцы, силясь прикоснуться к ней, но Иветт покачала головой, прерывая его порыв. – Еще... – потребовал он.

– Не так...

Иветт снова покачала головой, пока кольцо ее пальцев едва двигалось у самого основания, то и дело перемещаясь ниже, с любопытством сжимая и перекатывая. Потянувшись, она почти целомудренно поцеловала головку, припухшими от страсти губами.

– Иветт Монтеглем, – прорычал Кьеран, и в его голосе не было злости, только жгучее, концентрированное желание. Он двигал бедрами, прогибаясь в спине, и она любовалась видом его сильного, красивого тела, жаждущего ее ласки.

– В меня веришь?

– Верю.

Иветт улыбнулась и потянулась, чтобы продолжить, но Кьеран вдруг пробормотал:

– Раздела меня, а сама сидишь одетая. Не находишь это бесстыдным?

Смех заполнил ее. Ив прикусила чувствительную кожу на его внутренней стороне бедра, заставив Кьерана вздрогнуть, и вернулась к начатому, тут же обхватывая его губами, насаживаясь ртом, скользя языком по стволу. Головка уперлась в нёбо, заставляя медлить и глубоко дышать, прежде чем удалось сменить угол и вобрать глубже. Помедлив, Иветт отстранилась, чтобы повторить движения, пока ее руки неуклюже стягивали с плеч бретельки сорочки, силясь удержать кафтан. Почему-то ей было важно, чтобы он остался на ней.

Возможно, ей просто хотелось выжать из него все соки.

Он покачнулся навстречу, и снова хрипло простонал, когда она, отстранившись, выпрямилась, развернув плечи. Обнаженная грудь тяжело вздымалась, покрытая мурашками. Сорочка болталась где-то на поясе, соскальзывая по бедрам, когда она встала.

Глядя сверху на мужчину, обнаженного и возбужденного, Иветт почувствовала, как едва не подкосились колени от болезненного желания ощутить его внутри, прижатой к любой поверхности. Он смотрел на нее, жадно шаря взглядом по телу, - могущественный, окольцованный ее волей хищник.

Иветт казалась себе распутной девкой, и она чувствовала, как теряет способность связно мыслить. Какое уж тут поминание Создателей! Им такое видеть не стоило.

– Я еще не закончила, – Ив с усилием сохранила прежний тон, чтобы не сорваться на скулеж.

Кьеран прогнулся в спине, когда она, упершись коленями по обе стороны от него, оседлала его. Ей было немного больно, но Иветт, тяжело дыша и жмурясь, аккуратно покачивалась, давая себе время привыкнуть.

Ее набухшие соски коснулись груди Кьерана.

– Кто бы мог подумать, что в тебе столько огня, мой цветочек, – выдохнул он ей в шею, перекладывая ладони на ее талию и широко оглаживая ее. Иветт всхлипнула и насадилась до упора.

– Все хорошо, – шептала она, чувствуя на шее горячие губы, ловящие удары пульса. Она медленно двигалась, растягивая себя, и от одной этой мысли, такой постыдной и обжигающей, Иветт застонала, выгибаясь сильнее. Приподнявшись, она позволила Кьерану обласкать грудь обжигающим поцелуем, прежде чем вновь опустилась.

Он, казалось, был заворожен ее движениями, сжимая ее внутри, постепенно увеличивая темп, хотя мышцы бедер протестующе ныли. Но удовольствие не давало остановиться, ведь она, считай, объезжала его.

Эта мысль вызвала у нее смех, пока его пальцы не коснулись ее бедер, вызвав дрожь, кончики пальцев умело ласкали ноющую точку.

Иветт откинула голову, чувствуя, как пот струится между лопаток, и продолжала двигаться, пока ее волосы колыхались плащом на спине. Ее грудь вздрагивала от каждого толчка, а соски обжигал влажный жар его губ. Иветт вцепилась ногтями в его шею, требуя больше ласки.

И первой волной ее накрыло слишком быстро, ярко и выжимающе, заставляя содрогаться снова и снова. Он жадно ловил ее дрожь, прижимаясь, впитывая отголоски удовольствия влажного тела, пока она сжимала его внутри.

– В следующий раз привяжу тебя к кровати, – прохрипела она со смехом. – Тебе понравится.

Она ойкнула, когда сильные руки подняли ее с колен. Кьеран поднялся вместе с ней, крепко удерживая, так как девушка, все еще дезориентированная, наверняка не устояла бы на ногах.

Она ахнула, когда он, склонившись, сорвал поцелуй, в ее голове пронеслись мысли о том, что она только что делала этим ртом, и о желании целовать его губы.

– Обязательно. Используешь медовую повязку, – прошептал Кьеран в поцелуй, стягивая с себя халат, а с нее – кафтан, и роняя их на пол, после чего развернул ее спиной, сжал ее бедра, заставляя опереться на сиденье кресла.

Иветт навалилась на спинку грудью и едва успела обернуться, содрогнувшись, когда Кьеран огладил ее между ног, раздвинул ягодицы и прошелся языком по всей промежности.

– Ч-что?

Он рассмеялся над ее заиканием, прежде чем обхватить ее за талию и одним движением насадить на себя, заставив взвизгнуть от переполнявших ее чувств. Он не дал ей ускользнуть, медленно двигаясь и распирая стенки, от чего ее пальцы сжались.

Истома вновь подняла голову, и она сама не заметила, как начала подаваться навстречу. Глубже, сильнее, не останавливайся.
Его пальцы запутались в ее волосах, заставляя выгнуться сильнее, покорно откинув голову. Перед глазами появились цветные круги, вспыхивающие ярче, стоило лишь их закрыть.

Кир наращивал темп, и комната наполнилась звуками стонов, эхом хриплого дыхания и шлепков. Иветт зря думала, что ее трудно смутить после оральных ласк.

– Иветт Саммерсет, я поверю в тебя, если ты выйдешь за меня замуж, – жарко выдохнул он, целуя ее за ухом. – Ведь ты сейчас со мной. Подо мной.

Иветт ругалась, задыхалась и стонала одновременно. Он притянул ее ближе, заставив оторваться от кресла. В пояснице кольнуло, когда она выпрямилась и откинулась назад, упершись лопатками в грудь Кьерана.

Кожа блестела от пота, и Иветт чувствовала, как по животу стекают влажные дорожки. Кьеран обхватил ее поперек талии, а свободной рукой сжал ее левую грудь.

Слишком хорошо.

Ив откинула голову на его плечо, прогнувшись в пояснице, чтобы насадиться сильнее, чувствуя все острее и больше. Чтобы он не останавливался, пока...

– И ты принадлежишь мне.

Повернув голову, он коснулся ее губ поцелуем, раздвигая языком и сминая сопротивление, устанавливая свое верховенство. И, наверное, этого оказалось слишком много.

Она вскрикнула, содрогаясь, нанизываемая удовольствием, как бабочка на острие, пока Кьеран продолжал двигаться.

– Кир... Кьеран... – обессилено выдохнула Иветт, чувствуя, как накрывает волна наслаждения. Так хорошо, что почти больно. Она пыталась избежать проникновения, сжаться, но он приласкал ее между ног.

Она содрогалась, пока Кьеран не простонал ее имя, прижав ее к себе так крепко, что, казалось, кости вот-вот хрустнут, и изнутри полился обжигающий жар.

– Моя... моя... – шептал он ей в волосы.

Чудом они не перевернули кресло.
Иветт задыхалась, придавленная к спинке кресла тяжестью его тела. В ее лопатку отдавались удары сердца Кьерана, или это ее собственное билось так сильно, что казалось, вырвется наружу? Все тело обмякло, став ватным, обессиленным, выжатым как лимон.

Кир не двигался, лишь рвано дышал, и она жалела, что не видит его лица: его влажных волос, прилипших ко лбу, его полуприкрытых губ и бездонных глаз.

– Ну ты и... – пробормотала Ив, ощутив поцелуи на плече сквозь слипшиеся волосы. Пора было принимать ванну. Снова. – Нас, наверное, весь дворец слышал.

Во рту оставался вкус их поцелуев и Кьерана: терпкий, чуть сладковатый, с легкой кислинкой яблока.

Она облизала губы, осознавая, что все это ей слишком понравилось, чтобы краснеть.

Неожиданно Кьеран подхватил ее на руки, словно невесомую, ощущающую себя лужицей.

– Кто сказал, что мы закончили? – произнес он, усмехнувшись и поцеловав ошеломленную Иветт в нос, прежде чем отнести ее к кровати. – И ты так и не ответила на мой вопрос.

За окном барабанил дождь, словно настойчивый поклонник, бросающий камешки в окно неприступной возлюбленной. Иветт смотрела в сизую тьму, отступающую под натиском приближающегося утра.

Во рту ощущалась сухость, и ей следовало бы осушить графин с водой, но она лишь перебирала пряди волос Кьерана, обнимающего ее за талию собственнически и крепко. Кончиками пальцев он рассеянно поглаживал ее бок. Невинные ласки после ночи, когда они с трудом оторвались друг от друга.

– Я хотела бы, чтобы все осталось так, – призналась Иветт. Ей нравилась ночная простота, свобода от притворства, признание, что Кьеран стал ее тихой гаванью.

Ведь Кьеран всегда был ее ответом.

Он молчал. Одеяло сбилось на пояснице, открывая вид на его обнаженную спину. Иветт нежно почесала его за затылок, словно лаская уснувшего кота.

– Хотя все могло быть иначе, – прошептала она, пытаясь задержать уходящую ночь. Чтобы жителей Альентара не изгоняли из их домов, чтобы Альентар остался цел.

Иветт не хотела покидать это место, ставшее её домом, где человек, что сейчас рядом, завладел её сердцем.

– Возможностей было много, – наконец ответил Кьеран. Его голос звучал хрипло и уютно, как у засыпающего чудовища, приласканного любимой.
– Когда дело касается тебя, я становлюсь пленником собственных желаний, – прошептал Кьеран, и его слова эхом отозвались в душе Иветт.

Она помнила их слишком хорошо, как и все другие, невольно собираемые в тайник сердца, словно драгоценные засушенные цветы.

Кьеран был прав. Клинок предначертания имел два острия.

Он читал ее мысли, словно страницы раскрытой книги, а их связь резонировала и искрилась золотом в алмазном свете, и Кьеран нежно коснулся ее шеи, словно боясь спугнуть хрупкое мгновение.

Иветт хотела остановить время, продлить эту секунду вечности.

Она жаждала, чтобы каждый вдох не застревал комом в горле, чтобы вырвался наружу признанием.

– Ты выйдешь за меня замуж?

Дыхание сперло, словно она слышала это впервые, хотя каждой клеточкой тела знала ответ.

– Да, – прошептала Иветт, и в ее голосе звучало счастье.

Он усмехнулся, и она увидела его глаза, наполненные нежностью и радостью. Ее счастье отражалось в нем.

– Что же ты хотела сказать? – спросил он. – Я ведь хорошо себя вел.

Она рассмеялась, не в силах сдержать переполняющие ее чувства.

– Ты станешь отцом, Кьеран. Я беременна.

Заморозить Альентар? Объединить Ифритов? Покинуть родину?

Когда-то Иветт верила, что достаточно лишь луча света, чтобы рассеять тьму, царящую в глубоком порезе на карте Румынии. Пройдя долгий путь и схватив химеру небывалой силы за хвост, она с горечью осознала, что за мощь, способную разрушить другое средоточие силы, нужно платить высокую цену.

«Подобное взывает к подобному».

Держа Кьерана за руку и сжимая его пальцы, Иветт не была уверена, готова ли заплатить за это знание, за возможность увидеть голубое небо над головой.

Что слышит Кьеран в вое Богов? Что чувствует в плотном, безветренном воздухе? Когда-то она сама слышала, и до сих пор слышит, как Бреши – энергетические линии – взывают к ней. Приветствует ли Брешь Кьерана как прародителя? Или видит лишь существо, сотканное из той же энергии, но бессильное в этих пределах?

– Раньше я чувствовала ее иначе, – прошептала Иветт и обернулась, словно проверяя, цел ли Альентар.

У самого края их встретили Меланта и Конрад. Тысячи членов Ордена вереницей покидали свой дом. Родину.

– Как думаешь, что будет с нашим миром? – спросила Меланта и вложила в ладонь Иветт сталагмит, ставший бременем и напоминанием.

– Бескрайние дороги зарастут травой, и никто больше не ступит на них, города и деревни превратятся в заброшенные руины, – с грустью произнес Конрад.

– Это ужасно, – по щекам Меланты потекли слезы. Многие уже пересекли брешь. Там их ждало новое будущее.

– Нам нужно отпустить, как бы ни было трудно, – ответил Кьеран, стоя рядом. Иветт вдыхала его запах, ища подтверждение, что он рядом. Раны заживают слишком долго. – Это необузданная энергия, так и не принявшая форму. Печальный эксперимент.

Они стояли на краю – оставалось лишь сделать шаг. Меланта рыдала, оглядываясь на прекрасный мир вдалеке. Конрад взял ее за руку и увел прочь.

– Ценой чужих жизней, – напомнила Иветт. – Сколько людей погубило это место?

– Не сосчитать.

Вдох. Выдох.

- Придется тебе довериться мне. – Произнес Кир.

Свет вокруг них гас медленно, словно оттягивая неизбежное. До слуха Иветт донеслись обеспокоенные возгласы.

Ее сила таилась в венах - послушный зверь, царапающий кожу изнутри. Ей не нужно открывать глаза, чтобы ощутить темноту. Она считала секунды.

Вдалеке послышались визгливые крики, а затем в ее голове раздался голос Кьерана:

– Сейчас.

«Только тебе и верю, мой прекрасный».

Солнце не вспыхнуло, а взорвалось огнем, чистым и всепоглощающим.

Он протянул ей руку.

Секунда растянулась в вечность, заполненную осколками воспоминаний, переплетением выборов и возможностей, что она могла обрести или потерять. Другая жизнь, другая свобода.

Где-то Кьеран мог умереть.

Где-то от нее самой не осталось бы ничего.

Иветт Монтеглем пообещала не потерять сердце, но...

– Я не спасительница, – произнесла она.

– Могла бы ею стать, – ответил Кьеран.

Иветт покачала головой.

Ладонь Кьерана была сухой и горячей, а зов его силы отзывался в костях, когда Иветт поднялась, и брошенная сталь утонула в песках павшего Альентара – знаменем нового начала.