Чернильное Сердце

Заканчивался сентябрь. За это время не так много произошло. Пара стычек с Уизелом и его подпевалами даже в расчет не беру. Они быстро затухли, так ничем и не закончились. Повонял Уизли о чем-то своем и заглох. Посмешил окружающих, еще раз убедив всех в своей тупости и глупости. Но было несколько интересных и загадочных моментов, не играющих роль в нашем с друзьями обучении, просто выбивающихся из картины повседневности.

Первый момент — это момент с сейфом в банке, который пытались ограбить наглым образом, с помощью оборотного зелья и внушения. Прошел грабитель не далеко, раз поймали и преступление стало достоянием общественности и прессы. Утром, после урока полетов многим ученикам совы принесли газеты и письма из дома. Прилетело письмо и Сьюзи от мисс Боунс. Оказалось, она как раз вела это дело. И делилась новостями с племянницей.

— Тетушка Амелия пишет, — разворачивает письмо и прилагающийся к ней свежий выпуск «Пророка». Попросил газету почитать и пока девушка читала письмо от тети, я читал выпуск «Пророка». Кроме статьи о краже, которая на первой полосе, было еще несколько интересных статей.

— О чем? — заглядывает в письмо Ханна. А мы с Гером лишь слушаем.

Прочитав все меня интересующее, отдал газету Сьюзи. Как оказалось, история в банке, как сюжет Дикого Запада, безбашенные головорезы решили с налета ограбить банк. Но, этот банк в сто раз круче Форт Нокс и Архива Ватикана вместе взятых. Его так просто не ограбишь. А даже если проникнешь, то живым и вменяемым не выйдешь. У гоблинов репутация такая — внушительная.

— Кто-то, под заклятьем подчинения, выпив оборотное зелье, пытался проникнуть в одну из ячеек, и что-то украсть, — а мне уже жаль беднягу, который что-то у гоблинов решил спереть. Эти зеленокожие хранители золота и богатства в сыром виде вора съедят и не подавятся. Кусалки у них будь здоров. Мир прахом тому идиоту, решившему к ним в банк влезть с желанием что-то спереть.

— Что украсть хотели? — спросил так, ради интереса.

— Не указано, — тетя не сказала что, да и гоблины не скажут. Как говорится — профессиональная тайна.

Поговорили мы и вся школа об этой несостоявшейся попытке пару дней и забыли. Продолжились уроки и занятия. Начались матчи по квиддичу. Первым играли Слизерин и Гриффиндр и змеи вынесли вперед ногами львов. Разгромили под орех. Как котят или детей малых, ей богу. Отправили на больничную койку капитана команды Оливера Вуда, исполняющего обязанности вратаря, потом туда же отправилась и Анжелина Джонсон охотник команды. Так, слегка от зеленых загонщиков досталось близнецам Уизли. Их мне не жалко, поделом.

Дальше был матч нашей команды с воронами. И мы уступили. Не с разгромным счетом, без травм, но обидно. Несколько квофлов не хватило до победы. И снитч выхватили прямо перед носом. Чанг обставила Седдрика. Как он сказал: новичкам везет. Я бы сказал дуракам, но промолчал. Следующая игра должна быть между нами и змеями. Потом между Гриффиндором и Рэйвенкло. Потом Хеллоуин, еще по одной игре между командами и перерыв. Зимой игр нет. Есть только тренировки.

Но, это будет потом. А пока уроки и учеба, задания и выходные. Гер и Ханна постепенно привыкли к пристальным взглядам старших учеников, которые принюхиваются, рассматривают и даже облизываются на наших друзей-омег, как на потенциальных партнеров для спаривая (бля, слово-то какое, коробит). Они просто не обращали внимания или вежливо отказывались. И пока прокатывало, зов Альфы не действовал, феромоны Омег не реагировали, нечему пока реагировать, рано еще.

У меня же, помимо уроков и заданий, еще и сны, в которых я хочу разобраться не меньше, чем Гер в своей новой сущности. Новый сон и еще больше вопросов. Картинка в темном доме с покошенной калиткой и клумбой у окна с зелеными вспышками и падающими телами сменилась на то странное собрание с симпатичным, молодым мужчиной во главе стола.

Начиналось как всегда с входа в кабинет. Мне показывали двигающиеся и общающиеся между собой картины, длинный стол и сидящих за этим столом волшебников, закутанных в черные балахоны, а после картинка переходила на хозяина кабинета, держащего в страхе всех сидящих лишь своим присутствием и взглядом. Даже голоса не слышал, лишь хмурое выражение алых глаз и сдвинутых тонких бровей к переносице. Уверен, там и магия витает давящая и притягивающая к полу.

— Кто же ты? — каждый раз просыпаясь, спрашиваю, но мне так никто и не отвечает. А я жду очередного сна с его участием и хоть каких-то деталей, от которых смогу оттолкнуться. Возможно, как и со сном с зелеными вспышками мне поможет профессор Квирелл. Но у меня пока не было возможности с ним на эту тему пообщаться. Уроки и задания.

А еще помощь декану по уходу за придирчивыми цветами и растениями, которые отказываются принимать помощь других студентов, и даются в руки исключительно мне и декану. Конкретные цветы вообще не любят передвижения и чужого внимания. Предпочитают жить и расти в том месте, где его корни. А если и принимают помощь в пересадке, в поливке и удобрении, то от одного или двоих, близких к ним по духу и магии. Вот профессор и привлекает меня, говорит, раз я им понравился, то помогай и участвуй в их жизни. Я смеялся и говорил:

— Мы в ответе за тех, кого приручили.

— Интересное и правильное выражение, Михаэль.

А нуждались в индивидуальном подходе Асфоделий он же Золотоцветник, цветок тоски и скорби, и еще Дурман, цветок, символизирующий обман и жажду мести, которую человек несет в сердце на протяжении долгого времени. Как раз одна из составляющих моей палочки. Декан удивлялась, как такое привередливое и крайне опасное растение признало меня, а я сказал о палочке и о том, что в ней Дурман начинка. Декан удивилась:

— Начинка? — переспросила она, думая, что ослышалась, — значит, Михаэль, в сердце твоем есть скрытое желание отомстить.

Не отрицал, есть такое. Мне бы только знать, как это сделать и не помереть. Разговор о палочке и ее составляющей мы замяли, профессор не акцентировала на этом внимания, лишь сказала, что я в своем праве. И мы перешли к тому, зачем в парники. По ходу декан рассказывала мне о цветах, растениях, способах за ними ухаживать, а я говорил, что они значат, как по отдельности, так и в композиции и в сочетании с другими растениями. А еще окрас, так же влиял на послание. Декан спрашивала на конкретном примере. Не отказал, поделился знаниями:

— Например: гиацинт. Если это белый, то он значит — очарование и прелесть. Даря такой цветок девушке, юноша говорит: «Ты красавица! Я Молюсь на тебя». А если алый, то раскаянье, сожаление. Синий — постоянство.

— Как интересно, Михаэль! — смеялась, как ребенок декан, — откуда такие познания в ботанике? — я и рассказал об учителе биологии в школе и ее уроках. Где-то она рассказывала и показывала, а где-то сам, по книгам у знакомых флористов узнавал. У мамы с папой много друзей и все они разносторонние личности. Уроки по Языку Цветов нас с ней завлекали, и время летело в компании декана неумолимо быстро. Иногда мы возвращались с ней поздно вечером, а пару раз и глубокой ночью.

Второй момент: — случился он на Хеллоуин.

Странный разговор с профессором Квирреллом, всколыхнувший что-то внутри меня. Закончился октябрь. И согласно традиции школы в этот день уроки только до обеда, а вечером празднование в большом зале. А еще первый практический урок у профессора Флитвика. Проходили чары Левитации. Формула Вингардиум Левиосса и взмахи палочкой. Наш урок проходил совместно с Рэйвенкло. Поднять перо в воздух этими чарами у нас получилось, не у всех с первого раза, но итог — все молодцы и все свободны. Ушли на обед, потом свободное время и празднование.

Я не пошел в зал, захотелось побродить по коридорам и побыть в одиночестве. К тому же не перевариваю я тыкву, все, что из нее делают. Мою кислую мину расценили как — скорбь и тоску. На меня смотрели с сожалением, как студенты, так и профессора с директором. Лишь декан знала, что я просто не перевариваю тыкву и хочу побыть один в этот памятный для меня день. Остальные провожали меня из зала с сочувствием и не настаивали на праздновании. Странные люди, думают, раз в эту ночь убили моих родителей, я буду замыкаться в себе и уходить с головой в грусть и тоску? Смешно. Но, не стал их разубеждать. Пусть думают так, как хотят. Иду по коридору и смотрю в окна. Вечер, темно, луна и россыпь звезд. Наливаются силой созвездия и указывают путь страждущим.

— П-п-поттер! — слышу голос профессора Квиррелла, и последующие шаги, — что вы т-т-т-тут делаете? — спрашивает профессор, отвечающий за дежурство в эту ночь. Он в паре с профессором Снейпом патрулирует коридоры, и, скорее всего, профессор Снейп где-то неподалеку.

— Профессор, я тут гуляю и ностальгирую.

— П-п-п-понимаю, день у вас сег-г-г-годня не прос-с-стой, траур и все так-к-к-кое, — я улыбнулся, отрицательно мотнул головой, а профессор удивился моей реакции на его слова, спросил: — или нет?

— Нет. Я, несомненно, скорблю о смерти биологических родителей, но в эту же ночь я обрел других, вырастивших меня и воспитавших. Сделавших меня таким, какой я есть. И у меня в эту ночь второй день рождения. Даже по документам усыновления мой день рождения стоит 31 октября, — показал на прядь с пепельными прожилками, — я почти умер и родился заново. Так что нет, я не грущу, а просто гуляю и наслаждаюсь тишиной.

— С днем рожденья, Поттер! — натянутая улыбка.

— Спасибо. А у вас когда? — тут взгляд профессора стал грустным, мне показалось, что в глазах блеснули алые искры, но это, скорее всего, лампы отразились. Профессор не хотел отвечать, но все-таки ответил:

— 31 декабря, — сказал, а я понял, почему он так не хотел говорить. Канун нового года, день, когда все празднуют, смеются, веселятся, и отмечают другой праздник, а не его день рожденья. Хуже только родиться в Сочельник.

— Я запомню, профессор, — и попрощавшись с ним, ушел к себе в гостиную, а потом в комнату. Засыпал с улыбкой на лице. Несомненно, с профессором у нас хорошие отношения, как и с профессором Снейпом. Профессор Квиррелл хороший человек, почему-то мне так кажется. Может, слегка странный, но хороший. И я правда не забуду о его дне рожденья, поздравлю и что-нибудь подарю. С этими мыслями уснул.

Мне снова сниться тот властный, жесткий и хмурый молодой мужчина, с каштановыми локонами, бледной кожей, тонким, длинным носом и алыми, как кровь глазами, смотрящими на всех сидящих за столом пристально, холодно, жестко. Так и влюбиться недолго. Не хватало мне в сон втрескаться. Нет, определенно, надо выяснить кто это такой. Как? Хороший вопрос. Спросить.

Отступление

— М-м-м-милорд, — шепнул человек в чалме, обращаясь к тому, кто поддерживает в нем жизнь на протяжении долгих месяцев.

Неупокоенный разум с клочком души почившего темного лорда, скитающегося по мирам, нашел умирающего от жуткого проклятия профессора. Предложил ему выгодный союз и тот согласился. Исцелить профессора не представляется возможности, но исполнить мечту, стать профессором по ЗОТИ, хотя бы на год — да. Взамен, профессор выполняет волю лорда, становится его глазами, руками, ногами. Делает все, что прикажет темный лорд.

— Помолчи, Кривинус, — шипит на сосуд темный лорд, — я думаю.

— Камень, милорд, время на исходе... — напоминает про план похищения философского камня, оставленного на хранение Альбусу самим Николасом Фламелем по большой дружбе. Первая попытка не увенчалась успехом, банк зеленокожих и вправду неприступен. А вот Хогвартс...

— У нас еще есть время... — сказал лорд, — до конца года, у нас время до конца года, чтобы проверить информацию по камню еще раз, — на этих словах лорд замолчал, так как слышал приближающиеся шаги и шелест рукавов мантии. К ним шел профессор Снейп, напарник по патрулированию коридоров, — Сев-в-верус, как пер-р-р-римет-т-тр? — спросил Квирелл заикаясь.

— Тихо и спокойно. А у тебя?

— Т-т-тоже, — сказал профессор и оба они шли по своим покоям.

Время позднее, через три часа рассвет. Надо и им отдохнуть. Ведь через пять часов начнутся уроки и будет не до отдыха. Северус повернул к подземельям, а Кривинус шел в свои комнаты. По пути думал, почему же лорд передумал и не привел в действие план проникновения в подземелья. Может, сомневается в действенности камня, а может...

Лорд же думал о том, почему он назвал Поттеру день своего рождения, а не Кривинуса? Что этот ребенок в нем пробуждает? Чувств, как и сердца с душой у лорда нет. Он давным-давно все то хорошее, что в нем было: доброе сердце, светлые чувства и большую часть души — запечатал, оставив лишь холодный, расчетливый разум, непоколебимую волю, жесткий, скверный нрав и осколок души, чтобы хоть как-то жить и считаться человеком, а не призраком. А этот ребенок...