Глава 1. О, Дева Мария
Судья Клод Фролло наблюдал за танцующей Эсмеральдой с балкона собора Парижской Богоматери. Его взор горел странным светом — гнев сплетался с невольным обожанием. Молодая цыганка, казалось, не замечала его. Она кружилась в своем красочном наряде, словно сама жизнь веселилась через неё, зажигая огни в сердцах прохожих. Толпа очарованно следила за каждым её движением, но Фролло видел нечто большее — он видел опасность, скрытую за этими горящими глазами.
Эсмеральда, темноволосая красавица, пробудила в Фролло скрытые влечения, перед которыми его аскетизм оказался бессилен. Подвижная, загадочная, полная жизненной энергии, она воплощала то, что для него существовало лишь в греховных фантазиях. Вихрь танца оживлял её одежды, а звон бубенцов создавал магическую атмосферу.
Толпа зачарованно следила, не замечая мрачного наблюдателя вдали. Однако взгляд Фролло, подобный огню, прожигал каждый её шаг и поворот головы, терзая его израненную муками душу.
Перстнями оплетённые пальцы коснулись виска, когда его голова устало склонилась вбок. Он устал, как же он устал! Бегающие вокруг солдаты раздражали его — миг, и цыганка с сатаническим животным пустились в бега, алый край юбки исчез словно язык пламени вспыхнул и потух. Девушка улыбнулась, сражая судью, заставляя желать сорвать страстей поцелуй с колдовских губ, и скрылась из вида закона и солдат.
Фролло чувствовал дрожь в пальцах, желание возрастало с каждой секундой. Желание прикосновения, познать мягкость её кожи, запах её волос и сладость тела. Но на грани сознания было другое чувство — зависть. Зависть к свободе её, к умению радоваться жизни, в то время как он был закован в невидимые цепи долга и морали.
На улице раздавался звон колоколов, возвещая вечернюю молитву. Фролло медленно поднялся, его движения были тяжёлыми и неуверенными.
Нужно отвлечься, чтобы не ринуться в то злосчастное место, где двое голубков вот-вот останутся один на один. И даже простак поймёт, каким греховным делом они предадутся.
Фролло подошёл к окну, где свет позднего заката проливал длинные тени на серый каменный пол его кельи. Он всматривался в город, озарённый светом вечерних факелов, и почувствовал, как его сердце разрывается.
«Нужно отвлечься», — твердил он себе, чтобы не поддаться искушению.
Он направился к кафедральному собору, где ожидали уединение и холодные каменные стены, способные заключить его в свои суровые объятия. Вечернее солнце заливало окна мягким золотом, пронзая пространство тихой умиротворенности. Но даже здесь, в святом месте, его мысли не могли освободиться от образа танцовщицы. Каждый её жест будто запечатлевался в его сознании, и он не находил сил изгнать этот образ.
Фролло остановился у алтаря, облокотившись на прохладный мрамор. Сжимая крест в руке, он произнёс молитву, но его голос дрожал. В сердце росло сомнение: не был ли его интерес к ней смертным грехом, а лишь испытанием свыше? Давление становилось невыносимым, и, закрыв глаза, он отчаянно искал покоя в спутаном сознании.
«О Дева Мария, дай мне сил противостоять этому искушению», — дрожащий голос. Колокольный звон наполнял его сердце тяжёлым спокойствием.
Он услышал чужие шаги, от которых зубы его заскрежетали от злобы. Судья обернулся к светловолосому солдату, который побледнел перед судьёй,что был словно воплощением Божьего гнева.
Фролло медленно повернул голову, его взгляд сокола впился в стражника.
— Что? — коротко проговорил Фролло, его голос раздался, словно из глубин преисподней. — Разве я не приказывал поймать эту паршивую девку?! — прорычал он, шагнув вперёд так резко, что мальчишка едва не пал ниц.
— Господин судья, — промолвил стражник, собирая мужество. Он сглотнул, чувствуя, как пот струится по спине. Склоняя голову, он искал спасение от беспощадного взгляда Фролло. В дрожащих руках покоился рукописный пергамент со знакомым гербом. Фролло выхватил его, глазами скользя по строкам. Уголки уст слегка исказились, морщинки у глаз стали глубже.
— Мари... — проговорил он, впитывая каждое слово, как драгоценность. Волнение и любопытство переполняли его; он жаждал прочитать, что написала Мари после долгого молчания. Дорогая сестра, с непокорным нравом, унаследованным от матери. Уехать из Парижа на поиски счастья — странный выбор для женщины... но не для его Мари.
«Мой дорогой брат...» — прочитал он эти слова, и сердце его забилось чаще. Слова Мари, как тихий бриз, проникали в его душу, разжигая забытую нежность. Голос её, чистый и искренний, словно прорезал время.
«Как давно я не слышал этот голос», — подумал он, и глаза невольно увлажнились.
Клод вздохнул, чувствуя шероховатость пергамента на своём пальце, и пристально вгляделся в строки, выписанные её мягким, но уверенным почерком. В письме Мари описывала свои приключения: древние города, горные вершины и бескрайние океаны с такой живостью, что Фролло почти ощущал солёный воздух и холод гор.
Сердце его наполнилось гордостью.
Внизу письма стояла приписка: «Прошу, найди время прийти к нашему старому месту. У статуи. Я буду ждать, мне есть что тебе рассказать, дорогой Клод».
Клод Фролло сжал пергамент и с мальчишеской улыбкой, ещё не виденной никем, поспешил прочь. Испуганный солдат отступил, когда он вихрем вырвался на улицу, где зажигались огни вечернего Парижа. Махнув рукой, он остановил карету и вскоре стремительно мчался по узким улочкам столицы.
Карета остановилась у обветшалой статуи, которую Фролло помнил в мельчайших деталях.
Он бежал, не замечая шепчущих прохожих, с удивлением всматривающихся в эту фигуру: строгий судья, обычно сдержанный и холодный, устремился навстречу с загадочной усмешкой.
Статуя, казалось, приветствовала его в ласковых сумерках. Клод внимательно осмотрелся. Первые лучи луны играли на её изваяниях, окутывая мистическим светом.
И тут он увидел её — Мари. Она стояла у подножия статуи, обернувшись к нему спиной, погружённая в свои мысли. Её длинные светлые волосы, как пшеничные колосья, струились на ветру. Она медленно повернулась, подняла глаза и улыбнулась.