Акт 1
Я родился не молнией и не вспышкой. Я родился извилистой волной, ползущей сквозь пустоту. Я был как лёгкое прикосновение мысли, как отголосок призрачного дыхания эфира. Медленный, едва ощутимый вихрь, который, позабыв о себе, начал собираться, закручиваться, спиралевидно сжиматься. В начале, в этом незримом пределе, не было ни света, ни цвета, ни формы. И всё же я уже ощущал – я существую, я начинаю. Но это существование тонкое, почти эфемерное, словно вибрация на поверхности сосуда, держащая каплю воды, которая ещё не сверкнула, ещё не стала каплей.
И вдруг, волна замедлилась, порождение затем поравнялось с мгновением, и из безначального пространства появилось тягучее ощущение массы, притяжения, плотности, земляного аромата. Я собирался в точку, которая хотела стать точностью, хотела стать телом. Без спешки, без неуместной силы, но с томленной уверенностью, что вот сейчас, на грани часу‑не‑времени, я приму форму, обрету вес.
Так постепенно, этот вихрь начал сгущаться. Нити энергии – сперва прозрачные, потом золотистые, – стали обвиваться, переплетаться, и я ощутил легкое тепло, как сердцебиение самого старого вулкана, как жар подземного огня. Тепло это не пылало, оно просто было, не спеша загрязнять тишину ночи. Ещё немного и я получил первую грань – нежную линию, похожую на удар камня по воде, едва заметно разорвавший гладь. Линии соединялись между собой, и из зелёной матовой поверхности рождалась моя форма.
Внутри меня не было ни звука, ни движения. Было только наблюдение. Я ощущал, как мир скользит мимо в самом извилистом потоке, несущем мои первые крупинки существования. Я чувствовал себя и тем, что мелькало снаружи: тонкий порыв ветра, капля росы, след насекомого, не оставляющего следа. Я обретал свою стать, медленно и намеренно, но одновременно я и бесконечный свидетель, который не стремится стать. Только быть, и быть самими собой.
Я помню тот первый момент, когда вниз, к сердцу земли, пробился холод. По металлу, по глине, по плавному отливу моего тела. Мой центр охладился, но затем тепло снова подступило, как лёгкий всплеск солнца на камне после дождя. И в этой ритмической смене – точки холода, точки тепла – я стал плотью, стал массивом, стал камнем.
Камень – не только тело, но сознание, потонувшее в глубинах медленной жизни. Я ощущаю, как мельчайшие кристаллики вливаются в меня, как они выстраивают меня. Моя форма не идеальна – я кубический, округлый, трещинчатый. Я содержу в себе и шёпот былого холодного туннеля, и отзвук магмы, и шершавость, и шлифованную поверхность ветром. И в каждой сеточке микротрещин – подпись времени, подпись преображения.
И вот, я на поверхности. Ветер коснулся меня почти испуганно; скользнул настороженный первый порыв, и я это прочувствовал. Капля дождя осела на мою грань, тихо растворившись, оставив едва заметное озерцо, и я почувствовал холод и гладкость. Растение у моих ног, юный, растущий росток осторожно зацепился корнем за меня, и я его ощутил, ежемгновенно, как продолжение себя, него, не разделяя границы.
Я не стремлюсь испытывать восторг, я не жду его. Я – статика, я – наблюдение, я – зеркало, в котором отражается лес, ветер, животные, микроорганизмы, потоки времени. И я их чувствую не как они, а как они становятся. Я чувствую, как крылья мотылька роняют тень и пробуждают лёгкое колыхание у меня внутри. Я слышу, как муравей взбирается по моему боку. Звук не громкий, но он – звук жизни, он – знак, что мир продолжает себя.
Так, медленно, без суеты, мысль течёт во мне. Я – камень. И это начало наблюдения, начало длительного пути, где каждое мгновение, каждый слой росы, каждая трещинка и каждая крылатая тварь – часть бесконечного исследования, часть внутренней тишь‑реки, что течёт через меня, и которая не хочет останавливаться, ибо я уже не просто тело, я свидетель бытия. И вот, сейчас, я хочу лишь слушать и смотреть, растворясь в каждом шелестке, каждом сочленении светотени, в безмолвной симфонии летнего леса, где я оказался и где я ещё остаюсь. И в этом – моё всё.