Волчье Иго

Редкие прохожие за окном шли быстро, опустив головы, торопясь на работу. На забегаловку, где за столами уютно устроилась его новоиспеченная компания, никто не обращал внимания. В отличии от них, Энзо нравилось заглядывать в окна подобных заведений. Нравилось изучать людей разных сортов. Нравилось различать богатого от бедного, верующего от неверующего, сумасшедшего от нормального. Сделать анализ личности получалось для каждого человека, кто когда-либо попадался ему на глаза или становился объектом для грабежа. Но сейчас... Сейчас он понял, что с трудом понимал, кто перед ним.

Они болтают вот уже больше часа. Кружки кофе заменялись Уолсеном то на чай, то на сок, то на горячий шоколад, что странно для конца августа. Все это время Кая своим напуганным взглядом и поджатыми губами намекала ему на побег. Она выглядела куда лучше, чем вчера, и за это спасибо милому пухлому добряку, который и его накормил досыта. Но Энзо качал головой. Не время им сейчас убегать. В ответ на его отрицание, Кая наклонилась ближе и повторила:

– Дэн и Виль, ваш средний брат Ник, а так же плюс-минус сотня членов Патрии – полуволки... Порой вы все же выбирались в город, за едой для подкидышей, за всем, что нужно для вашей... человеческой части. И как вам удалось скрываться все это время? – голос пропитан недоверием, но Энзо-то знает, что она, как и он, прекрасно видела, как мужчина перед ними превратился в человека из волка. Своим глазам он поверил сразу. Кае же явно все еще кажется, что она спит.

– Для этого в Патрии есть специально обученные полуволки, – ответил Дэн, отвлекшись от разговора с Амелией. Хотя странно называть его приказы и ее упертое молчание разговором. Дэн не позволил Энзо взять на себя ответственность за безопасность девушки, что можно понять. Но Энзо решил предложить свою помощь в качестве извинения за пожар. Сейчас он вообще сомневается в том, что был трезв при принятии этого решения.

– Откуда же вы берете деньги? В лесу растут дети, нужно не мало средств на их содержание, – продолжала Кая.

На этот раз ответил Виль:

– Некоторые полуволки зарабатывают. Например, Ник. Он участвует в гонках на мотоциклах. За деньги. Дело, которое очень не одобрялось советом, ведь мотоцикл загрязняет окружающую среду. Но отец ему разрешил. Это единственное, что хоть как-то успокаивало нервы моего брата.

– Где же он научился ездить? – спросил Энзо.

– Мы сами понятия не имеем. Мотоцикл как будто... всегда у него был, – грустно улыбнулся Виль.

Энзо вдруг ощутил тяжесть в груди. Ощущение не из приятных. Что это? Вина? Раньше он никогда такого не чувствовал.

– Давайте я накрою нам обед, – предложил вдруг Уолсен.

Виль вызвался ему помочь. Энзо вдруг вспомнил, что при нем был телефон и вытащил его из заднего кармана джинсов. Разрядился он еще тогда, в лесу, а экран разбиться успел, по всей видимости, уже в гуще произошедших событий. Ищет ли его мать? Скорее всего, нет. Так же, как и родители Каи не ищут дочь. Она вообще не пользовалась телефоном – вечно он у нее где-то валялся разряженный. Да и зачем? Общалась Кая только с Энзо, а с родителями связь держать особо не рвалась. Им не плевать, нет. Ну, не плевать так сильно. Просто им гораздо комфортнее живется в придуманном мирке, где их дочь – обычный примерный ребенок. Тот, который просто любит гулять и ночевать у подружек. Конечно же, с ней все в порядке, как иначе? Ну и что, что она их не предупредила – наверное была занята. В головах таких людей обычно нет места сценариям с плохой концовкой. Розовые очки. Все вокруг такие хорошие, а дочь – ангел во плоти. Энзо пару раз удалось застать Каю в образе перед родителями. Совершенно другой человек. Она хлопала ресницами и строила кошачьи глазки – в общем, разыгрывала целый спектакль. Сейчас Кая закатывала глаза, негодовала и сквернословила, короче говоря, была самой собой.

Двадцать минут спустя на столе стояли свежие говяжьи бургеры и газировка. Только Кая и Амелия не притрагивались к еде, одна из-за все еще больного желудка, вторая из-за упрямости.

– Я собираюсь устроиться в гик-магазин, – сказал Виль, закончив поедать свою порцию самый первый. – Увидел объявление о поиске продавца в день нашего опоздания.

– Отличная идея, – одобрительно кивнул Дэн.

- Как же вынужденное перевоплощение? Будете перевоплощаться здесь? – поинтересовалась Кая, вдруг включившаяся в беседу. Судя по логичному вопросу, она тоже все внимательно слушала.

– Знаю местечко, где можно перевоплощаться без лишних глаз, – улыбнулся Уолсен.

– Чем отличается вынужденное перевоплощение от обычного? – спросил Энзо.

– Это шаткое состояние, возникающие в двенадцать часов ночи, – повернулся к нему Дэн. – Мозг блуждает где-то между двумя сознаниями. Человеческое, конечно, всегда преобладает, но в отличии от обычного перевоплощения – вынужденное будит все животные инстинкты. Мы не всегда можем их контролировать. В особенности этому сложно научиться подкидышам – полуволками они стали, а не родились.

После обеда Энзо наконец-то принял долгожданный душ. Пока холодные капли электричеством текли по телу, заставляя каждую клеточку тела оживиться, Энзо блаженно улыбается. Уолсен позволил каждому привести себя в порядок. Вероятно, запашок от их компании уже стоял удушающий. Уолсен, и правда, отличный мужик. Такой, об кого много кто вытирает ноги. Сложно быть настолько хорошим в то время, когда по улице спокойно ходят такие, как Энзо.

Он вышел из маленькой душевой кабинки, такой маленькой, что он не мог выпрямиться во весь рост, и посмотрел на себя в зеркало. С мокрых черных волос капала вода. Он высушил их полотенцем. Не мешало бы подстричься и побриться, но это он уже сделает, когда переберется к своему другу. Домой ведь возвращаться пока нельзя.

Энзо рассматривал свое татуированное тело. Каждый божий раз ему кажется, что перед ним – картинка, а не человек. Так много всего уместилось на тонкой человеческой коже. Он повернул голову влево, чтобы рассмотреть на шее первую татуировку – маленькое ювелирное колечко. Форма оправы напоминала корону, в середине – небольшой бриллиант. Его первый достойный грабеж, совершенный в одиннадцать лет. Мать тогда пошла покупать подарок своей давней подруге на день рождения – а мелкий разгильдяй Энзо незаметно для всех припрятал колечко в карман джинсов. Как его тогда никто не поймал – загадка. В те времена он не был таким искусным нарушителем правил.

На правой стороне шеи тату покрупнее – серая кошачья морда. В двенадцать он украл соседского кота и наплел тогда еще живому отцу и жизнерадостной матери какую-то чепуху о том, что нашел бедного кота на помойке. Мама, конечно же, прознала, чей это кот, и в этот же день вернула его владельцам.

На ключицах Энзо – фейерверк. Огни, напоминающие ночное небо с россыпью падающих звезд. Сорванный день рождения его одноклассника Джорджа. Того самого, который посмеялся над лысой головой Каи. За свое поведение идиот поплатился не только пропажей праздничного фейерверка, но и алкоголя. На груди, там, где у людей обычно сердце, – бутылка игристого. Она символизировала испорченный праздник. Ребята со школы просто возненавидели Джорджа, который обещал вечеринку мирового масштаба, а в итоге день рождения на яхте прошел не так весело, как хотелось бы.

Мелкими кражами усыпаны руки – от круассанов до детского самоката богатого малыша задиры. На ногах похожая история – в основном то были ювелирные украшения. Энзо, как сорока, обожал сверкающие штуки. На торсе же были запечатлены более крупные преступления – произведения искусства, которые он на различных сайтах выдавал за подлинные, и в результате получал внушительные суммы. Сжатый кулак на правой груди – символ уличных боев, в которых он порой принимал участие. Чуть ниже... Волчья морда.

Дань отцу. Единственное тату, не символизирующее личное достижение Энзо в нарушении порядка.

Почему именно волк Энзо не знал. Отец был охотником – конечно же, браконьером. Торговал шкурами и вполне в этом деле преупел. Когда мама обратила на него внимание, она понятия не имела, что скрывалось за его вечной самодовольной усмешкой, которую позже перенял Энзо. А когда узнала – было уже поздно. Она влюбилась, как дурочка. Он тоже, скорее всего, любил ее. Если любовь заключалась в том, как два человека смотрят друг на друга, а Энзо как сейчас вспомнил – в детстве он часто замечал их короткие переглядывания, наполненные непонятной нежностью, то скорее всего, то была именно она. По началу.

Энзо вздохнул, насухо вытираясь полотенцем, из-за его продолжительной паузы «разглядывания себя» пол стал мокрым и скользким. Энзо поспешно надел белье и уже потянулся за огромной свежей футболкой, которую любезно одолжил Уолсен, когда дверь ванной комнаты распахнулась. Амелия тут же поскользнулась на мокром полу и звучно грохнулась.

– Мать-природа! Тебя не учили закрываться? – выкрикнула она, кривясь и потирая ушибленный зад.

– А тебя не учили стучать? – спокойно спросил Энзо.

Он подал ей руку, но Амелия сделала вид, что не заметила этого жеста и, шатаясь, встала сама.

– Почему ты так долго? – Осуждения в голосе не убавилось, даже после того, как Энзо указал ей на явное отсутствие манер.

Амелия высоко задирала подбородок. Энзо думал, что она специально заставляла себя смотреть ему в глаза, а не на голый торс, и отчего-то ситуация его жутко смешила.

– Потому что я долго не мылся, – ухмыляется он. – Еще вопросы?

Амелия продолжала пристально смотреть на него своими голубыми глазами-блюдцами. У Энзо создавалось впечатление, словно на него навели лупу. Амелия была красивой, хоть и вела себя отвратительно. Лицо круглое, с высокими скулами, под прищуренными глазами синяки, губы сжаты. В двух словах – затаившийся волк. Собирается прыгнуть. Напасть. Убить.

Амелия подошла ближе.

– И почему ты такой? – прошептала она, и даже тон ее казался каким-то хищным.

– Какой? – вскинул брови Энзо.

Но тут взгляд Амелии опустился вниз. Изучает его татуировки. Энзо напрягся. Бесстыдства ей не занимать. Ну чего с нее взять, — в лесу выросла. Дикарка.

Раньше Энзо не беспокоился о том, что рисунки на теле приковывали внимание. Теперь же ему хотелось прикрыться. Амелия будто заглядывала в его внутренний порочный мир, вход в который посторонним был строго запрещен.

– Зачем тебе волк на груди? – спросила она.

Тонкие пальцы потянулись к татуировке, но Энзо быстро оттолкнул ее ладонь и надел футболку. Нет уж. Подобного он уж точно не выдержит.

– Лучше не трогай меня, – стараясь не выдавать нервозности, сказал он.

Амелия энергично кивнула:

– Хорошо. Не буду. Про волка расскажешь?

– Это... долгая история. Я не обязан с тобой делиться. Ты мне никто. – Он вновь повернулся лицом к зеркалу и сделал вид, что небрежно поправляет волосы. Амелия с укором смотрела на его отражение.

– А на твои вопросы о полуволках я и мои братья, как я понимаю, должны отвечать незамедлительно?

Голос пропитан ядом.

Энзо скривился:

– С каждой новой секундой, проведенной в твоей компании, мне начинает казаться, что я тебе нравлюсь. Решаешься ответить на мои вопросы, вламываешься ко мне в душ и бесстыдно пялишься... Признай, Амелия, я тебе небезразличен? О боже, что же скажут братья!

Произносить ее имя оказалось сложнее, чем он думал. Какое оно дурацкое. Совсем ей не подходит. Название чертового цветка. Интересно, кто ее так назвал? Отец? Старшие братья?

Этой блондинке подошло бы имя типа Ханна или Брук. Броское, четкое. Не вводящее в заблуждение.

– Ты мне противен, Энзо.

А вот его имя из ее уст звучит как-то... притягательно. Энзо бы хотелось, чтобы она произносила его почаще.

– У нас с тобой это взаимно.

– И все же я хочу узнать о волке.

– И все же я предпочту молчать.

– Я все равно узнаю. Я всегда добиваюсь того, чего хочу, – Амелия победно сложила руки на груди.

– Конечно, верю бесспорно, – Энзо устало кивнул. – А теперь будь хорошей девочкой и выйди отсюда.

Амелия нахмурилась. Ее уверенность пошатнулась. Она шагнула к нему и встала на носочки, чтобы прошептать в ухо:

– Я тебя ненавижу.

Дыхание обожгло кожу. Все мышцы измученного тела разом напряглись. Он так устал, и в то же время чувствовал себя как никогда живым, ведь ему открылась тайна, ужасная, но такая притягательная.

Чтобы согнать вновь возникшую напряженную атмосферу, он улыбнулся еще шире, глядя на Амелию через плечо.

– Я себя тоже.