Волчье Иго

Амелия никогда не думала, что настанет момент, когда она будет остро нуждаться во взрослых.

Нет, ни в Дэне, Нике или Виле – с ними она никогда особо не ощущала разницы в возрасте, да и их братской поддержки, в принципе, всегда хватало. В лесах Патрии она не сталкивалась с серьезными проблемами, всем ее неудачам только предстояло случиться. К любым проблемам шла приписка «будущие», потому что Амелия все еще оставалась человеком.

И сейчас она нуждалась в защите как никогда прежде.

Амелия вновь ощутила себя маленькой испуганной девочкой, когда-то найденной у «моста».

Полуволк — а это был именно он — застал их врасплох. Амелия всегда с легкостью узнавала их по глазам, полным осознанности. Обычные люди этого наверняка не замечали — они всегда были слепы к деталям.

Виль так крепко вцепился в ее ладонь, что Амелия не могла пошевелить пальцами. Какое-то время все стояли неподвижно. Амелия глянула в окно – Алиена потихоньку просыпалась. Жители спешили на работу, мчались мимо, не обращая никакого внимания на творящуюся внутри кафе чертовщину. Интересно, что бы они предприняли, заметив не на шутку перепуганную компанию и медленно надвигающегося на них кровожадного зверя.

Амелия медленно перевела взгляд на полуволка, и тут на нее снизошло озарение. Полуволк спустился со второго этажа. Там находилась квартирка Уолсена, рыжего толстого добряка, который, как ни странно, бесплатно обеспечил их всеми удобствами. Уолсен точно не покидал квартиру — Амелия спала достаточно чутко, поэтому, несомненно, услышала бы. Это означало только одно: волк, медленно приближающийся к ним с каким-то странным умоляющим блеском в глазах, никто иной, как сам Уолсен.

Но если перед ними Уолсен... Тогда почему он перевоплотился утром, зная, что в его забегаловке обычные люди? Вынужденное перевоплощение происходит в полночь и продолжается до трех утра. В остальное время полуволки могут перевоплощаться по своему желанию, почему же Уолсен выбрал именно этот момент для смены оболочки?

А вдруг... вдруг он перевоплотится обратно в человека прямо на глазах у Энзо и Каи... Как тогда объяснить им все это безумие? Законы Патрии запрещали распространяться о Благословении. Дар Матери-природы должен оставаться тайной. И вообще... Почему Уолсен может перевоплощаться? Он совершенно точно не входит в число членов стаи. Он сбежал? Отрекся, как желал отречься Виль?

Патрия была единственной стаей Алиены, и все полуволки, без исключения, входили в ее ряды. Зачем Уолсен выбрал себе такое сложное и сопряженное с вечным риском жалкое существование, если мог жить припеваючи в Патрии?

Слишком много вопросов и слишком мало действий.

Похоже, Энзо думал точно так же:

– Долго мы будем стоять и ждать, когда он нападет на нас?

Амелия повернулась к нему. Все мышцы его татуированного тела под тонкой черной футболкой были напряжены, а кулаки сжаты. Все в его позе и выражении лица выражало решимость. Амелии вдруг подумалось, что он собирается накинуться на зверя с голыми руками.

– Он ничего не сделает, – спокойно ответил Дэн, не мигая глядя на полуволка.

– Будет молча смотреть на нас и... уйдет? – Кая вскинула брови.

– Ты совсем не умеешь ждать, Панчлайн, – сказал Виль, но голос его был лишен былого веселья, и стоял он неподвижно, как статуя.

– Волк, который напал на нас в лесу, вел себя точно так же, – нахмурился Энзо. – Осторожно и будто... Как будто он не хотел причинить вреда.

Ник. Именно он перехватил недоброжелателей в лесу. Внутри у Амелии все сжалось, когда она вспомнила о брате. Каким бы упертым он ни был, она все же любила его. Брат приносил ей вкусности из внешнего мира, обучал ее, оберегал, хоть порой и чересчур усердно. Конечно, он остался верен своим принципам, Дэн и Виль даже не обсуждали с ним план побега. С каких пор они стали скрывать что-то друг от друга? Когда это началось? Почему семью, которая когда-то была единым целым, вдруг окутали секреты и недосказанность?

И именно в эту секунду, когда Амелия решила освободить голову от ненужных мыслей и сосредоточиться на реальности, Уолсен принял человеческую оболочку.

***

Все происходило слишком быстро. Как она вообще оказалась в этой ситуации? Ну почему, почему она сбежала? Почему позволила Вилю себя увести? Почему не ринулась помогать отцу?

«Ты еще не полуволк, но в тебе определенно есть волчий дух...» – говорил ей Кларо.

И где же был этот волчий дух? Почему не направил ее?

И самое главное... почему она все еще здесь?

Перед Амелией стоял холодный кофе, которому предназначалось быть горячим. Пальцы ее сжимали пластиковый стаканчик так же крепко, как пальцы Виля сжимали ее ладонь полчаса назад. Амелия сидела за деревянным столиком, выкрашенным в яркий желтый цвет, который странно контрастировал с унылым интерьером кафе. Стулу под ней не доставало одной ножки и он норовил вот-вот опрокинуться. Амелии приходилось сидеть на краешке и не забывать сохранять равновесие. С двух сторон к ней прижаты тела. Как же странно они, наверное, выглядели со стороны. Шестеро человек, трое из которых почти великаны, ютившиеся за этим маленьким столиком. Будто бы расслышав ее мысли, Виль встал, придвинул второй столик, расставил стулья и сел. Место рядом с Амелией стало больше, и к ней чуть ближе подвинулся Энзо. Боковым зрением Амелия видела, как он внимательно смотрел на нее из-под опущенных ресниц. Она решила не обращать на это внимания.

– Я не знаю... Не знаю, чем вы меня накачали, но это уже просто не смешно. Я все еще сплю в той хижине, да? Это все нереально? — Кая начинала поддаваться панике.

Конечно же, она не верит в то, что видела. Столкнувшись с чем-то необычным, люди всегда находят кучу отговорок, лишь бы не принимать случившееся за реальность. С закрытыми глазами и черствым сердцем легче живется.

– Получается, племя Патрия – просто прикрытие. На самом же деле вы стая волков, скрывавшаяся от чужих глаз десятилетиями. Поэтому вы считаетесь неприкосновенными! Подожди, а придурок в курсе? То есть, правительство...

Чего-чего, а энтузиазма от Энзо Амелия точно не ожидала. Глаза его горели, казалось, он был только рад открыть для себя тайну Патрии. В то время, как Кая пребывала в ужасе, он улыбался так, словно разгадал какую-то особо сложную загадку.

– Во-первых, не волков, а полуволков, – поправил его Дэн. – А во-вторых, правительство не в курсе, и я настоятельно рекомендую, чтобы все так и оставалось. Уолсен, прошу, продолжай.

Амелия посмотрела на Уолсена. Она поднимала взгляд от стола только тогда, когда заговаривал он. Хорошо, что Дэн успел сорвать со стола скатерть и вовремя прикрыть его тело, когда оно лишилось волчьей оболочки, иначе стеснительный Уолсен покрылся бы багровыми пятнами и вообще бы не сказал ни слова.

Лицо его такое круглое и доброе, что Амелии хотелось защитить его от всех этих расспросов. На толстых руках виднелись тонкие и бледные татуировки, о которых Амелия планировала спросить сразу, как только представится такая возможность. Линии и точки гармонировали друг с другом, будто созвездия, — о таких татуировках рассказывал Кларо.

– Кхм, я говорил, что не планировал перевоплощаться прямо у ваших ног. Понимаете... это все довольно сложно. Еще и эти двое... Вы уж меня поймите, объяснять я ничего не умею, особенно непросвещенным.

Тонкие губы под рыжей бородой растянулись в дружелюбной улыбке, предназначенной Энзо и Кае.

Амелия больше не могла сдерживаться:

– Расскажите о ваших татуировках.

Все посмотрели на нее, словно вспомнив о ее присутствии.

– Татуировки? – усмехнулся Уолсен и кивнул на Энзо, который сидел чересчур близко к Амелии.– Да-а, это совсем не краска из под иглы, как у этого джентльмена.

– Я так и поняла. Это древесный уголь, верно? Как у первородных полуволков. Вы засыпали его в свои надрезы на коже, это сразу видно. Но зачем, если вы, по-видимому, не верующий, и предпочитаете одиночный образ жизни вне стаи?

Уолсен поднял брови. Дэн нахмурился. Виль прикусил губу, словно старался сдержать нервный смешок. А Энзо все не переставал смотреть на Амелию.

– Хорошо, хорошо, я просто притворюсь, что это все – сон, – вздохнула Кая.

– Когда-то я верил в Бога, девочка, – сказал Уолсен., – Так же, как и первородные, боялся потерять оболочку волка, делал точно такие же татуировки, как описывалось в древних писаниях... Я был настоящим фанатиком. Но прозрел. Понял, что все это мне не сдалось. Волчья оболочка – далеко не дар. Это самое настоящее проклятье. Стаю я покинул, прошел через барьер благодаря одному из своих растворов. Я был химиком. Поначалу было очень сложно, но со временем я встал на ноги. Открыл это местечко, и, Господи помилуй, не смотрите вы на меня так! Это место поначалу было настоящим раем для рокеров, вы уж поверьте. Сколько фриков здесь собиралось... До того, как я решился посвятить себя некоторым опытам. Опытам над телом. Волчьим и человечьим. Я хотел избавиться от волчьей оболочки раз и навсегда. Вынужденное перевоплощение мешало, и я осознал, что смириться с потерей своего сознания после пятидесяти я не готов. Именно поэтому вы видели меня сегодня утром в... таком виде. Простите, если напугал вас. В свой выходной я посвящаю себя экспериментам, порой случаются вот такие казусы. Превращаюсь в волка, иногда на пару минут, иногда на пару часов, и не имею возможности перевоплотиться обратно в человека. Словно организм не может определиться, в какой оболочке мне стоит находиться, и даже при самом остром желании, у меня нет возможности бросить ему вызов. Заведение по субботам закрыто, никому не грозит опасность. Я, дурак, совсем забыл, что ночью впустил вас сюда через барьер... Простите меня, Дэн. Поверьте, я правда не собирался...

– Не стоит извиняться. – Дэн вскинул руку, останавливая готовый сорваться из Уолсена поток извинений. – Я искренне благодарен вам за помощь. И за то, что пропустили через барьер. Как я понял, Патрийцы не имеют возможности зайти сюда. Ловко вы это придумали, если бы ни люди с нами, мы бы и не заметили этого места. К тому же, у нас с вами есть кое-что общее.

Амелия напряглась. Сколько еще их таких – отрекшихся? Знал ли Виль о том, сколько полуволков спокойно живут со своим даром в Алиене, нисколько не переживая о побеге из стаи? Не потому ли он так легко пришел к решению покинуть дом?

– Прекрати смотреть на меня. – Она дернула плечом все еще чувствуя на себе взгляд Энзо. Он смотрел то на нее, то на Дэна, то на Виля, но каждый раз взор его возвращался к Амелии. Это действовало на нервы.

Виль начал расспрашивать о чем-то Уолсена, не дав Дэну продолжить диалог. Энзо наклонился к ней так, чтобы только она могла слышать его голос:

– Я скорее изучаю, не обольщайся, – сказал он. – Насколько я понял, ты — главная причина побега. И мне интересно... почему?

Амелия ощущала его теплое мятное дыхание на своей щеке – он уже и жвачку успел добыть. Интересно, какие еще детали от нее ускользнули, пока она пребывала глубоко в своих вязких раздумьях?

На фоне о чем-то эмоционально спорили Дэн, Уолсен и Виль, но все, что видела Амелия – прищуренные глаза Энзо.

– Узнаешь, когда я сама захочу тебе сообщить, – выпалила Амелия, стараясь не моргать.

Все, что она чувствовала к нему – жгучая ненависть, такая, от которой хочется рвать на себе кожу. Если бы не цепная реакция событий, которую вызвал этот человек, Амелия была бы дома. Если бы не он, она бы стала полуволком. Кто знает, может, ей удалось бы убедить отца не поддаваться соблазну лишиться человеческого тела и сознания? Она ведь его любимица, всегда ею была!

– Ты ненавидишь меня, – словно прочитав ее мысли, тихо сказал Энзо, склонив к ней голову. – Поверь, это ненадолго. Теперь мы с тобой в одной лодке. Слушай, Дэн, – вдруг повысил голос Энзо, не дав Амелии возможности ответить. – Ты говорил, что хочешь, чтобы Амелия пошла в школу? Предлагаю Норф-Хай. Я могу подвозить ее, раз вы с Вилем планируете посвятить себя работе.

Просто невероятно. Амелии оставалось только глубоко вздохнуть и покачать головой. Хорошо, что она знает, что брат на это ни за что не согласится.