Червонное сердце (р.в.)

Когда Элиза пришла в себя, вокруг не было ни огромного голубого айсберга, ни кровожадного морского монстра, ни бескрайнего ледяного океана. Даже белую башню было не видать. Открыв глаза, она мигом осмотрелась, приподнявшись на локтях. Высоченные стены помещения уходили высоко-высоко под потолок, но были скрыты в непроглядной темноте, ибо единственным источником света выступала керосиновая лампа с зеленым стеклянным абажуром и узорчатой изящной ножкой. На стенах, как и в том картинном зале, висело множество портретов, пейзажей и прочих полотен. Кабинет был очень тесным, у одной его стены красовались четыре мольберта разных размеров и настоящая гора красок, кистей, мастихинов и каких-то тряпок. У другой же стоял обшарпанный массивный стол с той самой керосиновой лампой, за которым сидел знакомого вида мужчина, что-то рисующий в своем блокноте размашистыми штрихами, от усердия аж прикусив кончик языка. Услышав, что уже совсем сухая одежда Элизы зашуршала от ее движений, он вмиг поднял на нее свои лучезарные зеленые глаза. Точно! Это же тот художник из книги Женьки!

— Ну неужели, — не без улыбки выдохнул он. — А я уж думал, мы тут с вами пробудем до глубокой ночи. Как ваше самочувствие?

— Н... Нормально, — неуверенно ответила Элиза, осознавая, насколько же приятно находиться вне оков ледяных волн и клубов зловонного дыхания подводного змея. Эта облезлая комната казалась раем, теплым и мягким, от чего ее снова поклонило в сон.

— Удивительных вещей вы наделали, госпожа Вогневич, — мужчина захлопнул свой блокнот и встал из-за стола. Он задвинул стул и взял в руку свой дорожный чемодан, который все это время ждал своего часа под столом.

— Извините, я... Не помню... — из-за сонливости и головной боли Элизе все еще было трудновато формулировать предложения, поэтому это сделал за нее новый знакомый.

— Конечно, не помните! Еще бы, так приложиться головой... — посетовал он. — Уж не уверен теперь, помните ли вы меня, дорогуша! Но так уж и быть, представлюсь снова — Александр Добранич, Мастер Тысячи Путей, а также ваш будущий профессор Магических Искусств. А вы — Элиза Вогневич, нас... На следующий год вы, надеюсь, — моя старательная ученица.

Свою торжественную речь Александр прервал самостоятельно, осекшись, словно случайно ляпнул языком то, чего ляпать, собственно, не следовало. И это было заметно, так как вряд ли профессор сформулировал бы последнее предложение так исковеркано. Однако, его лицо тут же приобрело прежнее выражение, а зеленые глаза хитро сверкнули при свете лампы.

— Вы доставили мне немало хлопот, Элиза, — хохотнул он, складывая свои вещи в ящички стола. — По правде говоря, не только мне, но и всем стражам Путей, которых, к слову, едва не лишили работы за эту оплошность, пока не выяснили, как вы вообще попали в Агарту. А меня, собравшегося зайти в буфет за чашечкой кофе и выдвигаться в путь, выдернули прямо из-за стола — даже булочку доесть не успел — и усадили вас вытаскивать!

— Извините, профессор... Добранич, — несмело перебила Элиза, вставая на ноги. — А как меня вытащили?

— О, это было бы очень легко, дорогая, если бы портал не закрылся, оставив вас замерзать, как мамонтенка на льдинке, — мужчина подтолкнул явно тормозящую девушку к выходу, выключая лампу и толкая дверь вперед. — Но, так как со стандартным способом произошли некоторые... Так сказать, неполадки. Я экстренно отправил группу стражей через набросок. Эдакий портал, который действует всего один раз, после чего начисто стирается с листа. Такие порталы вы будете проходить на втором курсе, если, конечно, выберете мой факультатив. Что я вам, к слову, очень рекомендую!

— А почему он закрылся? — уже воспринимая всякие магическо-технические неполадки как должное (еще бы, после стольких сумасводящих потрясений за пару дней), спросила Элиза, наблюдая, как профессор закрывает дверь в кабинет, не прикасаясь ключом к замку, а лишь проделав некоторые жесты, после чего послышался щелчок в скважине.

— А куда вы, по-вашему, попали? — он в ожидании уставился на Элизу.

— Ну... В Агарту... — уже не будучи такой уверенной в своих словах, пробормотала девушка.

— Вот-вот! Вот он и закрылся! Госпожа Вогневич, у вас либо зрение страдает, либо навыки чтения! Какая ж это вам Агарта? — Александр картинно скривился, акцентируя внимание на букве «Г». — Аґарта, дорогуша, Аґарта! Вам что, никто не объяснил, как пользоваться порталами? И вообще, зачем вам понадобилось в Аґарту? И как вы туда попали?!

— Ну... Я... Не объяснили, — краснея от стыда и собственной глупости, ответила поникшая Элиза, таща за собой свой чемоданчик, который, видимо, отыскали стражи и любезно принесли в кабинет к Добраничу. — А оказалась я там случайно, просто последовала за кем-то... Не знаю, кто это был, просто интересно стало, куда идет этот мужчина. Может, вы знаете, такой... В красном плаще с золотой отделкой, с мехом и в возрасте. Он еще с охраной шел.

— Хм, — Александр нахмурился и почесал подбородок. — Не уверен. В любом случае, дорогуша, запомните: не стоит читать что-то вслух, если вы не уверены, как это произносится. Это вам не рецепты для борща у мамы в тетрадке, тут каждое слово значит куда больше, чем человеку дано вообразить.

— То есть, я «сломала» портал, просто неправильно произнеся название страны? — Элиза почти возмутилась тому, насколько не продуман тут туризм, в этом волшебном мире.

— Это, скорее, причина, по которой вас выкинуло в открытое море, — поправил ее мужчина. — А вот какого лешего он не впускал меня, — его, не без гордости сказать, Создателя — мы пока не выяснили. В любом случае, Элиза, будьте крайне осторожны. Магия, на деле, совсем не та наука, где можно что-либо делать наобум. Читать, писать, рисовать. Порой даже думать... Но это уже другая история. А вот и ваши друзья!

И действительно, девушка так внимательно слушала своего спасителя, что и не заметила, как профессор Добранич вывел ее в комнату, похожую на ту, откуда она попала в Аґарту. Элиза невольно ссутулилась, то ли под давлением большого количества теперь кажущихся опасными картин, то ли от грозного взгляда Женьки и стыдливых глаз Юльки.

— Присматривали бы за новенькими внимательнее, в кураторы все-таки метите, господин Сиволап, — укоризненно проговорил профессор Добранич, окинув брата с сестрой крайне осуждающим взглядом. — Счастливого пути, госпожа Вогневич. Надеюсь, встретимся с вами у мольберта на уроках!

С этими словами профессор Добранич элегантно поправил воротник своего изумрудного плаща и удалился. Элиза осталась стоять, поджав губы. Ей никак не удавалось найти подходящие слова, чтоб начать диалог.

— Извини, что оставила тебя... — искренне попросила прощения Юлька. Видимо, им уже в красках рассказали, что с ней произошло.

— Вы, две малолетки, — сквозь зубы обратился к девочкам Женька. Казалось, что они на мгновение превратились в маленьких котят, которых взяли за шкирку и начали отчитывать за поцарапанный диван.

— Женя, хватит орать! — возмутилась Юлька, которой, видимо, первой досталось от брата. — Все же закончилось нормально, Элиза...

— Что неясного было во фразе «просто постойте тут»? Ты, сестрица, понимаешь, что ее приключения на пятую точку отчасти на твоей ответственности? Ее весьма вероятная пневмония и пост-травматическое расстройство — твоя вина.

— Я не простыла, — робко подала голос Элиза, подходя ближе. — И Юлька не виновата...

— Не переживай, я про тебя не забыл, — парень переключился на Элизу. — Ты почему, позволь узнать, оказалась не просто одна, а еще и черт знает где? Ладно, ты не смогла остановить мою сестру от очередной импульсивной покупки, это никому не подвластно. Но почему было так сложно и вправду постоять на месте? Если вы, к тому же, договорились об этом!

— Хватит вести себя так, будто ты нам отец! — вскипела Юлька. — Тебе просто боязно, что из-за этого случая в кураторы не возьмут, только и всего!

Женька осекся. По лицу пробежала тень искреннего разочарования, словно его что-то больно укололо. Он тут же изменился в лице, натянув безразличную маску, и прочистил горло.

— У нас десять минут, вперед, — он подтолкнул девочек вперед, к проходу в следующий зал. Элиза тут же поняла, что стала не просто свидетелем семейной ссоры, причиной которой она и являлась, но и увидела, как Женьку сильно обидела его сестра. Наверное, он и правда в каком-то смысле был занудой и наскучивал Юльке нотациями по поводу и без. Однако, за годы жизни среди безразличных воспитательниц при-ю-та Вогневич научилась различать, когда человек занудствовал просто потому что такие правила или скоро приезжала какая-то проверяющая служба, а когда ему и вправду было не все равно на тебя. К сожалению, все восемь лет она наблюдала исключительно первый случай. Лидия Федоровна ровно два раза в год на пару часов становилась шелковой, просто настоящей любящей многодетной матерью. Она и ее дочурка мыли головы, собирали волосы в пучки, такие тугие, что их кустистые брови натягивались вверх, придавая их вечно красным лицам некоторой комичности. Они надевали белые рубашки, юбки-карандаши (хотя, в случае их параметров, юбки-маркеры), натягивали до безобразия приторные улыбки и сопровождали инспекторов по комнатам девочек, каждую из них называя по имени и поглаживая своими жирными ладонями по головам. Плевать, что имена назывались от фонаря — женщины почти никого за все эти годы так и не запомнили. Ведь намного проще было звать детей выкриком «эй, ты!». А их движения, которые должны были изобразить любвеобильные поглаживания, были дергаными и неестественными. Вероятнее всего, Лидия Федоровна и со своей-то дочерью никогда подобным образом не обращалась. Так что откуда второй было знать, как это правильно делать. Такое чувство, как забота, невозможно реалистично подделать. В жизни Элизы это всегда выглядело, как жалкие потуги от двух бездушных и бессердечных существ, которым кровь из носу нужно было изобразить картину детдомовской идиллии.

Так вот, с Женькой был совершенно не тот случай. Было видно невооруженным взглядом, что в данный момент он и думать не думал о том, как этот случай мог бы отразиться на его «карьере» куратора. Он сильно волновался за Элизу. Ему было далеко не все равно. Это было заметно еще на моменте, когда она и профессор Добранич завернули за угол, издалека завидев Сиволапов. Юлька переминалась с ноги на ногу, но все же выглядела спокойнее. А вот брат грыз ногти и заламывал пальцы. Вряд ли он вел себя так, потому что знал, что придет профессор и заругает его, эдакого безответственного. Он переживал за Элизу. Она это чувствовала. Потому что впервые за восемь лет ей не хотелось закатить глаза и мысленно поставить галочку в протоколе «отругать сиротку и попросить никогда так больше не делать». Хотелось от всего сердца попросить у Женьки прощения. Что она и сделала.

— Извини меня, пожалуйста, — в отличие от своего привычного взгляда в пол (смотреть в разъяренные глаза воспитательниц не было никаких сил и смысла), она посмотрела прямо в карие глаза, которые, кажется, на полсекунды потеплели.

— Не устраивай больше мне такого рода аттракционы, будь добра, — попросил парень, чуть наклоняясь к ней, чтоб сестра не слышала его смягченного тона. — И не сутулься. Даже если ты виновата, не опускай голову.

Девушка кивнула и улыбнулась, мысленно соглашаясь, что ей давно пора избавиться от этой привычки. Они продолжили путь по бесконечным картинным залам, Элиза насчитала, по меньшей мере, три огромных, две средних и четыре маленькие комнатки. Столько пейзажей она никогда в своей жизни не видела. Неужели все это кисть профессора Добранича? Тогда ему, должно быть, не менее ста лет! Ведь на такое количество невероятных по своей красоте и реалистичности картин явно ушло не меньше века. Хотя профессор выглядел максимум на тридцать.

Наконец, они остановились в среднем зале позади толпы ребят. Их было около двадцати, все разных возрастов. Были и ровесники Юльки с Элизой, были и ребята постарше Женьки. Они по очереди подходили к полотну, которое Элиза не заприметила в свое первое неожиданное путешествие. На нем аккуратными выверенными мазками был изображен высокий замок вдали, перед которым простирались, казалось, целые километры извилистой живой изгороди, образующей мрачный и загадочный лабиринт.

— Итак, краткий экскурс по использованию порталов, — начал поучать Женька, видя, что с минуты на минуту использовать его придется Элизе. — Внимательно смотрим на название полотна. Написано «Альтарион». Произносим его вслух. Если недостаточно в себя верите — произнесите по буквам. Если легко укачивает — закройте глаза. Как только окажетесь на той стороне, приказываю обеим стоять на месте. Я появлюсь через пару минут. Вперед.

Элизе этот инструктаж уже не требовался. В ее голове порталы работали плюс-минус как такси. Нужно просто назвать, куда тебе надо. Так что Юлька, скорее всего, переживала даже больше нее.

— Давай вместе? — предложила ей подруга, видать, действительно волнуясь и не горя желанием случайно повторить опыт с внезапным путешествием в ледяные моря.

— Это вам не женский туалет, сюда нельзя завалиться компашкой, — Женька подтолкнул Элизу вперед. — Как самая опытная, иди вперед. Юля, ты за ней.

Элиза не стала спорить и подошла к порталу. Замок на полотне был угрюмым, мрачным и угловатым, со множеством странных и витиеватых вензелей, острых углов и витражных окон. Лабиринт перед ним казался давно запущенным и никому не нужным, и все-таки, вроде как, девушка смогла уловить взглядом каких-то существ в высокой изгороди. Глядя прямо в витражные глаза-окна, Элиза четко произнесла: — Альтарион.

По совету Женьки, она зажмурила глаза. Слава богу, в этот раз ее никуда не засасывал ледяной ветер и не обливало талой водой. Прохладный сквозняк окутал ее тело по спирали, создавая ощущение, будто она сама крутится как юла. Шум одношкольников сменился сначала на странный набор вихрей, свистящего ветра и шелест чего-то сухого, а затем постепенно вернулся, смешавшись и с осенним ветерком, и с шелестом листвы. Элиза поняла, что уже твердо стоит на ногах, только вот глаза раскрывать ей все никак не хотелось. Почему-то уже после того, как она воспользовалась порталом, ей на мгновение стало страшно снова распахнуть веки и увидеть огромную зловещую чешуйчатую голову.

— Эй, порядок? — ее кто-то легонько хлопнул по плечу, от чего сердце подпрыгнуло и глаза все же пришлось открыть. Ладно, скорее всего, это не подводный монстр.

— Ага, — каким-то механическим тоном ответила Элиза, глядя в глаза подошедшего к ней Антона. Он все еще улыбался, как и в Посольстве, но теперь в его глазах можно было увидеть какую-то новую нотку. То ли интереса, то ли недоверия.

— Женька мне наврал, что ли? — парень прищурился, отчего светло-голубая радужка, напоминавшая гладь чистого озера в солнечный полдень, стала походить на темное ночное море. Все еще спокойное, но уже не такое прозрачное и безопасное.

— Если ты намекаешь на приключение потерянного мамонтенка, то нет, — Элиза попыталась усмехнуться. — Случилась некоторая... скользкая ситуация, скажем так.

— Обалдеть, — Антон скрестил руки на груди и хохотнул. — По словам Женьки, ты едва ли не отдала Богу душу. А тут стоишь вся такая сухонькая да бодрая, у вас там на Лицевой все такие храбрые, что ли? Или тот монстр тебя пощадил?

— Где? — не поняла Элиза. Ее начинало немного раздражать то, что все вокруг как будто в десятом колене волшебники и не понимают, насколько странно ей слышать каждое второе слово. Скорее всего, она была даже права. Вряд ли здесь было много тех, кто впервые слышал о магии. Это она была белой вороной.

— Лицевая сторона вселенной, — Антон понимал, что девчонка была не слишком смышленой в вопросах его родного мира, так что без нервов и фырканья объяснял очевидное. — Ну, та, которая видна всем, и магам, и людям. Ты там родилась, там жила. Обычный мир, где чайник кипит от электричества, а не от заклинания.

— А это, получается, Изнанка? — рискуя показаться совсем уже неразумной, предположила Элиза, и попала прямо в точку.

— Ну да, — с улыбкой ответил Антон, оборачиваясь и подзывая Юльку и Женьку, которые как будто выплыли из невидимой желеобразной стены.

— Спасибо, что посторожил, я, знаешь ли, рискую с этими двумя заслужить звание худшей няньки на третьем курсе, — Женька явно продолжал подтрунивать над сестрой, которая всеми силами пыталась показаться взрослой и самостоятельной. Потому Юля демонстративно закатила глаза, взяла Элизу за руку и повела к экипажам, стоящим неподалеку. Девушка сначала не обратила особого внимания на транспорт, ибо ее сразу же вовлек в диалог Антон. Но теперь она отчетливо видела перед собой несколько десятков черных лакированных карет, отделанных резьбой и багровым бархатом внутри. Кареты подъезжали по одной и в каждую помещалось по четыре человека. В упряжке находились по два внушительных мускулистых коня иссиня-черного цвета с какими-то наростами посередине лба. Присмотревшись к одному из них, Элиза узнала в наросте закрученный и некогда длинный острый рог. Животное заметило пристальный взгляд и фыркнуло, от чего из широких ноздрей повалил пар, а копыто передней ноги предупреждающе зашуршало по земле.

— Не надо, не смотри на них, — Юлька одернула Элизу, занимая место в очереди. — Мне Женька рассказывал. Как видишь, сказки про единорогов немного не сходятся с реальностью. Не смотри им в глаза, это очень свирепые животные, которые недолюбливают излишнее внимание.

— Ну, если бы на мой отрубленный рог пялились, я тоже была бы не в восторге, — согласилась Элиза.

— Ты не думай, что тут все живодеры, — поспешила ее заверить Юлька. — Эти единороги уже очень старые, и рога свои потеряли в боях. А у них вся мощь и магия заключена именно там. Поэтому их аккуратно срезают, чтобы рог не разрушался сам и не причинял боль, почти до основания. А потом о них заботятся и вот, видишь, такие богатыри нас возят.

Элиза кивнула и про себя отметила, что Юлька очень вовремя пояснила ей, кто это так поиздевался над бедными единорогами. В целом, этот образ, воинственный и устрашающий, лучше ложился на смысл слова «единорог», думала она. Как-то слабо она представляла милую белую кобылку с розовой гривой, которая свой рог использовала бы только для того, чтоб нанизывать на него зефир и жарить на костре. Ей было очень интересно посмотреть на то, как выглядит здоровый и целый рог, чтобы прикинуть, какой урон один такой конь может нанести в бою.

Женька с Антоном подошли как раз в момент, когда одна из карет остановилась у их ног. Сиволап открыл дверь и пропустил девочек вперед. После хлопка дверей единороги сразу же тронулись, не ожидая ни секунды. По бокам кареты висели небольшие фонари в чугунных витиеватых узорах, но они совсем слабо освещали стены живой изгороди. Однако, даже те потухли в ту же секунду, как ребята оказались в лабиринте. Вместо этого кто-то щелкнул пальцами и под потолком появился тусклый шар теплого, почти оранжевого света.

— В Лабиринте лучше ехать тихо и не привлекать лишнего внимания, — пояснил Женька, который и наколдовал условный светильник. — На самом деле, Элиза, если бы ты не шлялась в компании Розы из Титаника, мы бы ехали днем и наслаждались бы благоухающей свежей изгородью.

Было заметно, что Женя говорит не всерьез, однако, осознавать, что из-за ее злоключений задержали несколько десятков человек, которые сейчас едут в кромешной темноте, было не очень-то приятно. Антон скучающим взглядом смотрел в непроглядную черноту окна, видимо, вслушиваясь в убаюкивающий ритм цокота копыт о сырую землю. Юлька зыркала то на Антона, то на Женьку, то на Элизу, боясь ляпнуть что-то не то, ибо брат не был настроен на светские беседы, Антон выглядел полусонным, а подруга и сама-то не хотела заводить разговор.

Внезапно тема для разговора самостоятельно материализовалась и врезалась в окно кареты с глухим стуком, от чего единороги нервно выдохнули и возмущенно заржали. По стуку копыт и гроханью несмазанных колес других карет было понятно, что весь экипаж ускорился. Юлька вскрикнула, а Антон отпрянул от стекла, чертыхаясь. Элиза успела рассмотреть, как два выпученных ярко-красных глаза прислонились к карете, после чего свет, исходящий от Женькиного «светильника», осветил остальное тело обладателя. Это было скользкое на вид, худое существо с серой кожей и аномально широким ртом, набитым острыми зубами. Оно выглядело крайне недружелюбно, от чего Сиволап спешно щелкнул пальцами и погасил свет.

— А вот и причина, по которой вечером обычно никто до школы не добирается, — тихим басом сообщил он. — Для справки, девчонки, Лабиринт — это не прогулочная зона, и он служит защитным полем и маршрутом для транспортировки студентов.

— Защитным полем? — не поняла Элиза. — И что же в защитном поле делают эти... Что это, кстати?

— Это Тенебриты. И они, не поверишь, защищают, — пояснил Антон, отсаживаясь от окна подальше. — В Лабиринте полным полно разных тварей, чья воля подчинена Правителю, это одни из них. Что-то вроде призраков, которые способны затащить любого человека, который выбрал неподходящее место для вечернего променада, в темноту. Они в ней живут, потому не любят, чтобы ее нарушали чем-то, вроде нашего светильника.

— И от кого они защищают? — пока что у Элизы складывалось ощущение, что школа защищалась от своих же учеников.

— Пятнадцать лет назад этого Лабиринта и в помине не было, — сказал Антон. — Но с первых дней войны Правитель издал указ о защите всех школ и учреждений с детьми живой изгородью. Лабиринт этот знаменит еще и тем, что каждую травинку в нем заговорили сильнейшие из террамантов, и тот маршрут, по которому мы проедем, больше никогда не повторится. Стоит нам только выйти за его пределы, растения тут же примутся менять положение, чтобы никто, кроме студентов и преподавателей, не смог пробраться к воротам. А тварями его населили тогда же для пущей прочности. Правитель освободил из-под ареста многих инфернальных существ, заключив с ними магический контракт. Он дал им право вести привычный образ жизни в границах Лабиринта, что само по себе гарантирует безопасность и поимку любого неугодного — ни один из его «питомцев» не питает к людям симпатии.

Судя по многозначительному молчанию Вогневич, парень решил, что успел вкрай разочаровать новоприбывшую завидным гостеприимством школы, а потому поспешил добавить: — Но в остальном у нас вполне безопасно. Если не совать нос куда не следует.

Эта фраза могла бы прозвучать обидно, если бы она была произнесена кем-то другим. Но не Антоном, нет. Этот юноша был до того лучезарным, что Элиза могла даже в кромешной тьме различить искорки в его глазах.

— Мы почти приехали, — оповестил Женька, хлопая друга по плечу. — Готов к отбору?

— Еще бы, — подмигнул товарищ, вставая со своего места, как только карета затормозила. Наконец, кромешная чернота рассеялась, и Элиза смогла разглядеть силуэты друзей. Из кареты она вышла последняя, так как все трое возились со своими огромными чемоданами. Она же легко спрыгнула с подмостка, держа в руке свой чемоданчик, по размерам больше напоминающий дипломат для документов. Вогневич мысленно попрощалась с парой единорогов, которые везли их к пункту назначения, и те, будто услышав ее мысли, загарцевали на месте, а затем резко сорвались и ускакали вместе с другими в непроглядную темноту Лабиринта.

— Почему они вернулись? — непонимающе спросила Элиза, представив, как тенебриты и прочие нечестивые разорвут несчастных животных в клочья.

— Потому что, Элиза, они тоже его полноправные жители, — сообщил Женька, по-джентльменски перехватывая ее ношу и кивая, мол, вперед. — Не все, что ты считала раньше добрым и светлым, таковым является. Но, несмотря на темную природу единорогов, мы смогли с ними совладать. В целом, в этом и состоит основная задача магии. Чернь и зло будут существовать всегда. Они будут появляться сами по себе, рождаться из ниоткуда, как дождевые черви после ливня. Наша задача — не истреблять, а использовать их тьму на взаимовыгодных условиях.

Это звучало очень официально и так, будто Женька заучил это определение из учебника, но сам в него не особо верил.

— И что же за ужас вы не смогли подчинить пятнадцать лет назад? — шепотом спросила она у Юльки, видя, что старшие уже начали что-то оживленно обсуждать. Этот вопрос заставил подругу поджать губы, было видно, что эта война была некой зарубцевавшейся раной, которая начинала кровить у каждого мага, стоило только слегка поддеть ее. Что ж, это было Элизе хорошо знакомо. Наверное, любая война, на волшебных палочках или на танках, отзывалась так в сердцах народа.

— Знаешь... Мой брат сказал все правильно. Зло, к сожалению, существует само по себе. Но есть то зло, Элиза, которое рождается не бог весть откуда. Какое-то зло мы создаем сами. И, знаешь, в каком-то смысле... Мы просто расплатились за свои ошибки. Да и то, не знаю, до конца ли. Смотри!

Обоснование Юльки было каким-то туманным, хотя уже не в первый раз за всего каких-то пару суток она слышит о войне, произошедшей пятнадцать лет назад. Тем не менее, то, что она увидела перед собой, захватило весь спектр ее внимания, бессовестно переключив интерес новоприбывшей с исторических событий на величавый, мрачный и угловатый замок, видневшийся вдалеке. С бесчисленными башнями, остроконечными крышами и причудливыми химерами на балконах, он напоминал, скорее, огромный готический собор, нежели школу. Перед замком простиралась водная гладь, в которой красиво переливались отражения света в окнах и окружающий школу густой лес, которому не было видно ни конца, ни края. Несмотря на завораживающее зрелище, от вида воды Элизу передернуло.

— Дай угадаю, — ей казалось, что если она сейчас пошутит, то ее опасения улетучатся самостоятельно. — А в озере у вас кто? Тоже какая-то сущность обитает для защиты?

— Черт! — картинно возмутился Женька. — А я надеялся сделать тебе сюрприз и сообщить об этом уже на середине озера.

— Ну, уже не выйдет, я уже ко всему готова, — Элиза нагло врала. Она вообще не хотела бы вновь увидеть что угодно большое и подводное. Справедливости ради, после встречи с монстром буквально пару часов назад даже какие-то красочные рыбки-клоуны в аквариуме вызывали бы тревогу.

— Ну уж нет, уважаемая Ариэль, ничего я не скажу, — парень вошел в кураж дружеских издевательств над ее внезапно объявившейся фобией воды. — И вам всем запрещаю. Это моя самая нелюбимая часть пути, так что будем играть в угадайку. Ты будешь предполагать, что там живет, а я буду говорить, да или нет.

— Н-да уж, это вообще-то можно считать издевательством над новенькой, Женька, — Элиза сложила руки на груди и наблюдала, как парень по-хозяйски отвязывает от причала одну из множества ветхих лодок. Остальные четверки были заняты тем же самым, кто-то делал это при помощи заклинаний, кому-то было привычнее работать руками.

Весел не было. Вогневич уже и сама догадалась, что лодки здесь вряд ли обыкновенные, моторные. Конечно, они плыли сами по себе, как будто по заранее построенному маршруту, хотя навигаторов у них нигде не наблюдалось. Вся поездка заняла от силы минут пятнадцать, и за эти несчастные пятнадцать минут каждый слишком громкий всплеск воды заставлял Элизу вздрогнуть. Она честно пыталась отгадать, кто же кроется на дне под толщей черной спокойной воды, но с каждым новым вариантом все больше и больше веселила Женьку. Тот откровенно хихикал над ее кикиморами и кракенами, Антон сдержанно улыбался, а Юлька хмурилась — ей казалось, что брат всерьез измывается над подругой.

— Что ж, ты ничего не угадала, — вынес свой вердикт Сиволап, ступая на землю. — Но больше всего мне понравился вариант с Несси и злыми русалками.

С этими словами он махнул рукой, мол, следуйте за мной, и направился к внушительного размера ступеням, которые вели наверх, к главному входу в замок. Видя, что Элиза была крайне недовольна своих проигрышем, Антон наклонился прямо над ухом и прошептал:

— Там никого нет, принцесса. Водоросли и карпы. Зря боялась.

Элиза нахмурилась, возмущаясь, как ее умудрились так легко обвести вокруг пальца. Вот не зря она записала Женьку в список доверенных лиц только карандашом! Видя ее недовольство, Антон подбадривающе усмехнулся и достал из наружного кармана чемодана блокнот, обтянутый белой змеиной кожей. На корешке изящными буквами была выгравирована серебристая надпись «А. Каспарян».

— У тебя уже есть такой? — спросил он, открывая Небач на середине. Видимо, у Антона было немало друзей. Вогневич с готовностью кивнула и достала свой блокнот, в котором пока что были страницы только для семьи Сиволапов.

— Амфибия, — записал Антон. — Будет наш пароль. Записала?

Элиза молча вписала слово в тетрадку размашистым почерком и уверенным тоном произнесла: — Гляжу в книгу, вижу фигу.

Слово «Амфибия», конечно, исчезло, а вот лицо парня сменилось на озадаченное с тенью снисходительной улыбки.

— Это «заклинание» тебе тоже Женька подсказал? — сдерживая смешок, спросил Антон, захлопывая Небач и отправляясь вверх по лестнице.

— Юлька, — возразила Элиза, следуя за ним и нагоняя Сиволапов.

— Эй, прекратите уже насмехаться над ней, — весело хохотнул Антон, обращаясь к Женьке. — Серьезно, вспомните себя в первый день. Ты, Сивый, вообще-то и впрямь поверил в русалок в озере.

— Это что, не заклинание? — разочарованно опустила плечи Вогневич, глядя на Юльку. Та виновато улыбнулась и покачала головой.

— Семейка приколистов, — подытожил Женька.

Они слились с толпой новоприбывших, которые стали разделяться на две группы, идущие в разных направлениях. Те, что были явно постарше, отправлялись направо, в конец коридора. Сам коридор был освещен теплым светом факелов, которые очерчивали нескончаемые барельефы и прочие узоры на стенах. Они изображали сцены сражений, воинов в латах, чудовищ с копьями, единорогов и других участников битвы. Посередине, между двумя дверями, в которые и проходили отдельно старшие и новички, была изображена исполинская морда существа, похожего на варана, только уж очень большого. Этот барельеф был подсвечен по кругу так, чтобы пламя от свеч максимально точно повторяло контуры его глаз, зубов и длинных мощных шипов, вырастающих посередине головы. Дракон, как догадалась Элиза, разинул широкую пасть, словно готовясь выпустить из нее смертоносный поток огня. Скорее всего, это и был тот самый Червоный дракон. По обе стороны от него изображения были небольшими, как бы фоновыми. Зато летучий змей был изображен максимально правдоподобно и детально, но уж точно, думала Элиза, не в полный размер.

— Так, первоклашкам налево, взрослым дядям направо, — сообщил Женя, когда они оказались посередине, прямо у Дракона.

— Это ты-то взрослый дядя? — закатила глаза Юлька. — Встретимся в зале. Как думаешь, я точно окажусь у Левитанов?

— Не знаю, — пожал плечами Женька. — Думаю, да, но даже если нет, это ведь не плохо. Нет плохой магии, если ты умеешь ее использовать. А ты, сестренка, смышленая. Так что тебе в любом случае не о чем переживать.

— Если вдруг окажетесь у Водолеев, милости прошу, — подмигнул Тоша, утопая в набежавшей толпе его знакомых, друзей и поклонниц. На этой непонятной для Элизы ноте они разминулись. Юлька весело улыбалась, то сжимая, то разжимая кулаки от волнения.

— Ну и кто такие Водолеи и Левитаны? — поинтересовалась Вогневич, присоединяясь вместе с подругой к первокурсникам, столпившимся у левой двери.

— Помнишь, я вчера рассказывала тебе о магах стихии? — увидев положительный кивок, Юля продолжила. — Левитаны — это маги ветров, как я и мама. Водолеи — это Тоша, весь его род — покровители рек и морей. Терраманты — Женя, целители и повелители земли, самые близкие дети природы. И есть Огнеборцы. Это прямые наследники Червоного Дракона, воины огня и молнии. Самые редкие маги, наш Правитель, очевидно, один из них.

— А кто сильнее? — спросила Элиза.

— Хм... Да все по-своему. Знаешь, окажись мы в стихии Антона, он нас сделает как пить дать. Зато он точно не убежит от Женьки в лесу, если тот заколдует деревья и он свяжут его корнями и ветками.

— Только вот никто из них ничего не сделает против пламени, — усмехнулась Вогневич. — Вода испарится. Лес сгорит. А ветер лишь раздует пожар.

— Тут ты, конечно, права, — согласилась Юля. — Огнеборцы — это обычно воины. Их действительно очень мало, поэтому у факультета Огнеборцев свое индивидуальное расписание, уникальная боевая подготовка. Но на первом курсе у нас будут одинаковые уроки, ибо, несмотря на твою стихию, тебе никогда не следует недооценивать чужую.

— Да, я и не имела в виду, что кто-то слабее, — оправдалась Элиза, умалчивая о том, как огонь не раз спасал ее жизнь даже на протяжение последних пары дней.

— Я понимаю, тебе просто интересно, — кивнула Юля. — Мне тоже. Я про все это знаю от Женьки. А как оно по-настоящему, мне пока неизвестно. Будем познавать все вместе.

— Ну, ты уж точно знаешь больше, чем я, — усмехнулась подруга.

Двери, наконец, открылись, и поток первокурсников хлынул в зал. Это было большое и обогретое факелами помещение с большой роскошной люстрой посередине высокого мраморного потолка. В каждом из четырех углов Элиза отметила по статуе, вырезанной в каменных колоннах. Левый дальний угол украшал коренастый и разгневаный на вид мужчина с длинной бородой и повязкой на бедрах. Он принял воинственную позу, оперевшись на левую ногу, и занес над головой руку с копьем. В правом же углу притаилась изящная и элегантная русалка, обхватив чешуйчатым хвостом колонну. Ее длинные волосы были высечены настолько кропотливо, что Элиза будто бы даже с большого расстояния могла отличить каждый отдельный волосок, который витал в воздухе, словно русалка и правда была под водой. Слева от Вогневич находилась женщина, у которой вместо кожи была высечена древесная кора, а руки и ноги ее были обвиты ядовитым плющом, который она легко узнала по воспоминаниям о доме Сиволапов. Справа же остался еще один внушительный мужчина, одетый в длинный плащ с капюшоном. Он скрывал его лицо, а сам мрамор принял такую форму, словно полы мантии поднимал вверх сильный ветер. Руки его были вытянуты вперед, а пальцы словно сжимались. Он будто бы указывал чему-то направление.

Вдоль двух стен, которые состояли по большей части из больших витражных окон от потолка до пола, расположились два длинных дубовых стола на ножках в виде мощных лап какой-то рептилии с длинными закрученными когтями и прочной на вид чешуей. За правый стол уже уселись старшие, Женька подмигнул вошедшим девчонкам и помахал рукой. Судя по всему, Юльке с Элизой следовало пройти к другому столу, пока что пустующему.

Перпендикулярно студентским столам стоял еще один, покороче и побогаче. Этот стол был выполнен из такого же мрамора, как и колонны со скульптурами. Восседали за ним, по всей видимости, профессора. Их было около десяти, но долго рассматривать их Элиза никак не смогла бы, ведь надо было успеть занять места.

Наконец, двери в зал самостоятельно захлопнулись. Сидевший посередине профессор с меховой мантией на широких плечах вышел вперед. У него были рыжие, но уже чуть тронутые сединой, волосы, добродушные глаза и большие ладони, напоминавшие ладони рабочего человека. Зеленые глаза медленно обвели взглядом полный зал, на лице появилась дружелюбная искренняя улыбка. Он скинул с плеч мантию, которую тут же подхватили и унесли вдаль взявшиеся из ниоткуда ястребы. Он был одет в льняную рубашку с вышитой на груди буквой А — видимо, в честь Альтариона. На ногах у него были тяжелые кожаные ботинки, которые, как показалось Элизе, были зашнурованы не обыкновенными шнурками, а стебельками какого-то растения. Присмотревшись к его большим ладоням, она также высмотрела на них редкую, но длинную звериную шерсть.

— И снова мы вместе, друзья, — его голос гремел отовсюду, будто в зале где-то расставили настоящие колонки. На самом же деле, это его бас отражался от каменных стен.

— Каждый год я так трепетно ожидаю лишь двух моментов. Конечно, всегда приятно провожать вас, моих старательных учеников, на летние каникулы. Но, признаться, День Распределения я все же ожидаю больше. Нет ничего прекраснее, чем ваши отдохнувшие и горящие глаза.

— Это Вячеслав Силозверь, профессор Силозверь, — прикрывая рот рукой, сообщила Юлька. — Он Верховный Альтариона, что-то типа директора по-вашему. Самый могущественный террамант в стране. Женька от него без ума, мне кажется, он его кумир.

Элиза улыбнулась и продолжила слушать профессора.

— Тех, кто уже прошел свой ритуал Распределения, я попрошу не шуметь и дать первокурсникам сосредоточиться. Для вас же, юные колдуны, коротко расскажу о том, что вам предстоит вот-вот пройти. Но прежде всего я хочу напомнить вам о том, для чего мы с профессорами делим вас на стихии. Следует запомнить на всю жизнь, что магия — любая, воды или земли — создана не для того, чтобы разделять и властвовать. Она ниспослана нам богами для справедливого правления и взаимопомощи. Раскрыть в себе стихию необходимо для того, чтобы вы до конца жизни знали, чем можете быть полезны нашему миру. Чтобы каждый прожитый вами день был наполнен смыслом. Чтобы каждое утро начиналось с осознания, что каждый из вас — наследник великих Богов, несущий в себе отголоски древней силы, однажды соединившейся воедино и образовавшей тот мир, в котором мы вольны жить.

Речь профессора Силозверя была внушающей и наполненной загадочностью. Элиза слушала его внимательно, потихоньку начиная понимать негласные законы магии. Разделять в этом мире не принято. Принято поддерживать баланс, приносить пользу и защищать. Что ж, это ей подходило.

— Каждый год ритуал Распределения меняется, так что можете забыть обо всем, что вам успели нашептать старшекурсники, — заговорщически улыбнулся профессор и повернулся обратно к столу, встречаясь взглядом с черноволосой женщиной. Все это время она сидела неподвижно, ни один мускул на ее белоснежном лице не дернулся. Глаза ее, багровые и нечеловеческие, медленно обводили взглядом учеников, словно сканируя каждого из них. Губы, аккуратно подведенные темно-алой помадой, были сомкнуты в подобие красной розы, и лишь после встречи взглядами с Верховным дернулись тенью улыбки. Женщина была невероятно красивой. Ее черные угольные волосы были заплетены в замысловатую прическу, шея и запястья были неестественно тонкими, а ногти — длинными и заостренными, как кошачьи когти. Она встала из-за стола и направилась к профессору Силозверю, шурша аристократичным черным платьем с пышной длинной юбкой и тугим корсетом, зашнурованным красной атласной лентой. В ее наряде преобладали дорогие кружева, шелк и фатин. Она напоминала вампиршу Кармиллу из старинной одноименной книги с Лицевой. Юлька завороженно следила за тем, как она неслышно поравнялась с профессором, поправив свое безупречное платье. Все взгляды в зале вмиг оказались прикованы к этой красноглазой женщине.

— Магия — это не предмет, который можно проверить простым тестом, — начала она. Голос ее был сухим и приглушенным, будто бы она превратилась в сотню летучих мышей, каждая из которых села на плечи студентов и шепталась с ними поочередно.

— Ваша истинная стихия — это ваша незыблемая защита. Магия, протекающая в вашей крови с самого рождения. Чистая энергия, которая теплится в ваших сердцах с одной единственной целью — не дать вас в обиду ни единой живой или полуживой душонке.

Элиза оторвала глаза от загадочной женщины и нашла глазами Женьку. Тот ловил каждое ее слово едва ли не с открытым ртом, не моргая и не отвлекаясь. Оглядев стол старшекурсников, она поняла, что, в целом, все студенты и лишь некоторые студентки были прикованы широко открытыми глазами к вампирше. Вообще-то, Элиза не была уверена в том, что выступающая — именно вампирша. Но многое в ее внешности и шелестящем голосе наталкивало на эту мысль.

— Именно поэтому Верховный одобрил ритуал, который имею честь провести я. Поскольку магия стоит на защите от наших самых главных страхов, именно им в глаза я предлагаю вам заглянуть.

Она вскинула руки, закатывая широкие кружевные рукава, и очертила в воздухе невидимый прямоугольник. Тут же перед ней материализовалось высокое зеркало в серебряной раме. Его поверхность была неровной, будто это зеркало вырезали из неспокойной глади темных озерных вод перед замком.

— Сегодня вы изучите свое первое заклинание, — она улыбнулась как-то по-матерински и добродушно. — Сейчас каждого из вас я вызову по фамилии. Ваша задача — довериться своей природе и на минуту представить, что вы — самый храбрый и самый сильный воин. Заклинание звучит так: Спекулюм Фобос. И его действие немного очевидно, исходя из названия. Итак, кто хочет быть первым?

Первокурсники, до этого полностью поглощенные всеобъемлющей речью профессора, начали переглядываться. Никто не хотел быть первым подопытным, особенно после того, как слово «страх» прозвучало так убедительно. Однако, на самом конце стола объявился первый смельчак. Девочка со смуглой кожей и смоляными длинными волосами, одетая в пестрые широкие штаны и такое же цветастое пончо, подняла тонкую дрожащую руку.

— Фамилия? — спросила профессор, подзывая девочку к себе. Та неуверенно вышла из-за стола и направилась к женщине. Многие удивленно вскинули брови, обратив внимание на ее ноги — девчонка шагала но мраморному полу абсолютно босой.

— Фамилия? — требовательно повторила профессор, спускаясь с подмостка на уровень девочки. Та тихонько ответила с различимым акцентом: — Джалиби.

Женщина кивнула и отошла от зеркала, оставляя Джалиби одну напротив своего плавающего отражения. Все с интересом уставились на первокурсницу, про себя гадая, что же произойдет.

— Спе... Спекул-люм Фобос, — дребезжащим голосом прошептала девочка, видимо, уже успев пожалеть о своем поспешном решении стать испытуемой.

Как только она сомкнула губы, зеркальная поверхность дернулась и по ней прошлись волны. Она стала напоминать водную гладь, в которую с высоты сбросили тяжелый камень. Когда волны утихли, она стала на секунду спокойной. В зале воцарилась тишина, которую вдруг нарушило тихое шипение и звук чего-то скользящего по мрамору. Из-за мутной поверхности показалось что-то треугольное и в мгновение ока из зеркала показалась озлобленная морда гигантской королевской кобры. Змея угрожающе надвигалась на Джалиби, оскалившись и обнажив длинные острые клыки, размером с саму девчонку. Ее капюшон раскрылся, приготовив рептилию к атаке. Все вжались в свои стулья, спрятав головы в плечи, не зная, чем помочь юной волшебнице. Кобра зашипела, брызжа ядовитой слюной, и сделала резкий рывок в сторону девчонки. Джалиби вскрикнула и упала на пол, закрывая лицо руками. В момент, когда голова монструозной змеи оказалась в сантиметре от бедняги, ее ладони озарились слабым зеленым свечением и из-под мраморных плиток вырвались толстые могучие стебли, напоминающие гигантские лианы. Они вмиг сковали змею, прочно связав ее пасть и шею, оттягивая чудовище от Джалиби. Кобра еще какое-то время пыталась освободиться, но спустя пару секунд, униженная и побежденная, уползла обратно в зеркало.

Зал не знал, как реагировать. Даже Женька с Антоном находились в легком шоке. Первым подал знак профессор Силозверь, заулыбавшись с неприкрытой гордостью.

— Поздравляю, Джалиби! Присоединяйся к нашей общине террамантов, буду рад взять себя под свое крыло!

— Она, видимо, из племени индийских колдунов, — подала голос Юлька, все еще не в силах отвернуться от сокурсницы. — У них нет фамилий, видимо, Джалиби — ее имя. Немудрено, что змей боится, столетиями их земли одолевали эти монстры. Интересно, почему ее родители отправили учиться с нами.

Элиза пожала плечами, отгоняя от себя мысли о землях, населенных такими жуткими и, казалось, непобедимыми тварями.

Вслед за Джалиби пошли незнакомые ей фамилии. Первокурсники уже с интересом выходили к зеркалу и смело произносили заклинание, готовясь победить своих врагов. Кто-то до смерти боялся пауков, которые сотнями выползали из зеркала, кто-то недолюбливал темноту, кому-то были не по душе призраки. Фамилия за фамилией, список дошел до Юльки. Услышав свою фамилию, девушка округлила глаза и побелела. Видимо, зрелище настолько увлекло ее, что она и позабыла, что ей самой придется поучаствовать в этом аншлаге. На негнущихся ногах она подошла к зеркалу, оборачиваясь и лихорадочно ища глазами брата. Женька поднял в воздух кулак в знак поддержки и ободряюще улыбнулся. Юлька еще секунду постояла, сделала глубокий вдох и выпалила: — Спекулюм Фобос!

Зеркальная гладь снова задергалась, выуживая из сознания Сиволап ее главный страх. В конце концов, перед Юлькой материализовались Тина с Юрием и Женькой, связанные по рукам и ногам. Юля в ужасе отпрянула, беспомощно глядя на профессора. Внезапно от стен, колонн и с потолка начали с треском откалываться здоровенные куски мрамора, стремительно летящие прямо на семью. Все это выглядело настолько реалистично, что Элиза подскочила на месте, но ее тут же усадила обратно сидящая рядом девочка, чьим страхом был какой-то горбатый старик в лохмотьях. Юлька вскрикнула, увидев, что одна из мраморных плит уже почти долетела до отца, лихорадочно пытающегося освободиться и увернуться. Она инстинктивно вытянула вперед обе руки и на выдохе выкрикнула дрожащее «нет». Тотчас плиты остановили движение в миллиметре от пленных и зависли в воздухе. Затем они затрепетали, как будто вмиг лишились своего веса и превратились в пушинки, и через пару секунд принялись кружить вокруг Сиволапов, отдаляясь все дальше и дальше от них. Зал охватил легкий ветерок, подергивая кончики волос студентов и профессоров. Ветер усиливался, отталкивая мрамор от семьи Юльки, а затем засвистел с бешеной силой, отправляя обломки на их законные места. Видение рассеялось, Сиволап с облегчением выдохнула и, вытерев рукавом успевшую подступить к глазам слезу, рассеянно посмотрела на Верховного.

— Вы присоединитесь ко мне, Юлия, — со сдержанной улыбкой проговорила профессор, пока Верхновный с интересом наблюдал за девушкой, кидая поочередный взгляд то на нее, то на Женьку. — Носите звание Левитана с гордостью.

Юлька кивнула и вернулась на место. Элиза заметила, как у нее дрожат руки. Она приобняла ее, чтобы немного встряхнуть и вернуть в реальность. Подруга благодарно улыбнулась и тихо прошептала: — Если честно, это как-то бесчеловечно. Нельзя так.

— Вогневич! — объявила женщина, выискивая в зале Элизу. Та, смирившись с тем, что сейчас на нее снова вынырнет морской монстр, вздохнула и уверенным шагом вышла к зеркалу.

— Спекулюм Фобос, — храбро произнесла она, пристально всматриваясь в отражение. В отличие от всех остальных, ее поверхность не зашлась волнами, а наоборот, вмиг успокоилась и превратилась в обычное зеркало. Оттуда на нее смотрела она сама, в такой же одежде и с таким же непонимающим взглядом. Элиза номер два шагнула вперед, выходя из зеркала. Только когда ее руки оказались вне отражения, Элиза с ужасом увидела, что в каждой из них она держит по клочку волос. Эти волосы не были выдраны из чьей-то головы. Они все еще были на своих местах. Рыжие и кучерявые — на голове у матери, черные и лоснящиеся — у отца. Оба родителя вырывались, хватали дочь за сомкнутые кулаки, умоляя отпустить. Мама всхлипывала и роняла крупные соленые капли на одежду, пытаясь воззвать к состраданию ребенка, отец же смотрел разочарованным и озлобленным взглядом. Двойник посмотрела на Элизу исподлобья и зловеще усмехнулась. Ее голос, тихий и похожий на загробный шепот, пробормотал: — Фламмас.

Ладони двойника мигом воспламенились, огонь сиюсекундно перешел на извивающиеся в агонии родные тела. Профессор и Верховный хмуро переглянулись, остальные профессора за мраморным столом устремили непонимающие взгляды на Элизу. Она потеряно металась глазами по насупленным лицам, не понимая, когда же ее магия все-таки должна сработать. Она незаметно для себя самой уронила пару горячих слезинок на ладони, которыми она безуспешно пыталась сделать жест, похожий на Юлькин, надеясь, что это сожжет видение дотла. Родители, пылающие в оранжевых языках пламени, истошно орали от боли, Элиза, не в силах выносить это, закричала: — Прекратите!

Верховный двинулся к ней, намереваясь рассеять видение, но ее зрение начало расплываться из-за нахлынувших слез, а в ушах стоял только надрывный вопль боли.

— Перестаньте! Уберите это! Уберите!

Она упала на колени, осознавая свое бессилие перед наваждением, и закрыла уши руками, свернувшись в клубок, как новорожденный котенок. Ее крик вторил крику каждого из родных, как вдруг этот жуткий звук подкрадывающейся смерти заменил громкий взрыв. Элиза испуганно подняла голову, увидев, как пламя каждого из висевших на стенах факелов резко устремилось вверх к потолку, соединяясь в один могучий пылающий столб. Столб в считанные секунды начал трансформироваться, увеличиваясь в размерах, отращивая мощные широкие перепончатые крылья, длинный хвост, сильные мускулистые лапы и длинную шею, на которой величественно восседала змееподобная голова дракона. Миниатюрная версия магической рептилии с громоподобным ревом ринулась к двойнику и уже недвижимым телам, разинув пасть и поглотив мерзкий морок целиком, после чего рассеиваясь обратно на огоньки факелов.

Зал умолк. Силозверь переглянулся с вампиршей, взглядом дав понять ей, что церемония Распределения подошла к концу. Элиза же не вставала с пола. Она не поднимала заплаканных глаз, просто продолжала сидеть, обхватив колени и подергивая плечами.

— Кхм-кхм, — женщина прочистила горло. — Воистину, величественная и древняя сила защищает вас, Элиза. Добро пожаловать к Огнеборцам. Да принесет вам победу пламя Червоного Дракона, какой бы страшной и смертоносной не была ваша битва.

Все тут же зашушукались, Юлька завороженно смотрела на свою подругу. За сегодня Элиза была первой, кого определили в Огнеборцы. Но ее это мало волновало. Реалистичное видение смерти ее родителей, которое, признаться, никогда и не было ее страхом, внезапно породило в ней странные обрывки воспоминаний, которые ей как будто только что засунули в голову. Перед глазами мелькал их старый дом, звуки оружия и треск огня, из которого она выбегала. Что странно, раньше она была не в силах вспомнить, как звучит ракета, разрушившая их жилище и забравшая жизни родителей. Но вот сейчас она как будто четко помнила взрыв. Демонический взрыв, прозвучавший задолго после первых языков пламени, охвативших ее дом.

Вампирша подошла к Элизе и помогла подняться на ноги. Девушка заглянула в ее красные глаза, надеясь, что она, как в фильмах, сможет прочитать ее мысли, в которых витала обида, ярость и пренебрежение. Это было слишком. Не только для Вогневич, весь зал как-то странно перешептывался, косясь на женщину, превратившую благородную церемонию в поле битвы с неподдельным ужасом.

— В этом году Альтарион ждут небывалые успехи! — переманивая внимание обратно к себе, пробасил профессор Силозверь. — Впервые за пятнадцать лет в стенах нашей школы вновь запылал неудержимый огонь Хранителя. Иметь в рядах своих друзей, однокурсников и даже врагов Огнеборца — не абы какая удача, друзья. Элиза, в ваших руках оказалась редкая и своенравная сила, которой вам предстоит научиться управлять во благо. Я верю в вас. И в каждого из присутствующих. В каждого Терраманта, Левитана и Водолея! В каждый светлый разум, готовый посвятить свою жизнь поддержанию баланса и процветанию магического мира.

Силозверь замолчал, переглянувшись с остальными профессорами. Те, как по команде, заулыбались и кивнули. Одновременно они хлопнули в ладоши и под потолком засверкали яркие вспышки разноцветных фейерверков. Старшие курсы встали и зааплодировали новоприбывшим, поднимая боевой дух и настраивая их на будущий год. Элизу же не впечатлили ни аплодисменты, ни фейерверки.

— Мы похожи, — поджав губы, сказала Юлька, перекрикивая хлопки и салют. — Ты тоже боишься потерять близких.

Вогневич кивнула, хотя не была с ней согласна. Она не боялась потерять родителей. Она уже их потеряла. До сегодня воспоминания об их смерти затаились где-то глубоко на подкорке, убедив ее, что неизменную трагедию проще забыть, чем прокручивать в мозгу снова и снова, погружая себя в осязаемый бесконечный траур. Но теперь, кажется, в ее сердце пробудился страх, о котором Элиза доселе не подозревала.