Что значит зуб, а что - клык

Чоно помыл себя всего, ну и руки, соответственно, тоже — а значит, вроде как не обманул. Вот только никто не говорил, что после мытья он этими самыми руками полезет к Волю, тихо-мирно сидевшему на дощатом настиле на бережочке и нюхавшему сумку мужа. Причём полезет не просто так, а в самую задницу! Пусть текущую, но это же не повод её так тщательно мыть! И пальцами внутрь лезть! И ладно бы одним. Или двумя...

— О-ох...

— Не охай, ручеёк мой, рано... — тихо бормотал Чоно, подхватив супруга под бёдра и пристраивая растянутой задницей на свой напряжённый член.

— А-ай!!!

— Да, вот теперь вполне...

— Ты что творишь?! — зашипел Воль: его задницу едва не разорвали пополам здоровенной дубиной, которая росла у этого мерзавца вместо члена. Тут не помогал даже течный туман, старательно круживший голову.

— Покрываю тебя, — честно ответил Чоно и опять засопел в шею, слегка покачивая омегу на своём карательном члене. — Сейчас кончу, и надо метку тебе на шее красивую поставить, чтоб никто больше не полез.

— Так ты это всё якобы ради меня делаешь?! — взвился Воль. — Обойдусь! Пусти! Немедля!

— Если будешь так бодро на мне прыгать, ещё и узел добавится, — прикрыв глаза, сквозь зубы прошипел Чоно. — В первый раз я хотел без него, но если ты сам не думаешь о своей жопке...

Воль замер. И тихо спросил:

— А почему ручеёк?

— Маленький, холодный, свежий, — тихо перечислял альфа, вновь неторопливо, короткими толчками нанизывая на себя молодого мужа, — тонкий-звонкий, говорливый, течёшь...

Вот же скотина.

Нет, всё-таки есть в течке что-то волшебное. Ничем другим невозможно было объяснить то, что огромный член всё же проскользнул в Воля до самого конца. Ну, это Воль думал, что тут ему и конец, но нет — выжил. И ощущения, которые поначалу его словно горным обвалом засыпали, сейчас, по раздумье, оказывались всё приятнее. Он на пробу шевельнул бёдрами — и охнул: от разлившегося внутри горячего удовольствия и от сдавленного стона своего альфы.

— Тише, Воль, ты ещё узкий...

— Ты знаешь моё имя?!

Чоно с каким-то странным выражением посмотрел на застывшего от удивления омегу. Может, радовался, что Воль перестал шевелиться — вроде как покорно послушался мужа? Пусть и от изумления. Отведя взгляд, альфа тихо буркнул:

— Думаешь, я всех незнакомых омег в логово зову?

— А мы типа знакомы? — ехидно фыркнул серый, про себя поражаясь: неужели чёрнобуры считали короткий разговор сквозь решетку таким близким знакомством, что после аж замуж тащили?

Альфа резко встал, не спуская с себя мужа. Воль был вынужден вновь схватиться за его шею, чтоб не упасть: двигающийся в заднице член всё же казался не особо надёжным насестом. Глаза Чоно — жёлтые и внимательные — были так близко и смотрели так укоряюще...

— Воль, нас представили друг другу полгода назад.

— Чего?!

Это когда? На осенний Эквинокций, что ли? Тогда у серых собралось чуть ли не по трети стай ближайших соседей, да и дальние после сытного лета да по хорошей погоде отправили делегации больше обычных — на ярмарке поторговать и на бои на знаменитой Арене посмотреть. А то и поучаствовать. Чёрные тогда прибыли тремя волнами: долго не могли смириться с тем, что на территории серых гостям было позволено находиться только в человеческой форме и без оружия. Оборачиваться в волков можно было лишь на арене. Психопат-вожак чёрных вместе с сопровождением вообще прибыл последним. Если Чоно заявился вместе с ним, то немудрено, что Воль, уже умотанный знакомствами и размещением гостей, мог его забыть... Хотя ну нет, такой вкусный запах он непременно бы запомнил! И эти глаза, лицо — всё было симпатичнее чёрнобурых стандартов и точно выделялось бы на фоне бывшего вожака со свитой.

— Прям, о-ох, представили? — недоверчиво переспросил Воль, от праведного негодования даже забыв на миг о чужом члене, всё более энергично скользящем внутри. — Прям сказали, Воль, Чоно, познакомьтесь, так, что ли?

— Да-а, — пропыхтел альфа, усердно напрягая руки, приподнимая и опуская супруга. — Ты завязал мне плечо-о... И пах...

— Не было такого! — возмутился Воль. На арене дежурили другие серые — не он, да и перевязку паха этого мерзавца он точно б не забыл!

— Ты пах — вкусно-о! — взвыл Чоно и неожиданно вышел из супруга, опустив его обратно на настил.

Пока Воль выбирал одно из двух крутившихся в голове возмущений, противоположных по смыслу, Чоно обхватил свой член и в пару движений довёл себя до разрядки, забрызгав омегу семенем!

— Ты что творишь?! — выбрал Воль третий вариант.

И тихо заскулил, подрыгивая ножкой: альфа навалился сверху и выверенным движением грызанул за шею. Проклятые инстинкты!!!

— А я? — всхлипнул Воль.

Несмотря на боль в шее и заднице, из живота по телу расходились волны удовольствия и член падать не желал.

— А ты пошёл замуж за незнакомого тебе альфу, — засопел как-то даже обиженно Чоно, но всё же обхватил ладонью член омеги, — раз меня по запаху не узнал.

— У-у...

— А я так хотел произвести на тебя впечатление.

— О-о-о...

— А ты даже мой запах не запомнил.

— А-ах! — Воль в отместку испачкал альфе помытую руку. Но большей частью спермы он забрызгал всё же себя. Чувствуя крайнюю несправедливость происходящего, он притянул к себе Чоно, размазывая общее семя и по нему.

— Молодец, — устало кивнул тот. — Пометил меня, да и запах мой теперь не забудешь.

Да что ж он прицепился к этому запаху! Может, Воль лучше лица запоминал?! Но почему он не запомнил это на удивление милое лицо? Ой!..

— Тот ловкий подросток на арене, который измотал бойца рыжих! С покусанной лапой! После боя у тебя не было сил обернуться, поэтому я не видел лицо, — вспомнил наконец Воль.

— Были силы, — заворчал Чоно, — но если б я обернулся, твоя повязка упала бы...

— Но полгода назад ты был не таким! — возмутился омега. — Вот как я должен был узнать?! До метаморфоза нюх слабый, лица ты не показал, а волком ты был намного мельче!

— Да, многие говорили, что за зиму я подрос, — признал альфа, скромно пропуская мимо ушей остальные вопросы. — Давай сполоснёмся и пойдём к Вратам.

На этот раз Чоно помыл их без особого усердия, чтобы свежие запахи ощущались как можно ярче. И в ответ на болезненную гримаску Воля альфа без единого комментария поднял его на руки и понёс. Не запыхавшись, поднялся вверх по дороге и поставил супруга на землю у подножия Врат.

— Я бы хотел обговорить некоторые условия, согласно которым я буду их открывать, — начал торг Воль.

— Слушаю, — внимательно посмотрел на него Чоно и положил ладонь на магическую пластину.

Раздался знакомый звон, и створки начали раздвигаться. Воль так и застыл с открытым ртом. Как чёрнобур смог открыть врата??? Почему?!

— Остальным можешь об этом не говорить, — клыкасто улыбнулся альфа.

Ну ещё бы! Воль же не самоубийца!

— Так какие условия? — подтолкнул его альфа.

— Мы обговорим их позже, — машинально отмазался омега, ошеломлённо оглядываясь: дворик за Вратами был завален телами, но серых среди них почти не было. — Почему здесь столько рыжаков?!

— У них был свой потомок Ворга-Привратника, — любезно пояснил Чоно, аккуратно лавируя между чёрных и рыжих туш. — А про меня они тоже не знали.

— Так ты тоже?! То есть мы с тобой родственники? Но почему о тебе никто не знал? И о рыжаке... Но родственникам нельзя же детей!

— Мы с тобой дальние. Знаешь же про потомков прямой линии?

— Которых селем смыло?

— Угу, рыжим и чёрным селем. Рыжаки забрали единственного выжившего — ребёнка, но когда они ушли, омега, которого до того сочли мёртвым, очнулся и его заметили чёрнобуры.

— Твой папа?

— Угу. Идём наверх — покажешь, как мост опустить.

Какой осведомлённый чёрнобур. Воль вздохнул, следуя за альфой, и решил прояснить один вопрос:

— Кто такой Всецвет?

— Друг детства, — нахмурился Чоно и покосился на супруга: — Слух у тебя хороший.

Чего это он так посуровел? Разозлился? Из-за этого друга детства? Это какой-то особенный друг? Но тут альфа, оглядывавший окрестности с вершины башни, вдруг решительно заявил:

— Сегодня я возьму в логово второго омегу. Отнесись к нему уважительно и постарайся найти общий язык. Или хотя бы не ссориться.

Тихие слова острыми клыками впились в грудь. Понятно. Конечно, Воль ожидал чего-то такого, помня о нравах предыдущего вожака чёрнобуров. Но не думал, что его альфа задумается о втором муже сразу после того, как впервые покроет первого.

— Младшим или равным? — уточнил Воль самым невозмутимым голосом, но Чоно как-то уловил его настроение и, внезапно повеселев, криво ухмыльнулся:

— Равным, конечно. Это же мой папуля — я не могу оставить его без покровителя-альфы после того, как грохнул отца. Но не ревнуй: трахать я буду только тебя.

Ох. Воль почувствовал, как загорелось лицо. Ничего он не ревновал! Но всё же, когда он узнал, что вторым омегой в их логове будет родитель мужа, гложущее беспокойство заметно притихло. Но не до конца.

— А третий и прочие омеги у тебя будут?

— Третий? — как-то даже удивлённо посмотрел на него Чоно и, чуть задумавшись, понимающе кивнул: — Боишься, что похотливостью я в отца и совсем тебя заебу? Ну, если так, то скажешь мне — подыщем нам ещё омежку. Будете жопки по очереди подставлять, и тебе полегче станет.

— Подыщем? Нам??? — Воль подумал, что ослышался. Ведь такому альфе достаточно носом повести — и омеги к нему в очередь встанут! — То есть при выборе супруга ты... учтёшь и моё мнение?

— Твоё и папули. Мне свары среди моих омег не нужны, — недовольно покосился Чоно, — насмотрелся в детстве. Это тебе с ними в одном доме жить. У вожака дел много — ты тех омег чаще, чем своего альфу будешь видеть.

Своего. Своего альфу. По животу прокатилась огненная волна — Воль едва не согнулся от неожиданности, но справился и удержал горделивую осанку.

— А можно со своим альфой без третьих омег? Только с твоим папулей, — рискнул спросить он. Но Воль сам бы себя проклял, если б не попытался.

— Как скажешь, — на удивление спокойно кивнул Чоно.

— Ой, а мы можем взять третьего, но только временно?

Альфа посмотрел на него весьма удивлённо:

— Ты же только что просил не брать третьего? Познакомь нас — я подумаю.

— Познакомить не получится. Он пока без сознания. Это Сильв — ты его, может, видел на лавке? — Заметив, как округлились глаза Чоно, Воль зачастил, торопясь объяснить и договориться, пока альфа в таком благодушном настроении: — Его ранили. И наверняка изнасиловали: у него штаны в крови. У него жар — его лечить надо. Я подумал, если он будет считаться твоим омегой, тогда его больше никто не тронет — пока он не выздоровеет.

— Если хочешь, давай, — кивнул Чоно и вдруг расплылся в широкой улыбке: — А если он выздоровеет и захочет остаться моим омегой?

— Альфа может отказать омеге, если у него в логове есть другой, — мстительно напомнил Воль, — а у тебя целых двое!

— Ревнуешь?

— Нет! — На возмущение омеги альфа как-то слишком предвкушающе ухмыльнулся, и Воль поправился: — Если только немножко.

* * *

После того, как Воль показал Чоно, как опускается мост, в поселение серых прибыла группа омег из стаи чёрнобуров. Похоже, у нового вожака были большие планы по переселению. К ночи Чоно — с Волем под мышкой — разрулил самые животрепещущие проблемы чёрнобуров и выживших серых, и молодожёны наконец засобирались спать. А в логове их ждал Авай — отец Чоно, болезненно тонкий омега с красивым, но очень печальным лицом. Воль заметил его ещё сверху — узкая серая спина и нестандартный рисунок бега весьма выделяли его среди чёрных волков. Позже, при знакомстве, когда свёкр лишь молча кивнул супругу сына, причина необычной походки стала очевидной — у Авая не было одной руки по плечо, а на второй не доставало половины пальцев.

Под своё логово Чоно нагло застолбил дом прежнего вожака серых. Воль ещё не решил, как на это реагировать: с одной стороны — чёрнобуры бессовестно заняли чужие захваченные дома, с другой — вожак есть вожак, да и омеге было немного легче в знакомой обстановке. Тем более, туда с безмолвного согласия альфы уже вернулось несколько выживших серых бет. Молодые супруги устало ввалились в дом, и беты под взглядом молчаливого Авая помогли им смыть пыль, а затем проводили к накрытому в гостиной низкому столику, куда быстро принесли горячей еды. Старший омега жестом отпустил бет — и те послушно покинули комнату. Старики ещё и поклонились ему не менее уважительно, чем вожаку. Это потому что он серый из прямых потомков Привратника?

Чоно утомлённо плюхнулся на подстилку рядом с родителем, а потом, к немалому удивлению супруга, и вовсе прилёг головой на колени.

— Устал, мой мальчик? Может, всё же поешь? — прошелестел тихий голос. Авай поднял взгляд серых глаз на младшего омегу и кивнул на накрытый стол: — Я понимаю, Воль, как ты можешь себя чувствовать, когда чужие люди предлагают тебе поесть в твоём же доме, но, может, попробуешь?

Тот замер в неуверенности, а после всё же спросил:

— Вы жили в этом доме в юности? Старые беты помнят вас?

Авай печально улыбнулся и молча кивнул. Получается, он был наиболее законным владельцем этого дома из всех присутствующих. И самым переживающим, похоже. Заметив, как подрагивала рука, гладившая чёрные волосы Чоно, Воль присел рядом со свёкром. Тот, отметив, что супруги не сели вместе, поднял на младшего омегу мятущийся, тревожный взгляд:

— Чонушик тебя... не обижал?

Альфа рядом тихо фыркнул, но ничего не сказал. Воль тоже не смог сдержать смешок: Чонушик — надо же. Но пришлось признаваться:

— Вредничал, но не обижал.

— Хорошо, — с заметным облегчением вздохнул Авай и перевёл взгляд на сына: — Мальчик мой, почему сейчас? Ты же говорил, что ещё рано? Что хочешь доказать ему свою преданность для полного доверия? Случилось что-то?

— Удачный шанс подвернулся, — Чоно прикрыл глаза, удобнее откинув голову на колени родителя. — Я решил не упускать.

— А если честно?

Молчание было недолгим и завершилось тихим ворчанием:

— Не хотел, чтоб ты волновался.

— И? — Голос заметно смягчился: видно, папуля поверил сыну, но всё же не до конца. — Посмотри на меня.

Наконец под взыскующим взором старшего омеги Чоно неохотно кивнул на Воля:

— Кого-то из омег могли убить. И этого дурачка.

— Не обзывайся! — легонько щёлкнул его по носу родитель.

Воль, потихоньку таскавший кусочки печёного мяса со стола, захихикал: уж очень забавным стало лицо наказанного вожака чёрнобуров. И повинуясь внезапному желанию, он сунул кусок в рот Чоно, показывая тревожному свёкру, что не обижается на дурачка. Как он и надеялся, Авай светло ему улыбнулся и обрадованно уточнил у довольно жующего сына:

— Мальчик почувствовал, что ты его истинный?

Что?! А вот такого вопроса Воль совсем не ожидал! В смысле — истинный? Они же должны узнавать друг друга по запаху? Их должно тянуть друг к другу! Истинность такая счастливая редкость — о ней песни поют! Не может же всё быть так... обыденно. Или может?

А Чоно вдруг потянул Воля к себе, тоже укладывая головой на колени папуле, и хмыкнул:

— Почувствовал, конечно. Как меня унюхал, сразу таким бесстрашным стал: нос задрал и условиями начал сыпать.

Ощутив прикосновение подрагивающей руки к волосам, Воль притих. Макушкой он касался макушки Чоно, свёкр гладил их обоих, кажется, одинаково ласково, мясо после долгого тяжёлого дня казалось невероятно вкусным... Но разве должен чувствовать себя так умиротворённо тот, у кого сегодня убили половину стаи и в том числе всех родственников? Какое-то странное чувство. Дал же бог такие чудные инстинкты...

— А что стало с другом детства Чоно, который Всецвет? — внезапно спросил Воль.

Рука свёкра, нервно дёрнувшись, застыла, но он отмер, когда альфа вздохнул:

— Видишь, пап, какой наглый? Везде лезет.

— Я подозреваю, при каких обстоятельствах он узнал про Всецвета. И понимаю, почему Воль хочет знать больше, — тихо заметил Авай и, продолжая задумчиво поглаживать собеседников по волосам, пояснил: — Всецвет — молочный брат Чоно. После родов я был... в плохом состоянии, и Слах помог мне выкормить сына. Наши дети росли как братья... до того как у Всецвета случился метаморфоз — очень ранний.

— В омегу? — догадался Воль, холодея. Зная отношение чёрнобуров к омегам, можно было предположить, что произошло.

— Чоно избили до полусмерти, когда он пытался остановить... бывшего вожака. А Всецвет не пережил... наказания за непослушание.

Очевидно, Авай многое знал о наказаниях омег за непослушание, практиковавшихся прежним вожаком чёрнобуров. А скорее всего, не только знал, но и испытал на своей шкуре. И Чоно сегодня за это отмстил — за обоих дорогих ему людей. И не стоит ревновать его к Всецвету... ну и разубеждать своего альфу в том, что именно Воль — его истинный.

— Пап, — тихо позвал Чоно, как-то непонятно возившийся рядом, и прямо над головой Воля сунул отцу в руку серебряную подвеску с жёлтыми камнями, — твой оберег.

В каком смысле — «твой»?!! Альфа забыл уже, у кого какие украшения отнял и какие не следует раздаривать направо-налево?!

— Ой, где ты его нашёл? — обрадованно прошелестел Авай. — Надо же, почти целый, только погнут и вмятинка сбоку...

Воль спешно прикусил язык. Эта вмятина была его рук делом: он хотел чуть согнуть подвеску, чтобы удобнее вплести в модный браслет, но заметивший это дядя за ухо отвёл его к отцу, а уже тот отшлёпал, пояснив, что этот дар покойного родителя следует беречь и носить на отдельном шнурке.

— У Воля на шее нашёл, — не стал скрывать правды Чоно. — Тебе с ним будет полегче в течки?

— С ним течек вообще не будет... — Авай растерянно посмотрел на младшего омегу: — Воль, мальчик мой, не подумай, что я хочу отнять твоё, но тебе не надо носить... это. Теперь. Откуда он у тебя?

— В детстве папа подарил, — тихо прошептал омега, — сказал не снимать до метаморфоза. А что вы говорили насчёт течек?

— Твой папа не сказал, что этот амулет делали те же маги, которые заклинали Врата перевала и Арены? — печально вздохнул Авай. — И про то, что амулет предназначался омегам нашего рода, чтобы они выбирали мужа разумно, чтобы их не мог во время течки соблазнить какой-нибудь проходимец...

Воль выразительно посмотрел на Чоно. У Авая тревожно округлились глаза. Чоно в ответ невинно посмотрел на Воля:

— У тебя началась, когда ты хорошенько меня понюхал. Только она как-то быстро закончилась...

— Это после снятия амулета, — смущённо пояснил старший омега. — У меня первая течка через полгода после родов случилась. Она была короткой.

Ох, беднягу насиловали больше года? Благо, Чоно не стал так поступать с Волем.

— Жаль, вы не послали весточку серым — стая потребовала бы вас вернуть, — вздохнул Воль. — У нас же никто не знал, что вы живы...

— Ваш вожак точно знал,- помрачнел альфа. — Когда он приехал к нам на ярмарку, я сам его просил забрать папулю в стаю серых, как похищенного родича.

Авай удивлённо охнул, прикрыв рот ладонью. Он не знал? Но почему дядя ничего об этом не говорил?

— Он тебе не поверил? — не понял Воль.

— О, я ждал, что он не примет всерьёз слова чёрного волчонка, поэтому стащил у него амулет, сильнее всего фонивший семейной магией серых, и активировал его на глазах у вашего вожака сразу после просьбы забрать папулю.

— И? — напрягся Воль: выражение лица альфы ему не понравилось.

— И он отобрал амулет, дал мне подзатыльник и пожаловался отцу на воровство, промолчав об остальном. Правда, потом я понял, что он воспринимал омегу из старшей ветви рода как угрозу своей власти. А тогда я решил, что он такой же урод, как и отец, который тоже отобрал у папули магический амулет.

Ой, кто бы говорил! Хотя сейчас Воль был уже не против: болезненному Аваю, только избавившемуся от мужа-психопата, амулет был явно нужнее.

— А ты вернул, — всё же не удержался омега. — Какой ты молодец!

По тому, как насмешливо в ответ глянул на него супруг, Воль понял, что раскаиваться тот не собирался — даже для приличия. Но видимо, в качестве извинения Чоно поднёс к его губам очередной кусочек мяса. А вновь встревожившийся Авай поспешил всех успокоить. Или решил тему перевести?

— Воль, не волнуйся, без амулета цикл у тебя постепенно наладится. Течка началась прямо сегодня, видимо, потому что вы истинные...

— А следующую нам из-за этого амулета тоже год ждать? Как у тебя? — альфа даже приподнялся и озадаченно посмотрел на родителя.

Воль ехидно заулыбался: обида и возмущение на лице альфы весьма ему польстили.

— Не уверен, что у вас она вообще прошла, — отвёл глаза Авай. — Она могла просто чуть утихнуть после метки.

Чоно перевернулся и потянулся носом к шее Воля. Проверить хотел, наверное. Он осторожно лизнул припухшие ранки от зубов — и Воль, сладко вздохнув, признал, что течка у него действительно не закончилась.

— Мы пошли спать, — засобирался Чоно, спешно поднимаясь и подхватывая разомлевшего супруга на руки.

Авай понимающе кивнул им вслед.

На этот раз Чоно соврал — спать они не стали. Сразу. Но лечь-то, конечно, легли. Нельзя сказать, что Воль был как-то огорчён этим враньём: от того, как альфа обнюхивал и вылизывал метку на шее, тёплое волнение в животе вновь разгоралось неудержимым лесным пожаром, а в заднице начало хлюпать. В том числе и от ласковых движений чоновских пальцев: он то разводил их, растягивая влажное отверстие, то погружал возбуждающе глубоко, то дразняще обводил припухшие края, то, нащупав по стонам особо приятное место внутри, наглаживал его до самых бесстыдных волевских вскриков. Но и Чоно явно получал удовольствие, с невероятно довольной рожей вылизывая метку своего омеги. Он не оторвал губ от шеи Воля, даже когда неторопливо вошёл и, повинуясь нетерпеливым понуканиям омеги, начал двигаться всё быстрее, сопровождая сладкие стоны супруга энергичными шлепками бёдер. Отвлёкся альфа лишь на миг: чтобы то ли спросить, то ли сообщить:

— Сейчас — с узлом...

Распалённый Воль только пьяно угукнул: он столько слышал от друзей детства о сцепке и о крышесносном удовольствии от неё, что хотел побыстрее это испытать. Потому что насчёт невероятной сладости секса в течку ему ни капельки не соврали! Вот и сейчас ощущение нарастающей до предела наполненности едва не разрывало его изнутри ранее неведомым наслаждением, которое одновременно словно пульсирующе стискивало внутренности, выжимая из него всё новые порции спермы. Воль чуть горло себе не срывал криками, а Чоно только постанывал, продолжая коротко толкаться, жмурился довольно и опять вылизывал саднящую метку...

Слегка придя в себя, Воль обнаружил, что как-то незаметно для него Чоно умудрился перевернуться, не разрывая сцепки, и развалился на постели, уложив омегу на себя. Заботливый. Зато так не задавит своим весом, да и Волю сверху оказалось интереснее. К липким животам он не полез, но с любопытством оглаживал крепкие жилистые руки, широкую грудь, пощипывал под тихое ворчание завлекательно приподнявшиеся сосочки...

— Так узел никогда не спадёт. Но я не против, — лениво напомнил Чоно, и Воль хихикнул:

— То есть если я сделаю так, — он мягко качнулся на пробу, — ты продолжишь?

— Как скажешь, — томно ответил альфа и, чуть приподняв бёдра, вновь коротко толкнулся в омегу. И опять потянулся носом к метке.

— Да чем тебе там намазано? — рассмеялся Воль, глядя на блаженно сопящего супруга.

— Сладко пахнешь. Вкусный, — повторил Чоно и вновь прошёлся языком по ранкам.

— А ведь мне было больно, — укоризненно вздохнул омега. — Представь, если бы я тебя так укусил?

— Кусай, — пожал плечами альфа, не отрываясь от своего увлекательного занятия.

Воль замер. Он, конечно, слышал истории о дальних стаях, где омеги закрепляли свой выбор ответной меткой... Но даже серые удивлённо охали от таких рассказов, а уж что могли думать чёрнобуры... Неужели его новый вожак был настолько прогрессивным?

— Я могу поставить тебе метку? — на всякий случай переспросил Воль, чтобы у них не случилось внезапного недоразумения.

— Да, если хочешь, — спокойно кивнул Чоно. — Но если вдруг решишь через год выбрать другого альфу, эта метка будет выглядеть очень глупо.

Он его отговаривал, что ли, от метки? Не на того нарвался! Воль внимательно пригляделся к крепкой шее: вот тут прям удобное местечко... Но кусать живого человека за шею? Прям до крови? Это как-то...

— Погоди, что ты там про другого альфу говорил? — внезапно дошло до него остальное. — Какой — другой?! Мы же истинные!

— О, ты это признал? — сладко зажмурился Чоно. — А то так упорно молчал...

Вот же скотина! Воль бестрепетно вонзил зубы в облюбованный участок шеи и тут же слизнул выступившую кровь. Пусть все теперь видят, что этот гад — его, Воля, гад! И губу на вожака не раскатывают.

— Всё, теперь ты тоже только мой! Никаких других омег в логове!

— Кроме папули.

— Угу, — великодушно согласился Воль, его уже вело: от сладкого запаха и вкуса поставленной им метки, от нежных губ на его собственной шее, от коротких толчков и движений набухшего узла в растянутой заднице...

— И наших детей-омежек.

— Ну, когда эти дети будут...

Чоно чему-то хмыкнул и опять довольно зажмурился.