Что значит зуб, а что - клык

— Держись, держись... — отчаянно шептал Воль, пытаясь замотать рану на руке брата оторванной от рубахи полосой, но кровь потекла уже изо рта, когда тот слабо дёрнулся и прошептал что-то невнятное.

— А этот? — прохрипел чужой страшный голос.

Из темноты к нему метнулось чьё-то тёмное тело, когтистые пальцы схватили Воля за шею и вздёрнули вверх. Около уха засопели и выдохнули:

— Ещё не пахнет. Мелкий.

— К омегам его, — приказал хриплый. — А вы найдите вожака серых и добейте. Раненых тоже.

Отчаянно взвыв, Воль рванулся из чужих рук к телам отца и братьев, но безжалостный удар по голове погрузил его в тёмное забытьё...

В себя он пришёл, видимо, достаточно быстро. Ему протирали лоб чем-то прохладным, а по бокам к нему прижимались чужие, горячие и липкие тела. От вспыхнувших в голове воспоминаний и тихого тревожного шёпота окружающих на грудь навалилась почти физическая тяжесть. Откуда-то издалека доносились жуткие крики и отчаянное рычание, отчего шелест голосов вокруг становился ещё тише или вообще умолкал. Несмотря на окружающий сумрак, его пробуждение заметили:

— Очнулся, Воль? — с волнением прошептал знакомый голос, а влажная ткань ещё раз ласково прошлась по щеке.

— Ратья? — узнал он голос пожилого соседа-омеги. — Где мы?

— В одной из комнат у арены. Сюда согнали омег и детей. Раненых мы разложили по лавкам и перевязали. У тебя здоровенная шишка на голове.

— Угу. А чёрнобуры и рыжаки?.. — Горло перехватило и голос сорвался на противный писк.

— Кажется, уже между собой дерутся. Наверное, не поделили что-то.

— Чтоб они друг друга поубивали, — злобно прошептал чей-то голос рядом.

Мечтать о таком, конечно, приятно, но всем понятно, что чёрнобуров намного больше, чем рыжих и серых вместе взятых. Пусть рыжаки славились искусными воинами — участники сражений на Арене из их стаи были лучшими последние лет десять, но и самые умелые бойцы не смогут победить противников, кратно превосходящих числом. Ещё и напавших, похоже, неожиданно, с присущей чернобурам подлостью.

Не зря и в стае серых, и в стае рыжих волков непослушных детей пугали тем, что отдадут их чёрнобурам. Обычаи у тех за последние сто лет стали заметно отличаться от общих: беты у них постепенно оказались в рабском положении, да и омегам было не лучше. Неизвестно, как у рыжаков, а у серых волков о чёрнобуровых методах воспитания говорили ночью у костров, шёпотом, а о судьбе омег, проявивших непослушание, Воль подслушал лишь один рассказ, и ему хватило — особенно кошмаров, которые долго после этого снились.

Переждав головокружение, Воль сел и оглядел примерно с полсотни одностайников: целыми выглядело лишь несколько мелких детей, все остальные были изранены в большей или меньшей степени. Самые тяжёлые лежали на широких лавках, на которых отдыхали бойцы перед сражениями на арене. Замотанные окровавленными бинтами двое бойких омег-близнецов, которые и после свадьбы решили жить в соседних избах, чтобы разлучаться как можно реже — их и сейчас положили рядом друг с другом. Тихо стонал Серко — у мальчишки, судя по запаху, от потрясения начался метаформоз, но к сожалению, сейчас был самый худший момент для этого обычно радостного события. Перемотанный бинтами Фать — омега-родитель Серко — обтирал сына водой и нежно гладил по перевязанной голове. Была ещё надежда, что в первом гоне дух от него будет не столь заметным, но не особо сильная: нейтральные запахи у альф встречались крайне редко. Но хоть регенерация улучшится. Дальше в окровавленных штанах лежал Сильв — омега, который был даже младше Воля, но свадьбу уже успел сыграть. Его молодого мужа убили на глазах Воля, когда он пытался перевязать израненного брата...

На арене послышались звуки грызни и яростное рычание, но быстро стихли. Что там происходит? Воль с трудом поднялся на ноги и, переждав головокружение, побрёл к решётчатой двери. Неподалёку на окровавленном песке собралась пара дюжин молодых чёрных волков, которые победно скалились вслед нескольким бездыханным тушам — тела явно более старших волков как раз волоком утаскивали с арены. Повинуясь короткому рыку, молодёжь почтительно пропустила гибкого оборотня чёрной масти с серебристым отливом, который сделал несколько шагов к решётке, с интересом оглядывая Воля. Традиционная сумка-кошель на длинном ремне, висевшая под грудью волка, словно живая сползла вниз и скромно прикрыла пах, когда он с обманчивой лёгкостью обернулся человеком и острозубо оскалился:

— А тут у нас кто?

— Серые волки, — Воль хоть и не прошёл метаморфоз, но ощерился не хуже полноценного оборотня.

Чёрнобур резко шагнул к решётке и расплылся в насмешливой улыбке, оттого что собеседник инстинктивно отшатнулся назад.

— Серость, ты хоть понимаешь, на кого клыки скалишь? — Прижавшись к металлическим прутьям, он втянул воздух и с кривой ухмылкой поправился: — Зубы. Подумай хорошо, мелочь без запаха, что будет дальше с серыми волками?

— Как я вижу, это ты не понимаешь, с кем говоришь, — сквозь зубы процедил Воль. — Я последний живой потомок Ворга-Привратника. Если причините вред мне или остальным серым, — он кивнул назад, где за его спиной застыли ощерившиеся омеги и дети, — я убью себя, и останетесь вы у навеки закрытых Врат перевала. И арена будет выглядеть жутко убого, когда её главные ворота перестанут открываться. Так что будь уважительней! — Воль надменно вскинул подбородок.

— Какая гордая, — вкрадчиво и почти восхищённо выдохнул чёрнобур, — и наглая мелочь! Ты так уверен, что других потомков Привратника не осталось?

Удерживая на губах надменную улыбку, Воль ещё раз пробежался в памяти по родственникам тех, кто скучился в просторном, но недостаточном для полусотни человек помещении. Возможно, были ещё выжившие — в другом месте?

— Хочешь сказать, что вы оставили в живых наших альф и бет? Или унесли куда-то самых израненных омег, чтобы их вылечить? — ядовито уточнил Воль. — По доброте душевной, которая так присуща чёрнобурам и широко известна всем соседям.

Лицо молодого оборотня помрачнело, и усмешка заметно померкла. Видно, всё же не было у них другого потомка. Чёрнобур кивнул на серых омег и детей:

— Ты хочешь, чтобы эти выжили? — жёстко спросил он, перестав улыбаться и показывать даже притворную доброту.

Воль пошёл ва-банк и невозмутимо отзеркалил вопрос:

— Ты хочешь что-то предложить?

— По своей воле подставь мне шею и сядь у моих ног, — мерзавец с абсолютно серьёзным лицом произнёс слова брачной клятвы, и его же ничуть не смутили сложившиеся обстоятельства и момент добровольности! — И тогда я сделаю всё, чтобы эти серые жили.

Сделает, чтобы жили?! То есть, его дел ещё может не хватить и не факт, что они вообще выживут? Воль даже не попытался удерживать лицо и прятать своё возмущение и недоверие:

— Сначала сделай! И тогда я признаю тебя своим альфой, если после метаморфоза стану омегой.

— В любом случае, — категорично поставил условие чёрнобур. — Я сделаю. А потом возьму тебя младшим и выебу, будь ты омегой, бетой или альфой — без разницы...

— Сынок, а ты не охренел, выбирая себе дырки поперёк батьки?! — злобно прохрипел кто-то за спиной молодого оборотня.

Воль застыл: именно этот голос приказал добить дядю, отца и братьев! А голос молодого чёрнобура, как дошло только сейчас, был похож на... Точно, этот молодой оборотень тогда обнюхал его, заметил, что Воль ещё без запаха, и стукнул по голове!

Оказывается, за время их разговора на арену заявились ещё пятеро чёрных оборотней: на редкость массивных, матёрых, почти седых, покрытых проплешинами старых шрамов и свежей кровью. Хрипел самый главный из пятёрки — судя по почтительному отношению остальных. Вожак чёрнобуров? Похоже, хрипел он оттого, что не до конца обернулся в человеческую форму: безволосая голова старика на мохнатом волчьем теле выглядела очень странно. Да и самому ему, видимо, было непросто находиться в таком состоянии: он то пытался выпрямиться вертикально на подгибающихся от веса задних лапах, то садился на четвереньки, едва не упираясь в землю здоровенным брюхом. Ох, свежая кровь по всему телу и набитая утроба... он что, сейчас жрал убитых серых и рыжаков?! Воль заледенел от ужаса: неужели эти страшилки оказались правдой?

— Ты хочешь первым попробовать этих омег и забрать себе понравившихся? По традиции? — вкрадчиво спросил молодой чёрнобур, склонив голову на бок — вроде как в жесте подставления шеи, но на покорность это совсем не было похоже. Что происходит? У них так принято общаться с отцами?

— А ты, сынок, против? — издевательски хохотнул хрипатый, и собеседник стелющимся шагом направился к нему, мягко протянув:

— Ну как я могу быть против? Ведь тебя так развлекает истязание омег, пока они не согласятся бороться друг с другом за место твоей новой дырки. А непокорные так красиво висят дырками вверх на сушилках и забавно верещат, когда их ебёт любой желающий. А с какой радостью омега, победивший в борьбе, скачет на твоём хуе! Ведь это такая честь. А проигравшие прыгают на хуях твоих ближников, ведь иначе они станут общими дырками, привязанными к сушилкам и заборам...

Воля передернуло от ужаса: никто из чёрных и глазом не повёл! Похоже, для этих... существ обычными и привычными были поступки, от которых любого серого просто трясло!

— Я тебе давно предлагал присоединяться, Чоно, — хрипатый вожак почему-то насторожился, наблюдая за медленно обходящим его молодым оборотнем. А у этого мерзавца-то, оказывается, такое милое омежье имя... — Давай, докажи сегодня, что ты мой сын! А не слюнтяй, как твой папашка. Я даже позволю тебе выбрать дырку первым, сразу после меня.

— После тебя? — елейно удивился молодой чёрнобур. — Поперёк твоих уважаемых близников? Как я могу? Ведь уважаемому Больту очень нужен седьмой омега, да?

Сын вожака пристально посмотрел на одного из матёрых пособников его отца, и тот отвёл взгляд, вроде бы случайно отходя назад:

— Обойдусь без седьмого.

— А уважаемому Храпу жизненно необходим тринадцатый омега, так? — молодой Чоно, похоже специально нарывался, но и второй массивный оборотень, опустив глаза, шагнул в сторону:

— Мне хватает дюжины.

Ещё двоих близников даже спрашивать не пришлось: под внимательным взглядом они молча отступили назад, оставляя своего вожака один на один с его сыном. Похоже, сегодня у чёрнобуров попытка смены власти. Но изменится ли от этого что-нибудь для серых волков?

— Хочешь набрать себе в логово побольше дырок? — оскалился хрипатый — вроде, как-то даже нервно. — Хорошо, сын, я разрешаю.

— А остальные омеги станут общими дырками? — вкрадчиво полюбопытствовал Чоно. — И наши молодые альфы опять останутся без пар?

— Так вот чем ты их взял? — насмешливо захрипел вожак. — Пообещал каждому сопляку личную дырку? Так они ж не знают, как надо правильно обращаться с омегами и через месяц просто взвоют, потому что им сядут на шеи! Ты вот вроде умный, а так до сих пор и не понял, что омеги — всего лишь продажные дырки и нужны только для ебли. И чтобы рожать лучшим альфам сильных сыновей, покорных бет и новые дырки. Омег нельзя баловать! Если к ним относиться лучше, чем к тупой скотине, они начинают мнить о себе слишком много — как эти серые, — он кивнул в сторону решётчатой двери, за которой стоял Воль.

— Тянешь время? — вежливо спросил Чоно, пытаясь зайти массивному оборотню за спину, но тот тяжеловесно, но достаточно быстро поворачивался к нему лицом. — Надеешься на других сыновей? Не таких слюнтяев?

— Так ты сдриснешь, как только увидишь Соё или Хаза, — уверенно усмехнулся вожак и презрительно выплюнул: — Ты же ссышься драться с братьями! Ноешь, что «не нравится» — аж блевать тянет.

— Драться — не нравится, — мягко согласился его сын, продолжая стелющимся шагом обходить вокруг. — А вот убивать...

Хрипатый спал с лица и недоверчиво мотнул головой:

— Ты не мог их убить: ты же слабак, Соё и Хаз сильнее! Все это знают!

— Все также знают, что ты не мог одолеть рыжаков: ты же слабак, а рыжие — отличные воины, — насмешливо хмыкнул Чоно. — Все знают, что ты не мог одолеть серых: ты же слабак, а серые умнее.

Это было истинной правдой! Если бы не предательство рыжаков, проникших в селение серых и ударивших в спину при нападении чёрнобуров, у сговорившихся подлецов ничего бы не получилось! Отец ведь предупреждал, что к соседям нужно относиться с опаской, пусть даже вызывая обиды из-за недоверия. Но дядя был уверен, что чёрнобуры для рыжих были такой же смертельной угрозой, как и для серых, и потому поверил в искренность ближайших соседей, предложивших союз против «общего врага». Но жизнь предателей оказалась ненамного дольше: видимо, покончив с их помощью с альфами и бетами серых, чёрнобурые оборотни перебили всех рыжих, ослабленных тяжёлым боем. А сейчас получается, сын подлеца использовал против отца его же методы?

— Ур-р! — внезапно заорал хрипатый, отмахиваясь когтистыми лапами от метнувшегося к нему гибкого волчьего тела — и когда Чоно успел обратиться? — но молодой оборотень уже отшатнулся назад.

— Стареешь, — ехидно заметил он, вытирая алые потёки с улыбающегося рта.

Если бы Воль сам сейчас не видел, он бы не поверил, что можно так играючи и быстро менять облики! Примолкший вожак чёрных, напряжённо следивший за передвижениями противника, в какой-то момент повернулся к Волю спиной — и тот разглядел глубокую рваную рану на бедре, из которой толчками лилась кровь. Укус молодого оборотня оказался на редкость точным и опасным.

— Чувствуешь, как тебя покидает жизнь? — вкрадчиво урчал Чоно с издевательской заботой в голосе, продолжая кружить вокруг жертвы. — Очень скоро ты начнёшь слабеть, в глазах потемнеет...

— Ар-р-р! — внезапным рывком вожак набросился на сына, но тот с завидной ловкостью увернулся, и массивная туша тяжело ударилась о стену арены — совсем рядом с дверью, за которой офигевал от происходящего Воль.

Чоно, находившийся вроде не очень близко, нереально быстро очутился около отца, мелькнули мощные когти — и на здоровенном брюхе вожака налились влажным алым блеском широкие полосы.

— За папулю, — прошептал Чоно, проворачивая когти внутри отчаянно ревущего тела, — и за Всецвета.

Острые клыки уже совершенно волчьей морды Чоно сомкнулись на горле его отца, обрывая жуткий вой.

Воль судорожно сглотнул и посмотрел на бывшего вожака чёрнобуров с сожалением: вот если бы он немножко правее стукнулся, то удачно бы вышиб дверь. А сейчас к этой двери лёгким шагом подошёл перекинувшийся в человека оборотень с окровавленными по локоть руками. Он небрежно махнул подчинённым:

— Откройте.

Альфы и беты чёрнобуров развили бурную деятельность, стараясь показать новому вожаку свою полезность. Тот спокойно ждал, внимательно глядя на Воля. Когда решётчатую дверь энергично распахнули, Чоно жестом пригласил серого выйти наружу и сообщил:

— Я сделал.

— Что? — недоумённо глянул на него Воль. Зачем так торжественно провозглашать, что чёрнобур что-то сделал? Он обо что-то головой ударился во время боя?

— Всё, чтобы они остались живы, — спокойно напомнил Чоно.

А-а... ну да. Воль почувствовал, как краснеют лицо и уши. Нет, он не тупой, просто слегка... растерялся. И сейчас он должен признать этого альфу своим покровителем, так ведь? Как и обещал? Альфу из чёрнобурых волков, о которых рассказывают столько ужасов... Хотя эти подлые убийцы и сами о себе сегодня достаточно наговорили, а главное — показали. И его альфа — вожак чёрнобуров. Но это же для Воля вроде как... ну, статусно? Сможет ли он, пользуясь статусом своего альфы, улучшить жизнь серых омег? А ещё его альфа — сын психопата, который считал всех омег тупыми дырами для удовлетворения похоти — и вот это точно было очень плохо. Но Чоно убил отца — возможно, их мнения расходились и в вопросе отношения к омегам? Ведь был же такой шанс? Ну хоть малюсенький? Ох, но что произойдёт, когда Воль после метаморфоза окажется альфой? Или даже бетой? Хотя в их семье беты рождались очень редко...

Чоно щёлкнул пальцами перед лицом Воля, возвращая его внимание. Тот постарался выразить на лице всё своё удивление и непонимание:

— Живы? Вон там? — Воль указал себе за спину, где сбились в кучу раненые омеги. — И надолго? Что с ними будет? Сушилки и заборы?!

— Этого больше не будет! — прорычал чёрнобур с такой лютой ненавистью, что Воль испуганно шарахнулся обратно за дверь — до того, как понял, что эта ярость направлена не на него.

Чоно повернулся к оборотням на арене и произнёс громко и чётко:

— Вожак меняет закон! С этого момента альфы могут трахать только своих омег. Кто изнасилует чужого омегу, будет наказан.

— Ты об этом изменении говорил? А остальные законы останутся прежними? — настороженно прорычал один из четырёх массивных альф — близников бывшего главы.

— Ещё один новый закон, — с зубастой улыбкой обратился к нему Чоно, — а остальные останутся прежними, как я и обещал.

— И какой новый? — подозрительно проворчал другой близник.

— Раз в год каждый омега будет выбирать себе альфу-покровителя, — твёрдо заявил новый вожак. — Омега может остаться с прежним альфой или уйти к другому, который лучше к нему относится.

На арене поднялся взволнованный гомон, который перекрыло возмущённое рычание всё тех же близников:

— Чего, бля?!! В смысле — омеги?! А альфы?!

— Альфа может отказать, если у него в логове уже есть омега или этот ему не по нраву, — любезно сообщил им Чоно. — А теперь покиньте арену. Остаются те, у кого нет омег.

Под взглядами пары сотен молодых альф, которые едва не рыли песок от волнения и нетерпения, старые оборотни нехотя отошли к трибунам. Похоже, у стаи чёрнобурых волков сегодня новшеств было больше, чем они ожидали. Подумать только, их вожак сделал законом то, что даже у серых не было закреплено официально, хотя давно практиковалось. Похоже, у нового и прежнего вожаков мнения насчёт омег действительно были очень разными. Чоно повернулся к Волю:

— Скажи своим: пусть выходят и начинают выбирать. Неделю им на то, чтобы определиться.

— А дети? С ними что будет? Захотят ли ваши альфы кормить чужих детей? Или убьют их так же, как их отцов? — продолжил прояснять картину Воль, на что Чоно подозрительно прищурился:

— Тянешь время?

Он скользнул в помещение и умудрился мгновенно учуять среди обилия омежьих запахов именно тот, который лучше бы не обнаруживал. Чёрнобур прошёл мимо инстинктивно склонившихся перед ним серых к лавкам и встал над вспотевшим мальчишкой, которого безуспешно пытался прикрыть собой несчастный Фать. Что ещё мог сделать раненый омега? Поняв, что его опознали, Серко приподнялся и попытался даже обратиться, но дальше шерсти на руках дело не зашло. Чоно оскалился:

— Альфа?

— Альфа! — люто сверкнул взглядом мальчишка, но под тяжёлым взором вожака отвёл глаза и опустил голову, инстинктивно подставляя шею сильному самцу в знак покорности.

— Ну так иди на арену — встань к альфам, — криво ухмыльнулся Чоно и с намёком глянул на бледного Фатя. — Может, тебя какой омега выберет. На год.

В повисшей изумлённой тишине чёрнобур развернулся и отправился к двери. Спокойно пройдя мимо Воля, он вышел на арену и рявкнул:

— По закону детей содержат живые родители. В связи с новым законом ребенок до метаморфоза живёт равное время с каждым родителем, кто не отказался от его воспитания. И с которым сам не против жить.

Словно не слыша нарастающего шума голосов окружающих, Воль поспешил к Чоно и опустился перед ним на колени:

— Прошу покорно, прими меня в своё логово и стань моим покровителем, — он коснулся лбом голого бедра вожака, и когда голову легла воняющая кровью ладонь, не удержался и тихо, чтобы только его альфа слышал, прошептал: — На год.

Возможно, зря он это добавил — пусть и шёпотом. Сам Воль понимал, что вредничал от досады: выглядел он уже не так гордо и достойно, когда бежал к Чоно. Но взгляды нескольких омег, направленных на чёрнобурого вожака, он заметил и понял, какие могут быть последствия. Вот только они ошибались, если думали, что тот будет исполнять и их желания. Именно Воль, как родственник вожака серых, дал обещание, и ради него Чоно и старался!

— Прозвучало не особо покорно, — так же негромко хмыкнул альфа, но всё же поднял новоявленного супруга на ноги и, ритуально коснувшись губами подставленной шеи, громко провозгласил для окружающих: — Принимаю тебя в своё логово.

Внимательно оглядев и ощупав украшения-обереги на шее и руках Воля, Чоно уверенно потянул вверх, снимая, серебряную подвеску с недорогими жёлтыми камушками.

— Отдай! — внезапно взъярился серый, вцепившись в руку наглого мужа. — Это память о папе! Покойном...

Губы чёрнобура нервно изогнулись. Ой, он переживал, что сегодня его стая убила вместе со всеми родственниками Воля ещё и его родителя-омегу? Кажется, для Чоно эта тема была весьма болезненной и поэтому он за Воля... переживал? В солнечном сплетении слегка потеплело — всё-таки было в этом мерзавце что-то хорошее. Поэтому промолчать Воль не смог и сквозь зубы успокоил:

— Он давно... не сегодня.

— Отдам, когда родишь нам омегу, — Чоно сунул подвеску в свой кошель и собственнически обнял опешившего супруга.

Они помолчали, провожая взглядом Серко, который медленно, но целеустремлённо проковылял мимо них на арену, стараясь не наваливаться на поддерживающего его Фатя.

— Я принимаю тебя... в своё логово, — горячечно выдавил из себя мальчишка и крепко обнял своего родителя.

Молодые альфы наблюдали за этим с не особо довольным видом, но тут из-за двери по одному стали выглядывать остальные омеги — и опешили. Злобные чёрнобуры начали крутиться вокруг, флиртовать, перебивать запахи друг друга и молодецки красоваться: на скорость меняли обличья, старательно демонстрировали тела и особые умения, подозрительно мило улыбались, а некоторые даже сулили подарки за ласковый взгляд и доброе слово. Старые оборотни смотрели на творящееся с откровенно охреневшим видом: кажется, до них начало доходить, какие последствия будут у нового закона. Чоно тоже был слегка удивлён таким энтузиазмом молодёжи, но задумчиво молчал. Пользуясь моментом, Воль подёргал ремешок сумки, привлекая внимание мужа:

— Ты же помнишь, что у меня ещё не было метаморфоза. Если я окажусь альфой...

— Не окажешься, — со смешком оборвал его Чоно. — Не чувствуешь, что ли? Понюхай меня.

Он подхватил Воля под бёдра, приподнимая, и тот был вынужден ухватиться за крепкую шею, чтобы не упасть. Ну и заодно выполнил просьбу супруга и понюхал... Пахло на удивление приятно, чем-то очень знакомым и родным. В животе стало ещё горячее, даже какие-то непонятные судороги побежали...

— Ох, нет! — Воля продрало ужасом, когда он ощутил, как стремительно намокают сзади его штаны! И державший его Чоно тоже прекрасно это почувствовал! И сопел, и довольно щурился!

— О да, мой мятный омежка, — хмыкнул чёрнобур. — Твой покровитель покроет тебя уже сегодня. Пойдём к реке — где тут у вас моются?

— Зачем?! — истерично сипнул Воль и удивлённо замер от мягкой улыбки:

— Руки хочу помыть.