Белый плен

Ужин получился вкусным и плотным. Волк накрошил в мясо каких-то трав, аромат в домике стоял неимоверный - пряный, терпкий, насыщенный. Да и вообще, столько мяса Ники ещё не ела. Ни круп, ни макарон, ни картошки, уже не говоря об овощах и фруктах, естественно, не было. Вообще-то Николь старалась есть меньше мяса и в основном диетического, следила за питанием, занималась спортом, иногда, и вовсе, заменяла его бо́льшим количеством овощей, но зимой, посреди непроглядного леса, кроме диких животных и снега ничего больше не сыскать из еды и питья. И хоть мясо ей уже не лезло - она за последние несколько лет столько не съела, сколько за короткое время пребывания там - а всё же парень умудрялся так вкусно его готовить, что ела она без отвращения.

Во время обеда волк оглядывался в сторону двери, прислушивался, хмурился, снова ел и опять оглядывался. Николь наблюдала за ним, но ничего не говорила. Мало ли, странностей у него было полно, выспрашивать и лезть в это она не видела никакого смысла. Просто поглядывала на него, а он - то на выход, то в чашку, то на неё.

- Да чтоб тебя молнией поразило!
Резкий хрип сквозь зубы, и вот уже Айнценвальфбрандт подскочил и понёсся куда-то в сторону двери, но не выскочил на улицу, а схватил сперва один рюкзак, прислушался, потом другой, снова прислушался, очередь дошла до рюкзака Ники. Послушал, а потом вдруг резко перевернул его вверх дном и всё содержимое вытряхнул на пол.

Девушка подскочила и допрыгала до него, опираясь о стену.

- Что ты делаешь?!

Но волк не слушал её, он раскидывал вещи из общей кучи в разные стороны, чтобы найти то, с чем, ему казалось, он уже разобрался. Вот оно! Он взял в руки устройство и прислушался:

- Пиииииип... ...Пииииип.

- Леший тебя раздери! - он с силой кинул устройство в стену, оно отлетело и ударилось об пол, но не сломалось, лишь кусочек оболочки отломился. Волк схватил топорик, что стоял в углу у выхода на улицу, и замахнулся.

- Не надо! Остановись! - Николь вцепилась в голое плечо парня, пытаясь успокоить, но он уже опустил топор на рацию. До конца не переломилась, но было очевидно и слепому, что работать она больше не будет.

Ники уставилась ошарашенно на сломанное средство связи с открытым ртом. Негодование и ужас накрыли её с головой. Как теперь её найдут? Как она теперь выберется отсюда? Как уйдет, избавится от этого психа?! Она в негодовании посмотрела на него:

- Что ты наделал?!

Волк удовлетворённо выдохнул и рыкнул:

- Меня раздражала до скрипа зубов эта пищалка!

Лицо девушки скривилось, она вдруг, как фурия, набросилась на него и принялась колотить по плечам и спине со злостью и отчаянием, с горечью и страхом навсегда остаться тут.

Волк сперва пригнулся, закрываясь, не ожидая, что девчонка бросится на него, а потом развернулся и стал уворачиваться. Ошарашенный такой выходкой, он словил несколько мелких, но ощутимых ударов, и обхватил драчунью вокруг оси, зажимая вместе с руками. Девчонка дёргалась - злилась и брыкалась, верещала что-то злобно-обидное, кляла его, на чём свет стоит, а потом больно укусила в плечо. Волк не ожидал подвоха с такого ракурса и, учитывая, что Николь вонзила зубы и сжала со всей силы, выпустил её и отпрянул, зашипев и обиженно потирая укушенное место.

Ники не устояла на одной ноге и тут же рухнула на пол. Дотянулась до переломленной пополам рации и сложила две половины вместе. Разумеется, это было всего лишь порывом починить то, что уже не склеить. Она зарыдала в голос.

Айнценвальфбранд замер обескураженно и не понимал, как вести себя и почему с её стороны была такая реакция на какую-то дурацкую штуковину - драка, а потом слёзы. Очевидно, что ни каменьев драгоценных, ни благородного металла в ней не было, она даже картинки не показывала, как та, другая штука, так чем же тогда ей так было дорого это назойливо пищащее приспособление?

Он с одной стороны попробовал подойти к ней, с другой, переминался с ноги на ногу, но не знал, как подступиться. Девчонка закрыла лицо руками и просто рыдала.

- Ники... - рыдания заглушили его голос. Он опустился на корточки рядом и коснулся её плеча. - Ники...

- Не трогай меня! Уйди! - девушка дёрнула плечом, сбрасывая его руку. Волк сжал зубы, бросил на неё тяжёлый взгляд и встал. Николь услышала, как хлопнула дверь. От накатившего отчаяния она зарыдала ещё пуще.

- Долбаный придурок, чтоб тебя!
Как ей теперь быть, она не понимала. Связи с внешним миром не было, на ногу ступить без боли не удавалось, пока кость не срастётся, а это, как минимум, месяц. Да она сдохнет тут за месяц. Что ей теперь делать, как быть?! Мысли кружили по одному сценарию раз за разом, а выхода так и не находилось. Усталость от безвыходной ситуации и жалость к себе подливали масла в огонь новых рыданий. Спустя какое-то время, выплакав свою обиду и злость, Николь собрала вещи обратно в рюкзак. Всё равно уйдет. У неё была карта, благо, минимальные знания по построению маршрутов и ориентация на местности чужды ей не были. Не пропадёт. А пропадёт, так перед смертью ещё поборется. Не сдастся перед обстоятельствами.

Девушка послонялась по домику, пошарилась по всем закуткам и наткнулась на... Свой телефон. Он лежал в тумбе за мешком с травами.

Дикарь спрятал? Но зачем? Она осмотрела телефон. Экран весь зиял в трещинах. Нажала кнопку включения, загорелась красная батарея. Всё ясно - разрядился. Она допрыгала до рюкзака и вытащила пауэрбанк Дианы, отстегнула её телефон и подключила свой. Только бы хватило зарядки. Вдруг уловит хоть какую-то связь. Экран загорелся, телефон прогрузился, но сети не было. Девушка с сожалением вздохнула. В принципе, она не особо то и рассчитывала. Ладно, пусть заряжается. Сунула телефон с батареей в свой рюкзак. Рано или поздно она рассчитывала добраться до местности, где есть связь, и вызвать подмогу.

Пора было наведаться в природную уборную. Одевшись, Ники взяла салфетки, лопату у крыльца и попрыгала сквозь деревья в лес. Возвращаясь обратно, она уловила движение слева. Прислонилась к дереву. Замерла. Страх снова встретить голодного хищника был жив. Николь аккуратно выглянула, чтобы посмотреть и столкнулась с ожившими эмоциями.

Волк! И если зрение или разыгравшееся воображение её не подводило, то это был тот самый волк, что хотел её сожрать. Ники похолодела от ужаса. Страх сковал тело, и она не могла пошевелиться, даже голову спрятать обратно, а глаза следили за каждым движением хищника. Он шёл сквозь деревья, водя носом по сторонам, и периодически к чему-то прислушивался. Ники тихонько сглотнула и продолжила стоять, замерев и стараясь почти не дышать.

Волк вышел на прогалинку у дома и вдруг, низко склонив голову, прогнулся в спине, потом - в обратную сторону. А дальше произошло что-то невероятное: шерсть стала исчезать, будто втягиваться внутрь, тело и лапы - удлиняться, вытянутая морда и уши, наоборот, становились меньше - мгновение, и вместо волка на коленях предстал обнажённый человек - дикарь, псих - Айнценвальфбранд. Это... Это... Был... Он! Он... Он был волком, а теперь... Он... Он человек!

Волк вошёл в дом. Девушки не было. Он тут же осмотрел, чего ещё не хватало, подозревая, что она снова предприняла попытку к бегству. Вещи её были на месте, тёплые штаны тут... Он выскочил на крыльцо. Лопаты не было. Всё ясно. Парень осмотрелся, вернулся в дом и, натянув штаны и обувь, снова вышел. Свежие следы вели вглубь леса. Волк прислушивался и принюхивался. Слева услышал вздох, повернул голову. Из-за дерева торчала куртка девчонки. Чего это она? Волк неслышно подошёл ближе. Стоит, глаза прикрыла. Сердце колотится быстро-быстро. Он вдруг вспомнил, как так же быстро колотилось другое сердце.

***

Стоило ему войти в людскую деревню наперевес с мешком добра, как девушки облепляли его, просили показать шкурки, висли на нём, гулять звали. И, чего уж душой кривить, внимание это было ему приятно: то с одной погуляет, то с другой.

- Вальф, а Вальф? А пойдем сегодня гулять?

- Дурёха, он мне обещал!

- Ха-ха, не тешьте себя пустыми надеждами, девушки, идите с Якобом или Эдвигом, Вальф меня уже пригласил!

Вилась вокруг него всегда толпа девиц, они щебетали, хохотали, одаривали его улыбками и вниманием, и каждая хотела стать его, ведь он был силён, красив, статно слажен и богат. У него всегда был дорогостоящий товар на продажу, и каждая красавица, с кем он проводил время, обязательно уходила с какой-нибудь блестящей безделушкой. Это он усвоил ещё от матери - женщины любят такие вещи.

Девушки ему отдавались охотно, каждый раз он с удовольствием принимал ласку и нежность женского тела, тепло их рук, ласковых глаз, но ни к одной из них он не воспылал, пока однажды не увидел её.

В деревне, куда они носили свой промысловый товар, жила девушка - Эмериэла. Первая красавица. За ней волочились все, кто мог себе это позволить, от молодых парней, до уже седовласых, но всё ещё холостых стариков. Каждый звал её замуж, каждый хотел, чтобы она выбрала его, но Эмери была непреклонна, всё вздёрнутым задорным носиком воротила. Самая красивая из всех, что когда либо видел молодой Вальф. Голубые глаза и смольные локоны, статная, белокожая, губки словно вишни-ягоды, и румянец на щеках. И один возле неё крутится, и другой ручку подаёт. Не осмелился волк к ней подойти в первый раз, не осмелился и во второй, а на третий решился.

Она стояла у прилавка с тканями, выбирала платок. Торговец и шёлк, и атлас ей предлагал, а она будто забавлялась и то ей не нравится, и другое. Молодой волк как раз обменял одному из торговцев шкуры на деньги, а шкуру пумы, черную, лоснящуюся оставил. Захотелось сделать ей подарок, обратить на себя внимание. Набравшись духу, он подошёл к ней и встал рядом.
- Ткани, конечно, красивые, да только ты достойна большего, - он накинул на её плечо шкурку, словно шубка она повисла на ней. Нарядная, сразу видно, ценная. Девица повернулась к нему вполоборота, из-под полуприкрытых ресниц поглядывала, изучающе рассматривала.

- А... ты тот самый парень, что шкурки нам возит, диковинки лесные, тот самый, что всем местным красавицам сердце разбил. Как зовут тебя?

- Вальф.

Девица улыбнулась и отошла от прилавка, поглаживая шкурку на плече. Волк пошел с ней рядом.

Стали они гулять часто, молодой Вальф всё чаще уходил из леса в деревню, проводил время с Эмериэлой: то ещё шкурок ей принесёт, то обменяет добычу и самые красивые украшения подарит, что делали местные ювелиры. Так сердце его полюбило, что захотелось рассказать всё о себе, увести её в лес к себе, жениться по их волчьему обряду, и обзавестись потомством. Даже к семье водил её знакомиться. И однажды открылся ей, решился, пора.

Сердечко её так часто стучало, так колотилось. Ни слова ему не сказала, лишь улыбалась, да всё в сторону деревни посматривала. Только после того, как показал, кем он был на самом деле, девица вдруг холодна стала, от свиданий отказывалась. Как он в деревню приходил, она в родительском доме сидела, не показывалась. Сердце его болело, хотелось ясности, хотелось снова с любимой время проводить, баловать, радовать, только она ни в какую. А как то раз он вошёл в деревню и прямиком к её дому. Там-то его и окружили, будто ждали. Стали кто вилами ему угрожать, кто палками да лопатами. Звали оборотнем, нечистью, зверем и в потоке ненависти и страха ранили его, да и бросили в каком-то сарае, заперли. Ждали темноты, чтобы после решения старейшин сжечь сарай вместе с ним. В лес отправили охотников по указке девицы, дом их искать.

В ту ночь подожгли охотники дом родительский, закрыв сперва ставни и двери. Сгорели отец и мать вместе с домом, одно лишь пепелище осталось. Когда раненый Вальф смог выбраться из горящего сарая и пуститься бегом в лес, то обнаружил лишь дотлевающие угли и косточки на месте дома своей семьи. Воспылал он ненавистью к людям. Жгучей злобой к девице Эмериэле, ко всему людскому роду. Выловил девицу ту и утащил её в лес насильно, далеко, где ни тропок, ни ходов, где людской ноги в помине не бывало. Оставил там и больше он её не видел. Ушёл из тех лесов.

Долго Вальф слонялся по чащобам, много прошёл, много повидал и остановился лишь в норвежских дремучих зарослях залечивать душевные раны, которые только по прошествии долгого времени затянулись.

***

Николь замёрзла уже, а в дом заходить боялась. Как же это? Как это?! Глаза ведь не могли обмануть её? Или же всё-таки привиделось? Разве такое возможно? В сказках если только. В детских страшилках, коих полно. Девушка тряхнула головой и потёрла виски, затем переносицу, прислонилась к дереву головой и прикрыла глаза. Это сон. Это глюк. Иллюзия. Она, наверное, ударилась головой сильно, а теперь это отражалось на её зрении и мозге. Такие шутки с ней её же сознание проворачивало...

- Ты чего в дом не идёшь?

Ники вздрогнула и резко открыла глаза. Рядом с ней стоял он. Дикарь. Псих. В... волк? Значит, его имя действительно было говорящим? До неё только дошло, почему он тогда так сказал.

- Пойдём. Мороз крепчает.

Ники таращилась на него во все глаза. Как ей вести себя? Что делать? Спросить напрямую? Бежать куда глаза глядят? Убить во сне? Что за игры с разумом?

Волк видел, что с девушкой что-то происходит, но не мог понять, что. Он так устал уже от этих человеческих потребностей - думать и угадывать, что же ей надо, чего она хочет и как ему себя вести с ней, чтобы не убить.

- Ну? Чего застыла? - рык буквально вывел Ники из ступора. Она вздрогнула и направилась в сторону дома, прыгая на одной ноге и постоянно оглядываясь на парня, который шёл следом. Он помог ей подняться на крыльцо, оставил тут же лопату и открыл дверь.

Ники была молчалива и задумчива. Изредка косилась на него, настороженно следила за тем, что он делал. Сопоставляла его повадки и поведение с тем, что узнала. Всё ведь теперь становилось понятным. И рык сквозь зубы, и резкие движения, и перепады эмоциональные. Он же в... Он же... Волк. Как Ники ни пыталась, а действительность было не выкинуть и глаза на это не закрыть. Это правда - то, что она видела, - правда!

Волк вздохнул и поднял взгляд на неё, оторвавшись от созерцания огня в открытой печной дверце и от своих воспоминаний.

- Ну?

Николь вздрогнула и затравленно посмотрела на него:

- Что?

- Почему смотришь так? Боишься?

- Н-н... нет, - голос предательски дрогнул. Сейчас он всё поймёт и прикончит её, чтобы тайну его не рассказала.

- Однажды на меня уже так смотрели, - он вперил в неё тяжёлый изучающий взгляд зелёных глаз. - Те глаза говорили о презрении, злобе, ненависти и страхе. Что сейчас таится в твоих? Ненависть?

- Что? С чего ты взял? - Ники мелко затрясло. Ни к чему хорошему такой поворот в их диалоге не вёл.

Волк встал и подошел к кровати, на которой она сидела. Девушка плотно сжала челюсть, чтобы не выдать себя стуком зубов. Он сел, расположившись напротив. При желании хватило бы рывка, чтобы дотянуться и прикончить её.

- Сломал твою штуку, потому что... это неважно. Тебя ведь я и пальцем не тронул. Не обидел.

- Нет, - Николь сглотнула и посмотрела на него прямо. - Если я задам вопрос, ты ответишь честно? - парень кивнул, продолжая смотреть на неё не мигая. - Кто ты?

Волк приподнял брови и ехидно усмехнулся:

- Сама уже всё поняла?

- Я... Увидела, - Николь облизнула пересохшие от волнения губы и опустила глаза, подумала с мгновение и снова посмотрела на него. - Я никому не скажу, обещаю! Отпусти меня?

Волк нахмурился, изучая её лицо: глаза не бегали, не видно было в них лжи, губы слегка приоткрылись от частого дыхания, волновалась в ожидании ответа? Боялась его всё-таки. Он вздохнул и отвернул голову. В печи трещали поленья, чай с травами уже настоялся. Ответить нужно было, вот только что?

Он знал, что, как только она сможет самостоятельно идти, он доведёт её до поселения и снова вернётся к своей жизни одиночки и отшельника, вот только... Хоть она и заноза, и злобная, и совсем не благодарная, а всё же он к ней привык. Тепло ему было рядом с ней. Как-то спокойно. Особенно по ночам, когда он слышал её сопение или бормотание во сне. Или днем, когда она ела, так смешно морща нос, если горячее, или когда просто делала что-нибудь со своими этими мудрёными штуками из баула. Живая. Тёплая. Настоящая. Без ужимок и притворств. Чувствовала радость - и улыбка была на губах, чувствовала грусть - и это сразу в глазах отражалось. Хоть всё время и непонятно было, что в её голове творилось, а лицо ясно и четко рисовало эмоции.

Волк вроде и устал пытаться её понять, а всё же нравилось ему это в ней, к чему себе врать. Да и было в девчонке что-то такое, что откликалось и в нём, словно они в чём-то похожи. С ней он будто заново узнал, что, оказывается, жизнь заключается не только в охоте и пропитании. Давно когда-то он знал это, но предпочёл забыть и забыться. Теперь... оттаивал. Словно старая шкура слезала и появлялась новая. Вкус к полной жизни стал просыпаться в его закостенелом сердце, толстый панцирь стал отшелушиваться, обнажая давно забытую, данную природой, открытость. С ней хотелось быть открытым, хотелось, чтобы не смотрела больше на него как на свирепого хищника, хотелось, чтобы увидела в нём человека. Он вдруг захотел стать для неё человеком. Будто весна пришла в этот дом и начала топить его душу ото льдов.

Конечно, против воли держать девчонку у него не было мысли, жаль только, что она так и не разглядела его, не прониклась. Но тем и лучше. Она всё узнала и, конечно, испугалась. Отведёт её и исчезнет на какое-то время отсюда, на всякий случай - вдруг людей приведёт? Один раз он уже доверился, и это стоило ему трех жизней, две из которых были самые дорогие его сердцу. Сейчас и бояться было нечего - терять-то больше нечего. Но это был его лес, он не хотел оттуда уходить - убегать. Всё должно было стать как прежде, когда родные заберут тела своих близких. Возможно, когда-нибудь он наберётся храбрости и снова выйдет к людям, а пока... Нет. Пусть уходит. Как-нибудь переживётся, забудется.

Волк вздохнул и повернулся к ней, посмотрел в глаза прямо, холодно:

- Как сможешь идти, я отведу тебя к ближайшему поселению. - он встал и направился к выходу. Скрип, и дверь захлопнулась.

Николь всё это время не дышала, а теперь выдохнула и ошарашенно посмотрела на то место, где мгновение назад сидел парень.

Отведёт к поселению. Он отведёт её к ближайшему поселению! Он не станет её удерживать, отпустит! Радость заполнила сердце, губы растянулись в счастливой улыбке. Девушке не верилось - появилась вполне осязаемая надежда, что совсем скоро она будет дома!