10. Пыточная
Следующая неделя прошла относительно спокойно. Отец и Ральф отправились в «командировку» для составления какого-то соглашения с другой стаей. Они и меня звали, но я отказался, свалив всё на лень. На самом же деле, мне просто хотелось больше времени провести с Натальей.
Наталья. В последнее время это имя стало единственным, чем я живу. Мы виделись каждый день и ещё ни раз я не почувствовал себя не в своей тарелке. Я не жалел о том, что сделано, и думал лишь о том, что ожидает нас дальше. Конечно, я прекрасно понимал: ещё совсем немного и нам придётся расстаться навсегда. Пусть я и не убью её, но мне придётся уйти, иначе нам обоим будет худо. Её убьют, да и меня тоже, ведь я не просто нарушил уже два закона. На самом деле я лишь по уши завяз во втором, углубив свои отношения с человеком, что делать было запрещено. На самом деле, такого пунктика в наших законах нет, но контакт с человеком — это худшее, что можно придумать.
Впрочем, мне было без разницы. Всё равно жить в стае уже поднадоело и смерть, наверное, лучший вариант. Конечно, я не собирался сам позволять своей голове слететь с плеч, по крайней мере, сейчас. Я вёл себя непринуждённо и легко, днём встречаясь с Натальей, а вечером обсуждая со Стивом дальнейшие планы.
Пару раз мы оба обсуждали Рамону. Что с ней и как у неё дела? Эти два вопроса для нас были самыми актуальными. Когда-нибудь я обязательно найду её, встряхну за плечи и потребую её возвращения. Я скажу: «Рамона! Ты уже достаточно нагулялась, пора снова искать семью!» И под этим я имел не нас, а нового молодого человека, с кем она сможет построить своё счастье. Ведь она неплохая девушка, ещё совсем молодая. У такой, как она, есть все шансы снова влюбиться и влюбить в себя тысячу мужчин.
Стив очень хотел увидеть Югора, которого я, кстати сказать, не видел после нашего небольшого разговора. Наталье этот факт был очень по душе, хоть и пару раз она пыталась выяснить через своих друзей, что с ним, но никто ничего не знал. Наверное, он вернулся в свою стаю, но разве я мог сказать об этом Наталье? Мог признаться, что Югор, парень, который без ума от неё — оборотень? Что уж тут говорить, я и сам такой, а признание про Югора тесно связано с правдой обо мне. Вот я и молчал, просто наслаждаясь человеческой жизнью.
Было двадцатое июня, когда мой отец и брат вернулись. Они были веселы и с радостью сообщили нам, что теперь у нас есть новые союзники — стая Хемминг. Все радовались и решили тут же устроить огромный пир. Я, протискиваясь между людьми, пытался разглядеть лицо своего отца. Завидев меня, появившегося в первом ряду, отец нахмурился и брови его почти закрыли глаза. Я озадачился, но ничего не сказал, оставаясь на месте, пока поляна почти не опустела.
— Ты видел? — ко мне подошёл Стив и рука его легла на моё плечо.
— Да, — выдавил я. — Чего это он?
— Не знаю, — промямлил, смотря туда, где уже давно не стоял отец. — Ты сегодня здесь?
— Угу.
Наталья сегодня не могла встретиться со мной. Её родители взяли её в какое-то место, под названием «музей». Я ни разу не был там и не решил спрашивать, что это и каково там. Наверное, там ужасно весело, нужно будет как-нибудь посетить это место.
Мы со Стивом провели день вдвоём. Пошли к реке и до вечера купались и закидывали рыб камнями. Мне было хорошо, и я понял, что уже давно вот так не дурачился с ним. За последнее время мы как-то отдалились друг от друга и я использовал его лишь в качестве личного психолога, даже не осознавая, что поступаю неправильно.
— Стив, — как-то начал я, когда мы, мокрые после купания, расположились на камнях, — у тебя всё в порядке?
— Конечно! — ответил он и рассмеялся. — А что?
Тогда я рассказал ему всё, что успел обдумать за время нашего времяпровождения. Я действительно ощущал вину за то, что эти недели только и делал, что болтал. Обычно я как-то старался сдерживать себя. Конечно, при этом я никогда ничего не скрывал от Стива, но все мои новости для него были как сами собой разумеющиеся. В стае слухи быстро расползались, если, конечно, это не касается маленькой блондинистой девчонки.
— Прекрати, — он ударил кулаком в моё плечо, продолжая улыбаться. — Мы друзья, и я просто помогал тебе в трудное время, хотя, признаюсь, порой ты казался очень нудным.
— Прости.
— Чепуха, всё замечательно! — воскликнул он и рассмеялся.
Я засмеялся вместе с ним.
Вечером мы пришли в общую трапезную, точнее в то место, которое так называлось. Там уже вовсю было веселье, горел костёр, языки которого вздымались к самому небу. Было полнолуние и жёлтая луна, похожая на головку сыра, возвышалась над нашими головами, словно защищая нас от любых возможных неприятностей. Как наш Бог или любимая мать, эта чёртова луна забирает всё наше чувство независимости и, когда другие радуются её появлению, я лишь грущу.
До полуночи ещё было время, поэтому наши отжигали по полной. Когда же наступал этот волшебный час, когда наши возможности достигали своего пика, обычно оборотни принимали свои настоящие размеры и всю ночь сновали по лесу. Некоторые ходили к людям, если того желали, но большинство играли в догонялки, прыгая через поваленные деревья и коряги, и тоскали палки, прямо как собаки. Хотя, под палками тут скорее подразумеваются стволы небольших деревьев. То-то лесники потом удивляются, что это ёлки в нашем лесу такие поцарапанные и голые. Просто по ночам мало забав, поэтому некоторые придумали обдирать вкусно пахнущую хвою и потом наступать на неё лапами, слыша хруст. У каждого были разные забавы и, должен сказать, после наших общих прогулок было ободранных и сломанных деревьев, и иногда крови.
Мы ведь не одни в полнолуние обращались, были и другие. Все стаи, живущие в огромном по протяжению лесу выходили на прогулку в полнолуние. Я уже говорил о том, что далеко не со всеми у нас дружеские отношения. В прочем, ко мне это никак не относилось. По доброте своей душевной, я ещё ни разу ни с кем из других стай не связывался, говоря всем, что я милый добрый одуванчик и со мной лучше не иметь дело. Конечно, может быть, про одуванчик это я загнул, но, в принципе, так дела и обстоят.
Мы со Стивом сели под какое-то дерево и стали смотреть на танцующих. Жаль, мы не могли подобраться к костру, потому что его со всех сторон окружали гуляющие. Пришлось смириться с мокрой одеждой и волосами.
— Я голоден, — вдруг сказал Стив и принюхался. — Пойду возьму чего-нибудь.
Я кивнул головой и, не соображая, попросил его захватить и для меня тоже чего-нибудь вкусненького. Стив ушёл, оставив меня одного.
Как обычно, сначала я прикинул, что буду делать до конца месяца. В последнее время эти размышления посещали мою голову всё чаще и чаще. Что я буду делать, когда стану вожаком стаи? Я всё ещё не чист, мои грехи лежат на плечах тяжким грузом, напоминая о тяжёлых днях, в которые я понять не мог, что должен делать. Человеческое начало хотело положить начало миру с душой и телом, а зверь внутри рвал душу на части и требовал кровопролития. Даже не столько хлеба, сколько зрелищ.
Вдруг предо мной кто-то остановился. Сначала я увидел босые ноги и подумал, что кто-то просто остановился поглазеть, но ноги не сдвигались, и тогда я понял, что они пришли ко мне.
Я поднял глаза.
— Пап?
— Ран, мне нужно поговорить с тобой. Серьёзно, — его глаза были грустными, а лицо каменным и безэмоциональным. Собственно, как всегда.
Я нутром почуял, что что-то не так, однако послушно поднялся и пошёл за отцом подальше от толпы. Кажется, ему действительно нужно было поговорить со мной наедине, но что такого я сделал? Месяц ещё не прошёл, и он обещал не лезть в мои дела. Чем же толкнуло его на разговор со мной?
Он резко остановился и я чуть было не врезался в него, но вовремя остановился. Отец повернулся и хмуро оглядел меня, будто проверяя, тот ли я Ран, которого он знал столько лет или нет. Наверное, для него станет открытием то, что он старого-то Рана толком не знал, а нового и подавно.
Правда, я не совсем понимаю, как разделяются новый и старый я. По возрасту или чему-то внутреннему, глубокому и недосягаемому?
— Ран, — наконец, начал отец, прожигая меня взглядом тёмных глаз, — Какими делами ты занимаешься?
Ну, опять двадцать пять! Я устало прижался спиной к дереву и выдохнул:
— Ты же дал обещание, что не будешь лезть в мои дела. Так будь так добр...
— Чёрт возьми, Ран, что с тобой происходит?! — воскликнул он и теперь я расслышал в его голосе яростные нотки.
— Ничего со мной не происходит, всё в порядке, — кроме того, что я, после стольких лет, наконец, нашёл счастье, но осознание того, что оно не долговечно, кромсает меня изнутри.
— Я всё знаю! — заорал он и бросился на меня, впившись мёртвой хваткой в плечи. Я сжал зубы от боли, думая, что кожа покроется синяками после того, что произошло. — Посмотри мне в глаза!
У меня не было желания смотреть в эти глаза, будто чёрные пропасти, которые в мгновение могут создать иллюзию замкнутого тёмного пространства. Кажется, у меня уже начинает кружиться голова, то ли от того, что он так близко и его едкий запах сидит у меня в печёнках, то ли от слов, которые он так тщательно оттачивал.
— Тебя сдали с потрохами, мой мальчик. Если ты не признаешься сам, то мне придётся применить меры.
Я знал, о какой мере он говорит и от этой мысли меня передёрнуло. Отец с силой надавил на мои плечи, гораздо сильнее, чем раньше, и я сжал губы, чтобы не зашипеть.
— Я... Я не понимаю, о чём ты говоришь, — с силой выговорил я. С каждой секундой я всё меньше чувствовал свои плечи, и мне это не нравилось.
— Как же, я всё знаю, — отец с силой тряхнул меня и моя голова ударилась об ствол дерева. Я вскрикнул и попытался вырваться. — Твои «дела» — это ежедневные похождения в город для встреч с какой-то девчонкой?!
— Тебя мои дела не касаются! — зашипел сквозь зубы я.
Отец ударил меня по лицу. Щеку обожгло болью и голова закружилась, настолько велика была сила его удара. Перед глазами заплясали разноцветные точки и появилось ощущение невесомости. Я начал оседать на землю, но отец удержал меня, резко поставив на ватные ноги.
— Говори, иначе я отведу тебя в Пыточную.
Я почувствовал, как в желудке что-то начинает бурлить. Я хотел было скрючиться, но отец не позволял мне пошевелиться. Он ждал ответа, терпеливо, по его мнению, но я не могу сказать ему правды. Даже если меня отведут в Пыточную, я лучше умру, чем позволю им убить Наталью.
Он снова ударил меня и на этот раз я почувствовал на языке солоноватый привкус крови. Ему было наплевать на то, что мне больно, что я уже не чувствую своих рук. Ярость полностью завладела его разумом, закрыла глаза. Он слепо бил меня, точно нанося удары. При этом он сжимал мои плечи, не позволяя мне упасть. Вскоре я уже захлёбывался в собственной крови, думая: «Хуже ли пыточная, чем это?»
При этом отец кричал, как безумный. Говори-говори-говори! Это слово проникло глубоко в мозг и обосновалось там, разрывая весь мой словарный запас. Через некоторое время я уже не был уверен в том, что знаю что-либо, кроме этого несчастного «говори».
Весь мир слился в единое пятно и я быстро понял, что не могу сфокусировать взгляд. Всё тело болело и ныло, а голос охрип от крика. Сколько ещё до полуночи, когда он оставит меня? Я вряд ли мог держаться дольше. Постепенно я проваливался в пустоту, но отец быстро находил способ выудить меня наружу. Так я и балансировал на грани сна и яви, от невозможности хрипя, пытаясь сделать хватку отца хоть чуточку слабее.
Он всё требовал от меня слов, а потом вдруг опустил на землю и рванул прочь. Я видел, как его фигура удаляется от меня, хотя в глазах его ноги выглядели как две сосиски, вокруг которых была темнота. С огромным усилием мне удалось перекатиться на спину. Луна была прямо надо мной и мне подумалось, что уже полнолуние. Наверное, отец именно поэтому бросил меня, желая как можно скорее убраться с территории и устроить махач с кем-нибудь из вражеских стай.
Пролежав минутку, я попытался собрать всю свою силу в кулак и подняться на ноги. Тело казалось мне тяжелее самого огромного в мире валуна, и я еле справился с его тяжестью. Мне удалось привстать на локтях, удерживая голову в вертикальном положении. Сейчас я вряд ли был способнее грудного младенца.
Ещё спустя какой-то промежуток времени мне удалось принять сидячее положение, потом — встать. Придерживаясь за ствол, я стоял, не чувствуя ни рук, ни ног, которые почти не справлялись с весом моего тела. Я шатался, ощущая внутри странную заполненность.
Потом меня вырвало кровью.
Я подумал, не повредил ли отец внутри какой-нибудь орган, потом покачал головой. Он далеко не дурак, даже когда зол. При всей своей суровости он всё ещё интересуется мной и моим происхождением. Отец не мог позволить себе убить меня, хотя, я ничего не сказал и, если не уберусь с территории, есть возможность всё-таки попасть в Пыточную.
— Ран!
Я повернул голову на звук, не обращая внимания на кипишь в голове. Так странно я себя никогда не чувствовал. Некоторое время пятно передо мной плавало и двоилось, но вскоре приняло форму Стива. Он стоял передо мной и рассматривал, а на лице его было выражение беспокойства.
— Ран, Боже! — воскликнул он, приближаясь ко мне. — Кто это тебя так?
Я не мог верить ему, его удивлённому голосу. Отец сказал, что меня выдали. Обо мне и Наталье знал лишь Стив. Только ему я рассказывал всё в мельчайших подробностях. И теперь он предал меня.
Мой кулак врезался в челюсть Стива и тот, оторопев, не удержался на ногах и врезался в ствол. Его глаза расширились, а рот открылся в попытках что-то сказать. Буквально секунду он стоял, замерев и прижавшись к стволу так, будто хотел спрятаться в нём, а потом выпалил:
— Ты что, совсем сдурел?!
Я рассмеялся и смех мой вышел какой-то сумасшедший. Не обратив на это внимания, я стал передвигаться к своему бывшему другу, намереваясь выбить всю дурь из него.
— Что я тебе сделал?! — закричал он, уходя от удара.
— Ты рассказ моему отцу про меня и Наталью! — воскликнул я, вновь ударяя его.
— Ничего подобного! — он снова увернулся, увеличивая дистанцию и, на этот раз, принял оборонительную позицию.
— Но это ты! — заверил его я с уверенностью. — Никто больше не знал...
— Никто не знал, но я ничего не рассказывал! Почему ты не веришь мне?
— Потому что каким-то образом он всё-таки узнал! — заорал я и выбросил кулак ему в живот.
Стив согнулся на пополам и не успел отпрыгнуть от удара моей ноги. Вскоре он уже лежал под моей ступнёй, красный, как помидор. На моё удивление, Стив не пытался вырваться, лишь вцепился ногтями в землю, будто та могла как-то помочь ему.
На мгновение я подумал, что он говорит правду, но голос внутри меня внушил, что такое невозможно. «Никто, кроме него...,» — повторил он сказанную мной фразу и я завёлся с новой силой.
Я никогда не бил лежачих — это подло, и сейчас я не хотел нарушать свои убеждения, поэтому просто схватил его за волосы и приподнял над землёй. По его подбородку из носа текла кровь, что придавало Стиву немного несчастный вид, но меня это не тронуло. Мысль о том, что Наталье грозит опасность — бесила.
— Как много ты успел рассказать? — задал я свой первый вопрос.
— Ничего я не рассказывал, придурок! — закричал Стив. — Ничего, слышишь, маразматик, ни-че-го! Если хочешь найти виноватого - ищи, а не занимайся ерундой! Твой отец может вернуться в любую минуту!
— Какие мы заботливые, — с раздражением произнёс я. — Но тебе это не поможет. Я не верю тебе.
— Ну и не верь, Господи, не верь, — Стив со злостью посмотрел на меня. — Только ты ошибаешься, вешая обвинения на меня, это не я!
Злость его взгляда на мгновение ошарашила меня, но этого хватило, чтобы он успел вырваться и побежать вперёд. Прямо на ходу он обернулся огромным зверем и умчался вперёд с такой скоростью, что мне и не снилась.
Я отдышался, прислушиваясь к возбуждённому биению своего сердца. Ну вот, все от меня убежали.
Внезапно до меня дошёл весь смысл слов Стива. Отец может вернуться в любую минуту и не важно, почему он ушёл. Я тоже должен бежать, бежать...
Вроде бы у меня получилось сделать шаг, потом ещё один, и ещё, эта идея не завершилась успехом. Я только начал набирать скорость, как вдруг понял, что теряю равновесие. Выставив руки вперёд, я попытался рассмотреть, куда я лечу и на что мне опираться, но увидел лишь темноту, которая резко захватила и меня самого, и мои руки, ноги и прочие части тела.
Я очнулся от внезапной головной боли. Сердце тревожно бухало в груди, а мозг пульсировал, мешая сосредоточиться.
Тряхнув головой, чтобы как-то прийти в себя, я опустил взгляд и заметил, что мои кисти и лодыжки сдерживают ремни. Я попытался порвать их, но у меня ничего не вышло. Хотелось кричать, но сил, почему-то, не было.
Я стал оглядываться по сторонам и вскоре понял, что нахожусь в маленькой комнатке с деревянными стенами и полом, где с потолка свисает лишь голая лампочка, которая время от времени мигала, погружая меня в полнейшую темноту.
Окошки в этой комнате отсутствовали, оборотни — тоже. Было сыро и душно, и этот запах неприятно наполнил лёгкие. Я дёргал руками, стараясь высвободиться, но ремни крепко стягивали кожу. Я добился только кровоточащих запястий, порезав их туго затянутыми ремнями.
Через некоторое время, хотя мне показалось, что прошла вечность, стало скучно. Я кричал, не звал на помощь, а именно кричал во всю мощь своих лёгких, думая лишь о том, что скора меня парализует страх. «Ты находишься в Пыточной, — нахально шептал внутри голос, почему-то, моего отца. — В Пыточной, Пыточной, Пыточной! Помнишь, оборотни о ней легенды слагали, а ты здесь. Реально».
Да, я здесь, и я реальный. Так не должно быть, я ведь ничего не сделал. Мысли двигались хаотично, сталкиваясь друг с другом, путаясь и разбегаясь. Я не мог сообразить, что делать, как выбраться. Одно лишь я знал точно: я умру, если как можно скорее не выберусь отсюда.
Я попытался наклониться, чтобы перегрызть ремни, но обнаружил на своей голове шлем, удерживающий меня в одном положении. Если бы я мог освободить руки, то получилось бы порвать ремни на лодыжках и туловище. Чёртов шлем!
Казалось, что я вот-вот сойду с ума. Я больше не мог находиться в этом замкнутом пространстве, сидя на этом жёстком стуле, прикреплённый и уже готовый к пыткам.
Неужели отец не лгал, обещая привести меня сюда? Хотя, чего это я задаюсь этим вопросом, когда уже здесь?
Я был так сильно напряжён, что еле дышал. В лёгких и так было много гнилого воздуха. Мне хотелось использовать его как можно меньше.
Спустя вечность дверь передо мной открылась и появился отец. Рядом с ним стоял Ральф, оба выглядели воинственными, будто пришли вершить великие дела. Пока дверь за ними не закрылась, я успел заметить полоску света снаружи. Значит, я был здесь один целую ночь.
— Посмотри, как ты жалок, — выплюнул брат с внезапным отвращением.
— Я ничего не делал, — прошептал я в ответ.
Они оба кивнули головой почти одновременно и их губы разошлись в практически одинаковых улыбках. Никто из них ни верил мне.
— Ральф! Ты хоть поверь мне! — в сердцах выкрикнул я, дёрнувшись в его сторону, но ремни свели моё движение к минимуму.
Стало страшно и сердце в груди забилось с поразительной силой, вот-вот норовя выскочить наружу. Меня начало тошнить, а голова вновь закружилась, но я старался не показывать этого. Отец сильно избил меня перед тем, как притащить меня сюда.
— Прости, братец, — он покачал головой и ушёл за мою спину. Наверное, там стояла панель управление электрическим стулом.
— Я доверял тебе, — сказал отец с внезапным огорчением. — Думал, что ты ищешь время, чтобы стать настоящим мужчиной, помочь нам разобраться с другими стаями. Но ты искал утешение в любви!
— Но я...
— Молчи! Тебе дадут сказать всё, что ты думаешь, — отец выставил руку перед собой. — Не для того я лишил тебя твоей матери. Не для того искал для тебя невинной жертвы. И уж точно не для этого я убивал её. Нет, Ран, я никак не ожидал увидеть сына на электрическом стуле.
«Если они убьют меня, будет легче, потому что через моё тело только пропустят ток. Если они будут считывать информацию, будет намного больнее,» — пронеслась мысль в голове и я замер, продолжая слушать разглагольствования отца:
— Ты должен был стать умелым и умным вожаком, найти красавицу-жену, являющуюся чистокровкой, родить ребёнка и продолжить существование нашей стаи. Вместе этого ты проводил время с человеком. Что тебя привлекло в ней?
— Я хотел убить её! — закричал я внезапно громко. Но я не мог сдержаться, таким всё неправильным мне всё вдруг показалось. — Я хотел убить, но потом понял, что это будет не правильно! Люди не только еда, они так же разумны, как и мы! Они умеют думать, чувствовать, принимать решения — это нельзя уничтожать! Мою мать ты уничтожил лишь потому, что не видел смысла в её существовании. Ты решил меня матери! Ты! А я не хочу похожей судьбы для её родителей. Они и так из-за тебя потеряла сестру!
— Из-за меня? — поинтересовался отец.
— Моя первая жертва была её сестрой, — выдавил я с хрипотой. — Я уже лишил родителей одного ребёнка и не мог позволить лишить и второго. И не позволю.
— Брось! — послышался из-за спины голос Ральфа. — Ты ничего не сможешь сделать, будучи привязанным к этому стулу.
— Отпустите меня! — попросил я, смотря отцу в глаза. — Отпусти!
— Нет, Ран, мой мальчик, — он покачал головой, как-то отстранёно смотря на меня, хотя, точнее, сквозь меня. — Ральф...
— НЕТ!
— Не сразу, пожалуйста, — закончил отец и последний раз коснулся моей руки. — Земля тебе будет пухом, мой мальчик...
Послышался скрип рычага, а в следующую секунду всё моё тело поразило болью и стало трясти. Перед глазами начало расплываться, руки и ноги дрожали в попытках вырваться. Я слышал собственный крик, но не мог с точностью сказать, что кричу именно я.
Отец хмыкнул и комнату озарило светом. Я не мог понять, что это. Ральф отпустил рычаг и моё тело успокоилось, расслабившись на стуле. Я чувствовал непонятный запах, исходящий от меня: то были палёные волосы и запах пота.
Потом резко появилось ощущение, что мою голову разрывают на две части. Мозг начал трескаться и наружу хлынула кровь — такие ощущения я испытывал, хотя никакой крови и в помине не было. Я услышал голос и с замиранием сердца понял, что это наш разговор с Натальей.
— Прости.
— Н-ничего, всё в порядке,.
— Я действительно тебя не заметил... Задумался.
— Всё хорошо.
— Могу я как-нибудь отплатить тебе за то, что только что произошло?
— Нет, я же сказала...
Я закричал и затряс головой, пытаясь как-то предотвратить считывание, но от этого голова стала болеть лишь сильнее. Потекли слёзы, хотя, я понял, что они бежали уже давно, смешиваясь с потом. На секунду я перестал ориентироваться и слышал лишь ужасный писк в ушах, а потом снова голос Натальи:
— В субботу в баре, здесь, на углу, будет небольшая вечеринка. Я могла бы познакомить тебя со своими друзьями. Мне неизвестно, придут ли они или нет, но мне бы хотелось видеть тебя там.
— НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!
— Ран, успокойся, иначе мне придётся заткнуть тебе рот, — предупредил отец.
Я поднял на него заплаканные глаза и не смог поверить в то, что вижу: добротный мужчина средних лет, стоящий передо мной, с русыми волосами и чёрными глазами-безднами. И этот зверь, скрывающийся в теле человека — мой отец.
Я рассмеялся от таких мыслей. Смеялся долго и как-то натянуто, будто так мне было легче справится с болью. Не знаю, так ли оно было, но я вдруг резко ощутил потребность смеяться. Отец просто смотрел на меня и ждал, пока я успокоюсь, а потом вновь кивнул. Снова щелчок рычага и моё тело снова бьётся в конвульсиях, а голос настолько громок, что закладывало уши, позволяя на секунду оказаться где-то там, где не существует боли.
«Они не должны знать всё,» — кричало что-то внутри меня, но я никак не мог остановить их. Я чувствовал себя таким же ничтожным, как Рамона в день смерть Дрю. Только у неё болела лишь душа, а у меня и то, и другое. И вообще, казалось, что души у меня сейчас нет — всё слилось и стало единым.
Ральф отпустил рычаг и оба приступили к дальнейшему просмотру. Тот день, когда я знакомился с друзьями Натальи. Из уст Ральфа вырвался смешок, когда все смеялись над словами Киры. Либо он тоже не понял шутки, либо счёл её немного забавной. Но мне было всё равно. Я снова хотел было начать просить о свободе, но тут раздался стук в дверь.
Брови отца сдвинулись к переносице, но он всё-таки пошёл открывать, сжав правую руку в кулак. Я напрягся всем телом: неужели кто-то ещё пришёл попялиться на меня. Шли секунды, пока отец шёл открывать, а я в это время пытался прийти в себя — тело горело, а мысли путались.
Дверь открылась и в следующие две секунды я не мог понять, что происходит. В первую отец замер на месте, а во вторую осел на колени, позволяя мне увидеть девушку на ступеньках. Она подняла ногу и упёрлась ею в грудь отца, а затем толкнула его назад. Отец повалился на спину и я охнул оттого, что увидел: в его глазу был нож. Он ещё дышал, но девушку это не волновало. Она сделала прыжок в мою сторону и тут же Ральф накинулся на неё с криком. Она издала ответный клич и голос её показался мне неожиданно знакомым, но я не мог оторвать взгляда от отца, чтобы посмотреть на неё.
Шли минуты, а я всё слышал шум борьбы, многочисленные удары и охи. Наконец, кто-то упал на пол и я в этот момент начал молиться, чтобы это был Ральф.
В открытую дверь вбежал ещё один человек. Я сначала не узнал его из-за огромного лилового синяка под глазом, но потом понял, что это Стив. Во мне заиграла давно забытая ярость, но я быстро запихал её подальше. На время о наших размолвках можно забыть.
Он начал расстёгивать ремни и вскоре я хотел присоединиться к нему, но понял, что не могу пошевелиться. Стив помог мне подняться, перекинув мою руку себе за голову, и придерживая за талию другой.
— Почему ты..., — начал было я, но он оборвал меня:
— Это не я, Ран, остальное тебе пока знать не следует.
За спинкой стула стояла панель управления, а над ней висел огромный экран и на нём сейчас застыло моё изображение. «Вот, как это выглядит,» — понял я, признавая Рамону в девушке у панели управления.
А потом я потерял сознание.