Законы оборотней

     Утром вся стая буквально на ушах стояла. Все кинулись искать Рамону, и только мы со Стивом знали, как именно она сбежала. Я, конечно, знал ещё направление, но даже зная, не смел посещать это поле снова. У меня была возможность прокручивать это место в воспоминаниях, но это было тем самым позволенным мне максимумом. Я боялся, что меня заметят в поле и скажут, что я был соучастником Рамоны. Конечно, так-то оно так, но мне не нужны были лишние проблемы и, наверное, обнаружение было моим главным страхом.

     Во вторник я вновь встретился с Натальей. На этот раз мне не пришлось просить Стива прикрыть меня, всем было не до моих похождений. Для отца было главное найти Рамону. Утром, когда мы встретились с ним, он был разъярён и буквально метал молнии одним взглядом. Я поздоровался с ним кивком головы, но он даже не обратил внимания. За ним шли мужчины, имена которых я не знал. Они спешили куда-то и промчались мимо, не сказав мне ни слова.

      Меня это оскорбило. Трудно быть объектом всеобщего внимания в один момент, а в следующий вдруг становиться невидимым. Это тронуло мою гордость, и я было хотел привлечь к себе внимания, но вовремя понял, что сейчас мне, как никогда, поможет режим невидимки.

     Я выбрался в город, преодолев все препятствия типа шоссе и людей, и пошёл к дому Натальи. Она уже ждала меня около калитки, помахивая правой рукой.

— Привет, Ран, рада видеть тебя, — сказала она, улыбаясь.

     Казалось, мы знакомы вечность. Каким-то образом у нас возникали общие темы, которые мы обсуждали просто взахлёб, перебивая друг друга и смеясь от этого. Наталья обладала чудесным голосом, слушать который казалось, можно вечно. Что-то после вечеринки изменилось во мне, я больше не хотел играть определённую роль. Я больше не тот оборотень, скрывающийся в теле примерного мальчика. Я старался быть тем, кем мог стать, оставшись человеком навсегда. Добрый, весёлый, беззаботный — как все те, кого я знал из людской расы. Все друзья Натальи и сама она — их характер заставляет моё сознание наполнятся завистью. Сколько пережил я и сколько они? Им не дана скорость, не дано то обоняние, они слабы и беззащитны. Но это лучшее, что можно себе представить. Их слабость автоматически накрывала их одеялом, которое позволяло сохранить свою жизнь. Люди умирают раньше оборотней, но их жизнь наполнена весельем и радостью, а наша — гневом и бесконечной борьбой со внутреннем зверем.

     Легко быть тем, кем ты на самом деле не являешься. Незаметно прятаться за маской другого человека, следя за тем, как он, уже не ты, общается с Натальей, придумывая остроумные и шутливые ответы — я бы так не смог.

     И когда я посмел себе стать именно таким? Что произвело на меня такое поразительное впечатление?

     Наверное, все люди развлекаются так, как сегодня развлекались мы: танцевали босяком на песке, разглядывали облака, пытаясь увидеть определённую фигуру, купались в море, брызгаясь и смеясь, бегали друг за другом, как малые дети. В итоге наша мокрая одежда оказалась вся в песке. Я никогда не обращал внимание на то, как я выгляжу или во что я одет, Наталье сегодня тоже было всё равно. Такая она мне нравилась больше; по-детски весёлая и от этого только более привлекательная.

     Вечером воздух наполнился прохладой, но мы только ждали этого. Одежда успела уже высохнуть на десять раз, поэтому было не страшно простудиться, по крайней мере, ей. Я же не заикнулся о своём великолепном иммунитете, пусть будет ещё одним из наших многочисленных секретов.

— Наталья!

     Мы сидели на песке, смотря, как ленивые волны пытаются выбраться на берег, когда раздался этот возглас, заставивший нас обернуться. Я увидел, как к нам приближается фигура человека и моё сердце на секунду замерло. Я вообразил, что могу увидеть Рамону, но тут же оттолкнул эти мысли. Моя сестрица, должно быть, сейчас на другом краю света.

     К нам приближался Югор. Он был удивлён застать нас вместе, но это не слишком отразилось на его лице. Я не отводил взгляда от его шрама, пока он не остановился в нескольких шагах от нас и не сказал:

— Я ещё на вечеринке счёл странным, что вы всё время рядом. Когда ты успела завести новых знакомых?

     Он смотрел на Наталью, не отрывая глаз, будто вся его жизнь была заключена в ней. Мне хотелось встать между ними, чтобы он перестал пялиться, но понимал, что это будет не самым лучшем поступком с моей стороны, как никак, и я сам пялился на неё когда-то.
     Я не смел прервать их мысленного контакта, смотря то на Югора, то переводя взгляд на Наталью, ожидая её ответа.

— Какая тебе разница, Югор? — наконец, спросила она, сложив руки на груди.

— Просто интересно, когда настал тот момент, когда ты стала интересоваться другими.

     Щёки Натальи покраснели, однако никакой другой реакции мы от неё не дождались. Может быть, сложенные руки напряглись чуть-чуть.

     Она покачала головой и натянуто улыбнулась.

— Быть может, ты пропустил этот момент потому что его не было?

— Как же, не было, месяц назад ты хотела только меня, — продолжал гнуть свою линию Югор. При этом уголки его губ слегка поднялись вверх, будто он забавлялся. Причём, весёлой выглядела лишь нижняя половина его лица, верхняя же оставалась серьёзной.

— В твоих мечтах, — ответила Наталья, отвернувшись.

— Парень, не советую тебе что-либо с ней крутить, видишь, какая она забывчивая, — он рассмеялся громким раскатистым смехом, впервые посмотрев на меня.

     Я встретился с его взглядом. Радужка Югора была чёрного цвета, что крайне меня удивило. Я встречал людей с тёмно-карими, почти чёрными глазами, но не с действительно чёрными.

— Я буду иметь это ввиду, — отозвался я спокойно.

     Почему-то мой ответ не понравился Югору.

— Твоя дерзость когда-нибудь тебя погубит.

— Какая дерзость, Югор? — воскликнула Наталья, поднимаясь на ноги. — Иди себе, куда шёл.

— Я шёл сюда, — он ухмыльнулся и взял Наталью за руку, — за тобой.

— Иди ты, — она вырвала свою руку из его хватки и повернулась ко мне. — Пойдём, Ран.

     Она спешно двинулась вперёд, не дожидаясь меня. Я понимал, что встреча с Югором не была ей приятна, поэтому без слов догнал её и пошёл вперёд без ведомого ориентира.

     Я слышал, как Югор сказал, хмыкнув:

— Так значит, тебя зовут Ран.

     Мне не понравилось, как он произнёс это, однако я сделал вид, что ничего не услышал, продолжая следовать за Натальей. Через некоторое время её дыхание стало прерывистым и тяжёлым. Только тогда она остановилась.

— Наталья, — окликнул я её, призывая обратить на себя внимание.

— Он такой настойчивый, — откликнулась она, переведя на меня взгляд. — Думает, что самый крутой, но это далеко не так. Он такой тщеславный, ты даже не представляешь. И считает, что я его собственность! И выставляет меня в дурном свете только потому, что ему так хочется.

— Да ладно тебе, успокойся, — я положил руку на её плечо, почувствовав, как она напряжена. — Всё в порядке, тебе не стоит обращать внимания на россказни этого Югора. Я же не обращаю.

— Ты знаешь его не так долго, — она обиженно надула губы. — А я уже года три. И мне надоело каждый раз слышать одно и тоже, точно я принадлежу ему. У меня своя жизнь, у него своя, и он почему-то считает, что они обязательно должны пересечься!

— Хочешь, я поговорю с ним?

— Ты имеешь ввиду, побью его для того, чтобы он больше к тебе не лез? — Наталья горько усмехнулась и вскинула руку вверх. - Нет, спасибо, не стоит. Если ты про обычные разговоры, то я уже пыталась объяснить ему, что между нами ничего быть не может, но его это, почему-то, не волнует.

— Но я всё же могу...

— Нет, Ран, не надо, пожалуйста, — она особо выделила последнее слово. — Пусть всё идёт так, как должно идти. По крайней мере, он не пристаёт ко мне, и то хорошо.

     Мы ещё немного погуляли, особо не разговаривая. Наталья была расстроена из-за нашей встречи с Югором, и мне не хотелось давить на неё. Кажется, этот парень и правда слишком давит на неё. Возможно, стоит всё-таки поговорить с ним, если он ещё раз поведёт себя подобным образом.

     Когда начало темнеть, я проводил её до калитки. Мы остановились, и я спросил, всё ли с ней хорошо, на что она кивнула головой. Я не видел дальнейшей темы для обсуждения и хотел было уже идти домой, как вдруг она коснулась моей руки своей. Я посмотрел в её глаза, наполненные какой-то тоской и нежностью и сжал её ладонь в своей руке. Я знал, что неправильно поступаю, мне никак нельзя было позволять себе такое, но я просто не мог оставить её в таком состоянии.

— Всё будет хорошо, Наталья, — сказал я ей, пытаясь улыбнуться.

— Я знаю, — уже уверенно ответила она и...

     ...и мягко приникла к моим губам. Машинально я сделал шаг назад, но она так сильно обхватила мою шею ладонями, что больше я не смог сдвинуться.

     Я не знал, что нужно делать, как реагировать. И я вдруг понял, что Наталья слишком близко ко мне. Я могу посчитать каждую её ресничку, каждую бледную веснушку. От этого я испугался ещё больше, но тело уже никак не среагировала на это. Сердце моё трепыхалось ужасно сильно, что, казалось, сейчас вот-вот откажет от перегрузки. Признаться, мне нравилось её теплота рядом, нежность её поцелуя. Захотелось вдруг обхватить её руками и никогда, никогда не отпускать.

     Она прервала поцелуй и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, будто сама не поняла, что только что сделала. Я попытался улыбнуться, но вышла лишь глупая гримаса. Наталья покраснела и положила ладонь на мою щёку. Тепло её руки обожгло моё лицо, но от я лишь больше смутился. Что мне стоило делать с ней?

     Я подался вперёд и снова встретился с её губами. Это было чем-то невероятным, больным, вымышленным. Но это будоражило кровь и делало что-то невероятное с сердцем, с мозгами. Я не мог остановить себя, хотя следовало сделать это. Убежать и скрыться в своей палатке, смотря, как медленно за горизонт закатывается солнце. Вместо этого я стоял на месте, обхватив руками маленькое дрожащие тело Натальи, чьи ладошки мягко держали моё лицо.

***

     За деревом стоял Человек в длинном плаще. Капюшон закрывал его лицо, оставляя видимыми лишь тонкие губы, изогнутые в едкой ухмылке. Внимательные он рассматривал целующуюся парочку, стараясь запечатлеть в памяти каждую деталь; как она стоит и держится за него; как он, красный, словно рак, обнимает её за талию, впиваясь губами в её губы; как они стоят, как они заканчивают целоваться и наливаются румянцем, точно малые дети.

     Человек улыбнулся. Ему нравилось то, что происходило. Он радостно потёр руки, предвкушая прекрасное начало следующего дня, когда он сможет приступить к своему плану, которые он начал придумывать ещё несколько лет назад.

     Человек так долго ждал того момента, когда Ран оступится и сделает что-нибудь не так и, наконец, этот момент пришёл.

     Тёмная фигура перестала прижиматься к стволу дерева и, последний раз взглянув на парочку, двинулась прочь, спрятав руки в карманах джинсов. Едкая ухмылка ни за что не хотела сходить с лица.

     Теперь ничто, ничто не испортит Человеку настроение.

***

     Потом мы — красные от смущения — впопыхах распрощались. Я не стал провожать её взглядом, а, развернувшись, спешно двинулся домой, радуясь тому, что выдалась минутка побыть наедине с собой.

     Но это чувство было почти минутным, потому что я вдруг резко и явно почувствовал чужое присутствие рядом с собой. Подняв голову, я обнаружил Югора, оперевшегося спиной об уличный фонарь. Он сложил руки на груди и смотрел на меня с недовольством, а неяркий свет фонаря отбрасывал на его лицо тёмную тень.

     Я сделал вид, что мне до лампочки наша встреча. Мне даже сначала не захотелось замечать его, но потом я заметил всю уверенность и злость его взгляда и понял, что если не выслушаю его — придётся ломать руки, чтобы отцепить со своей шеи. О да, сейчас Югор выглядел действительно угрожающе.

— Что это сейчас было? — прошипел он.

     Он стрельнул в меня своим злобным взглядом, видимо надеясь, что я затрясусь от страха как маленький котёнок.

— Что было? — поинтересовался я, как ни в чём не бывало.

— Ты поцеловал Наталью! — воскликнул он и «отлип» от столба, ленивенько так, медленно.

— Вот видишь, какой умный мальчик, ты сам всё знаешь, — ответил ему я и попытался возобновить путь, но он перегородил мне дорогу.

— Наталья моя, запомни это раз и навсегда! Ещё раз увижу тебя рядом с ней — за себя не ручаюсь!

     Я вспомнил её лицо, когда мы только отделались от Югора. Переполненная отчаянием Наталья была готова расплакаться только оттого, что он назвал её своей собственностью. Теперь я смотрел в глаза Югора, который со слепой уверенностью заявлял мне, что она ему принадлежит. Интересно, он действительно настолько тупой, что не понимает простых вещей?

— Ну и не ручайся, — я пожал плечами, пытаясь расслабить своё уже напряжённое тело. Мало ли, что можно ожидать от Югора, вдруг он накинется на меня за то, что я общаюсь с его «девушкой»?

— Ты что, совсем страх потерял? — ядовито прошептал он, делая шаг в мою сторону.

— Ага, — подтвердил я.

     Он оторопел, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты больной? — наконец, спросил он.

— Если не берут угрозы, то сразу больной? — удивился я и позволил себе маленькую улыбку. — Слушай, парень, я могу одним пальцем нокаутрировать тебя, одним движением свернуть шею. Ты действительно считаешь, что мне есть, чего бояться?

     Югор подошёл ко мне и наклонился к моему лицу, что-то старательно выглядывая. Сначала я было заподозрил его в нестандартной ориентации, но потом понял, что он ищет.

     Прожилки, он думает, что я оборотень...

     Но ведь мне нечего бояться. Моя человеческая кровь преобладает в этой оболочке, поэтому глаза у меня вполне обычного цвета.

— Нет, — прошептал он сам себе, отодвигаясь. Я смотрел на него, пытаясь услышать гудение его мозга. Он так старательно думал, что, мне казалось, в любой момент может отрубиться из-за перегрузки.

— Что тебе надо? — устало спросил я. — Тебе никак не убрать меня от Натальи, пока я сам того не захочу.

     Югор вскинул голову и расхохотался, держась за живот. Он хохотал, как ненормальный, подёргивая ежесекундно широкими плечами. Он смеялся до такой степени, что на его глазах аж выступили слёзы. Они бежали по щекам и собирались в маленькую каплю на подбородке, оттуда потом падая ему на грудь.

     Я не знал, что следует говорить, чтобы остановить его. Может, тоже начать смеяться? Я уже было открыл рот, как вдруг Югор резко успокоился и посмотрел на лампочку в фонаре. Его тёмные глаза старательно изучали её, совсем не боясь света. Он не жмурился, смотря прямо на лампочку, точно пытаясь заставить её потухнуть. На свету его глаза казались чёрными-чёрными, хотя, присмотревшись, я заметил кое-что очень, очень интересное, отчего меня правда, передёрнуло.

     В его радужки, от зрачка, будто солнечные лучи, расходились красные прожилки. Это было заметно только секунду, в следующую же он вновь повернул голову и посмотрел на меня, уже серьёзным взглядом, будто только что не хохотал подобно сумасшедшему.

— Ты пытаешься быть смелым, Ран, но ведёшь себя глупо, путая, по-видимому, эти понятия.

     Я молчал, ошарашенно пялясь на него. Невозможно, чтобы и он был таким же, как и я... Нет, этого просто не может быть! Его же так любят люди, значит, он давно среди них. Так нельзя. Этого не может быть!

— Ран?

     Подняв голову, я встретился с его взглядом. Чёрные глаза смотрели на меня уверенно и теперь, смотря в них, я мог чётко видеть прожилки, пусть не ярко выраженные, но они всё равно были заметны.

— Ты оборотень, — агрессивно выпалил я.

— Что? — усмехнулся Югор. Он выглядел почти что удивлённым, однако я заметил, как напряглись его плечи, как только он услышал эти слова.

     В воздухе повисла тишина. Я не мог знать, о чём он думает, мог лишь только предполагать. Трусости в его глазах не было видно, может, только интерес к сложившейся ситуации.

— Глупости, — его глаза хищно сверкнули, а губы расплылись в вполне добродушной улыбке — Что ещё интересного скажешь?

— Ты сам рассказывал об этом, — отозвался я, решил в край расхрабриться. Всё-таки, бояться мне было нечего.

     Теперь, находясь так близко к нему, только сейчас, я заметил и ещё кое-что. Запах. Незаметно, я втянул воздух носом, почувствовав, как обжигает неприятный удушающий жар, не присущий июню. Да, я точно не могу ошибаться, Югор такой же, как и я. Югор — оборотень.

— Неужели ты поверил?

     Я молчал.

— Это обычная придуманная мною история, которых много. Ты думаешь, шрам действительно остался от оборотня? Это же всё бред, — волне твёрдо заявил он. — Им нравится, именно поэтому я придумываю всё новое и новое, с каждым днём. Это уже стало моей фишкой.

— Я не верю тебе, — с нажимом произнёс я, делая к нему шаг. — Ты, — мой указательный палец остановился в нескольких сантиметрах от его груди, — оборотень, я знаю это.

— Что же, Ран, почему ты тогда не боишься меня? — любопытно произнёс он, разглядывая меня. — Если ты человек, почему высказываешь это мне в лицо? Неужели за пазухой у тебя пистолет с хвалёными серебряными пулями?

— Нет, — я покачал головой и улыбнулся. — Брось, Югор, ты и сам знаешь ответ на этот вопрос. Почему я не боюсь тебя? Хм, дай подумать.

     Я хотел спросить, чувствует ли он странный запах, не принадлежащий ему самому, но передумал. Вдруг от меня не исходит такого же запаха, что от всех оборотней? Я ведь получеловек.

— Ты слишком глупый, я могу оторвать тебе голову, — зашипел он. — Не заставляй меня применять грубую силу.

— Ты и правда ничего не понимаешь? — удивился я.

— Нет, что ты..., — он заткнулся, встретившись с моим взглядом, — ты носишь линзы?

— Нет, — я оттолкнул его так, что он еле устоял на ногах, и двинулся в сторону леса. — Скажешь, когда додумаешься, ведь я, — обернулся и с улыбкой на лице посмотрел на него, — не собираюсь раскрывать все карты.

     И я оставил Югора в гордом одиночестве, думая о том, что рано или поздно мне придётся выведать у него, откуда он и почему ошивается среди людей.