Глава 16.
Оставленный на кухонном столе телефон орет как оглашенный, оповещая о том, что до выхода на работу осталось сорок минут. Если бы я не заводила себе будильник на разное время, от пробуждения до выхода на работу, то точно каждый раз опаздывала.
Выскакиваю из ванной с мокрыми волосами в шортах и длинной, почти до колен, безразмерной футболке, перешедшей ко мне по наследству от отца. Он уже хотел ее выбросить, но в последний момент я смогла спасти драгоценное сокровище. Мелкие дырочки и пара вытершихся мест мне не помеха, а такую удобную футболку днем с огнем не сыщешь. Вода с головы струйками сбегает мне за шиворот, щекочет лопатки и капает на холодный деревянный пол. Нужно было выжать волосы лучше, но не замолкающая трель телефона могла разбудить спящего в такую рань соседа.
Оказываюсь на кухне в тот момент, когда мужская рука тянется к телефону и с раздражением нажимает на кнопку отключения будильника. Разбудила. Шторм выглядит недовольным, темные круги залегли под глазами, волосы неопрятно взъерошены, а обычно яркие медные глаза, выглядят как две ржавые монеты. Он отодвигает табурет и устало присаживается, вытянув ноги. Складывается ощущение, что он не спал все ночь. На нем надета растянутая серая майка, которая выглядит не лучше моей. Точно, моя футболка. Я ойкаю и прикрываюсь, перекрестив руки.
Юноша лениво окидывает меня взглядом и, обводя пальцем контур моего тела заявляет:
- Не интересно.
Опускаю руки и присаживаюсь на табурет возле кухонного стола. Последнее время я чувствую себя увереннее и спокойнее чем прежде. Когда постоянно проводишь время с одним человеком, привыкаешь к нему независимо от того нравится он тебе или нет.
Шторм смотрит на часы, висящие на стене, и подпирает рукой подбородок, с любопытством разглядывая мои не расчёсанные, свисающие подобно сосулькам волосы.
- Собираться не будешь? У тебя осталось двадцать минут.
Гадство. Интересно я когда-нибудь буду спокойно собираться на работу, а не метаться по дому, будто ужаленная собака. В последний момент бросаю в сумку расческу, лежащую на полке, и выскакиваю из дома. На этот раз постоялец меня не сопровождает, наверное, лег спать.
Собаки встречают меня радостным визгом, платят здесь немного, но по крайней мере это та работа, которая доставляет мне удовольствие. А благодаря поддержке Яро и других неравнодушных людей, дела идут не так уж плохо. Собак привозят больных и искалеченных, боящихся людей и отчаянно нуждающихся в любви, никто не хочет брать на себя ответственность за маленьких друзей, кроме приютов.
Вернувшись, домой я замечаю отворенную дверь в мою спальню. Она смотрит на меня словно щель в зловещее измерение. Мозг подкидывает мне картинки мужской фигуры дожидающейся в полутьме помещения, а паническая атака скребется о стенки сознания, собираясь выплеснуться наружу. В доме никого нет, кроме Шторма. Я забыла впопыхах закрыть дверь. Там никого не может быть.
- Шторм?
Ответом мне служит тишина. Судорожно прижимаю сумку к груди и задерживаю дыхание в попытке успокоится. Это придает мне уверенности, но не подавляет дрожь внутри. Перед самым входом останавливаюсь и прислушиваюсь, но, к сожалению, тишина не всегда правдива. Охотник может затаиться точно так же, как и жертва. Делаю глубокий вдох и вхожу. То, что предстает перед моими глазами, удивляет и пугает одновременно. Пустующая некогда стена, сплошь покрыта множеством фотографий, тех, что привозит мне Ярослав из своих поездок. Высокие заснеженные горы и бескрайние зеленые леса встречают мой взгляд яркими красками, спрятав за собой прошлые воспоминания. Прошлые порванные и сожженные фотографии.
Но это не успокаивает, а лишь заставляет еще больше напрячься. Что это? Он был здесь? Это напоминание? Подбородок начинает судорожно стучать, не зависимо от моего желания.
- Нравится?
Мое сердце падает вниз, и я резко разворачиваюсь, замахнувшись сумкой. Шторм, словно приведение возникает из-за моей спины.
- Что ты делаешь? – он удивленно изгибает бровь.
- Где ты был? – мой голос дрожит.
- Успокойся. Курил на улице, знаю, что ты не переносишь дым сигарет, - Шторм осторожно забирает из дрожащих рук сумку, - я думал, тебе понравится. Это моя благодарность за то, что ты пострадала из-за меня.
- Придурок, - я опускаю трясущиеся руки, и горячие слезы катятся по щекам.