Wolf and Sorcerer.

Меня хватает на пять дней почти непрерывной работы. Я смогла доделать три чертовых зелья и было бы неплохо их испытать, но, к сожалению, добровольцами я не разжилась.

Влатмира экспериментальными заготовками поить нельзя, потому что если что-то пойдёт не так, меня просто размажет откатом за причинение вреда сюзерену. Я выбирала весьма строгие вассальные клятвы, поскольку хотела быть уверена в своей безопасности. И даже рада, что Волк вполне осознанно к этому подошёл и согласился на мою вариацию ритуала. Моя стезя как-никак.

Мы не могли быть уверены, что узы лягут как надо: я маг, а он оборотень. Но всё прошло довольно гладко, не считая того, что меня потом пару дней потряхивало от местного фона. Потом чуть не захлебнулась восстанавливающими зельями, чтобы не перемололо в труху.

Северная магия оказалась настолько сурова, что раскачала мне каналы. К счастью, после коротеньких целительских чар все чародейские структуры тела вернулись на место. Но было плохо, что магия неохотно поддавалась влиянию извне. Влатмир в эти моменты обычно говорил о какой-то "божественной защите", а я подумывала о том, что Магдариэнна имела какой-то собственный мотив не позволять магам рождаться на этих землях. Меня разбирает от любопытства и... обиды. Волчья Богиня взаимодействовала со своими детьми, а наша Мятежница после того, как отметила первую огненную жрицу канула в свои чертоги и носа оттуда не кажет.

В общем, всячески отрицает своё существование. И только наши храмы да история подтверждают, что когда-то она ходила по бренной земле. История Вериссы как государства очень расплывчата. Мне, пожалуй, стоит самостоятельно почитать что-то на эту тему в библиотеке или осадить Кирана интересующими вопросами. В свободную минутку молодой волк, вероятно, не откажет.

Я тяжело опустилась на неудобный диванчик. Специально поставила в мастерской, поскольку спать здесь противопоказано. Служанки вполне успешно справились со всеми поручениями и даже умудрялись заставлять меня есть относительно вовремя. После завершения всех изысканий запустила матрёшек, чтобы все отмыли. Все неудачные зелья я уничтожила заранее и, в целом, можно было даже не наблюдать: чай, уже обученные.

Колени натужно ноют, когда я поднимаюсь на ноги. Поэтому, я недолго думая, подманиваю трость. С ней будет проще дойти до купальни и смыть с себя почти неделю не безнадёжной работы. Это было хорошо, поскольку даже небольшой прогресс уже говорит о том, что я не зря все это затеяла. По пути заглянула ящик в кабинете, вытащив три конверта. Настолько забылась, что совсем перестала его проверять!

Разглядывая их, я осознала, что мне написали не только родители, но и братья. И Дориан.

Письмо от последнего было вообще всамделишней неожиданностью и я пообещала себе, что прочитаю их после того, как приготовлюсь ко сну.

Дориан, Дори — прости меня такую бестолочь! Я совсем забыла о тебе, мой старый друг!

Мне и в самом деле было стыдно перед ним, ведь последние наши письма были весьма... Злыми. Он упрекал меня за участие в перевороте, а я огрызалась, мол, он, наоборот, сидит на месте. В общем, повели мы себя как два идиота. Я как вспыльчивый, а он — беспокоящийся. Так год связи не держали.

Хотя, честно скажу, что когда тебе двадцать четыре и ты попадаешь в страну, где маги угнетаются — странно оставить всё как есть и не попробовать что-то изменить. Ну я и ввязалась. Благо, хоть смогла остаться не узнанной. И, по большей части, живой.

В купальнях, я, как нетерпеливое дитё, старалась сделать всё как можно быстрее, чтобы наконец-то прочитать письма и вцепиться хотя бы во что-нибудь. Безделье повергает в уныние и мнительность. Поэтому я как можно скорее забралась в кровать. Сломала сургуч печатей сначала с письма родителей и торопилась поглощать новые сведения. Отец и матушка интересовались здоровьем, выкладывали о зеркале. Ничего нового: оно осело где-то в хранилище.

Сириус с Магнусом писали вместе, прислали маленькие портретики с семьями и я смогла подивиться, как выросли мои племянники, как повзрослели мои братья. Они излагали факты сухо и коротко. Но всё-таки не забыли написать и несколько тёплых слов, вызвав у меня приступ слез от разрывающей душу тоски напополам с нежностью. Предложили кое-какие ритуалы. Возникает необходимость присесть на уши сюзерену, чтобы не тянул соглашения с Неваррой. И уже обдуманную мной идею стационарного гейта. Глаз зацепился за один вполне выполнимый план. Надо бы разузнать больше.

Сон сморил меня в процессе обдумывания очень интересного предложения. Хотя я прекрасно понимала: без большого повода и желания Влатмир останется в стороне.

***

Дориан чувствовал себя непривычно. Раньше он был частым гостем в доме Адааров, пока Касси была здесь. Они днями не вылезали из библиотеки и практиковались в магии. Им, тёмным магам, постоянно приходилось выкручиваться из ситуации и притворяться светлыми.

Пусть род Дориана всегда позиционировал себя как тёмный — светлых некросов не бывает. Оттого семью никогда не трогали, потому что почти каждый знатный дом пользовался их услугами. Там защиту на донжон поставить, тут с предком мертвым поговорить, чтобы получить некоторые сведения, а где и вовсе помочь проклятием каким. Поэтому род Фейр был неприкосновенным, хранящий огромное количество чужих секретов. Но Дори больше помогал именно Кассиопее. Ведь тёмных Адааров не бывает.

Ну, так думает конечно, только тот, кто не следит за родовыми древами. Отец давно ему рассказал, что светлые Адаары выродятся без ритуалов на зачатие и правильных браков. И Дориан знал, что, по крайней мере, мать нынешнего главы Рода была из тёмных.

И рождение Касси — тёмной Касси — подтвердило их некромантскую теорию.

Инфернальное пламя вместо драконьего огня рода, способности к ритуалистике и кровной магии делали её очень желанной невестой среди множества родов, но Дори в глубине души искренне надеялся, что, когда придёт пора заключать помолвки, Этери не забудет о своём друге и именно его роду отойдёт предложение об обмене портретами. Но оно не пришло. А спустя некоторое время после четырнадцатого дня рождения дочери к ним пожаловал серый от горя Князь Адаар. За договором. Дори понял, что такое посмертное проклятие последнего из рода. И строгие клятвы о неразглашении.

Как только с отцом ни пытались помочь, но каждый раз доводили Этери до слёз, и она, почти вся полыхая ярким синим пламенем, выставляла их вон.

Тогда наследник рода Фейр понял, что пропал. Потому что не видел никого красивее. Сбитая, крепкая, объятая огнём и гневом — словно образ их Госпожи на земле. И Дориан страдал. Понимал, что подруга не вернется в родные земли, пока не снимет с себя чужое посмертное желание. Более того, клял себя последними словами за ссору в переписке. Он не был ей мужем, чтобы требовать что-либо, а она осталась жива — уже немало. Потому, как получил короткое послание от Ригеля, который просил встречи, помчался в родовое гнездо Адааров, не раздумывая.

И сейчас сидел в малой гостиной поместья, попивая чудный чай в компании княгини Лукреции. Она пояснила ему ситуацию, рассказала, какое положение занимает дочь и где. Фейр, скрепя сердцем, похоронил всякую надежду назвать княжну Этери своей женой. От вассальства не отказываются, от поста Верховного Чародея тоже. Касси из другого теста: никогда не выберет брак.

— Сами помните, наверное, наши попытки вмешательства, госпожа Лукреция, — с усталым вздохом сказал он, отпивая горячий напиток. Женщина вздохнула, будто бы потерянная. Её взгляд, не слишком радостный, вовсе был направлен куда-то сквозь Дориана.

— Помню, конечно, молодой Лорд, — она отвернулась, — Но я хотела попросить вас воспользоваться связями, поискать хотя бы бастардов того рода. Или ритуалы, которые можно провести.

— Нет ритуалов, которые обратили бы проклятие такого толка, — повторяет мужчина, подавляя в себе воспоминание, как его собственный отец произносил эту же фразу больше десяти лет назад.

В этой же малой гостиной и такой же безутешной женщине. Это заставило его вздохнуть и усилием воли, оттолкнуть Грань дальше от себя. Не время и не место, старая подруга. Ещё испугает княгиню. Он усвоил по записям отца: всем магам, кроме тёмных, приближение Грани совсем не нравится. Хуже — она наводит на них ужас.

— Но с поисками бастарда или артефакта посильно помогу, — он позволяет себе отставить чашку, чтобы коснуться чужой руки, — Не плачьте, княгиня. Касси до сих пор жива и это главное.

Лукреция не противилась касанию, внимательно глядя в лицо молодому некроманту. Он был хорош собой, богат и влиятелен. Она прекрасно понимала, что он поможет не столько из-за многолетней дружбы, сколько от страшной и безответной влюбленности. И коль дочь была бы здесь и видела это — поступилась бы с собой, приняла эту любовь. И наверное, даже была бы счастлива. Перед этим, конечно, сделав пару-тройку раскладов на супружество. А ребёнка точно зачинали бы ритуалом. Тёмные же.

Дочка всегда была мнительной. Но теперь она под крылом сюзерена, потому возможность такого решения сводилась к нулю. Она пристроила себя сама. И, вероятнее всего, как только избавится от проклятия — сама же и замуж выскочит, выпросив разрешения покровителя. Никакого контроля она над собой не терпела, никогда. И, скорее всего, Король понял эту простую истину. Если им ещё не пришло письма с мольбами забрать своевольное чадо обратно — хорошо знанием пользуется.

— Если бы не вассалитет, я бы предложила заключить договор, — вздохнула Лукреция, — И Касси пошла бы за тебя замуж, Дориан.

Теперь вздохнул он.

— Нет, — отрезает Дориан, — Давления я не хочу. Был бы рад, если бы она сама захотела. Вы этого не знаете, а я понимаю, что она бы согласилась не сразу. Сейчас же она Верховный Чародей другой страны. Наши пути разошлись. Я был другом для нее, другом и останусь.

Он отпускает ладонь княгини и возвращает внимание чашке остывающего чая. Хотелось бы беситься, как многие мужчины, когда слышат отказ от дамы. Но он не мог. Потому что вырос рядом с ней. Надеялся, что понимал её. Но в очередной раз Касси Адаар — его друг с пелёнок, совершила нечто потрясающее. Пробилась на чужбине, доказала, что ей и с проклятием все нипочём.

Невозможная девушка.

***

Проснулась глубоко после обеда и то потому, что меня тормошила служанка. В постели было тепло и даже вставать совсем не хочется, но, судя по всему, сплю действительно слишком долго.

— Просыпайтесь, госпожа, — тихим настороженным шёпотом говорила она, — Ужинать пора и зелья бы принять, вы совсем дурно выглядите.

— Проснулась я, матрёшка, — отпихиваю чужую руку от плеча, — А про дурной вид бы промолчала. Накрывайте в гостиной, действительно есть хочу. И не помогай, сама соберусь.

Она бледнеет, но кланяется, чтобы быстро сбежать за пределы моего будуара. Странно, вроде не славилась никогда плохим обращением со своими служанками, а скрылась так, будто я розгами их "балую" через раз. Впрочем, всё решил взгляд в зеркало. Потрепанная от сна, со следом от подушки на щеке, с запавшими глазами и всё такая же старая я выглядела действительно жутко. Богиня милостивая, до чего же я себя довожу. Но, учитывая, что это было довольно плодотворно и меня почти неделю не мучили боли — вполне того стоило.

Удивительно, даже сейчас ничего не болит. Поэтому я выпила только три флакона зелий вместо пяти и почувствовала себя совсем хорошо. Магия окутывала, будто легчайшая вуаль, руки и ноги казались не бесполезными отростками, а рабочими конечностями. Может, даже трость не пригодится.

Пришлось повоевать с волосами, которые я после ванной поленилась расчесать. Местами они вновь закрутились в кудри и спутались. Я специально их отращивала и маслами мазала, чтобы выпрямились и не выглядели как солома. Но сегодня им всё было побоку, они вновь распушились и выглядели совсем непотребно.

Но долго это не продлилось и с расческой да чьей-то матерью я заплела косу. В малую гостиную я вышла в весьма благодушном настроении. Которое тут же поправил сидящий в кресле у камина злющий как чёрт Влатмир.

— Ты! — взревел он, подскакивая и опрокидывая несчастное кресло.

Я бы ему посочувствовала, но себя я люблю больше. Поэтому, первое, что пришло в голову — бежать. И я побежала в сторону своей спальни. Попутно молясь, чтобы под дверью не было чужих любопытных ушей.

— Не знаю, какая муха тебя укусила, сюзерен... — пропищала, поднимая щит, — Но я вроде ничего не делала!

— Пять дней! — ревел мужчина, — Прохода нет, прислуга вести отказывается! А взрывы слышно на весь замок! Сумасшедшая баба!

В общем-то, причина гнева была понятной. Он и раньше мне выволочки устраивал за закрытые двери, но сегодня это явно приняло какой-то дурной оборот и, заранее проклиная себя да язык острый, пришлось выдать:

— Я?! Да ты на себя глянь, орешь, словно я не вассал твой, а постельная девка! Ясно же передавали, работаю я!

И вот тут волк смутился. Открывал-закрывал рот, будто не зная, что говорить, но, судя по трепещущим ноздрям и тому, как он перестал обрастать шерстью, я поняла — успокаивается. Вздохнул. Поставил кресло на место, поглядел на меня, ещё держащую перед собой щит, и махнул рукой.

Щит я развеяла, но подходить не решилась. Мало ли, ближе окажусь — голову откусит. Напряжённое молчание прервала матрёшка, везущая на тележке с колесиками еду. Я кивнула ей и она устремилась дальше, чтобы накрыть стол.

— Так что? — полушепотом спрашиваю, внимательно глядя ему в глаза.

— Беспокоился сильно. Тебя ещё и разбудить не могли долго, — честно отвечает он, — Думал, померла во сне от перенапряжения. С твоим проклятием и такое возможно.

А вот и зерно гнева! Раньше-то об этом он ни сном, ни духом. Так, для проформы ворчал. А тут действительно беспокоился, стало быть.

— Видишь: живая, здоровая и даже без трости. В порядке я, Волк, — обнадёживаю я, подходя и хлопая его по плечу. Он внезапно перехватывает запястье, заставляя сделать шаг назад, и принюхивается.

— Впервые за год я чувствую твой запах, — внезапно выдаёт он, — И пахнешь ты не старостью, чародейка.

А вот это заставило меня высвободить руку и глянуть на него, как на чумного. Похоже, что-то не так с моим проклятием. Но сейчас, чтобы спасти себя от неловкости, не стала заострять внимание. А там и служка моя показалась, отчитываясь о готовности стола. Они знали, что при подобных трапезах я не нуждаюсь в их присутствии.

— Пошли, сюзерен. Накрыли на стол и я страшно хочу есть, — разворачиваюсь я, — Если есть какие новости, расскажешь.

Волк идет за мной и, кажется, не я одна решила пока реагировать на, казалось бы, чудовищную в своей неправильности провокацию. И то, что я начала "пахнуть".

Правильно, рассудок целее будет. Я прекрасно понимала, что в таком случае надо разбираться самой, не сейчас, когда мы оба не отошли от внезапного конфликта. Вообще, я даже не злилась, а просто выкручивалась, изрядно ошалевшая от такого эмоционального напора: Влатмира в гневе я никогда не видела.

– Послезавтра отбываем в столицу. – произносит Волк, усаживаясь за стол.

Накрытый на двоих. Все предусмотрели, матрёшки!

– Сколько служанок я могу оставить здесь? Растения без присмотра оставлять нежелательно, сам знаешь, – поднимаю крышку супницы и вдыхаю восхитительный запах рыбного супа со сливками. Желудок отзывается почти мгновенно, громко и весьма болезненно, отдавшись спазмом. Живы лишь милостью твоей, повар.

– Можешь оставить хоть всех, – легко соглашается Влатмир, – Но я бы предложил взять с собой одну, чтобы она обучила новую прислугу в столичном дворце твоему распорядку дня, предпочтениям в еде и прочим мелочам.

– Принято, – я наложила себе полную тарелку ступа и под удивлённым взглядом Владимира, стянула из хлебницы сразу два куска хлеба. А что? Я действительно очень хотела есть. И не собиралась отказывать себе в этом удовольствии.

– Портной до тебя так и не дошёл, – сварливо говорит сюзерен, также принимаясь за еду.

О! Я совсем забыла об этом. Возможно, он до меня и добрался, но был выгнан прислугой и не стал пытаться во второй раз. Впрочем, не очень-то хотелось. Мои робы выглядят вполне себе парадно, а в платьях я не видела нужды. Сюртуки тоже выглядели вполне себе пристойно. И вообще меня на балу не будет: смотаюсь в горы под какими-нибудь предлогом и артефакт вместо себя отправлю. Волк меня своей сопровождающей на различные светские мероприятия не назначил, значит, моё присутствие — на личное усмотрение. И не воспользоваться этим будет грешно.

– У меня достаточно одежды, сюзерен, – отвечаю я, вгрызаясь в хлеб.

Я впервые за столько лет чувствовала голод такой силы и не стала задумываться, почему. Почти неделю не ела нормально, на одних зельях да на том, что матрёшки оставляли под дверями.

– Судя по твоему лицу... – сделал паузу он, чтобы налить себе чая, – Ты не собираешься заводить знакомства на предстоящих праздниках.

– Точно не сразу, – честно призналась, доев тарелку супа и сложив на притихшем животе руки.

Сейчас я, можно сказать, сыта. Ощущалось довольно неплохо. У меня ничего не болело, я была полна сил.

– Поясни, – потребовал Волк, цепляясь взглядом за моё лицо.

Кажется, я сама не заметила, как губы растянулись в довольной улыбке.

– Я бы хотела отправить на бал вместо себя один псевдо-разумный артефакт, – раскрываю задумку я, – Выглядит как моя роба, способен разговаривать и, в целом, учитывая мою нелюбовь к всеобщему вниманию, он сможет помочь. С теми, кто действительно заинтересован в знакомстве, потом будет проще устроить встречу.

– Отшельница, – журит он, но не отметает возможности сразу, – Тогда отправлю тебя с Всерадетелем в Храм, с ритуалами помогать будешь. По приезду в столицу всем необходимым обеспечат, я ещё успею отдать распоряжения. Даже лучше, что ты сказала сразу.

Это была удача. И получилось крепко схватить её за хвост. Или, вероятно, Волк сговорчив из-за чувства вины за внезапную вспышку гнева... Но я не собиралась упускать эту возможность. Считай, и полезное дело, и отсутствие непрошеного внимания. И без всякой магии!