Доминика из долины оборотней

–  29 октября 2020 года, четверг, день четвертый

–  Кайл? Ну, что сказать, сейчас ему получше – температура спала, он позавтракал, с учётом того, что емуможно есть. Ночью я сделал ему несколько переливаний, сейчас он опять под капельницей. Пирс развлекает его, как может, чтобы парень не скучал. Взял над ним шефство, так сказать.

–  А что с ним? – поинтересовался Фрэнк.

–  О, там целый букет. Из серьёзного: диабет, гастрит, песок в желчном – к счастью, ещё не камни, – артрит,белок в моче повышен, тут я ещё точную причину не выяснил, но, в любом случае, это плохой признак, тиреотоксикоз...

–  Что?

–  Щитовидная железа не в порядке, – пояснил для меня дядя Джеффри. – Ну и кое-что попроще: повышенноедавление, пара экзем, сильно упавшее зрение и порез на руке. Видимо, весь этот букет был у тех, кто его исследовал. Каждая из болезней в не особо тяжёлой форме, думаю, их носители чувствовали себя достаточно хорошо, чтобы спокойно работать. Но они, скорее всего, принимали лекарства, проводили поддерживающую терапию, соблюдали диету. Кайла же никто не лечил, к тому же все болезни наслоились друг на друга, поэтому ему и было так плохо.

–  Бедный мальчик, – мама сочувственно покачала головой. – Но ведь он поправится?

–  Конечно, – заверил её Фрэнк. – Для нашей крови все эти болезни – так, мелочи. Какое-то время это займёт,конечно, особенно артрит. Кости и суставы тяжелее всего поддаются лечению. Но в итоге парень будет абсолютно здоров.

–  Но что потом? – вздохнула я. – Надолго ли это здоровье? Для него же на всей Земле нет безопасного места.

–  Одно есть, – поправил меня дядя Джеффри. – Решать, конечно, Гейбу, но не думаю, что он будет против.

–  Насколько я понял – решать Рэнди, – хмыкнул отец. – А Гейбу останется лишь согласиться с её решением.   – В конце концов, парень и так уже в курсе нашей тайны, – кивнул дядя Джеффри. – Так что не вижу никаких препятствий для того, чтобы оставить его здесь.

–  Я подговорю Рэнди, – в дверях нарисовался Пирс. – У неё доброе сердце, и она обязательно уговорит дедаоставить Кайла здесь.

   Высказавшись, Пирс исчез так же внезапно, как и появился.

–  Кажется, одну проблему решили, – покачал головой дядя Джеффри. – Ладно, как я уже сказал – жду тебя,Элоиз, после обеда. С пирожками.

   Мы вышли из клиники. Точнее – вышли отец с Фрэнком, а мы с мамой «выехали» у них на руках. На крыльце сидел Томас, обстругивая какую-то палочку. Увидев нас, он широко улыбнулся.

–  Всем привет! А я вот решил немного подышать свежим воздухом. Тётя Элоиз, тебе уже закончили делатьпереливание? Значит, сейчас Джеффри возьмётся за меня. А это долго и скучно. Я понимаю, это для моей пользы, но...

   Родители, поздоровавшись с Томасом и посочувствовав ему, пошли в сторону дома, а Фрэнк остался, поняв, что мне хочется пообщаться с мальчиком, и присел на ступеньку рядом с ним, посадив меня на колени.

–  А почему ты не пьёшь кровь? – удивилась я. – Это же намного быстрее, чем переливать.

–  Не могу, – вздохнул Томас. – Меня рвёт. Мы дважды пытались – никак!

–  Но ты же пил кровь Рэнди на поляне!

–  Вот именно! Там пил, а здесь не могу. И не спрашивай меня – почему, сам в непонятках.

–  Дело в стимуле, – пояснил ему Фрэнк. – Теперь тебе уже не нужно спасать свою жизнь. А в тот, стрессовыймомент, на первый план вышло чувство самосохранения, отодвинув всё остальное. То, что сейчас вынырнуло, и мешает тебе удержать в себе кровь. Ты ведь не так чтобы особо старался, верно? Всегда ведь можно перелить?

–  Скорее всего, ты прав, – кивнул мальчик. – А ты – парень Ники, да? Это ты её спас?

–  Да, Фрэнк меня спас. И он – моя половинка. Фрэнк, это Томас, самый младший из папиных братьев.

–  Привет, Фрэнк! – мальчик протянул руку, которую Фрэнк осторожно пожал. – Уточняю – я именно Томас.Не Том и не Томми. Ты не смотри, что я на вид маленький, я всё равно не стану называть тебя дядей, я это давно перерос, в отличие от Ники.

–  Потому что у тебя просто нет настоящих дядей, – надулась я, а потом пояснила Фрэнку. – В детстве мызовём дядями и тётями всех взрослых, так проще. А когда вырастаем – зовём просто по именам. Но мне пока сложно перестроиться, и я всё ещё называю так тех, кто мне на самом деле дяди и тёти. А остальных – кузенов, племянников, внуков, – уже зову по имени. А у Томаса нет дядей, у деда Алекса не было братьев или сестёр.

–  Пфе! – фыркнул Томас. – Я и его по имени зову. Не заслужил он того, чтобы отцом зваться, какой он отец?

   Мальчик надулся и с новой силой стал стругать деревяшку.

–  И что ты планируешь из неё сделать? – поинтересовался Фрэнк, похоже, решив увести разговор в сторону отболезненной для мальчика темы.

–  Не знаю, – пожал тот плечами. – Кристиан отдал мне свой нож, я пока не особо умею что-то вырезать,просто... тренируюсь.

–  Позволь мне? – Фрэнк аккуратно ссадил меня на ступеньку рядом с Томасом и протянул руку, в которуютот, без возражений, вложил нож и деревяшку, с любопытством глядя на Фрэнка. Мне тоже стало интересно, и я стала наблюдать, как он осмотрел нож, закрыл его и выбрал другое лезвие, покороче. А потом стал резать дерево с такой скоростью, что отдельные движения было невозможно разглядеть, а стружка посыпалась дождём.

   Спустя несколько секунд Фрэнк вложил в руку Томаса деревянного солдатика в старинной форме. Мы с восхищением разглядывали фигурку, которая была размером не более трёх дюймов (* около 7,5 см), но при этом были проработаны даже совсем крошечные детали – пуговицы на мундире, пряжка, удерживающая перо на высоком кивере, резьба на прикладе ружья.

–  Вот это да-а! – восхищённо присвистнул Томас. – Фрэнк, да ты талант! Какая тонкая работа!   – Да это так, ерунда, – смутился Фрэнк. – Просто набил в своё время руку – вырезал игрушки для племянников, а потом и для остальных наших ребятишек. Раньше ведь не было всяких современных гаджетов, мальчики играли в солдатиков, деревянных или оловянных. Вот я и пополнял их армии регулярно. А вот раскрашивал фигурки обычно Джордан, один из моих племянников, у меня это не особо получается.

–  Каждому – своё, – кивнула я. – И у тебя, действительно, талант.

–  А ты сделаешь мне ещё? – заставляя солдатика маршировать на своём колене, спросил Томас. – Он такойклассный! У нас на чердаке лежат старинные солдатики, но этот намного лучше!

–  Сделаю, конечно, – кивнул Фрэнк. – Мне это не сложно.

–  А пушки ты сможешь сделать?

–  И пушки, и танки, и кавалеристов. Как-то для одного из своих юных родственников мне пришлось сделатьцелый набор на тему осады и взятия крепости, включая саму крепость. Так что – сделаю всё, что захочешь.

Просто нужно будет подобрать подходящий материал.

–  Это нужно к дяде Реймонду обратиться, – предложила я, тоже загоревшись этой темой.

   Пусть я уже взрослая и хожу в старшую школу, но тоже была бы не прочь получить несколько фигурок, не солдатиков, конечно, но что-нибудь, сделанное руками Фрэнка. А ещё мне просто хотелось ещё понаблюдать за его работой. То, как из невзрачной деревяшки он за пару секунд создал чудесную вещичку, показалось мне настоящим чудом.

–  Точно! – воскликнул Томас. – Реймонд тоже любит вырезать из дерева, только он делает мебель. Знаешь,такую, как бы старинную, с гнутыми ножками, резными спинками и всякими узорами. У Гейба в доме полно такой мебели – её всю сделал Реймонд. Уверен, что у него можно найти подходящее дерево. Только он сейчас в отъезде – поехал с проверкой на свою фабрику, у него мебельная фабрика, только они там современную делает, а «старинную» он сам, ему нравится самому всё вырезать. Но ты же его дождёшься, ты же у нас тут теперь насовсем останешься, как близнецы? Раз уж ты – половинка Ники?

–  Я не знаю, сколько здесь пробуду, – пожал плечами Фрэнк, и, поймав мой ошеломлённый взгляд, пояснил. –Я же не знаю, как надолго сама Ники здесь останется.

–  Но ты же всё равно будешь со мной? Ты же меня не оставишь? – Я просто должна была это уточнить.

–  Никогда! – покачал Фрэнк головой. – Я никогда тебя больше не оставлю. Клянусь!

   Мы, замерев, смотрели друг другу в глаза, а потом медленно, очень медленно, Фрэнк стал наклоняться ко мне. Его губы были уже в паре дюймов от моих, когда послышался голос Томаса:    – Да целуйтесь же, наконец! Я не смотрю.

   Фрэнк замер, потом огляделся с таким выражением лица, словно только что понял, где мы находимся, а потом нежно прижался губами к моему лбу. А я готова была прибить своего мелкого дядюшку – если бы он не влез, Фрэнк бы поцеловал меня по-настоящему, я уверена. И мне было всё равно, что любой, выглянув из окна своего коттеджа, мог бы это увидеть, наплевать, что Томас сидел у меня под боком. Это мог быть мой первый поцелуй, а вместо него я получила... то, что получила.

   Видимо, всё поняв по моей расстроенной физиономии, Фрэнк тихонько шепнул мне на ухо:

–  Не сейчас.

   И мне сразу стало чуть легче. В этот момент дверь у нас за спиной открылась, и раздался голос дяди Джеффри.

–  Томас, пора делать переливание. Давай-ка я тебя отнесу.

–  Я сам! – гордо заявил мальчик и взял прислонённые сбоку к крыльцу костыли, которые я прежде незаметила.

–  Может, хотя бы на ступеньках помогу?

–  Сам! – повторил Томас ему и мне, поскольку я машинально протянула руку, чтобы хотя бы поймать его,если он начнёт падать. Конечно, умом я понимала, что толку с меня, такой же «полукалеки», как и он, было бы мало, и падающего Томаса успели бы подхватить и Фрэнк, и дядя Джеффри ещё до того, как я хотя бы дёрнусь в его сторону. Но я всё равно протянула руку, инстинктивно.

   Впрочем, Томас довольно успешно, хотя и без видимой сноровки, встал, опираясь на костыли, и начал медленно подниматься по ступенькам, благо их было всего четыре. Он уже наступал на раненную ногу, но заметно щадил её. Похоже, мы с ним сейчас были примерно в одной фазе выздоровления – он был ранен раньше меня на несколько дней, но моя рана, хотя и весьма тяжёлая и болезненная, не шла ни в какое сравнение с его травмой, едва не стоившей ему жизни.

–  Мы ещё навестим тебя, – сказала я ему в спину.

   Поднявшись на крыльцо, Томас обернулся.

–  А меня уже здесь не будет. Сегодня Роб и Дэн улетают, так что мы с Крисом возвращаемся домой – нашикомнаты освободятся.

–  Понятно... – Мне стало чуть-чуть грустно – я едва познакомилась с этой парочкой, а уже пора расставаться. –А где Кристиан?

–  Дрыхнет, – дёрнул плечом Томас, довольно резво ковыляя по крыльцу. – Приходите сегодня к Гейбу –думаю, там будет прощальная... ну, типа вечеринка, только днём.

–  Обязательно, – кивнула я, глядя, как Томас исчезает в дверном проёме. Я непременно должна ещё разповидать Роба и Дэна и поблагодарить за своё спасение, а Роба – ещё и за кровь. Не забыть бы упомянуть, какая она у него вкусная – мне не сложно, а ему будет приятно.

–  Думаю, к тому времени, как закончится капельница у Томаса, – сказал дядя Джеффри, придерживая дверьдля мальчика, – Крис как раз проснётся. Мы с ним легли лишь под утро – занимались Кайлом и его анализами. Так что ещё пару часов он точно проспит. До встречи в доме Гейба. Надеюсь, Рэнди нажарит побольше своих знаменитых котлет.

   После чего тоже исчез за дверью клиники. Фрэнк привычно поднял меня на руки, а я не менее привычно устроилась головой на его плече.

–  Куда теперь? К тебе домой?

–  Не-ет! – замотала я головой, представив, как отец снова будет кряхтеть и фыркать, глядя на нас. А мнехотелось побыть наедине с Фрэнком, чтобы никто нам не мешал. – Домой пока не хочу. Давай, я покажу тебе нашу Долину.

–  Давай, – улыбнулся Фрэнк, заметно расслабившись. Похоже, он и сам не особо рвался вновь встретиться смоими родителями.

–  Тогда – вперёд. Я покажу тебе всё-всё, что у нас тут есть. А потом – моё любимое место. Идти туда неблизко, но у меня есть велосипед, и летом я обычно провожу там большую часть времени.

–  Думаю, я доставлю тебя туда гораздо быстрее велосипеда, – усмехнулся Фрэнк. – Но, может, нам стоитсообщить твоим родителям, куда мы идём, чтобы они не беспокоились?

–  Зачем? – искренне удивилась я. – Это же наша Долина, наш дом. Здесь я в полной безопасности. Это когдамы среди людей живём – опасности могут подстерегать на каждом углу. А здесь – маленький кусочек рая в этом безумном мире. Так что никто за меня волноваться не будет. А учитывая, что ты со мной... Да что вообще мне может грозить с таким защитником?

–  Надеюсь, твой отец тоже так считает, – вздохнул Фрэнк, а потом оглядел улицу, по которой меня нёс. – А увас тут довольно немноголюдно.

–  Будний день, – пожала я плечами. – Работают. Вообще-то большая часть коттеджей сейчас пустует – иххозяева живут среди людей. А остальные либо сидят за компьютерами, либо работают на ферме и в цехах.

–  В цехах?

–  Да, по переработке того, что мы здесь выращиваем. У нас почти всё автоматизировано, но присмотр всёравно нужен. Хотя, как ты понимаешь, одного взрослого оборотня достаточно, чтобы держать под контролем весь цех.

   Мы дошли до конца улицы и свернули налево, к полям.

–  Если бы мы пошли прямо, то попали бы к единственному выезду из Долины. Когда-то там былтруднопроходимый перевал, но после того, как семья поселилась здесь около трёхсот лет назад, его расширили. Сначала немного, чтобы могли пройти лошади, а в начале прошлого века – ещё больше, теперь там легко проходить фургон Зака.

–  Зака?

–  Он один из нас. У него магазин в Огасте – это ближайший к нам маленький городок. Вообще-то этот магазинне для получения прибыли, а для удобства. Это нечто вроде перевалочного пункта, мы заказываем там всё, что не производим сами.

–  А что вы производите?

–  Да практически всё, что можно в данном климате. У нас есть поля с разными зерновыми и бобовыми, а также плантации овощей и фруктовые сады. Ещё мы сеем корма, но вообще-то тут такой чудесный климат и зимы такие мягкие, что коровы почти круглый год на подножном корме. Хотя иногда ненадолго ложится снег – тогда в ход идут сено, силос и комбикорм. Ну а свиньи, куры и кролики круглый год под крышей. Видишь, во-он там у нас пастбища, а рядом длинные строения – это коровники для молочных коров и телят, их туда загоняют на ночь и на дойку. Бычки на мясо пасутся отдельно, ближе к дальней стороне Долины, во-он там, мне отсюда не видно, а ты, наверное, увидишь.

–  Увижу, – с улыбкой кивнул Фрэнк, вглядываясь вдаль, туда, куда я тыкала пальцем.

–  Они живут прямо под открытым небом. Там есть, конечно, что-то типа большого сарая, куда их загоняют вовремя бурана или ещё чего-нибудь подобного, но на моей памяти такое случалось всего несколько раз. Мы же расположены в котловине, горы защищают нас от непогоды. Я так рада, что когда-то давно дядя Гейб нашёл это место.

–  В Шотландии у нашей семьи есть нечто похожее. Масштабы, конечно, не те, но тоже долина, окружённаянеприступными скалами. Когда-то именно в том месте располагалась колония наших космических предков – ведь только они, крылатые создания, могли попасть туда, перелетев через горы. Потом появились вампиры, помнишь, я рассказывал, как гаргульи делали себе бессмертных жён? Эти просто перебирались через скалы, как, я уверен, делают и твои родственники. А для людей то место стало доступно не раньше появления вертолётов.

Впрочем, теперь это наша частная собственность, так что посторонним туда хода нет.

–  У нас тоже. Дядя Гейб выкупил всю Долину и окрестные леса на много миль, как только это сталовозможным по закону. И хотя проехать к нам всё же можно, но дорога хорошо замаскирована, на ней куча препятствий, и только свои могут её преодолеть. Ну и ещё – охрана при въезде.

–  Даже так?

–  Ага. Чужих здесь не бывает. Нас официально не существует.

–  Разве такое возможно? В двадцать первом веке?

–  Возможно, как оказалось. Мы якобы закрытая религиозная община. Типа амишей. С посторонними неконтактируем, ведём натуральное хозяйство и якобы этим живём. Продукцию свою продаём в магазине Зака, на эти деньги закупаем то, что сами произвести не можем. Налоги не платим, поскольку и никаких пособий от государства тоже не получаем. В переписи населения не участвуем, документов не имеем.    – Ничего себе!

–  Ага! Здорово дядя Гейб придумал?

–  В общем – да. Жаль, что мы сами ни до чего подобного не додумались. Но всё равно – не сходится. Ладно,налог с дохода вы не платите, всякие социальные налоги – тоже, поскольку никакими благами вроде школ и больниц не пользуетесь. Но налог на землю всё равно существует, вряд ли вам и его прощают.

–  А налог на землю регулярно оплачивает некий анонимный спонсор, – захихикала я. – У налоговиков нет кнам никаких претензий.

–  Кажется, я даже знаю имя этого спонсора, – хмыкнул Фрэнк.

–  Ты с ним даже знаком, – кивнула я. – А вот это наша Речка. Если бы не она – нам бы не удалосьобосноваться здесь. Конечно, сейчас она у нас просто для красоты и удовольствия, воду мы берём из скважин, но ещё лет сто назад лишь она была единственным источником воды – и для питья, и для мытья, и для стирки, и для скотины, и для полива.

–  У неё есть название? – поинтересовался Фрэнк.

–  Мы зовём её Речка. И все прекрасно понимают, о чём речь. Так же, как и нашу долину зовём простоДолиной. С большой буквы. Нам нужно на другую сторону. Мост вон там.

   Бросив взгляд вправо, куда я махнула рукой, Фрэнк оценил красоту резного моста, – очередная работа дяди Реймонда, – соединяющего другую тропинку, с обеих сторон подходившую к реке, потом усмехнулся и, легко перепрыгнув реку, ширина которой в этом месте достигала пятидесяти футов (* около 15 м), продолжил спокойно шагать дальше.

–  Интересно, та тропинка у?же, но для неё построили мост, а эта гораздо шире, а моста нет, – Фрэнк слюбопытством взглянул на меня.

–  Всё просто. В том месте Речка у?же, мост было поставить проще. Да и берега там удобнее, более пологие,видишь. Но вообще-то, ходить удобнее здесь, ближе. Вот и утоптали эту тропинку те, кому мост не нужен в принципе, как и тебе. Его поставили для человеческих жён и непереродившегося молодняка. Вот я и привыкла им пользоваться. Как-то вылетело из головы, что тебе он ни к чему.

–  Ничего, скоро привыкнешь, – усмехнулся Фрэнк. – Кстати, куда теперь?

–  Вообще-то это место там, – я махнула рукой вдоль реки. – Но давай сначала зайдём ещё кое-куда?

–  Конечно. Мы пойдём, куда ты скажешь.

–  Тогда нам туда, – я ткнула рукой в скопление строений, расположенных на другой стороне просторноголуга, по которому мы шли. – Смотри, в том здании – цеха по переработке мяса. Мы делаем свои колбасы-сосиски-паштеты и прочие копчёности. В соседнем – перерабатывают молоко. У нас своё масло, творог, сметана, несколько сортов сыра. А в тех трёх строениях хранится и перерабатывается то, что мы выращиваем в садах и на полях.

–  А у вас тут всё устроено с размахом, – заключил Фрэнк, одобрительно осматривая строения.

–  Фрэнк, тебе ли не знать, какие мы все обжоры. Чтобы прокормить такое количество оборотней, нужно многопродуктов. К тому же часть мы отправляем в магазин Зака.

–  Тот, который вроде перевалочного пункта?

–  Да. Понимаешь, если мы за каждой ерундой будем мотаться в Огасту – это будет выглядеть подозрительно.К Заку и его габаритам там привыкли, но если по городку, в котором всего-то населения пара сотен человек, будут шляться десятки одинаковых гигантов – это определённо будет выглядеть подозрительно.

–  И не особо будет соответствовать вашей «религиозной» закрытости и отстранённости.

–  Точно! Но и мотаться за каждой шоколадкой или пачкой салфеток в Грейт-Фолз тоже не особо удобно.Поэтому в магазине у Зака есть все мелочи, которые бывают нужны в хозяйстве, плюс разные продукты, которые мы тут не можем производить. И если нам что-то понадобилось: чай или специи, туалетная бумага или зубная паста, апельсины или газировка, ну, ты понял...

–  Конечно. Всё то, что сами вы не производите.

–  Если совсем точно – то, что мы не производим ЗДЕСЬ. Большинство товаров в магазине Зака – с нашихпредприятий. Это очень удобно. Например, в нашем магазинчике в Литл-Роке вся продукция из папиного издательства и его же фабрики канцтоваров. Наш магазинчик – такое же прикрытие, как и магазин Зака. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

–  Мы тоже так делаем. Управляем своими компаниями через подставных лиц. То, что именно мы – владельцы,знают очень немногие посвящённые. Иногда так забавно занимать не самую высокую должность в своей же компании. Начальник орёт на тебя, а ты стоишь и думаешь – знал бы ты, что орёшь на босса босса своего босса.

И становится так смешно.

–  Угу, наверное. Хотя я бы не сдержалась, если бы на меня зря орали.

–  А с чего ты решила, что на меня орали зря?

–  Ой, да ладно, Фрэнк! Я в жизни не поверю, что ты можешь сделать что-то неправильно.

–  Могу, если очень постараюсь, – ухмыльнулся Фрэнк.

   Я внимательно пригляделась к его загадочной улыбке, и до меня дошло.

–  Ты нарочно? Нарочно, да? Специально делал ошибки, чтобы начальник на тебя орал?

–  Да. Люди совершают ошибки время от времени, нельзя быть совсем уж идеальным, это подозрительно.   – Поэтому тебе и было смешно, – поняла я. – Ты сам режиссировал собственную взбучку. А начальник играл тебе на руку.

–  Да. Но, знаешь, было весело ещё и потому, что это в каком-то смысле был тест на профпригодность. Не мне.И если начальник орал по делу, если устраивал мне разнос заслуженно – то и ладно, я шёл и всё исправлял. Но если он оказывался самодуром, самоутверждавшимся за счёт подчинённых – мне было смешно уже по другому поводу. Потому что такие руководители у нас долго не задерживались.

–  Ты на них ябедничал? – захихикала я.

–  Вроде того, – ухмыльнулся Фрэнк. – У меня были очень хорошие связи на самом верху.

   Мы, смеясь, проходили мимо одного из зданий, когда вышедшая на крыльцо женщина окликнула меня.

–  Ники, как я рада тебя видеть. Это и есть твой спаситель?

–  Привет, Айрис! – радостно воскликнула я. – Да, это мой Фрэнк! Он меня спас. Два раза. Фрэнк, это Айрис,моя племянница.

–  Очень приятно познакомиться, мэм, – Фрэнк вежливо склонил голову.

   У меня было чувство, что не держи он меня на руках, поклонился бы. Впрочем, это вряд ли удивило бы Айрис – за свои четыре сотни лет на кланяющихся мужчин она насмотрелась.

–  Мне тоже, – улыбнулась она, а потом обратилась ко мне. – Ты хочешь показать Фрэнку своё любимое место?

–  Да, – кивнула я, слегка удивлённая. Вообще-то в данный момент мы от него удалялись.

–  Тогда вам не помешают сэндвичи.

   Это не было вопросом. Айрис спустилась с крыльца и протянула нам весьма увесистый пакет.

–  Ветчина свежайшая, только что принесли на фасовку. Я нарезала потолще, как ты любишь.

   С этими словами Айрис сунула мне свёрток и исчезла за дверью. Чтобы удержать его, мне пришлось отцепить одну руку от шей Фрэнка, и я тут же испытала иррациональное чувство потери. Но сэндвичи нам действительно пригодятся.

–  Теперь куда? – проводив Айрис глазами, поинтересовался Фрэнк.

–  Туда, – одной рукой я придерживала лежащий у меня на животе свёрток, а отцеплять от шеи Фрэнка ивторую руку не хотела, поэтому ткнула в нужном направлении локтём. Обойдя здание, Фрэнк удивлённо поднял брови.

–  Теплицы?

–  Да! Нам вон в ту, вторую слева. Сейчас на полях и в огородах не осталось ничего, кроме поздней капусты.Но свежие овощи мы едим круглый год! И не только овощи! Вкус, конечно, немножко другой, но всё равно – это намного вкуснее, чем то, что можно купить сейчас в супермаркетах. Идём, сейчас я покажу тебе место, откуда в детстве меня с трудом удавалось увести. Дай мне волю – я бы тут жила почти весть год, кроме июня с июлем.

–  А чем эти месяцы хуже?

–  Они лучше! Идём, сейчас всё поймёшь!

   Быстро преодолев оставшееся расстояние, Фрэнк подошёл к указанной мною теплице, дверь которой тут же распахнулась перед нами. Мы вошли и словно бы очутились в другом мире. Нас окутали запахи – влажной земли, зелени и ещё один, самый вкусный на земле.

–  Клубника? – Фрэнк высоко поднял брови.

–  Да! – восторженно воскликнула я. – Обожаю клубнику!

–  Я не сомневалась, что первым делом ты придёшь сюда, – с улыбкой произнесла женщина, закрывающаядверь теплицы за нашими спинами. – А вот Гидеон поставил на завтра.

–  Я собирался вечером занести тебе мисочку ягод, – послышалось из противоположного конца теплицы.

Стоящий там мужчина аккуратно прищипывал у кустов лишние усы, свисающие слишком низко.

–  Как видишь, Ники уже здесь, – довольно потирая руки, сказала женщина, – а значит ты, дорогой, проспорилмне три желания.

–  Я знал про ранение Ники, – вздохнул Гидеон. – Но как-то не подумал о тебе, парень. Это ведь ты спас нашуНики?

–  Да, он. Два раза! Саманта, Гидеон, познакомьтесь с моим Фрэнком! – Мне никогда не надоест так его всемпредставлять – «мой». – Фрэнк, это Гидеон, мой кузен, а это Саманта, его жена, они выращивают самую вкусную клубнику на свете. Посмотри вокруг, здесь же настоящий рай.

   Самой мне в детстве именно так и представлялся рай, когда я слышала это слово. Вдоль всей длинны теплицы, на высоте груди, располагались узкие длинные ящики, из которых свисали густые грозди цветов и ягод разного размера и цвета – от крохотных светло-зелёных завязей до больших, в половину моей ладони, бордовых спелых ягод. В детстве я не могла до них дотянуться, и дядя Реймонд специально для меня смастерил лёгонькую, но прочную табуреточку с тремя ступеньками сбоку. Потому что я желала непременно сама, своими руками, рвать самые, на мой взгляд, вкусные ягоды. И мне позволялось торчать в теплице столько, сколько захочу. Я и пропадала здесь порой часами. Мой взгляд упал в дальний угол теплицы, и сердце сладко защемило – моя табуреточка так и стояла там, в углу, на своём привычном месте. Возможно, теперь ею пользуется кто-то ещё из детей.

   В этот момент Саманта достала откуда-то большую пластиковую миску.

–  Будешь набирать ягоды сама или сегодня всё же доверишь это ответственное дело мне?

–  Доверю, – улыбнулась я. Сегодня у меня была иная цель, да и не особо удобно будет Фрэнку расхаживатьвдоль «воздушных грядок» со мной на руках – не так уж много там свободного пространства.

   Быстро, так что человеческий глаз не уловил бы её движений, Саманта пробежала вдоль грядок, и, спустя несколько секунд, уже вручала мне миску, наполненную отборными ягодами. Не удержавшись, я схватила одну из них и сунула в рот. Блаженство! До этой минуты я даже не понимала, как же мне не хватало этого в

Литл-Роке, где в супермаркете продавались какие-то совершенно безвкусные ягоды. Взяв другую клубничину, я сунула её в рот Фрэнку.

–  Теперь ты понимаешь, почему я могла пропадать здесь часами? – спросила я, видя, с каким явнымудовольствием он проглотил лакомство.    – Теперь понимаю, – улыбнулся Фрэнк.

–  Спасибо, Саманта. Пока, Гидеон, – пристраивая миску с ягодами на животе, рядом с пакетом с сэндвичами,сказала я. – Мы пойдём.

–  Хочешь показать Фрэнку своё любимое место? – понимающе кивнула Саманта.

–  Да.

–  Я думал, что ЭТО твоё любимое место, – поднял брови Фрэнк.

–  Это моё третье любимое место, – помотала я головой.   – То есть даже не второе?

–  Второе у неё – грядки с клубникой, – засмеялся Гидеон. – Грунтовая ягода гораздо слаще и ароматнее. Но, ксожалению, доступна лишь пару месяцев в году.

–  Помню, как Ники ползала по грядкам, ещё даже ходить не умея. И закатывала истерику, стоило попытатьсяеё оттуда забрать. Элоиз приходилось дожидаться, пока она уснёт, чтобы унести её. Счастье, что у наших малышей лужёные желудки и никакой аллергии или диатеза у них просто не бывает.

–  Иногда мне казалось, что она съедала ягод больше, чем весила сама, – засмеялся Гидеон.

–  Ну, это вряд ли, – слегка смутилась я.

–  Он шутит, – успокоила меня Саманта. – Но, знаете, Фрэнк, что меня всегда удивляло. Даже будучидвухлетней крохой, едва научившейся ползать, она выбирала исключительно спелые ягоды. И, в отличие от других малышей, никогда не совала в рот зелёные ягоды, листья или земляных червей. Уникальная малышка!

–  Да, моя Ники самая уникальная малышка на свете, – с обожанием глядя на меня, сказал Фрэнк.   – И ты тоже. Самый-самый уникальный, – я счастливо вздохнула, глядя в его прекрасные синие глаза и прижимаясь щекой к его мощной груди. На какое-то время мы замерли, не в силах отвести глаза, пока не услышали покашливание Гидеона.

–  Шли бы вы, ребятки, куда-нибудь, где будете одни. Не смущайте нас, стариков. Ой!

   При его первых словах я отвела взгляд от Фрэнка и успела увидеть, как локоть Саманты врезался в ребра её мужа. Быстро поняв, что именно ляпнул, он примиряюще забормотал.

–  Прости-прости, дорогая! Это я себя имел в виду, а ты у меня – самая молодая и самая красивая, клянусь!   – Ладно, ты прощён, – Саманта легонько чмокнула проштрафившегося мужа, который тут же сгрёб её в охапку, а их лёгкий поцелуй перерос в страстный.

–  Нам, пожалуй, и правда пора, – смущённо пробормотал Фрэнк и, пятясь, выбрался из теплицы, благо дверьоткрывалась наружу. А пара в клубничном раю, похоже, даже этого не заметила.

–  Нам туда, – кивнула я в нужном направлении, с лёгкой завистью глядя на двойной силуэт сквозьполупрозрачную стену теплицы. Как бы я хотела оказаться сейчас на их месте – вот так открыто проявлять свои чувства. А мы с Фрэнком… Мы ведь так ни разу ещё и не поцеловались. Поцелуи в лоб – это же совсем не то…

   Раньше, когда мы ещё не вернулись домой, Фрэнк казался мне немного… другим. Я не знаю, как это объяснить, но после нашего возвращения Фрэнк стал чуть иначе себя вести. Он был всё таким же невероятно заботливым и буквально лелеющим меня, он всё так же смотрел на меня обожающим взглядом. Но… Если не считать того случая возле клиники… Я не понимала, что происходит, но я просто чувствовала это изменение. Он стал словно бы… сдержаннее. Да, это слово очень подходит. Но почему? Что изменилось? Это его сказанное у клиники: «Не сейчас»… Тогда я восприняла это как: «Немного позже», но, похоже, ошиблась, поскольку уже было и «немного позже», и «намного», а Фрэнк даже не попытался меня поцеловать. В чём же дело?

   И вдруг, в какой-то момент, меня осенило. Этот его разговор с моим отцом! Неужели Фрэнк на полном серьёзе собрался ждать ближайшие двадцать пять лет до моего перерождения, ограничиваясь лишь поцелуями в лоб, словно я ребёнок. Но это ведь не так, я уже достаточно взрослая. И вовсе не собираюсь ближайшие четверть века ограничиваться отеческими поцелуйчиками в лоб. Похоже, придётся брать дело в свои руки.

   Ничего не подозревая о моих планах, Фрэнк спросил:

–  Саманта ведь тоже оборотень, верно? Но при этом она – жена твоего кузена… И так на него похожа…   – Угу, – кивнула я. – Все, кто входит в нашу семью, я имею в виду людей, точнее – человеческих жён, тоже удивляются подобному сходству бессмертных супругов. Да, Саманта тоже оборотень, да, она тоже из нашей семьи. Но пусть тебя не смущает её сходство с Гидеоном. На самом деле между ними – восемь колен родства. Он кузен её прапрадеда, она одна из потомков дяди Ричарда, и приходится Эндрю родной тётей. Я тебя совсем запутала, да?

–  Есть немножко. Впрочем, меня скорее ошеломило то, что Эндрю – настолько дальний потомок Ричарда.

Как-то не ожидал…

–  Ха, у самого Эндрю уже внуки есть! У дяди Ричарда восемь поколений потомков, больше всех в нашейсемье. Но, учитывая, что ему более трёх тысяч лет – ничего удивительного в этом нет.

–  Эбби ждёт сюрприз.

–  Определённо. А помнишь, она назвала его слишком юным, чтобы понять её. Я тогда чуть не захихикала,несмотря на всю серьёзность момента. Так хотелось назвать ей его точный возраст, но я решила, что для неё и так на тот момент достаточно шокирующих новостей. Пусть дядя Ричард сам ей скажет.

–  Верно, пусть сам её подготовит, сам скажет… Впрочем, поскольку она его половинка – это ни на что неповлияет совершенно. Половинки не могут друг друга разочаровать – они друг для друга идеальны.    – Да, я в этом не сомневаюсь. Но, знаешь, в наших семьях пусть и нет половинок, но всё равно – только любящие пары. По настоящему любящие.

–  Я заметил, – усмехнулся Фрэнк. – Взять хотя бы эту «клубничную парочку». Они не половинки, нонесомненно любят друг друга. Как давно они женаты?

–  Лет пятьсот, наверное.

–  А можно подумать, что совсем недавно поженились, – улыбнулся Фрэнк.

–  Они такие, сколько себя помню. Подшучивают друг над другом, дурачатся, даже вроде как ссорятся, но всёвсегда заканчивается примирением и страстными поцелуями.

–  Они, похоже, очень тебя любят.

–  Да. Но они вообще всех детишек любят. Своих-то нет. Ну, то есть у Гидеона есть две дочери, но давновзрослые, а рассчитывать на внуков-правнуков, как ты понимаешь, не имея сыновей, не стоит. Вот Саманта и изливает свою нерастраченную материнскую любовь на всех наших ребятишек. И не только она. Айрис, например, старается всех накормить. И вообще – дети в нашей семье немножечко общие. Их все любят, балуют и опекают. Надеюсь, когда Айрис выйдет замуж, у её мужа будут сыновья – хотя бы внучат понянчить шанс появится.

   Я вздохнула и, поскольку обе руки у меня были заняты, а прижаться посильнее к Фрэнку хотелось, я прислонилась к его щеке своей. Жаль, что я затеяла этот разговор – лишнее напоминание о том, что и сама я не смогу подарить Фрэнку ребёнка. Впрочем, он прекрасно это знает, но его это, похоже, вообще не волнует. Как он там сказал? «Половинки не могут разочаровать друг друга»? Дело в этом?

   Ладно, я подумаю об этом завтра. Или через неделю. В принципе, вопрос о детях не будет актуальным до тех пор, пока Фрэнк держит себя так… отстранённо. И что бы там отец ему не наговорил – у меня на этот счёт есть своё мнение и свои планы.

   В этот момент мы приблизились к небольшой рощице, расположенной возле Речки. Следуя моим указаниям, Фрэнк прошёл по чуть заметной тропинке и вышел к плотине, перегораживающей реку. Небольшой водопад крутил колесо старой водяной мельницы, расположенной на противоположном берегу, в пруду, образовавшемся над плотиной, плавали утки.

–  Вот оно, моё самое любимое место, – я обвела окружающий нас идиллический уголок взглядом. – Знаешь, яочень люблю свою семью, правда, очень. Но порой хотелось побыть одной. Подумать, помечтать… И я приходила сюда. Я обнаружило это место совсем крохой, лет в восемь.

–  Это значит… Тебе же, выходит, по-человечески и трёх не было?

–  Физически – да. Но разум-то был уже не ясельный. Я лет с пяти свободно гуляла по Долине, это нормально.Конечно, теперь я понимаю, что кто-нибудь всегда пристально наблюдал за мной издалека. Но в то время я чувствовала абсолютную свободу, и это было здорово.

–  И ты сама нашла это место?

–  Нет, не сама. Я притащилась вслед за Кристианом и Брайаном, они иногда ходили сюда ловить рыбу.Вообще-то у нас есть пара прудов, где её разводят специально, выводят мальков, прикармливают и так далее. В тех прудах её хоть руками лови. А здесь рыба завелась сама, понимаешь. Ну, почти сама. Сюда выпустили какое-то количество, давно, и всё, живи, как можешь. Вот мальчишки и приходили сюда порой порыбачить ради самого процесса.

–  Я их понимаю. Нет, сам я не фанат рыбалки, я вообще рыбу не особо люблю, но помню, как в детстве любилохотиться вместе с братьями. До того, как я переродился, это было захватывающим приключением. И кролик, собственноручно подстреленный, да ещё и зажаренный на костре, был вкуснее любых подаваемых дома деликатесов, даже полупрожаренный и несолёный.

–  Ребята тоже иногда запекали свой улов в золе, обмазав глиной. И меня угощали. Было действительно, оченьвкусно, я помню. Но потом они охладели к рыбалке, приходили сюда очень редко, и я стала ходить сюда одна.

–  И тебе разрешали?

–  Да. Я же говорю – за мной присматривали. А отец научил меня плавать, как только узнал, что я таскаюсь замальчишками к пруду. Так что… В этом месте прошла половина моего детства. Вон под той ивой был мой «домик». Собственно, это был шалаш, но мне он казался дворцом. Вон в той развилке очень удобно сидеть с книжкой или просто мечтать. А вон с той ветки, что нависает над прудом, я кормила уток. Они дикие, в том смысле, что не домашние, сами прилетели и поселились тут, но они не боятся людей. Их никто не обижает, даже наоборот, иногда подкармливают. Если бы не лисы, они бы так размножились, что не уместились бы во всей Речке.

–  У вас есть лисы?

–  Да, есть несколько штук. Они тут водились ещё до нашего прихода. Мы контролируем их поголовье, непозволяя слишком размножаться, а они контролируют поголовье уток.

–  А они не могут нанести урон на ферме?

–  Попытались бы они! Там всегда есть кто-нибудь днём – даже одного оборотня достаточно, чтобы непозволить им хотя бы приблизиться к ферме. Ну, а ночью и куры, и кролики под надёжной защитой стен. Да и потом – лис тут достаточно мало, и им хватает утят и мышей, зачем покушаться на кур, до которых практически не добраться?

–  Кстати, одна сейчас сидит вон там и наблюдает за нами.

–  Где? – я завертела головой, но, конечно, ничего не смогла разглядеть в высокой траве и кустарнике.

–  Хочешь, я её для тебя поймаю? Посмотришь, а потом отпустим.

–  Не надо. Зачем её зря пугать.

   Ещё не хватало, чтобы Фрэнк начал гоняться за какой-то лисой, в то время как у меня были на него другие планы! Нет уж!

–  Давай присядем вон там, на берегу, – предложила я. – Там удобно.

   Фрэнк прошёл в указанное мною место, аккуратно опустился на траву и устроил меня у себя на коленях. Это было даже лучше, чем я рассчитывала – мне почему-то казалось, что он посадит меня рядом с собой. Я положила на траву свёрток с сэндвичами и миску с ягодами, чтобы освободить руки. Как бы я ни обожала клубнику, мне сейчас было немножко не до неё.

   Устроившись поудобнее, я взглянула в лицо Фрэнку. Я собиралась играть нечестно, но стыдно мне не было.    – Помнишь, тогда, в убежище, когда я задала тебе вопрос, а Дэн не хотел, чтобы ты отвечал, ты сказал, что не можешь мне отказать? Это на самом деле так?

–  Да, Солнышко. Я не могу отказать тебе, о чём бы ты меня не попросила.   – Тогда поцелуй меня, Фрэнк. По-настоящему! Пожалуйста…