Хороший Монстр

Прошла неделя, как меня привели на ферму. Работать тут оказалось не так уж и сложно, да и не сказать, что Торбьорн требовал чего-то запредельного. Не курорт, но и не каторга. Попытки разговорить Анну-Марию, добиться от нее ответов на вопросы про то, как ей промывали мозги, как и почему менялось ее отношения к вервольфам и как она жила в человеческом мире, ни к чему не приводили, женщина говорила какие-то возвышенные, бессмысленные, поверхностные вещи и ничего внятного. Так что я сдалась. Временами казалось, что Энн все же не хватает общения, в моменты, когда мы обсуждали с ней книги, которые она читает – в основном старые женские романы, например, авторства сестер Бронте, Джейн Остен и других в таком же духе, а также Шекспира и Дюма, она будто оживала, в ее бледных глазах загорались искорки и голос приобретал эмоции. Каждый раз я чувствовала укол жалости, когда Энн становилась такой. Ведь когда-то она была такой всегда. Живой. Пока чудовища не сломали ей психику, превратив в фанатичную служанку.

Помимо нас с Энн и Торбьорна на ферме частенько появлялись и другие вервольфы, но знакомых лиц среди них не встречалось. В свободное от работы время делать было нечего, так что я одалживала у Анны-Марии ее книги, хорошо, что хоть их ей давали, и что они все были на английском, а не на шведском языке, потому что читать я любила. Сначала перечитала "Гордость и Предубеждение" и "Джейн Эйр", затем заинтересовалась историей о мести – "Графом Монте-Кристо" Александра Дюма. Так что, все бы ничего, но я успела приболеть, однако лекарства мне дали, и я уже чувствовала себя нормально. А вот ночные кошмары мучили каждую долбанную ночь. Каждую. И это выматывало. Я просыпалась уже уставшей.

Выйдя из домика, я остановилась, подняла лицо к небу и уставилась на еле двигающиеся серые тучи. Они словно накрыли нас плотным куполом и не собирались рассеиваться. Несколько дней погода стояла ясная и довольно теплая, а теперь опять испортилась. Впрочем, так было даже комфортней. Солнце меня раздражало, хотя иной раз серый купол в паре с видом исключительно на одно и то же поле с лесом вызывал приступ своеобразной клаустрофобии. Смирение с пленом давалось с трудом.

Вздохнув, я пошла дальше, попутно погладила бело-рыжую дворняжку Марту и направилась к загону Сторма. Анна-Мария в это время занималась своими делами неподалеку и незаметно присматривала за мной. Поначалу постоянно находиться под чьим-то вниманием и ощущать на себе взгляды, куда бы ни пошла, очень напрягало, но постепенно привыкла.

Сторм стоял около своего стойла у противоположной части ограды и смотрел в мою сторону, ветер развивал его длинную черную гриву. Конь выглядел просто потрясающе – крепкий, длинноногий, с красивой осанкой и крутым нравом. И с очень умными глазами. Ему бы по прериям скакать, а не тут вечно бродить в одиночестве от стенки к стенке.

Сторм был диким, Анна-Мария предупреждала, что с ним стоит соблюдать осторожность, мы даже не убирались у него, хотя уход за животными был в наших обязанностях – к Сторму совался только Торбьорн.

— Эй, привет, — позвала его я и протянула в загон руку с большим красным яблоком. — Хочешь?

Жеребец заинтересованно взглянул на фрукт, чуть опустив голову, и сделал неуверенный шаг вперед. Он не боялся ни меня, никого, просто то ли не доверял, то ли не хотел сближаться с нами.

— Иди сюда, мальчик. Я тебе не враг. Давай подружимся?

Я уже несколько дней носила Сторму яблоки и морковь, но у меня из рук он их не брал, так что приходилось просто кидать ему на землю, однако попыток подружиться я не оставляла. Собаки поначалу тоже настороженно ко мне относились, здоровяк Маркус – кангал, был настроен особенно враждебно и даже пугал, но все же мы смогли найти общий язык.

— Сторм, хороший конь, иди ко мне, возьми яблочко, — ласково снова позвала я. Марта подошла ближе, чтобы посмотреть, что это такое я ему предлагаю – вдруг ей тоже надо? Улыбнувшись, я потрепала ее по голове. — Для тебя у меня ничего нет, подружка, извини. Но в следующий раз попробую стащить немного сыра, окей?

Шаг за шагом, конь приблизился еще. Я терпеливо ждала, держа яблоко на раскрытой ладони.

— Вот, мой хороший, молодец. Иди сюда.

Сторм остановился на небольшом расстоянии и вытянул шею, аккуратно приблизив морду к угощению. Но вдруг за моей спиной хрустнул сучок и послышались шаги. Конь тут же выпрямился, взбрыкнул и рысью отбежал назад. Разочарованно вздохнув, я в очередной раз кинула яблоко ему на землю. А ведь почти получилось...

Марты рядом уже тоже не было – она побежала к тому, кто шел сзади. Оборачиваясь, я ожидала увидеть Торбьорна. Нисколько не удивляло, что Сторм его шугался, мне этот человек, вернее, вервольф, тоже никакого доверия не внушал даже на грамм. Но стоило увидеть, кто пришел, как глаза округлились, а пальцы самопроизвольно потянулись к волосам, чтобы поправить их. Зачем-то.

— Привет, мармеладка, живая? — спросил Сандр, подходя ко мне вразвалочку с засунутыми в карманы бордовой толстовки руками, и приподнял один уголок рта.

Как же хотелось выплеснуть ему в лица что-нибудь, грязную ледяную воду, например, чтобы смыть и эту ухмылочку, и это дурацкое выражение.

— Как видишь, — процедила я. — Какими судьбами тут?

— Соскучился.

— По Торбьорну?

— По тебе, — невозмутимо ответил он. — Не говори, что это не взаимно.

— Почему ты снова ведешь себя, как придурок? — не удержалась я.

— Почему ты постоянно меня оскорбляешь?

— Потому что ты ведешь себя, как придурок.

Конь фыркнул за моей спиной. Я с трудом сдержала улыбку.

А вот взгляд Варгенссона наоборот помрачнел, от дурацкой ухмылки не осталось и следа.

— Я пытался тебе помогать, чем мог, не обижал, не унижал, и теперь я придурок? — ровным тоном спросил он, перенеся вес тела на одну ногу.

На секунду стало немного стыдно, но стоило вспомнить, что они промыли Анне-Марии мозги, как это тут же прошло.

— Не прикидывайся святошей, Ловелас.

— Окей, если у тебя какие-то проблемы с восприятием шуточных заигрываний, то я буду общаться иначе, — вытащив руки из карманов, он развел их в стороны.

— У меня проблемы с восприятием чудовищ, — парировала я. — Кстати, а откуда у тебя этот огромный уродский шрам на щеке? Уж не за фривольность ли тебе мордочку поправили?

Лицо Сандра помрачнело еще сильнее. Возможно, до такого не следовало опускаться, но не смогла сдержаться. Слишком уж сильно он раздражал. Клоун лицемерный.

— Какой шрам? О чем ты?

Вдруг вервольф наклонился ко мне, уставившись прямо в глаза. Я дернулась, сделав полшага назад.

— Не бойся, не укушу, если сама не попросишь, — тут же отозвался он.

Руки зачесались от желания влепить ему пощечину, но последствия пугали. Я и так здорово испытывала его терпение, а ведь в один момент этот песик мог сорваться с цепи.

— Придурок, — зло прошептала я.

— Так какой шрам?

— Все с головой нормально? Который у тебя от угла рта по всей щеке идет, какой же еще?

— У меня нет дома зеркал, — он пожал плечами, продолжая стоять некомфортно близко и чуть наклонившись ко мне. — Я не в курсе. Покажи.

— Никогда не поверю, что у такого нарцисса нет зеркала. Наверняка весь дом ими увешан, — ответила я. Очень хотелось отойти, а вот демонстрировать страх перед этим клоуном не хотелось, так что я стояла на месте. — И как я тебе покажу? Разве ты видишь у меня женскую сумочку, в которой может лежать зеркальце?

Сандр чуть склонил голову набок, и две тонкие прядочки выбились сбоку из прически. Он настолько пристально смотрел мне в глаза, что казалось, что смотрит уже в душу. Его небесно голубая радужка гипнотизировала, от нее веяло холодком, как от льда. Но на удивление, взгляд Александра казался мягким, открытым и светлым, почти что добрым, в отличие от взгляда Торбьорна, Альфы или Кьяра. Очень странно. Зато это объясняло, почему Альфа именно ему поручил мою вербовку в фанатичную служанку – внешне и по повадкам Варгенссон идеально подходил на эту роль, только Инголфру стоило объяснить своему помощнику, что не стоит вести себя, как придурок, и флиртовать. Хотя с кем-то это, может, и работало...

— Можешь просто пальцем по нему провести, тогда я пойму, где он, — тихо произнес Сандр.

Ясно. Все ясно. И как я сразу не догадалась? Они решили превратить меня в сектантку через влюбленность в этого Ловеласа. Вот только плохую стратегию выбрали, на такое я не поведусь.

Оттолкнув Сандра рукой в плечо, я обошла его и быстро зашагала к амбару. Пока животные гуляли, нужно было раскидать сено по кормушкам.

Огромный стог Торбьорн поставил около главного входа в углу, так что, вооружившись вилами, я стала цеплять сено и относить его сначала в кормушки к овцам – их загоны стояли ближе. Несмотря на то, что все животные гуляли, в помещении все равно было душновато, влажно и специфически пахло. Тихо мыча себе под нос песенку, я постепенно продвигалась дальше. Что ж, если меня все-таки планировали когда-нибудь отпустить, то домой вернусь в неплохой форме, постоянные физические нагрузки этому способствовали. Глядишь, и Тийт, если выживет, все же согласится на свидание. Интересно, как он там?..

— Давай помогу? — донеслось из-за спины.

Я обернулась.

— Почему ты за мной ходишь?

— Потому что я отнес Торбьорну то, что меня попросили, посмотрел, как ты тут, больше делать мне нечего, а идти обратно миллион часов по лесу неохота.

— Почему бы тебе не обратиться и не добежать? Вы же в настоящем обличье быстро бегаете? — пользуясь возможностью сбросить с себя часть работы, я протянула Сандру вилы. — Надо раскидать по всем кормушкам.

— Потому что я не очень люблю обращаться без необходимости, делаю это только во время угрозы или охоты, — ответил Варгенссон и, взяв вилы, ловко зацепил на них сухую траву. — Человеческое тело мне ближе. В нем комфортнее. Как и большинству в этой стае.

Он пошел по проходу к дальним загонам, и я пошла следом за ним.

— Ясно. А ты... ты узнал что-то насчет моих родителей?

Закинув сено, Сандр опустил вилы, уперев их в пол и, взявшись обеими руками за деревянную ручку, внимательно посмотрел на меня.

— Во-первых, Моника, я, конечно, все понимаю, но я не стану тебе помогать, пока ты так себя со мной ведешь. Твоя злость понятна, твой страх понятен, но сначала называть меня придурком, хотя из всех я тут лучше всего к тебе отношусь, а потом задавать такие вопросы... — сжав губы в одну линию, он помотал головой. — Извини, но нет. Я не буду такое терпеть.

— Справедливо, — прошептала я и отвела взгляд в сторону. Снова стало стыдно. А потом я опять вспомнила про Анну-Марию. — А что во-вторых? И, кстати, ты помогаешь мне сейчас, так-то...

— Это другое, — коротко ответил вервольф. — А, во-вторых, я пока ничего не узнал. Но либо и не буду пытаться, либо все равно тебе не скажу, пока ты не перестанешь мне хамить. И это не ультиматум или шантаж. Просто перегибаешь, даже несмотря на обстоятельства.

Я вздохнула. Внутри в очередной раз смешивались противоположные чувства и эмоции. То мне было стыдно за то, что так с ним общаюсь, хотя он, вообще-то, и правда хорошо со мной обращался, а флирт... ну это просто флирт. Он же даже грязи никакой не говорил. А потом я вспоминала про Анну-Марию, про непонятные мотивы, про то, что он – чудовище, которое просто притворяется. Я не понимала, как мне себя вести. Не понимала, что думать и чувствовать. Сандр слишком правдоподобно играл. А я слишком хорошо выучилась ненавидеть вервольфов.

Присев на край деревянной кормушки, я крепко взялась за него обеими руками и опустила голову вниз.

Нет, это все невыносимо.

— Сандр, мы можем поговорить?.. — устало спросила я, все еще глядя на грязный пол.

— А мы что сейчас делаем?

— Я имею в виду... честно и нормально. Без лжи. Без притворства. Без колкостей.

— М-м... Ну, да. Наверное, — несколько растерянно ответил вервольф. — О чем?

Я посмотрела на него. Он все так же держался за вилы, чуть согнувшись, и смотрел на меня. Его лицо было серьезным, брови немного напряжены.

— Я знаю, что ты все равно не скажешь мне честно, почему я здесь. Для чего. Не признаешься в том, что мне хотят промыть мозги, но...

— Что? — перебил Сандр, хмурясь. — В смысле, промыть мозги? — он довольно правдоподобно делал вид, что не понимает.

Я медленно шумно выдохнула.

— Ты хороший актер. Ты же знаешь, о чем я. Впрочем, это понятно, что ты не признаешься, так вот...

— Моника, я не знаю, о чем ты, — опять перебил Варгенссон. И опять выглядел честным, говоря это.

— Хочешь сказать, что вы не пытаетесь сделать из нас обожающих вас слуг, как Анна-Мария?

Сандр запрокинул голову наверх и закрыл глаза, затем снова выпрямился и, глядя на меня, сказал:

— Нет, Моника. Анна-Мария... немного не в себе. Но ее никто такой специально не делал. Во всяком случае, я не в курсе. Просто она такая. И не сказать, что я удивлен. Люди, убежденные, что вампиры и оборотни – это лишь сказки, могут по-разному реагировать, когда узнают о нашем существовании, и боготворить нас за силу... ну, наверное, это нормально для некоторых из вас. Так всегда и везде было, что тех, кто сильнее, либо боятся, либо ненавидят, либо ими восхищаются. Это всего лишь один из вариантов.

Теперь уже я закрыла глаза и вдохнула поглубже. Часть меня ему верила. Ну нельзя же врать с такими честными глазами и с такой интонацией? Другая часть меня ненавидела и его, и первую часть за наивность и глупость.

— Сандр, я... — слова не находились. — Я хочу тебе верить. И я не хочу тебя ненавидеть. Я уже говорила, я никого не хочу ненавидеть. Но я не могу. Мне самой порой неприятно от того, как я с тобой общаюсь, — призналась я, — потому что, будь ты человеком, и будь это другая ситуация, мое поведение было бы иным.

Он ничего не отвечал, просто слушал меня.

— Я... Ты... В общем, если ты все-таки мне не врешь, — продолжила я, — то прости, что так грубо с тобой разговаривала порой. Если ты искренен, то, конечно, не заслуживаешь такого, — от того, что я попросила прощения у монстра, которого мне следовало убить, по сердцу словно куском ржавого металла провели, оставив глубокую гноящуюся царапину, — но если ты врешь, лицемеришь, если все-таки пытаешься меня зомбировать, то надеюсь, что ты получишь за это мощнейшее наказание и будешь гореть в аду. Вот.

— Извинения приняты.

Я встала на ноги и хотела пойти обратно к сену, ожидая, что Сандр продолжит работу, но он не спешил, а все так же смотрел на меня странным взглядом, от которого было как-то неуютно.

— Я не врал тебе, Моника. Не пытаюсь я тебе мозги промыть.

— Тогда скажи, — я сделал шаг к нему, остановившись четко напротив, и заглянула в ледяные глаза, — зачем я здесь? Почему ты мне помогаешь? Меня действительно отпустят домой?

Сандр вздохнул, но зрительного контакта не разорвал.

— Помогаю, потому что могу помочь. Потому что хочу помочь, — сказал он. — Потому что, несмотря на твои выпады, несмотря на то, что ты пришла сюда, чтобы убить, я уверен, что на самом деле ты хороший человек. Я почувствовал это, когда впервые тебя увидел. Прежде чем я продолжу, ответишь тоже честно мне на пару вопросов?

Я кивнула.

— Ты убивала Нильса?

— Нет. Я... только смотрела.

— А потом, когда больше наших пришло, что ты делала?

— Стреляла, вроде. Не знаю, в кого конкретно попадала и куда. Я... я была в ужасе.

Сандр сжал губы и коротко покивал. По лицу казалось, что он доволен. Он не мог быть уверен в том, соврала я или нет, но я действительно сказала ему правду.

— Хорошо. Теперь я отвечу на те два других твои вопроса, но при одном условии, — мягко заявил он.

— И каком же? — я приподняла брови.

— Это останется между нами. Пообещай мне, что все наши разговоры будут оставаться между нами.

— Э... Ладно. Это странно, но... я обещаю, хорошо.

Я не была уверена, что сдержу это обещание, все зависело от информации и обстоятельств, да и казалось, что он играет, что этот диалог и все происходящее – какая-то странная игра. Однако это был единственный вариант ответа.

— Окей. Я тебе поверил. Помни это, — внушительно произнес Варгенссон. — Почему ты здесь и отпустят ли тебя... Я не знаю и не могу знать, что в голове у Альфы, Моника. Но могу сказать одно. Твои поступки, твои действия, твои выборы действительно могут повлиять на твою жизнь. Чем больше от тебя будет пользы и уважения, и чем меньше проблем, тем выше шанс, что ты сможешь выжить. И вернуться домой.

— Я действительно могу вернуться домой? — переспросила я, заглядывая внутрь его небесно-голубых глаз. До конца в это все равно не верилось.

— Да, — спокойно поддерживая зрительный контакт, подтвердил Сандр. — Шанс есть. Это правда.

Кивнув несколько раз, я направилась обратно к стогу. Мы продолжили работать вместе, периодически переговариваясь. Время прошло незаметно, мы разбросали сено, наполнили поилки и прибрались. Александр и правда хорошо помог.

— Ты сказал, что тебе комфортнее в теле человека, как и многим. Выходит, вы все предпочитаете больше эту форму? — задав очередной вопрос, я стала складывать на места вещи и инструменты.

Сандр сполоснул руки в умывальнике и развернулся ко мне, прислонившись спиной к стене.

— У нас в стае – да. Большинство предпочитают выглядеть, как люди, и вести образ жизни, приближенный к людскому. Есть и те, кому ближе иные взгляды, но прямо зверей у нас тут нет, — стал рассказывать он. — Такие, кто предпочитает звериную форму, живут иначе. К тому же, тут почти все рожденные, так что и проблем с головой у нас нет. Тяги к убийству и поеданию людей мы не имеем, вопреки твоим представлениям, мармеладка.

От вновь произнесенного сладкого названия я чуть не скривила лицо, но злиться уже и правда устала, так что пропустила мимо ушей. То, что сказал Варгенссон, звучало интересно. Кое-что я об этом и прежде слышала, но не напрямую от чудовищ.

— Под рожденными ты ведь подразумеваешь естественное рождение, а не иную форму обращений, да?

— Да. А ты осведомлена, я смотрю.

— Знаю немного о вас, — я пожала плечами. — Так что... можно действительно стать вервольфом, если попить воду из волчьего следа? Это не сказки?

— Ну-у-у, — протянул Сандр, почесав затылок, — фактически, да, такое возможно, но там есть какой-то ряд условий. Типа фазы луны, природы воды и прочего. Нет гарантии, что такое сработает. А даже если человек обратится, то он не будет себя контролировать.

— Будет превращаться в чудовище каждое полнолуние и убивать людей?

— Да. И есть их органы.

— То есть, контролирующим себя вервольфом можно стать только, если родишься им?

Закончив с делами, я просто встала напротив Александра, надеясь разузнать от него побольше, пока есть такая возможность. Любопытно, все-таки.

— Нет, есть ритуалы, позволяющие обратить человека в нормального вервольфа, но они сложные, не каждый сможет такое пережить. Да и причина для обращения должна быть весомой, — пояснил Сандр.

Он мотнул головой, откинув со лба вновь упавшие светлые пряди, и сложил руки на груди. Мышцы у него, конечно, были внушительные... Взгляд на пару мгновений зацепился за накаченные плечи и предплечья, заметные даже под толстовкой.

— В стае есть обращенные?

— Один.

— Кто?

— Не могу сказать. Скажу лишь, что обращен он был еще очень давно. Вервольфом он живет дольше, чем человеком. И, кстати, в моей прошлой стает тоже был один обращенный. — Он задумчиво посмотрел в сторону. — За жизнь я встречал порядка пяти человеко-волков, наверное.

— Это ты тот обращенный? — предположила я.

— Что? Нет, — искренне удивился Варгенссон. — Почему ты так подумала? Я урожденный. Причем, очень древних и уважаемых кровей, если по отцу.

— Тогда понятно, откуда такое самомнение. А как ты отличал обращенных от обычных вервольфов? — спросила я, тоже сложив руки на груди. Хотелось присесть, но присесть было некуда. Мы почему-то зависли в углу с инструментами. — Типа, они как-то иначе выглядят? Иначе пахнут? У них другие глаза? Как ты понимал?

— Спрашивал.

Он сказал это с абсолютно спокойным лицом и интонацией, и мне почему-то стало немного смешно. Губы мимолетно тронула улыбка.

— Ясно. Так твой любимый десерт – не человеческая печень, получается?

— Предпочитаю сердца, — невозмутимо ответил он.

— Юных девушек?

— В точку. Ну и мороженое еще люблю.

— Из крови?

— Что? — Сандр поморщился, изображая отвращение. — Фу, нет, конечно. Из коровьего молока. Знаешь такое?

Я закатила глаза.

— Ну, и какое же мороженое ты любишь? Удиви меня.

— Клубничное. Розовенькое такое, — серьезно сказал он и отклонился от стены. — Ладно, Моника, мне пора.

— Подожди, пожалуйста.

Варгенссон приподнял брови и уставился на меня, я поджала губы.

— У тебя какой-то прикол такой? Постоянно меня останавливать, когда я хочу уйти? Что, не хочешь со мной расставаться?

— Ага. Ни на секунду. Сплю и вижу тебя во снах. Вернее, в ночных кошмарах, — ответила я. — Просто хотела еще один вопрос задать. В прошлую тему.

— Ну?

— Как ты думаешь, тот... кто убил моих родителей... кем он был? Каким вервольфом?

Сандр задумался на пару секунд.

— Я не знаю, Моника, — в итоге сказал он. — По твоему рассказу сложно судить о его мотивах. Месть? Сумасшествие обращенного? Или что-то еще? — вервольф пожал плечами.

— Понятно... Ну ладно. Спасибо. Теперь можешь идти.

Но он помедлил, в голубых глазах отобразилась задумчивость.

— Есть еще одна вещь, насчет которой хотел предупредить.

— Какая?

— Не привязывайся к животным с фермы. А-то может быть больно. Они для... еды.

— Все?

— В итоге будут да. Разве что, кроме собак и кошек. Ладно, Моника, увидимся. Удачи тебе, — резко закончил разговор он и, махнув рукой на прощание, зашагал по проходу к воротам амбара.

— Сандр? — вновь окликнула его я.

Варгенссон приостановился и оглянулся из-за плеча.

— Ты правда помогаешь мне из искренних и добрых побуждений?

— Правда.

И он ушел.

Постояв какое-то время, полностью погруженная размышления о нашем разговоре, я вернулась к работе. На сегодня еще были дела.

***

Лежа на кровати с книжкой в руках, я не читала, а смотрела в потолок. Поток мыслей не останавливался и не замедлялся ни на секунду. Хотелось кричать от невыносимости всего этого. Я тщетно пыталась разложить все по полочкам и прийти к каким-то выводам. Это было невозможно.

Сандр. Вот кто он? Какой он? С одной стороны, он говорил все очень убедительно и с честными глазами, но где гарантия, что он не хороший актер? Допустим, если взять только момент с его помощью. Почему от чистого сердца Сандр решил помочь именно мне? В принципе, почему он решил помочь мне? Я же не проявляла себя в его глазах ни с какой хорошей стороны, особенно с самого начала, он даже мотивов моих не знал. Повелся на то, что я молодая, симпатичная девушка? Глупо. Сколько бы я не крутила это в голове, его поведение и внимание не имело никакого положительного для меня смысла или мотивов. Зато с противоположной стороны все выглядело логично. Поручить именно ему – красивому, на первый взгляд приятному, обаятельному молодому мужчине, искусному актеру, втереться мне в доверие – это вполне логично.

Этот монстр нравился мне внешне. Временами, во время общения, он мог вызывать положительные эмоции и казаться неплохим парнем. И я не могла перестать винить себя за это. Во-первых, из-за собственной наивности и глупости, если так легко велась на чары чудовищ. Во-вторых, за то, что придавала родителей. Я обещала отомстить за них, а что в итоге? Улыбалась шуточкам монстров и засматривалась на их мордашки и накаченные руки? Отвратительно.

Анна-Мария – ярчайший показатель того, что здесь что-то нечисто. И предположение о превращении пленных людей в фанатичных, боготоворящих вервольфов рабов хоть как-то объясняло то, почему Альфа и стая не убили нас на месте, а сохранили жизнь и даже проявили заботу.

На одной руке – логика. На другой руке – слова Сандра о том, что все не так. Слова Сандра, приправленные скрытыми манипуляциями со взаимной честностью и взаимным доверием.

Но почему бы... мне тогда тоже не использовать Сандра в своих целях? Продолжать получать от него помощь, полезную информацию, а потом сбежать в удобный момент, когда он потеряет бдительность? Влюбленную дурочку мне не сыграть, в отличие от Варгенссона – я не актриса, но немножко попритворяться смогу. Информацию про родителей глупо от него ждать, правды он мне точно не скажет, но, кто знает, вдруг поможет приблизится к ней самой?

Да, все просто. Буду пытаться выживать, пока это возможно. Буду собирать информацию, какую смогу, чтобы наконец узнать правду о родителях, отомстить за них, а потом вернуться домой и зажить нормальной жизнью. Расскажу Гарри Колберту и остальным все, что смогу узнать о вервольфах, может, в последствии это как-то поможет защитить других людей от них? И после этого постараюсь жить так, чтобы родители могли мной гордиться. Поступлю в университет, работу хорошую получу, парня классного найду. Собаку заведу. К психотерапевту снова похожу. О вервольфах забуду. Глядишь, все и наладится.

Главное, не дать себя обмануть. Не дать себе мозги промыть.

Опустив раскрытую книгу на грудь, я взглянула на читающую на другой кровати Энн.

— Что, Моника? — произнесла она, не отрывая глаз от страницы.

— Да так, думаю просто.

— О чем же?

— Энн, а ты вообще никогда по дому не скучаешь? — спросила я, проигнорировав ее вопрос.

— Я дома.

— А по прошлому дому? По родителям? Друзьям? По городу, где жила? Где ты, кстати, жила?

— Нет, не скучаю, — ее голос прозвучал чуть иначе, чем обычно. Женщина продолжала смотреть в книгу, но уже не читала.

— Но почему?

— Потому что мои родители и мои бывшие друзья – недостойные люди.

А вот это уже интересно. Приподнявшись чуть повыше, я облокотилась спиной о подушку.

— Почему? Что они сделали?

— Это уже неважно, что они сделали и что делали, — сухо бросила Анна-Мария. — Важно, что, даже несмотря на мои заблуждения и совершенные ошибки, судьба дала мне шанс покинуть отвратительное общество и оказаться среди совершенных существ. Быть рядом с ними. Служить им. Быть принятой ими.

Опять сектантские речи. До правды вообще реально было докопаться? Или она, как зомбированная, всегда будет одно и то же повторять?

— Как ты пришла к тому, что стала считать вервольфов совершенными существами? С удовольствием служить им? — я старалась делать голос непринужденным, чтобы это все звучало, не как допрос, а как обычная легкая беседа.

— Я просто это поняла, Моника, — Энн наконец взглянула на меня. — Возможно, и ты поймешь.

— Они что-то тебе говорили? Объясняли?

— Нет. Я просто поняла, — терпеливо повторила она.

— Окей... И ты не планируешь возвращаться к людям, да?

— Я буду с вервольфами столько, сколько они позволят.

Мне в голову пришло жуткое предположение. Ответ угадывался, но слышать его не хотелось. И все же я решила спросить.

— Энн, а если бы вервольфам потребовалась человеческая жертва, ну, не знаю, для ритуала какого-нибудь, и они бы выбрали тебя. Как бы ты это восприняла?

Хотелось услышать от нее что-то вроде "как предательство", однако уже по глазам женщины все было ясно.

— С честью, — не раздумывая заявила она, чуть приподняв подбородок.

Меня внезапно слегка затошнило.

Я была заперта среди чудовищ и безумной фанатички.

Желание хотя бы немного поговорить с Тийтом, Андресом и Вильей стало еще сильнее. Это было просто необходимо, чтобы хоть на секунду ощутить себя не одной нормальной здесь.

— Ты бы умерла за них, получается? — переспросила я, пытаясь взять психику под контроль.

Все нормально. Я смогу отсюда сбежать. Скоро. Навсегда. И нормально жить.

— Если бы потребовалось, то, да.

— Значит, твоя жизнь менее ценна, чем их?

— Конечно, я же просто человек.

— Но почему ты так считаешь? Почему ставишь нас ниже?

— Потому что это так, Моника.

Вздохнув, я отвела взгляд и снова взялась за книгу. Продолжать этот диалог больше не хотелось.