Сквозь нас

Вечером меня позвали погулять девочки. Ну, скорее, Полина — мы же с ней подруги, а другие девочки, наверняка, просто согласились. Вот—вот уже надо было выходить. Я надела лёгкий свитер — белый с чёрными полосками. Не потому что хотелось, а потому что знала у Полинки такой же, только наоборот — чёрный с белыми полосками. Под свитер — джинсы. Взяла с кровати сумочку, которую мне подарили на шестнадцатилетие. Почти год прошёл с того момента. Тогда я выложила кучу фоток в инстаграм. А в этом году... скорее всего, праздновать не буду. Кому какое дело? У всех и так свои проблемы. И я — не исключение.
Я сунула руки в карманы и вышла. На улице уже стояла компания девочек. Их было шестеро. Это точно были девочки. Я подошла. Первой меня заметила Полина — стояла в чёрном свитере, как я и предполагала. Обняла меня — как приветствие. Другие девочки смотрели на меня с теплом. В том числе была и Кира. Но вдруг я заметила Лерку. Она смотрела на меня холодно, будто убить была готова.
— Девочки, знакомьтесь, это Аня, — сказала Поля.
— Мишель. Мишель Делакруа, — представилась одна из девушек.
У неё были длинные волосы, почти до попы, брюнетка с мелированием. Волосы светлее у концов — красиво. Видно, что фамилия французская.
— Француженка? — спросила я, подняв бровь.
— Да, папа — француз, мама — русская, — добавила Мишель.
— А вот это — Милана, — сказала Поля, показывая на другую.
— Она у нас со сложным характером, — подала голос ещё одна.
— Теперь у вас Аня со сложным характером, а Милана — цветочек, — сказала я.
Девочки рассмеялись.
— А ты вроде прикольная, — сказала Милана.
— Спасибо, ты тоже, — ответила я с улыбкой.
— Да пожалуйста, — хмыкнула она.
Милана — голубоглазая, блондинка, с милым личиком, как у куклы. Длинные ресницы, волосы до плеч, стрижка — лесенка. По одежде сразу видно — любимый цвет у неё нежно—голубой. Джинсы, голубая рубашка, белая кофта с мехом на плечах как накидка. Маникюр — френч, нежный.
Вдруг какой—то пацан начал лезть к Полине. У неё на лице был жуткий дискомфорт. Даже страх. Парню явно было за двадцать. Я сразу же дала ему в нос. Подруг в обиду не даю. И себя тоже.

От удара парень упал на землю, держась за нос. Я стояла спокойно, а у девочек глаза полезли на лоб — явно были в шоке.
— Вот ты, суч... — начал он, но не успел договорить. Я схватила его за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза.
— А ну—ка повтори, — сказала я, с каплей раздражения в голосе.
У парня были дружки. По виду — такие же придурки. Косили под криминал, но на деле — просто кучка дебилов, которые бродят по району. Таких в Питере миллион.
— С—спасибо, — прошептала Полина. Голос дрожал.
— Своих в беде не бросаю, — ответила я холодно.
— Ну всё, если с нами Анька, нам не страшны никакие бандиты, — хихикнула Машка.
Маша — одна из девочек. Внешность лёгкая, запоминающаяся. Русые, кудрявые волосы, большие ореховые глаза, симпатичная. Стиль — необычный, что—то между хип—хопом и винтажем. На шее — чокер, в ушах — круглые серебряные серьги.
— Аня, а как ты его так быстро уложила? — спросила Василиса, кивнув в сторону парня.
— Просто... дар, — сказала я. Хотя, скорее, дар — это проклятие.
Отец всегда мечтал о сыне. Мама забеременела мной. Он настолько ждал мальчика, что заранее придумал имя, оформил комнату в синем. А когда узнал, что будет девочка — не смог смириться. Решил, что дочку можно «воспитать как сына».
Когда мне было семь, все девочки ходили на художественную гимнастику, фигурное катание или бальные танцы. А я — на бокс. Потом — футбол. А через год — отец начал сам учить меня драться.
Как—то к нам приехала мамина семья. Тётя Ангелина — её сестра—близняшка, и дядя Матвей — старший брат. Мама — средняя. Они с тётей похожи, как две капли воды, только у мамы родинка на щеке. Мы сидели на балконе, ели пиццу, болтали. Всё было нормально, пока Ангелина не начала
— Как вы её воспитываете? Вырастет непонятно кто, — сказала она, глядя на маму.
— Ангелина, во—первых, это моя дочь, и ты не лезь. Во—вторых — это её интересы, — спокойно ответила мама.
— М—м, ну посмотрим, — фыркнула тётя.
— Она как мальчик. Зачем вы её на бокс и футбол? Она же девочка — добавил Матвей.
— Вот—вот. Сестру совсем не слушает. Может, брата послушает? — вмешалась Ангелина.
Я сидела и слушала. Уйти нельзя — «родственники» же. А значит — снова быть «удобной». Когда они ушли, я осталась на кухне одна. Мама убиралась, отец ушёл в комнату. Будто никого и не было. Я сидела, болтала ногой, кусала губу. В груди — странное чувство. Ни злость, ни грусть. Просто тяжесть. Хотелось закричать, но не могла.
Той ночью я подошла к отцу и спросила
— Пап, а ты бы хотел, чтобы я была мальчиком? — спросила я
Он даже не посмотрел.
— Ты и так не хуже. Главное — характер есть — сказал он.
Мне тогда было восемь. А я хотела услышать «Нет. Ты моя девочка, и я люблю тебя такой». Но он сказал — «характер». После этого я перестала просить кукол. Перестала надевать платья на Новый год. Перестала быть Аней. Стала бойцом. А боец — не плачет. Не ждёт спасения. Боец сам справится.
В школе меня не трогали. Потому что знали — я отвечу. На любую сплетню, на подлый взгляд. Девочки побаивались. Мальчики прикалывались — но издалека. А я просто хотела, чтобы кто—нибудь подошёл и спросил «Как дела, Ань?» Не за футбол. Не за кулак. Просто по—человечески. Но таких не было. Только отец, его «молодец», тренировки и пустота. Мама пыталась залатать её ужином и пледом.
Когда мне было двенадцать, мама записала меня на танцы — чтобы я «не выглядела как мальчик». Джаз—фанк. И это единственное, что меня спасло. Иногда мне кажется, если Виктория вдруг забеременеет, отец будет счастлив. Как никогда. Вдруг кто—то дёрнул меня за плечо. Я обернулась — Полина. Остальные девочки шли впереди. Она смотрела на меня секунд десять.
— Ань, ты где летаешь? — спросила Поля.
— Ээ... — тихо ответила я, почти шёпотом.
Когда все разошлись по домам, дома никого не было. Мила, наверное, в своей комнате — спит. Я легла, укуталась в плед. Полина прислала гифку, как танцует кот. Я улыбнулась.
— Дура, — прошептала я в экран и выключила телефон.
Мама бы точно сказала «Спи, Анюта, уже поздно». Но её нет. И никто не скажет. Я просто повернулась на бок, прижала подушку. Закрыла глаза. Иногда тишина — это всё, что у тебя есть. И, знаешь... иногда этого хватает.