После аплодисментов
Воздух за кулисами был тяжёлым — смесь пота, дыма и адреналина. Музыка ещё звенела в ушах, но оглушающий рёв публики остался позади. Ребята вошли в коридор почти бегом, каждый в своём напряжении.
Лукас швырнул микрофон в руки технику и даже не поблагодарил его, хотя обычно всегда говорил «спасибо». Вены на его шее всё ещё пульсировали от крика, глаза метали молнии.
— Что это было?! — почти выкрикнул он, поворачиваясь к Аланасу. — Что это было на сцене?
Аланас не растерялся. Он стянул футболку, промокшую от пота, и с ухмылкой бросил:
— Публика в восторге. Разве не это важно?
— Ты специально! — Лукас шагнул ближе. — Этот плакат, эти взгляды…
— Может, это твои проблемы, если ты не умеешь доверять, — тихо, но ядовито сказал Аланас.
Кейт стояла рядом, прижав к груди бейдж, словно щит. Она чувствовала, что должна что-то сказать, но слова застревали в горле.
— Достаточно! — вмешалась Эмилия, но её голос потонул в гуле.
Лукас резко развернулся к Кейт:
— Скажи! Ты видела это? Ты видела, как он…
— Хватит, — выдохнула она, но голос дрогнул. — Я не часть вашей сцены.
— Ошибаешься, — вмешался Аланас, глядя прямо на неё. — Ты часть нашей истории. И это видят все, не только он.
Лукас вспыхнул:
— Замолчи!
Его кулак врезался в стену рядом, гипс треснул от удара. Комната замерла.
Кейт ощутила, что дыхание сбилось. Она подошла ближе к нему, осторожно коснулась его руки:
— Лукас… пожалуйста. Не так.
Он перевёл взгляд на неё — и там было столько боли, ревности и отчаяния, что Кейт едва выдержала.
— Я не могу смотреть, как он… — хрипло сказал он. — Я не могу потерять тебя, Kейт.
Сзади раздалось нервное покашливание Йокубаса, и напряжение будто рассыпалось на осколки. Но никто уже не верил в маску «всё в порядке». Все видели — тайна выбралась наружу.
Кейт вдруг поняла: тур уже не будет прежним.
И её выбор — скоро станет не просто внутренним. Он станет публичным.