В движении
Кейт сидела у окна, голову подперев рукой. Автобус уже выехал из Базеля, за стеклом плавно расплывались зелёные холмы, дорожные указатели на немецком, серое небо, готовое пролиться, но всё никак.
Рядом лежал её рюкзак. В кармане — билет, паспорт, мелкие швейцарские монеты, телефон, который молчал последние три часа.
Лукас не писал. Он сказал:
«Жду тебя в Вильнюсе. На вокзале. Возьми куртку, у нас прохладно».
Просто. Без лишнего пафоса. Но внутри Кейт всё равно сжималось — не от страха, от ожидания.
На одной из остановок к ней подсела пожилая пара, потом пересела школьница с наушниками, потом снова никого. Было так много времени подумать, что мысли начали путаться:
— Что я делаю?
— А если он передумает?
— А если мне там будет чуждо, холодно?
Но глубже всех этих сомнений оставалась одна фраза:
«Теперь ты моя».
И Кейт знала: когда он это сказал, он не просто про ночь. Он про то, что началось намного раньше.
Она вспоминала, как впервые увидела Katarsis вживую. Как Лукас молчал в гримёрке, пока все обсуждали камеру. Как он тогда мельком глянул на неё и вдруг сказал:
«Тебе стоит работать не здесь. А на сцене».
И добавил тише:
«Или рядом с кем-то, кто уже там».
Поездка затягивалась. Она пересела в поезд в Мюнхене. Повернула воротник куртки, посмотрела в отражение окна — глаза блестели, губы сухие, но не треснутые, и в груди всё ещё жило это новое:
я еду туда, где меня ждут.
Она писала Наде:
«Уже в Германии. У вас, наверное, жара?»
Надя прислала селфи с мороженым и надписью:
«Скучаем. Но ты там держись за него. Или за себя. Или за кофе с корицей, если всё остальное провалится».
Кейт улыбнулась.
Поезд подкатил к границе. Потом — Варшава. Она почти не спала. В Вильнюсе была назначена встреча у южного выхода вокзала. Он не сказал, зачем именно там. Но Кейт это не волновало.
Почти на рассвете она достала наушники. Включила "Tavo akys". И снова услышала голос Лукаса — не сценический, не конкурсный, а почти шёпотом, в ухе, в сердце.
"viskas dėl tavęs..."
Слёзы подступили неожиданно.
Всё.
Она здесь.
В вагоне пахло кофе и чужими духами. За окном мелькала табличка: Vilnius.
Кейт выдохнула. Не громко. Просто — выдохнула всё, что было "до".
Она вышла на перрон.