В кулуарах
Уже через два дня начались генеральные репетиции перед первым полуфиналом. Атмосфера на арене наэлектризовалась — всё гудело, словно перед грозой. В кулуарах сновали продюсеры, операторы, стилисты и участники с наушниками в руках, в сценических образах, с тоном тревоги в голосе и кофе в пластиковых стаканах.
Кейт снова стояла у технического выхода из гримёрок, теперь официально закреплённая за одной из точек входа. Но она уже давно перестала воспринимать свою задачу формально: в те моменты, когда мимо проходили Katarsis, всё вокруг будто замирало.
Сегодня у Лукаса было другое лицо. Всё то же — притягательное, сосредоточенное, с упрямой линией подбородка. Но во взгляде было что-то невыносимо закрытое. Он прошёл мимо неё, не остановившись. Даже не взглянув.
Кейт почувствовала, как внутри сжалось что-то тонкое и ранимое. Как будто он вычеркнул эти три дня, где они сидели рядом, почти касаясь плечами. Как будто ничего не было.
Она не знала, что хуже — его молчание или то, как он выглядел, будто выстроил вокруг себя бетонную стену.
Позже в тот же день, в гримёрной зоне, она заметила Эмилию. Та поправляла свои кудри, а рядом кто-то из визажистов ругался по-итальянски. Кейт колебалась. Потом подошла.
— Эм… Привет. Я Кейт. Волонтёр.
Эмилия посмотрела, узнала — и, к её облегчению, слегка улыбнулась:
— А, ты. Та самая волонтёрка. Мы тебя уже обсуждали.
Кейт прикусила губу, внезапно не зная, как реагировать.
— В хорошем смысле, — добавила Эмилия и подмигнула. — Лукас редко кого замечает, если не на сцене или в миксе.
— Понятно, — сказала Кейт. — Просто… сегодня он был... другой.
Эмилия кивнула, убирая прядь волос за ухо.
— Он всегда такой перед шоу. Уходит в себя. В болото контроля и самокритики. Ничего личного.
Ничего личного.
Слова были сказаны мягко, но в них что-то звенело — знакомо, болезненно. Словно Кейт снова стояла на той грани. Только теперь по эту сторону была пустота.
После ужина она пошла к сцене — уже почти по привычке. В зале горел только верхний свет, шли отработки операторов. Katarsis репетировали снова. И снова. Словно по кругу.
Лукас двигался, как будто был внутри музыки, а не на сцене. Его лицо было непроницаемым. Его голос — сильным, но в нём слышалась усталость. И, может быть, тоска.
Кейт сидела в техническом ряду, в тени прожекторов. В какой-то момент он снова посмотрел в её сторону.
Но на этот раз не кивнул. Не подошёл. Не сказал ни слова.
Она собиралась уходить, когда за её спиной раздался голос. Хриплый. Узнаваемый.
— Kate.
Она обернулась. Он стоял за ней, уже в куртке, с накинутым капюшоном. Его глаза были в тени, но голос… голос дрожал едва уловимо.
— I’m sorry.Я... извини.
— За что? — спросила она. Почти шёпотом.
— Это не ты. Просто я... замыкаюсь. Перед сценой. Каждый раз.
— Я понимаю, — ответила она. — Но всё равно больно.
Он кивнул. Медленно. Подошёл ближе. Остановился в шаге.
— Это всё... слишком важно, — сказал он. — А ты... слишком настоящая.
Она не знала, что сказать. Просто стояла, смотрела на него, и чувствовала, как внутри поднимается волна — не обиды, не страха, а чего-то другого. Боль, превращающаяся в понимание.
Он протянул руку. Осторожно коснулся её пальцев.
— Завтра. После полуфинала. Ты будешь?
Она кивнула.
Он сжал её ладонь. Коротко. Но в этом касании было больше, чем в сотне слов.
— Твоё присутствие... держит меня в моменте, — сказал он. — Не позволяй мне потерять это. Пожалуйста.
И исчез в темноте коридора.
А Кейт стояла. С зажатой ладонью и взглядом, в котором впервые за всё время появилась надежда.