Люди и чудовища
Эта Ивонн так похожа на него, на мужчину из моего сна, думала я, сидя на подоконнике и невидящим взглядом глядя на расстилающийся передо мной лес. Та же плотоядная ухмылка, те же голубые глаза и до мозга костей аристократические манеры. И голос. Обволакивающий как мёд, мягкий, вкрадчивый, ласковый, но в то же время заставляющий табун мурашек проноситься по позвоночнику.
"Привет. Меня зовут Ивонн. Ивонн Мартерель. Французское имя. Мой отец был французом".
Я подняла взгляд на луну, возвышающуюся над кронами многовековых деревьев. Где-то (уже не помню где именно) я читала о том, что пока на небе светит луна, человек не будет одинок. Достаточно посмотреть на неё с любого уголка земного шара. Я в это не верю. Слезливая сказочка, которую сочинили люди, не знающие ничего про настоящее одиночество. Я тоже ничего не знала о нем до сегодняшней ночи. Думала, что знаю, но поняла, что это не так, когда потеряла даже те жалкие ошмётки семьи, которые у меня были. И теперь одиночество комом подступало к горлу, лишая возможности уснуть. Как назло, ни Ронни, ни Инеза, ни Ивонн, ни ещё незнакомая мне Хлоя так и не вернулись сегодня в комнату, решив, очевидно, переночевать в другом месте.
Включив все настольные лампы и с ног до головы укутавшись в тёплый плед, я взяла "Унесённые ветром" и залезла с ногами на подоконник, рассчитывая на то, что смелость Скарлетт передастся и мне.
Я читала одни и те же предложения вновь и вновь, потому что постоянно отвлекалась на мысли, роящиеся в голове. Наконец мне это надоело. И я решила, что единственное доступное мне развлечение на эту ночь — уставиться в окно, дожидаясь рассвета.
"Я — Син. Вообще-то меня зовут Кристина, но лучше называй Син. Мне так удобнее".
Задорно улыбнувшись, она сказала, что ей очень приятно со мной познакомиться, в чем я лично очень сомневаюсь. Потом она спросила о том, понравился ли мне "Вечер Чудес" и ребята. Я ответила, что все было изумительно, хотя это правда лишь отчасти. Эрик действительно показался мне очень интересным. Несмотря на его дурацкую манеру общения, основополагающей частью которого являлся бездарный флирт. Реверс Монтгомери пугал. Я решила, что буду стараться держаться от него как можно дальше.
"Слушай, — внезапно сказала моя новая знакомая после обмена светскими любезностями. — Не хочешь прогуляться по Интернату? На улице холодно, а мне что-то совсем на месте не сидится".
Я собиралась согласиться. Правда собиралась. Понятия не имею, что меня сподвигло отказаться. Но не успев обдумать предложение девушки я яростно замотала головой.
А затем случилось нечто странное.
Она схватила меня за запястье. Замечу, что очень больно. Всё обаяние, все улыбки и ужимки — исчезли. Образ милой и добродушной девочки слетел с Ивонн словно засохшая грязь с плаща, прокрученного в стиральной машинке. Лицемерка! Как я сразу не раскусила её.
Голубые глаза поддернулись едва заметной пеленой, затем резко почернели. Не потемнели. Именно почернели. Словно я глядела не в лицо человека, а в зияющие дыры космоса, что притягивают к себе всех живых существ с одной лишь целью — убить.
"Ты сейчас же пойдешь со мной, — твердо произнесла она, по-прежнему держа мою руку в своей. — Без вопросов. Повтори приказ."
Я неверяще посмотрела на неё. Приказ? Это что, шутка?
"Я сейчас же пойду с тобой? — не то вопрос, не то утверждение. — Держи карман шире, психичка!"
Сейчас мне очень стыдно, но в тот момент я была очень зла и напугана. Знаю, это нисколько меня не оправдывает в том, что я совершила.
Я ее ударила.
Со всей имеющейся во мне силой. Мысом кеда по коленной чашечке.
"ТЫ БОЛЬНАЯ? — заорала Ивонн, хватаясь за ушибленное место".
"Поработай сначала над своей манерой общения, а уже потом только зови на совместные прогулки, — бросив эти слова, я поспешила убраться от неё как можно дальше. На этот раз я понимала, что перегнула палку. И мне было стыдно.
Пока я поднималась по лестнице на четвёртый этаж, минуя гнилые доски и поскрипывающие перила, то всё думала: может стоит вернуться и извиниться? Но зайдя в спальню и устало плюхнувшись на кровать, я быстро успокоилась и избавилась от подкравшегося было чувства вины.
У меня сработал инстинкт самосохранения. Впредь поостережётся руки распускать.
Кое-что всё-таки не давало покоя. Её глаза. Даже если на секунду позволить себе забыть, что они выглядели точно как глаза...
"О нет, это не сон".
Как его глаза.
— Я так с ума себя сведу, — сокрушенно простонав, я ударилась лбом об оконное стекло. И тут-то и заметила, что на лужайке близ леса кто-то стоит.
Я замерла. Несмотря на поздний час, луна достаточно ярко освещала окружающее пространство, поэтому мне не составило труда разглядеть нечто, находящееся внизу.
Оно (язык не поворачивается сказать "он" или "она") не стояло, как мне показалось на первый взгляд, а медленно двигалось в сторону леса.
Я никогда не видела ничего более странного и страшного.
Неестественно высокий рост, длинные руки, что волочились по земле, сгорбленность и прихрамывание. Некстати вспомнилось чудовище Виктора Франкенштейна. И голос учёного, возомнившего себя богом, прозвучал внутри меня так отчётливо и ясно, словно я много раз слышала его вживую:
"На него невозможно было смотреть без содрогания. Никакая мумия, возвращенная к жизни, не могла быть ужаснее этого чудовища".
Я не могла оторвать от него взгляда, тогда как оно медленно, но верно шло по ночи, в которой не осталось никаких признаков жизни.
Что это за тварь?
Словно услышав мои мысли, чудовище остановилось и, к моему ужасу, стало водить носом, как будто принюхиваясь. Я застыла, боясь пошевелиться, боясь даже вздохнуть.
Оно не может почуять меня с такого расстояния? Ведь не может?
Но оно могло.
Резко развернувшись в мою сторону, чудовище посмотрело прямо на меня своими жёлтыми, горящими во тьме глазами.
Тук-тук-тук. Билось сердце в груди. Вот-вот сломаются ребра. И птица покинет клетку. Тук-тук-тук.
Ноги подкашивались, я готова была упасть от страха, недосыпа и усталости. Пульс бился так часто, что я ощущала его в каждой артерии. Шум в ушах заглушал стрекот сверчков и крики неизвестных мне птиц. Зуб на зуб не попадал, вот только я не могла понять: от холода или от сковывающего страха?
Оно смотрело на меня, а я на него. Не знаю, сколько это длилось, но казалось, что целую вечность.
Оно вернулось на несколько шагов назад, обратно к Интернату, ко мне... Я тяжело сглотнула.
Сон, очередной дурацкий сон. Нужно ущипнуть себя, тогда все закончится. И я ущипнула. И ничего не закончилось. Чудовище приблизилось ещё немного. А я осталась стоять истуканом, ожидая приближения неминуемого.
Даже ни одной молитвы не знаю! Но всё же попробую.
— Господи, если ты меня слышишь, — быстро зашептала я пересохшими губами, — то, пожалуйста, помоги мне. И я обещаю, что… эм, — а что пообещать-то? — Уйду в монастырь? Нет, стой! Это слишком жестоко. Забудь.
Стук в дверь заставил меня подпрыгнуть на месте. Я посмотрела вниз, пытаясь отыскать глазами чудовище, но его нигде не было.
— Чёрт, — пробормотала я, а потом спохватилась, вспомнив, что Бог меня всё ещё должен слышать. — Извини, я не это имела в виду.
Ещё один стук в дверь.
Взяв дрожащей рукой хрустальную вазу со столика Ронни, я на цыпочках прокралась к двери. Мысленно посчитала до десяти, а затем, распахнув дверь, я выскочила из своего убежища и ударила со всего размаху монстра вазой.
Ну, предполагаемого монстра.
Когда ваза, сделав пируэт в воздухе, приземлилась на его лицо, я с сомнением подумала, что это лицо мне знакомо.
— Если тебя настолько раздражают мои галантные ухаживания, то так и скажи. Бить-то зачем? Ещё и вазой!
— Эрик? — я отказывалась верить своим глазам. — Что ты здесь делаешь?
— Если ты ещё не заметила, зарабатываю синяки и гематомы.
Он облокотился о дверной косяк, потирая скулу, на которой и правда уже расцветало огромное красное пятно. В голову пришла незванная мысль о том, что ему очень шёл синий свитер с воротником-хомутом и волосы, растрёпанные в искусственном беспорядке. Заметив мой взгляд, он оддернул руку от скулы и улыбнулся.
— Извини, — сдавленно произнесла я, все ещё испытывая дискомфорт от учащённого сердцебиения и ощущения того, что на меня вот-вот нападут из-за угла. — Я не знала, что это ты.
— Как говорится, незнание не освобождает от ответственности.
— Какая ответственность? — возмутилась я. — Ты же вломился ко мне в спальню.
— Во-первых, не вломился, а постучал. Во-вторых, не забывай, что спальня общая. Я мог прийти, например, к Инезе.
— Ты пришёл к Инезе? — я слушала его вполуха, всё ещё размышляя о монстре за окном. Куда он делся? Или его и не было? Могло ли воображение сыграть со мной настолько злую шутку?
— Нет. К тебе. Что ты делаешь? — я распахнула шкаф, быстро натянула на себя толстовку, вязаные носки (их связала моя мама, когда родители ещё не были в разводе) ярко-красного цвета и, быстро обойдя Эрика, вышла в коридор. — Куда ты?
Я и не думала, что когда-нибудь увижу Эрика до такой степени растерянным и озадаченым, правда стоило кинуть ему коротенькое "в лес", как его глаза тут же лихорадочно заблестели, а губы растянулись в ещё более широкой улыбке, чем обычно. И он, невзирая на все мои угрозы (я даже про вазу напомнила, которую, к слову, взяла с собой — на всякий пожарный), пошёл следом, радуясь, что, цитирую: "В этом скучном месте появился кто-то нескучный".
Про монстра я говорить не стала. Я и сама уже не была уверена в его существовании.
— Ты самый настоящий приставала, — буркнула я, когда мы вышли на улицу. Входная дверь была открыта. Любой мог запросто выйти наружу. И точно так же любой мог запросто войти внутрь. Куда только смотрит администрация.
— Спасибо, — парень пожал плечами. От его взгляда тёмных глаз я вспыхнула, чувствуя себя последней дурой. Хорошо, что в темноте мой румянец не заметен.
— Это бы не комплимент… — я остановилась. — Подожди-ка… Ты что, меня передразниваешь?
— Возможно.
Ночной воздух холодил лицо и, с лёгкостью проникая под кофту, щекотал рёбра. Я пробиралась сквозь заросшую сорняками и заваленную пластиковыми бутылками поляну. Верблюжьи колючки цеплялись за джинсы. Эрик, чертыхаясь через шаг, шёл позади. Я не оборачивалась и ничего не говорила. Запах дешёвых сигарет и одеколона померк на фоне природы.
— Я хотел поговорить, — щёлкнула зажигалка, по небу потянулась тонкая струйка дыма.
— О чём?
— Хотел задать один вопрос. Не согласишься ли ты сбежать со мной из Интерната. Теперь, конечно, меня больше волнует, что ты так целенаправленно пытаешься отыскать ночью среди ёлочек и зачем тебе с собой ваза.
Бросив на Эрика недоверчивый взгляд, я подошла к старому клёну, огляделась по сторонам, ища признаки монстра, но ничего не найдя повернулась к парню и спросила:
— С чего вдруг ты собрался сбегать? Да ещё и с почти незнакомым человеком?
— Мы знакомы чуть больше суток. Не все люди могут похвастаться подобной близостью.
— Ты бываешь серьёзным хоть иногда?
— Это риторический вопрос? — я скрестила руки на груди. — Окей, я ненавижу Интернат и хочу на свободу. Все, с кем я мог бы сбежать, этого не хотят, потому что прикипели к этому месту. Ты — новенькая. Подобных проблем возникнуть не должно. Так что? Достаточно логично?
— Нет, — я присела на корточки около примятой травы. — Какой резон мне убегать с почти незнакомым человеком?
— Я весёлый, харизматичный и знаю, где достать бесплатные сэндвичи.
Я лишь закатила глаза и двинулась дальше.
— Знаешь, Мэтсон, идея неплохая. Оставаться я здесь не собираюсь. Но сбегать мы будем по-моему.
— Это как?
— Раздельно друг от друга.
Он фыркнул.
— Не понимаю, чем я тебе так не мил.
Мы перебирались через поваленные мшистые деревья и громадные валуны. Здесь густо росли деревья, заслоняя и без того тусклый свет луны. Несколько раз я, споткнувшись о корни или же камни, падала в ворох опавшей листвы.
— Может вернёмся? — весело поинтересовался Эрик. — Или ты не успокоишься, пока не сломаешь две-три кости?
Я встала на колени, игнорируя его протянутую руку.
— Может скажешь, наконец, зачем мы здесь?
Громадный лес, непосредственно примыкающий к территории дома, вблизи оказался в сто крат более пугающим, чем из окна спальни. Сиротам запрещено заходить в него, сказал мне директор сразу после того, как я распрощалась с Рейчел. Это едва ли не важнейшее правило, прописанное в каком-то там кодексе. Во время разговора я смотрела на свои ногти, поэтому извлечённая из разговора информация довольно скудна. Но я точно помню, что директор обмолвился о диких животных, что обитают в лесу. И почему-то вспомнилось это мне только сейчас, когда я стояла между деревьев, не зная, что ищу, а самое главное — для чего.
Деревья тесно жались друг другу. Наверное, даже в самый солнечный день тут царит непроглядный сумрак.
— Я кое-что увидела. Хочу убедиться, что мне не показалось, — призналась я. — Встречный вопрос. Ты случайно не знаешь, куда подевались мои соседки? Они не вернулись с "Вечера Чудес".
Эрик покачал головой. Мы стояли около небольшого болотца и прислушивались.
— Слышишь? — спросил он.
Я напрягла слух, но ничего не услышала.
— А что я должна услышать?
— Тишина. Ни птиц, ни сверчков, ни завываний ветра. Вообще ничего. Как в гробу.
Мне стало жутко.
Взгляд блуждал по изъеденным термитами стволам деревьев, волчьим ягодам, вербене и не виданным мною ранее жёлтым цветам с белыми вкраплениями на лепестках.
— Пожалуй, ты прав. Давай вернёмся в Интернат. Я замёрзла. Ничего интересного мы сегодня не найдем, — я повернулась к Эрику, но его не оказался рядом. — Эрик?
Вот ведь мерзавец! Наверняка спрятался за каким-нибудь кустом и смеётся надо мной.
— Эрик, это не смешно!
Мой голос сорвался на визг, и я ненавидела себя за это.
— Самовлюблённый, надоедливый засранец!
Хрустнула ветка.
Затем ещё одна.
— Эрик? — осторожно спросила я, но ответа не получила.
Тьма здесь была неестественно густой. Я шла практически вслепую, выставив перед собой руки и периодически зовя Эрика. Но Эрик не отзывался.
Вазу я давно выбросила (слишком уж тяжёлой она была). Надо будет не забыть попросить у Ронни за это прощения. Или же состроить удивленную мордашку и сделать вид, что я и слышать не слышала ни о какой вазе.
Я раздвигала колючие ветки, обходила кусты с ядовитыми ягодами, падала в грязь, вновь и вновь царапая ладони о мелкие камешки.
Надо возвращаться в Интернат. Без Эрика. Пусть остаётся тут и играет в свои идиотские игры один.
Но в какой стороне теперь Интернат?
— Гулять в лесу посреди ночи — не самое мудрое решение, — неожиданно совсем рядом раздался голос.
Нога замерла в воздухе, стоило только его услышать.
"Обволакивающий как мёд, мягкий, вкрадчивый, ласковый, но в то же время заставляющий табун мурашек проноситься по позвоночнику".
Участок, на котором мы стояли, словно по волшебству осветил свет луны. Темнота немного, но рассеялась. И я, разглядев незнакомца, прикрыла рот рукой, чтобы не закричать.
Чёрные волосы, голубые глаза, скулы, о которые можно порезаться. Я видела его лишь однажды, но такие лица на всю жизнь отпечатываются в памяти.
— Ты! — невольно вырвалось у меня.
Я отступила назад. Он, увидев это, усмехнулся.
— Боишься меня?
Казалось, его взгляд прошивал насквозь, проникал в самые сокровенные закоулки моей души. Что-то опасное было в его глазах и движениях. Что-то хищное, не человеческое.
— Справедливо опасаюсь.
Какого же труда мне стоило не сорваться с места и не сбежать от внимательного, изучающего взгляда.
— Излишне. Поверь, Кристина, здесь водятся монстры пострашнее меня, — улыбнулся он, а затем добавил:
— Если будешь идти прямо, никуда не сворачивая, через десять минут окажешься в спальне. Главное никуда не сворачивай. Обещаешь?
Я кивнула. В таком состоянии я бы пообещала что угодно, а его просьба не выглядела такой уж невыполнимой. Мне хотелось вернуться в свою постель. Под теплое пуховое одеяло. И поскорее.
Не говоря ни слова, я сдвинулась с места и быстро зашагала в указанном направлении, стараясь не поддаваться эмоциям и не срываться на бег. Но на развилке я остановилась и оглянулась назад.
Он всё так же смотрел на меня немигающим взглядом голубых глаз. "Прямо" — прочла я по его губам. Но я помнила. Мне было нужно не это.
— Я не знаю как тебя зовут.
— Бастьен.
— Бастьен, — я произнесла его имя, пробуя на вкус. Оно мне понравилось. — Ещё увидимся?
— Очень и очень скоро.
Я нашла в себе силы отвернуться и пройти долгий путь не сворачивая и не оглядываясь назад. Прямо. Все время прямо. Трудно словами описать мою радость, когда я вышла на ту самую поляну, которую совсем недавно покидала вместе с Эриком.
Грозный Интернат предстал передо мной. Чёрная громада разваливающегося здания выглядела очень пугающе, но я не испугалась.
На негнущихся ногах, в полной прострации я распахнула калитку, прошла мимо заброшенного садика, в котором уже давно не цветёт ничего, кроме вьюнков и крапивы.
Толкнула дверь на себя, прошла по длинному коридору, поднялась по лестнице, останавливаясь на каждом пролете, чтобы привести дыхание в норму. Подошла к двери Эрика, постучала, но никто мне не открыл. Видимо, он ещё не вернулся. Тогда я прошла к своей спальне, в которой по-прежнему было пусто и одиноко — да где их носит? — закрыла дверь на щеколду, на всякий случай подперла её стулом, занавесила шторы, погасила все лампы и нырнула с головой под одеяло.
Я выполняла эти нехитрые действия в полной тишине, не думая ни о чём. Но как только удалось улечься в постель и закрыть глаза, сотни вопросов пчелиным роем атаковали мой разум: Куда запропастились девочки? Почему Эрик бросил меня? Что делал Бастьен ночью посреди леса? Почему я у него не спросила, когда была такая возможность? Реален ли он? Или я схожу с ума? Где сейчас чудовище? Правда ли я его видела? Быть может, я ненормальная? Что творится в Интернате?
Я подолгу раздумывала над этими вопросами, но ответа так и не получила. Зато, словно заведённая пластинка, наяву, а потом и во сне звучал голос Бастьена: "Поверь, Кристина, здесь водятся монстры пострашнее меня".
Тогда я ещё не знала, что это была ложь.