Глава 1. Мёртвый район.
ДЭВИД .
Пайн-стрит умерла задолго до того, как её покинули последние жители. Когда-то здесь звенели велосипедные звонки, хлопали двери, пахло свежескошенной травой, но теперь — только треснувший асфальт, облупившиеся стены и чёрные провалы окон, смотрящие на меня, как глаза без зрачков. Туман, густой и липкий, стелился по тротуару, как разлитое молоко, цепляясь за остовы машин-призраков, чьи ржавые каркасы торчали, словно памятники забытой жизни. Я стоял под ржавым указателем, где буквы "PINE ST" едва читались под слоем грязи и мха, и чувствовал, как холод просачивается под куртку, будто сама улица знала моё имя.
В левой руке я держал пачку дешёвых сигарет, намокших от сырости. Пальцы дрожали — не от холода. Курение было моей слабостью, от которой я не избавился, несмотря на обещания матери перед смертью. Она ненавидела запах табака, говорила, что он крадёт жизнь по капле, но сегодня мне было всё равно. В правой — фотография женщины, чьё лицо преследовало меня в кошмарах семь лет. Джоанна Ли. Её мягкая, светлая улыбка была неуместна в этом мёртвом месте. Её глаза — тёмные, живые — смотрели с бумажного снимка, словно спрашивая: «Почему ты не спас меня?» Я сжал фотографию так, будто это могло вернуть её к жизни.
Семь лет назад я видел Джоанну в комнате для допросов. Её тонкие пальцы теребили рукав свитера, глаза были полны страха, но в них горела решимость. Она была свидетелем по делу "Красного ворона" — сети коррупции, опутавшей мэрию, полицию, суды. Джоанна утверждала, что её муж, Бен Ли, чиновник среднего звена, был лишь пешкой в большой игре. Она обещала доказательства — записи, счета, имена. Я поверил. Но через неделю она исчезла. Остались только слухи — сбежала, или... исчезла навсегда. Ни тела, ни улик. Только моя вина, тяжёлая, как камень. Я думал, она мертва. Но, глядя на фото, не мог избавиться от мысли: а если нет?
— Мур, ты пришёл или застрял в прошлом? — Голос Эвелин Рэй прорезал тишину, острый, как лезвие. В её словах звучала насмешка — лёгкая, но точно нацеленная.
Я обернулся. Она стояла, прислонившись к накренившемуся фонарному столбу. Волосы цвета угля были стянуты в хвост, открывая резкие скулы и глаза, видящие сквозь ложь. Она почти не улыбалась — не от злобы, а потому, что не тратила эмоции на недостойный мир. Мы работали вместе два года, но я до сих пор не знал, что ею движет. Может, правда. Может, долг. А может, как и мной — что-то, о чём она молчит. Эвелин была шахматисткой в мире, где все играли в карты. Расчётливая, точная. Лучший специалист — и самая опасная.
— Иду, — буркнул я, пряча фото в карман. Пачку сигарет бросил на асфальт и раздавил. Бросить не удалось, но хотя бы не закурил под её взглядом.
Я пошёл за Эвелин, стараясь не смотреть на её спину. Её шаги были точными, уверенными — будто она уже знала, чем закончится партия. Она вела к дому №41, чья облупленная дверь зияла, как пасть. Туман клубился у порога, будто не хотел впускать. Эвелин толкнула дверь, и скрип разнёсся по улице, словно предупреждение.
Внутри пахло сыростью и металлом — знакомый, липкий запах смерти. Пыль клубилась в воздухе. Стены трескались, обои свисали лоскутами, как старая кожа. В углу — перевёрнутый стул. Гостиная была пуста, если не считать старого дивана и тела в центре комнаты.
Женщина лежала на деревянном полу. Платье цвета вина — дорогое, но измятое. Руки аккуратно сложены на груди, словно кто-то хотел придать покой. Но её горло... Чистый, хирургически точный разрез. Без лишней крови. Её либо убили не здесь, либо тщательно очистили. Я замер. Это была Джоанна. Не просто сходство — я узнал её сразу. Даже теперь, с пустыми глазами, она смотрела на меня, как тогда — с мольбой, которую я не услышал.
В горле встал привкус металла. Я прикусил губу, сдерживая крик.
— Горло перерезано. Чисто. Профессионально, — сказала Эвелин, присев рядом. Она осматривала всё: пол, стены, диван. — Ни крови, ни следов борьбы. Всё слишком аккуратно. Это не место убийства. Её принесли.
Я молчал. Джоанна верила, что я смогу разрушить сеть, что держит город в кулаке. Я подвёл её. А теперь её смерть — как крик. Послание. Кто-то знал, что я приду. Кто-то хотел, чтобы я увидел.
— Мур? Ты её знаешь? — Эвелин подняла взгляд. Острый, читающий мысли.
— Да, — прошептал я. — Джоанна Ли. Свидетельница по делу "Красного ворона". Пропала семь лет назад. Я думал, её убили тогда.
— Значит, ошибался, — холодно заметила Эвелин. Без злобы. Просто факт. — Не в первый раз, да?
Я достал старый блокнот, записывая детали: платье, рана, отсутствие крови, окурок, туман. Это помогало держать голову ясной. Но каждый раз, глядя на мёртвое лицо Джоанны, я видел её живой — с надеждой, которую не оправдал.
— Это не просто убийство, — сказал я, закрывая блокнот. — Это знак.
— Для кого?
Я сглотнул. Горло пересохло.
— Для меня.
Молчание стало плотным, как бетон. Я знал, о чём она думает: что я тяну её в старую войну. Но Джоанну убили не просто так. Это шахматный ход. Игра началась.
Я подошёл к окну. Туман за стеклом сгущался. Улица мертва. Но что-то на ней всё ещё живо. Что-то, что знает моё имя.
— Позови криминалистов, — сказал я. — Это только начало.