Существо с четырьмя руками
Он издал не то стон, не то рычание, и его руки, до этого висевшие плетью, обхватили её талию, прижимая сильнее. В её глазах мелькнула искорка, когда она чуть отстранилась, её взгляд был полон тайны. Она знала, что этот простой, казалось бы, жест, был для него началом. Началом их ночи.
Сериз высвободилась из его объятий, но не отстранилась совсем, оставаясь в пределах его личного пространства. Её шаги были легкими, почти бесшумными, когда она скользнула в сторону небольшой барной стойки в углу гостиной. Через мгновение она вернулась, неся в руках *тяжелый хрустальный стакан, до краев наполненный холодной водой*.
«Выпей, мой господин», — её голос был нежным, но с ноткой приказа, которую он, как ни странно, в ней любил. Он неохотно взял стакан, его пальцы, привыкшие к контрактам и рукоятке трости, обхватили холодное стекло. Рейм поднес его к губам и сделал несколько медленных глотков, чувствуя, как прохлада разливается по горлу.
«Нужно помыть руки, Рейм», — сказала она, указывая взглядом на дверь, ведущую к небольшой уборной.
Он снова забурчал, низко, почти утробно. «Меня заебали, Сериз. Эти кровососы, эти крысы, которые готовы продать собственную мать за лишний процент. Они меня просто вымораживают. Весь день одно и то же дерьмо.» Его слова были полны яда, который он копил часами.
Сериз кивнула, её кошачьи глаза изучали каждую морщинку на его лице, каждый признак усталости. Она не перебивала, просто внимательно слушала, позволяя ему выплеснуть всю свою желчь. И только после того, как он закончил свою тираду, она мягко, но уверенно произнесла:
«Именно поэтому ты и есть их король, Рейм. Потому что ты видишь их насквозь. Ты знаешь, кто они, и всё равно играешь с ними по своим правилам. Они – лишь мусор под твоими каблуками, а ты – архитектор своей империи. Ты не такой, как они. Ты *лучше*. Ты способен видеть их ничтожность и всё равно заставлять их работать на себя.»
Она подошла ближе, снова невесомо касаясь его. «Твоя мощь в том, что ты не просто выживаешь среди них, ты *доминируешь*. Они бесятся не потому, что ты слаб, а потому, что они не могут тебя сломить. Ты – скала, Рейм. А их злость? Это просто пыль, что прилипает к твоим ботинкам. Её легко стряхнуть.»
Её слова были бальзамом. Рейм слушал, как его гнев постепенно оседал, трансформируясь в нечто более холодное, более контролируемое. Она не просто успокаивала его – она возвышала его, поднимая над тем болотом, в котором он барахтался весь день. Она напоминала ему, кто он такой на самом деле. И неважно, что через час он будет стонать под её контролем – сейчас он был её господином, её королем, который, благодаря ей, снова чувствовал свою силу. С тяжелым вздохом он направился в ванную, его бурчание стало тише, почти неслышным. Он знал, что она права. И в этом была её сила над ним.
Пока Рейм бурчал в ванной, Сериз, словно невидимая тень, уже колдовала на кухне. Через пару минут она вернулась, неся на маленьком подносе чашку с дымящимся травяным чаем и пару домашних печенек. Кто-то мог бы ехидно прыснуть – мол, хрупкая миниатюрная девушка возится с двухметровым взрослым мужиком, как с капризным ребёнком. Скажут, она сама себя не щадит, лишь бы ему угодить. Некоторые даже шептались за спинами, что Рейм совратил малолетку, не понимая, что их союз – это нечто куда более глубокое, чем просто похоть и доминирование. Для Сериз все эти сплетни были пустым звуком. Ей было насрать. Её Рейм, её муж, её король – он был её миром, и она делала всё, чтобы он чувствовал себя в нём комфортно и спокойно, прежде чем они погрузятся в свою, только им понятную, бездну.
Рейм вышел из ванной, его руки блестели от воды. Он посмотрел на поднос с чаем и печеньками, и уголок его губ едва заметно дрогнул в нечто, похожее на улыбку. Эта женщина... она знала, что ему нужно, раньше, чем он сам это осознавал.
«Спасибо, милая», — его голос, обычно низкий и хриплый, сейчас был удивительно мягким, почти непривычным для него самого. Он взял чашку, ощущая тепло фарфора в ладонях. Только с ней он мог позволить себе быть таким – чуть растерянным, расслабленным, настоящим Реймом, а не той свирепой акулой-бизнесменом, которую он демонстрировал миру. Он сделал глоток чая, потом взял печеньку, откусывая кусочек. В его глазах отразилось что-то, что было не принято произносить вслух в этом доме. Здесь не говорили о чувствах, не бросались словами вроде "любовь" или "нежность". Но сейчас он почувствовал её настолько остро, что не удержался.
«Знаешь...» — начал он, глядя в свои чашки, а не на неё. «Только когда я тебя вижу, я могу быть спокоен. Только тогда этот мир вокруг перестает мне казаться кучей дерьма. Была бы моя воля... я бы спрятал тебя в себе самом, Сериз. Поглотил бы. Чтобы никто не смог тебя найти. Никто. Никогда.»
Он не смотрел на неё, но чувствовал, как её взгляд остановился на нём. Это были редкие слова от Рейма. Слова, полные ревности и жгучего желания обладать, которые прорывались сквозь его привычную холодность, выдавая ту пылкую, звериную любовь, которую он прятал ото всех. Даже от неё, в каком-то смысле. И Сериз понимала. Она понимала, что эти слова были его настоящим признанием.
***
*
«Спасибо, милая», — его голос, обычно низкий и хриплый, сейчас был удивительно мягким, почти непривычным для него самого. Он взял чашку, ощущая тепло фарфора в ладонях. Только с ней он мог позволить себе быть таким – чуть растерянным, расслабленным, настоящим Реймом, а не той свирепой акулой-бизнесменом, которую он демонстрировал миру. Он сделал глоток чая, потом взял печеньку, откусывая кусочек. В его глазах отразилось что-то, что было не принято произносить вслух в этом доме. Здесь не говорили о чувствах, не бросались словами вроде "любовь" или "нежность". Но сейчас он почувствовал её настолько остро, что не удержался.
«Знаешь...» — начал он, глядя в свои чашки, а не на неё. «Только когда я тебя вижу, я могу быть спокоен. Только тогда этот мир вокруг перестает мне казаться кучей дерьма. Была бы моя воля... я бы спрятал тебя в себе самом, Сериз. Поглотил бы. Чтобы никто не смог тебя найти. Никто. Никогда.»
Он не смотрел на неё, но чувствовал, как её взгляд остановился на нём. Это были редкие слова от Рейма. Слова, полные ревности и жгучего желания обладать, которые прорывались сквозь его привычную холодность, выдавая ту пылкую, звериную любовь, которую он прятал ото всех. Даже от неё, в каком-то смысле. И Сериз понимала. Она понимала, что эти слова были его настоящим признанием.
Она подошла ближе, её каблуки чуть слышно стукнули по паркету. Её пальцы невесомо коснулись его руки, лежащей на чашке. В её больших, кошачьих глазах плясали озорные искорки, а на губах, блестящих нелипким глянцем, появилась игривая полуулыбка.
«Ох, мой господин», — её голос звучал так, будто она вот-вот расхохочется, но сдерживала себя из уважения к его мрачности. «А что бы ты тогда делал? Если бы я была навсегда спрятана внутри тебя, поглощенная, как ты говоришь?» Она наклонила голову, играя со взглядом. «Неужели тебе бы не стало грустно, Рейм? Ведь тогда я не смогла бы тебя радовать. Не смогла бы мурлыкать для тебя, когда ты возвращаешься домой. Не смогла бы утешать твоё бурчание... И кто бы тогда делал для тебя чай с печеньками?»
Она прищурилась, её взгляд пронзал его насквозь. «Ты бы не смог слышать мой голос, не смог видеть, как я танцую для тебя, не смог бы наслаждаться моими историями... Наверное, тебе стало бы очень-очень тоскливо, не так ли? Разве не ради этого я и существую для тебя?»
Её шутка была легкой, но она попала точно в цель, отрезвляя его от этой тёмной, почти маниакальной фантазии. Она не отталкивала его ревность, она приручала её, показывая абсурдность полного поглощения. Она была его свободой в его же одержимости. Только она могла так тонко играть с его собственными демонами, не боясь их.
*
***
«Спасибо, милая», — его голос, обычно низкий и хриплый, сейчас был удивительно мягким, почти непривычным для него самого. Он взял чашку, ощущая тепло фарфора в ладонях. Только с ней он мог позволить себе быть таким – чуть растерянным, расслабленным, настоящим Реймом, а не той свирепой акулой-бизнесменом, которую он демонстрировал миру. Он сделал глоток чая, потом взял печеньку, откусывая кусочек. В его глазах отразилось что-то, что было не принято произносить вслух в этом доме. Здесь не говорили о чувствах, не бросались словами вроде "любовь" или "нежность". Но сейчас он почувствовал её настолько остро, что не удержался.
«Знаешь...» — начал он, глядя в свои чашки, а не на неё. «Только когда я тебя вижу, я могу быть спокоен. Только тогда этот мир вокруг перестает мне казаться кучей дерьма. Была бы моя воля... я бы спрятал тебя в себе самом, Сериз. Поглотил бы. Чтобы никто не смог тебя найти. Никто. Никогда.»
Он не смотрел на неё, но чувствовал, как её взгляд остановился на нём. Это были редкие слова от Рейма. Слова, полные **ревности** и **жгучего желания обладать**, которые прорывались сквозь его привычную холодность, выдавая ту пылкую, звериную любовь, которую он прятал ото всех. Даже от неё, в каком-то смысле. И Сериз понимала. Она понимала, что эти слова были его настоящим признанием.
Она подошла ближе, её каблуки чуть слышно стукнули по паркету. Её пальцы невесомо коснулись его руки, лежащей на чашке. В её больших, кошачьих глазах плясали озорные искорки, а на губах, блестящих нелипким глянцем, появилась игривая полуулыбка.
«Ох, мой господин», — её голос звучал так, будто она вот-вот расхохочется, но сдерживала себя из уважения к его мрачности. «А что бы ты тогда делал? Если бы я была навсегда спрятана внутри тебя, поглощенная, как ты говоришь?» Она наклонила голову, играя со взглядом. «Неужели тебе бы не стало грустно, Рейм? Ведь тогда я не смогла бы тебя радовать. Не смогла бы мурлыкать для тебя, когда ты возвращаешься домой. Не смогла бы утешать твоё бурчание... И кто бы тогда делал для тебя чай с печеньками?»
Она прищурилась, её взгляд пронзал его насквозь. «Ты бы не смог слышать мой голос, не смог видеть, как я танцую для тебя, не смог бы наслаждаться моими историями... Наверное, тебе стало бы очень-очень тоскливо, не так ли? Разве не ради этого я и существую для тебя?»
Её шутка была легкой, но она попала точно в цель, отрезвляя его от этой тёмной, почти маниакальной фантазии. Она не отталкивала его ревность, она **приручала** её, показывая абсурдность полного поглощения. Только она могла так тонко играть с его собственными демонами, не боясь их.
**Рейм чуть усмехнулся, его взгляд снова опустился на чашку. «Да, ты права, не подумал я об этом», — произнес он, признавая её правоту, что для него было редкой роскошью. Он сделал ещё один глоток, потом посмотрел на Сериз, и в его глазах снова вспыхнул тот странный, почти безумный огонек.**
**«Знаешь, а ты читала какую-нибудь научную фантастику?» — Его голос звучал приглушенно, но с нарастающим интересом. «Ну, там, где всякие безумные ученые скрещивают разных существ... создают химер?»**
**Сериз наморщила лобик, её игривое настроение сменилось легким замешательством. «К чему ты клонишь, мой господин?»**
**«К тому, что...» — Рейм выдержал паузу, его взгляд скользнул по её хрупкой фигурке, а затем задержался на своих длинных, сильных пальцах. «Если бы был такой способ... я бы не стал тебя поглощать. Я бы просто нас соединил. Создал бы единый организм. Прикрепил бы к себе, Сериз. Чтобы ты всегда была рядом, но при этом всё ещё была собой. Могла бы говорить, радоваться, делать свои чертовы печеньки. Но была бы моей.** ***Буквально.*** **Навсегда».**
**Сериз слегка отшатнулась, в её глазах мелькнула тень шока, а затем вернулась прежняя игривость, но теперь в ней чувствовалась легкая нервозность. «Ох, мой милый... И что же это тогда было бы? Жуткое создание с четырьмя руками? С двумя головами, одна из которых с синими волосами, а другая с наполовину салатовым виском?» — Она попыталась рассмеяться, но смех вышел немного надломленным.**
**Рейм лишь усмехнулся, его глаза сверкнули мрачным весельем. «Я готов за это заплатить. Любую цену. Главное, чтобы ты всегда была рядом. И чтобы никто, кроме меня, не мог к тебе прикоснуться. Никогда.»**
***