распад [ussr x russia]
⚠️ Предупреждение: в драббле присутствует инцест, педофилия, неадекватное поведение и смерть одного из персонажей. Всё происходящее в драббле я считаю ужасным и ни в коем случае не одобряю.
–_–_–_–_–_–_–_–_–_–
Официальная встреча в Москве назначена у Союза на сегодня. Он, как все уже привыкли, приводит туда всех своих детей, чтобы те тоже понабрались опыта. Они заняты кто чем, но уже по окончании встречи все дружно идут к машине. Росс поникше смотрит в пол, изредка поднимая голову. Ей ни холодно и ни жарко – ей никак.
СССР велит детям садиться по местам, а сам подзывает к себе Россию. Он садится за руль, а она – к нему на коленки, всё так же молча и смотря в пустоту. Он нежно гладит её по плечам и вдыхает запах волос с ароматом нового шампуня, а она сковано сидит на его коленях и почти не двигается, и лишь тоненькие её ручки дрожат в испуге. Её братья и сёстры распределяются по сиденьям и смеются, обсуждая что-то весёлое.
– Прасковья, ты поникла, – замечает Союз, всё так же касаясь старшей дочери, – ну же, скажи что-нибудь.
Он трогает её макушку и приобнимает со спины, когда она еле сдерживает слёзы. Она так бессильна перед этим тяжёлым телом, нависающим над ней, когда на заднем ряду её братья и сёстры беззаботно сидят, не подозревая ни о чём.
Её тело снова холодное. Скованное. Замершее. За 14 лет она уже привыкла к налегающим отцовским рукам на себе, которые проходятся по её коже совсем не по-отцовски. Нет, он не позволяет себе большего, но уже то, что происходит, не нормально. Россия не в порядке.
– Россия, – более строго говорит Союз, давя тяжёлой ладонью на её шею.
Он никогда не называет её Россией, если только не злится. Но, может быть, в этот раз ни до чего плохого не дойдёт.
В черепной коробке России пусто, как в вакууме. Когда она в руках Союза, путь в реальность закрыт. Мысли загнаны в подвал, а эмоции вылиты в лужу. Россия не хочет ничего помнить и чувствовать.
Союз пытается поговорить с Россией и отправить её на своё место, раз она не реагирует, чтобы у детей не возникало лишних вопросов.
– Прасковья, – зовёт он её ласково, мягко проходясь по волосам, – можешь слезать.
У неё нет прав слова и голоса.
Но она найдёт конец их путешествию.
Россия смягчается, усаживаясь на коленках Союза поудобнее и чувствуя прилив сил. По её телу разливается тепло, и, кажется, какая-то крохотная мысль прозревает в её голове. Союз начинает улыбаться и планирует повременить с отъездом домой. Россия тянется к рулю и давит педаль газа в пол. Россия выворачивает руль и едет прямой дорогой в стену. Лобовое столкновение и полнейшее помешательство. В воздухе застывает тишина, неосторожные быстрые вздохи и прерывистые мысли, не успевшие высвободиться из головы. Воспоминания мелькают и сходят на нет. Только белая лампочка над головой вернёт их назад.
Россия лежит в палате и не встаёт. Она тёплая, просыпается и не дрожит. Рядом пикают приборы, но это так незначительно. Она впервые ощущает спокойствие.
Медсестра проникает в палату и осматривает Росс. Предлагает позвать врача, на что ещё не пришедшая в себя Росс кивает. Недолго погодя заходит врач, стеклянным взглядом проходясь по бумагам в своих руках.
– Прасковья, послушайте, – начинает он осторожно, наблюдая за Росс, – в ходе операции нам пришлось изменить вашу внешность и лицо. Вы сильно пострадали, как и ваша семья, – он сделал паузу и, спокойно выдохнув, продолжил, – ваши братья и сёстры тоже пережили операцию, а ваш отец... он... умер.
Россия кивает, выдерживая холодное выражение лица, и легко выдыхает. Горечь и обида растворяются, выветриваясь из комнаты через открытую форточку.
Она находится в больнице ещё какое-то время, проходя реабилитацию. Заново учится ходить, жить и чувствовать. И понимает, что зло – не все, кто в зеркале.
Перед выпиской её навещает Америка.
– СССР оставил тебе большую часть проблем, которые сам не мог решить, и большую часть территорий, с которой сам толком ничего не мог сделать, – безразлично бросает он, сидя с ней в одной палате.
– Я попытаюсь это исправить, – спокойно говорит Россия, пропуская все сказанные слова мимо ушей.
Она хочет пытаться жить, но всё не сложится так легко, как хотелось бы. И ей, в общем-то, всё равно. Она переживёт.
Когда её выписывают, Америка приезжает за ней на чёрном BMW. Они перекидываются парой фраз. Америка знает, зачем она это сделала. А она знает, что он знает, и ей всё равно. Её не колышет, что о ней кто подумает и как ей дальше с этим грузом жить. Дальше они молчат всю дорогу, пока Россия смотрит сквозь затонированне стекло и льёт пустые слёзы.
Её ничто не пугает и больше не тревожит. Ей просто нравится драматично плакать, сидя в чужой машине и пропуская мимо глаз мелькающие картинки сквозь затонированное тёмное стекло.
девочка Прасковья из Подмосковья
плачет у окна за тонировкой BMW.
девочке Прасковье из Подмосковья
нечего сказать: она ни «бэ», ни «мэ», ни «вэ»
[pyrokinesis – девочка Прасковья]
–_–_–_–_–_–_–_–_–_–
Здоровья погибшим.
Слов: 759.