Глава 14. Эпилог
Зима уже вступила в свои права. Улицы Сеула окрасились в белый цвет. Хоть снегопады здесь не частое явление, сугробов была куча. В парке детишки весело валялись на земле, делая ангелочков из снега. Все это не могло не радовать глаз.
На противоположной стороне от парка находилось муниципальное здание. Вывеска на не гласила: «Центр индивидуальной помощи развития способностей и потенциала для подростков «Stray kids»». Сюда то и пришел Хёнджин.
***
— На первом и нулевом этажах у нас расположены спортивные секции и все, что с этим связано. На самых верхних этажах художники и музыканты. На третьем и четвертом — научная лаборатория. На втором — исторический музей и галерея современного искусства. Хочешь на что-то посмотреть? — Чан проводил персональную экскурсию для Хёнджин. Последний еще ни разу не посещал Центр SKZ, как он кратко называется.
— Мне все интересно. Выбери на свой вкус, — откликнулся Хёнджин.
— Думаю, поднимемся на самый верх. Ты ведь творческий парень. Тебе будет больше всего это интересно.
— Хозяин — барин. А, кстати, айтишников нет у вас?
— Есть. Они на пятом этаже. А что?
— Да, так.
— Не уж то решил сменить поле деятельности?
— Нет, — усмехнулся Хёнджин. — Я подумал, может Минхо все-таки захочет присоединится к вам снова.
— Было бы здорово, — сказал Чан. — А ты сам?
— Что я?
— Когда вернешься? Я понимаю, ты проходил реабилитацию. И очень рад, что ты смог полностью поправиться за такой короткий срок. Но мне почему-то кажется, ты не спешишь возвращаться к нашим делам.
Хёнджин виновато улыбнулся. Лидер попал в самую точку.
Последние несколько недель Хёнджин провел в одном из частных психологических центов. Влияние такого большого количества воздействия на мозг парня не прошли бесследно. Очень скоро после завершения всех событий со свержением власти, у парня обнаружился ряд психиатрических отклонений: диффузное расстройство личности, деперсонализация, дереализация, расстройство сна, от чего снова пришлось лечиться. Благо, как сказал Чан, Хёнджин быстро пошел на поправку. Врач, занимающийся его лечение, оказался очень компетентным специалистом. Он смог подобрать верную терапию, которая начала помогать уже через несколько недели приема препаратов.
— Кстати, об этом. Я как раз хотел поговорить с тобой, — аккуратно начал Хёнджин.
Парень знал, что Чан рассчитывает на его помощь, поэтому говорить следующие слова было очень сложно.
— Знаешь, у каждого своя роль. И я свою уже сыграл. Дальше меня ждет другой путь. Не думаю, что я хочу продолжать заниматься этим. Самое главное мы сделали, мы добились свободы. А дальше мне бы хотелось насладиться ей. После всех событий, я оканчательно потерялся в себе. Поэтому сейчас мне нужно узнать, кто я, чего хочу. Может когда-нибудь я вернусь к вам. Но не сейчас.
Чан выглядел раздасадованным, но не рассерженным. Он прекрасно понимал, что чувствует Хёнджин, учитывая те обствоятельства, в которых он находился последние месяцы. Лидер положил руку на плечо парня.
— Я понимаю. Не переживай, тебе не зачем испытывать вину.
С сердца парня словно упал камень.
— Продолжим экскурссию? — спросил Чан. Хёнджин кивнул в знак согласия. — У тебя дух захватит от увиденно!
Хёнджин негромко рассмеялся.
— Правда?
Парни вошли в лифт. На дверях также красовалась вывеска: «Центр SKZ».
— Почему вы не назвали центр «ARMY»?
— На самом деле именно ты вдохновил меня на это название, — глаза Хёнджина расширились от удивления. — Да, да. Все мы здесь «ребята, потерявшие свой путь, но продолжающие его искать». Не так легко раскрыть себя, понять свое предназначение. Мы все бродячие дети, ищущие свое место. И, надеюсь, наш центр сможет помочь некоторым из них.
— Последнее время я часто задумываюсь над тем, что оставил в послании себе. «А мы знаем, что наш путь куда важнее их пути, низшего пути, пути социального», — повторил свою фразу Хёнджин.
Чан глубоко призадумался.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Да так, ничего. Я лишь думаю, что может их путь и низший, зато он легкий и безопасный. Мы же выбрали для себя сложную жизнь, не зная, куда ведет эта дорога, какие риски нас ждут. Мне страшно, Чан.
Лидер сохранял молчание.
— Мне страшно. Но я знаю, что сделал правильный выбор.