Глава 4. Храм божий
На следующий день сразу после завтрака, пока его снова не накачали таблетками, Хёнджин отправился прямиком в общую комнату. В это утро там было много пациентов. Кто-то читал. Другие просто сидели в удобных креслах и занимались медитацией. Большинство же было занято просмотром телевизора.
На экране показывали какое-то утреннее познавательное шоу. Это был канал, на котором преимущественно показывают сюжеты о природе. На данный момент шел выпуск о загрязнении тихого океана нефтью. Природная катастрофа заполонила уже все пять океанов и подбирается к берегам многих стран. Сюжет действительно был интересным, вместе с тем удручающе-грустным. Абсолютно все в мире понимают, куда все движется. Однако, процесс начался задолго до их рождения и сейчас уже ничего не остановить.
Хёнджин же лишь делал вид, что интересуется проблемами экологии, хоть и не без этого, но мысли его были заняты тем, кому же в итоге следует доверить. Стоит ли доверять Сынмину и его сподвижникам? Действительно ли, доктор Кан враг? Может быть Сынмин и компания состоят в секте и пытаются затащить туда его, воспользовавшись удачно возникшей амнезией? А может быть и вправду врачи пытаются использовать амнезию, чтобы «перевоспитать» парня?
Единственный доступный способ выяснить, куда же двигаться дальше, это довериться Сынмину и там уже действовать по ситуации. Ведь сидеть на месте и ждать, пока память вернется, Хёнджин не собирался. Даже не помня своей личности, парень чувствовал внутреннюю потребность что-нибудь делать. Двигаться хоть в каком-нибудь направлении. В голове то и дело мелькала тревожная мысль: «А вдруг я вовсе не вспомню свою жизнь?».
А еще не покидала мысль о том, существует ли он на самом деле или это плод какой-то фантазии. Или же может ему просто снится сон, а когда он очнется тут же вспомнит, кто он есть? Одно страшнее другого. Какого будет проснуться после такого жуткого сна и вдруг резко вспомнить, кто он есть? Это буквально сводила парня с ума.
Казалось, что выбрав, кому доверять, он сможет восстановить свою личность. Ведь, если он действительно принадлежал к какой-то подпольной организацию, наверняка, это занимало важную часть в его жизни. А значит, это поможет подстегнуть память. По крайней мере, Хёнджин на это надеялся. Иначе, жить, потеряв себя, станет невыносимым. А тогда в такой жизни просто нет смысла.
Сынмина в комнате не было, но за столом у самого края комнаты сидел Чонин. Расположился он прямо в зоне слепого пятна камеры и что-то писал. В руках у него был простой карандаш, поэтому Хёнджин предположил, что сообщение вместо Сынмина передаст Чонин. Спустя пятнадцать минут парень сложил листок бумаги и воткнул его вглубь шкафчика. Далее Чонин подозвал к себе медсестру, чтобы та проверили, не взял ли он что-нибудь с собой, и заперла шкафчики. Чонин покинул общую комнату, ни разу не взглянув в сторону Хёнджина. Потому тот не стал сомневаться в своих суждениях. Тем не менее, посидев с книгой еще десять минут, Хёнджин подошел к медсестре.
— Медсестра Чон, я слышал, здесь есть письмо-терапия, не могли бы рассказать, что это такое?
— Да, это методика гештальт-терапии. Она популярна среди пациентов. Вы пишете письмо себе или какому-либо другому значимому лицу, в котором выплескиваете все эмоции и чувства. Можно написать письмо карандашом, чтобы символично стереть весь негатив с листа. Практика довольно действенная. Хотите попробовать?
Хёнджин исполнял роль святой невинности. Он напустил на себя задумчивый вид, нахмурил бровки и, почесав голову, сказал:
— Возможно стоит попробовать, — Хёнджин выдержал паузу, чтобы не выглядеть слишком настойчивым, передавая инициативу медсестре Чон.
Женщина оглянулась на стойку дежурной медсестры. Она словно не была уверена, что ей самостоятельно можно разрешать пациенту, а что нельзя. Более того, к другим подобного отношения не наблюдалось. Лишь к Хёнджину некоторый персонал относился с особым вниманием. Порой у него даже проскальзывала некая паранойя. Казалось, словно за ним непрерывно ведется наблюдение.
Не дождавшись поддерки старших коллег, медсестра Чон сказала:
— Хорошо. Тогда пойдем, я тебе все покажу.
Они направились к столу. Медсестра Чон открыла ключом дверцу шкафчика. Затем вытащила несколько листочков, альбомов, карандашей. Тем не менее в шкафу оставалось еще куча рисовались и письменных принадлежностей.
— Видишь? — женщина указала вглубь шкафчика. — Там есть разная бумага, цветная, обычная, тетрадные листки. Выбирай. Бери карандаши и садись. Ты уж извини, но я буду наблюдать за тобой. Есть пациенты, которые пытаются причинить боль себе или другим, как только у них в руках оказывается что-то, что можно использовать как оружие. Как закончишь, позовешь меня. Для проверки, — добавила медсестра Чон.
— Хорошо.
Медсестра отошла от стола на пару метров, дабы дать парню возможность уединиться. Хёнджин порылся в груде беспорядочно раскинутой бумаги и нашел смятый листок между пачкой белой бумаги. В таком бардаке очень удобно прятать тайные послания, отметил Хёнджин.
— А можно взять несколько листочков? — обратился он к медсестре.
— Да, конечно. Берите сколько потребуется.
Хёнджин ловко достал листки, взял карандаш и сел. Хёнджин начал писать на одном из чистых листков. Для правдоподобности он стал описывать свой вчерашний сон. До этого ночи сны не запоминались ему. А в это утро, проснувшись, Хёнджин обнаружил, что помнит, что ему снилось.
Сон был очень ярким. Ему снился подвал лечебницы, а именно душевая. Несмотря на то, что в реальности помещение было тусклым, во сне все имело ярко зеленые и фиолетовые цвета. Казалось, будто парень попал в какую-то другую вселенную. Вокруг летали различные образы: лица, предметы. На одной из стен он увидел телевизор. Однако, на экране картинка была сильно размыта. Сюжет был слабо понимаем. Какой-то мужчина на повышенных тонах говорил с сыном. Хёнджин интуитивно понял, что скорее всего это он и есть. К нему долетали остатки фраз. Но разобрать что-то внятное в этой белиберде также сложно, как понять, как устроена эта вселенная. Хоть образы и были абсолютно бредовые, в них рассматривалось нечто более глубокое.
Когда первый лист бумаги был исписан, Хёнджин отложил листок. Теперь бумага перекрывала важную часть стопки, ту, где находилось послание Чонина. От волнения на лбу парня появилась испарина. Парень аккуратненько поправил листы, так чтобы нужная страничка была видна, при этом камера не могла бы этого зафиксировать. Хёнджин проверил краем глаза, наблюдает ли за ним медсестра Чон, а затем развернул записку.
Записка представляла из себя какое-то странное короткое стихотворение, лишенное рифмы и всякого смысла:
«На зеленой тропе, среди зелени леса,
Там простираются обители беса.
Следуй туда, чтоб обрести свое место,
Там, где река, территория беса.
Когда полночь наступит, пробьет ровно двенадцать,
Спустись ты пониже, шагов ровно двадцать.
Не заплутайся, не попадайся,
Всех, кто не друг, остерегайся.
Там храм Господний, вот твое место,
Сейчас отправляйся к территории беса.»
Хёнджин уставился на строки. Карандаш в его руках замер. Строки заставили парня забыться об осторожности. Тут же спохватившись Хёнджин постарался запомнить каждую строчку стихотворения, а затем начисто всё стер.
«Бессмыслица какая-то» — подумал он. «Какой бес? Какой храм?». Никакого смысла.
На листке Хёнджин решил нарисовать розу, чтобы перекрыть следы карандаша. Затем он продолжил описывать свой сон на оставшихся, чистых листах. Когда описание закончилось, парень отодвинул рисунок на расстоянии вытянутой руки. Роза навивала какие-то воспоминания, но они тут же исчезали.
«Какое странное чувство. Может мне нравились цветы?», - думал парень.
Дабы как-то вписать розу в контекст, Хёнджин присочинил то, чего во сне не было. Закончив с миссией, он подозвал медсестру Чон. Та тщательно осмотрела его одежду, ладони, уши, волосы. Мало ли на какие изощрения способны пациенты. Не найдя ничего опасного, она разрешила парню продолжить заниматься своими делами.
Следующие пару часов Хёнджин провел в общей комнате, в надежде, что этот стих не предназначался ему. Он ждал, что кто-нибудь из парней зайдет в комнату. Но так никто и не показался. Ближе к обеду медсестра Пак позвала его для того, чтобы дать лекарства.
На этот раз лекарства не затуманили сознание парня. Он был очень сонным, однако, мог соображать. Он пытался решить загадку, коей, вероятно, являлся тот стих. «Пойдем от обратного. На территории больницы есть храм. Я видел его в окне. Он прямо за углом. За храмом лес. Возможно, там и река протекает. Пусть это будет место встречи. Храм. Ровно двенадцать. В полночь. Это время. Добраться можно через лестницу. Может быть через душевую? Но почему именно в двенадцать? Камеры ведь работают в любое время и засекут меня. Или нет?» — размышлял Хёнджин. «Решено, в полночь я спущусь в подвал и пойду к храму, а там разберемся. Если что, прикинусь дурачком или лунатиком. Что-нибудь придумаю.»
***
Вечерние лекарства Хёнджин сумел легко выплюнуть, чтобы быть в полном сознании, и тем более, не заснуть. Отбой дается в десять вечера, так что два оставшихся часа тянулись бесконечно долго. Хёнджин глядел в окно, наблюдая за игрой ветра на ветвях деревьев. Он думал о том, как бы ему узнать точное время, ведь никаких часов в комнате нет. Вставать из кровати было опасно, так как в его палате также есть камеры. Он заметил их, когда медсестра Пак делала ему укол. Единственный выход это надеяться на то, что его восприятие времени правильно или близко к истине. Хёнджин считал по десять минут, потом делал перерыв и снова считал. Это в том числе помогало не засыпать. Однако, в сон клонило слишком сильно.
Когда по ощущениям настала полночь, Хёнджин наконец-таки решился встать и для камер просто посмотрел в окно, будто ничего не планирует делать. На улице, в той стороне, где располагался храм, Хёнджин заметил какое-то свечение. Словно кто-то зажег там свечку или фонарь. Парень воспринял это как сигнал.
Хёнджин тихонько вышел из комнаты и направился прямиком к выходу из отделения. Он действовал строго по плану. Преодолев лестничный пролет, парень спустился в душевую. Там было пусто. Никто за ним не гнался, так что камеры и впрямь были отключены. Он прошел по коридорам. Откуда-то веяло прохладой, что было странно, даже для подвального помещения. Хёнджин попытался понять откуда веет холодом и так добрался до приоткрытой двери, ведущей наружу. Распахнув дверь, Хёнджин пожалел, что не подумал взять с собой что-нибудь теплое, ведь на улице было прохладно. Тем не менее, рисковать возвращаться было нельзя, поэтому он в последний раз набрал в легкие теплый воздух и вышел наружу. Преодолев небольшой садик, часть которого была видна из его окна, он направился в сторону леса, к храму. Хотя скорее это была все же небольшая церквушка. В садике было с десяток скульптур религиозного характера, что напоминало больше кладбище, чем психиатрическую больницу. Атмосфера заставила Хёнджина занервничать. Его кожа покрылась мурашками, то ли от холода, то ли от страха.
Позади церкви сиял оранжевый свет. Хёнджин медленно, осторожно прокрался с обратной стороны. Он заглянул за угол и увидел знакомое лицо. Ёнбок держал в руках свечку. Парень практически не двигался. Тело Хёнджина тут же расслабилось, он вышел из своего укрытия.
— Всё-таки я верно все понял.
Ёнбок резко повернулся в сторону пришедшего.
— Заходи.
Ёнбок сделал шаг в сторону и указал на дверь. В темноте, за толстым слоем зарослей лозы, дверь едва была заметна. Возможно, ее не видно даже днем. Хёнджин покорно исполнил приказ.
Внутри было тепло. Будто бы даже теплее, чем в палате. Освещение было приглушенным, потому что в пользовании были лишь свечи. Комнатка представляла из себя полуподвальное помещение, без окно. Изнутри церкви также был вход, но он был перегорожен каким-то старым громадным комодом. Комнатка была довольно просторной, однако, из-за большого количества людей, было душно. Хёнджин ощутил приступ накатывающей клаустрофобии.
— Приветствую тебя, брат! — торжественно заявил Хан.
Тут же рядом возник Чонин и еще какой-то парень.
— Будь иногда посерьезнее, — сказал Чонин.
— Что это за собрание? — оглядываясь вокруг, спросил Хёнджин.
— Подожди. Скоро всё начнется, — сказал второй парень. Он был коренастого телосложения. Вид парня был достаточно грозным. — Ты не помнишь, но меня зовут Чанбин.
Как по команде, после слов Чанбина дверь снаружи захлопнулась. Ёнбок заперся на ключ. Все собравшиеся расселись по бочкам, столам, лесенкам, кто что нашел в качестве сиденья. Сынмин, как правильно предполагал Хёнджин, был главным. Он встал на лестницу, ведущую внутрь церкви и знаком призвал всех к тишине.
— Сегодня я хотел бы вот что обсудить. Чан связывался со мной на днях. Он пытается подобраться к Ли Минхо. Однако, пока что попытки его тщетны. Минхо — ключ к нашему освобождению. У нас остался последний шанс. Кто-то, кто близко общался с Минхо должен помочь Чану.
— Каким образом? — выкрикнул парень из толпы.
— Помолчи и послушай, — сделав небольшую паузу, Сынмин продолжил. — Чан может вывести пару человек с территории лечебницы. Но для тех, кто на это решится, это будет значит, что они станут беглецами. Если дело прогорит, то судьба их будет не завидной. План такой. Добраться вместе с Чаном до Минхо. Уговорить второго найти Шин Мину и уже там разрабатывать план атаки. Поэтому нам нужен человек, который имеет большое влияние на Минхо. Из всех присутствующих у меня есть четыре кандидатуры, — Сынмин оглядел лица ребят. На них плясали тени от свечей. — Это Хан, Чанбин, Ёнбок и Хёнджин.
Все дружно обернулись на Хёнджина.
— Но Хёнджин потерял память, — сказал один из парней.
— Как он сможет помочь? — подхватил другой.
— Это еще не окончательное решение. Во-первых, без согласия я не могу распоряжаться их судьбами. Во-вторых, Чан может вывести только двоих. Я бы хотел, чтобы к Минхо отправились Хан и Хёнджин, если они согласны.
Всё внимание было сосредоточено на этих двоих. Хёнджин потерял дар речи. Он не знал, что сказать. Он не знал, что решить. Единственное, что он знал, так это то, что ему надо вернуть свою жизнь, свои воспоминания и свою личность. Мысли стремглав пронеслись в его голове. Во-первых, он все еще не знает всей нужной информации. Во-вторых, он человек, который потерял память, тем более пришедший в сознание лишь пару дней назад. Он не доверял никому из персонала, в особенности доктору Кану. Второй его визит к парню в это утро, лишь подтвердили опасения. Но и этой группе подростков он также не мог всецело довериться. Однако, эти парни дают ему хоть какие-то ответы. В душе Хёнджин понимал, что это единственное верное решение, однако, боялся шагнуть в неизвестность.
— Я согласен, — тут же сказал Хан.
— Ты осознаешь серьезность последствий? — спросил Сынмин.
— Да. Абсолютно. Это путь к свободе. Лучше, чем сгнить в этой лечебнице.
Сынмин довольно кивнул головой и перевел взгляд на Хёнджина. Тот мешкал.
— Я мало, что понимаю, — начал парень. — Но тоже согласен.
— Отлично. Значит решено. Чан заберет вас двоих. Чан будет ждать вас у северных ворот. Рядом с рекой. Также в полночь спуститесь вниз. Оденьтесь потеплее. Будут заморозки. Хёнджин, советую вообще с нами не пересекаться в эти два дня. Если надо будет что-то срочно узнать или сообщить, где это можно сделать, ты знаешь. Есть вопросы? — молчание. — Если вопросов нет, повторю еще раз. Послезавтра в полночь Хан и Хёнджин отправятся с Чаном на поиски Шин Мины. Остальным сидеть в палатах. Никого не должны поймать, иначе план может сорваться, — сделав многозначительную паузу, Сынмин продолжил. — А теперь о новостях с внешнего мира. Поймали Кан Минджина. Некоторые члены отряда направлены в нашу лечебницу. Постарайтесь найти знакомых и проинформировать о нашем подпольном «клубе». Желательно до того, как начнется их лечение. Понимаю, что это мало чем поможет, но это лучше, чем ничего.
Сынмин рассказывал новости и параллельно обсуждал с остальными план действий. Хёнджин слушал внимательно, но предмет беседы был ему малопонятен. Собрание продлилось не больше получаса. По окончанию Сынмин подозвал Хёнджина к себе.
— Каждый из нас оставлял для себя пометки в комнате до начала лечения. Мы не знали, сработает ли оно на нас. Возможно, эта записка в вентиляции или под дощечкой. Поищи в комнате в полночь послезавтра. У тебя будет примерно полчаса, пока камеры снова не включаться. Ты поймешь, что нам можно доверять.
— Почему в душевой ты не сказал мне это сделать?
— Камеры отключают раз в неделю. Не мог рисковать. Пора расходиться. Я понимаю, у тебя много вопросов, но на них тебе ответит Чан.
Хёнджин уже смирился с тем, что получить информацию в этом месте крайне сложно.
— Хорошо. Но, Сынмин, а как мы сможем улизнуть, если камеры будут включены?
— Об этом не волнуйся. Чан обо всем позаботиться. А сейчас не теряй времени, поищи записку. Желаю удачи, Хёнджин. Вы с Минхо были близки. Надеюсь, у тебя получится убедить его.