Когда закончится дождь

"Сколько же можно литься этому проклятому дождю?" - снова и снова думал Хоки, поглядывая в окно, только ничего нового он не надеялся за ним застать, там по-прежнему серость унылого города и грохочущее чёрное небо, которое ни за что не покажет долгожданного солнца. Небольшая квартирка уже долгое время пропитана той же атмосферой - внутри было холодно и сыро, возможно, потому что никто так и не удосужился закрыть дверь, что вела на балкон. Собственно, кроме самого Хоки, этого сделать некому. Но что может заставить его поднять своё длинное тело с излюбленного серого дивана, чтобы совершить этот ненужный ритуал? Ему уютно и здесь, в своей молчаливой пустоте, смогло ли хоть что-то развеять ее за все те долгие двадцать три года?
Среди холодных стен, окрашенных в разные цвета, но такие же одинаково мрачные, царил дух апатии и бессилия, Хоки уже несколько дней не покидал свою обитель, всё как-то не было причин.
Своё дело он почти забросил, масляные краски, что в кучу свалены в угол, начинали по-немногу высыхать, а кисти уже безнадежно испорчены тем, что очистить их от масла всё не находилось времени и желания. Стойка для холстов и вовсе отправилась в длинный стенной шкаф, чтобы не заострять на себе и без того рассредоточенное внимание. Одна единственная кружка на журнальном столике по правую сторону от серого дивана была востребованной вещью.
Виноват ли дождь в этом образе жизни? Хоки часто задавал этот вопрос, но ответить на него даже самому себе не находил причин. Бесконечная тоска и полное эмоциональное опустошение день за днем душили его.
Как и ожидалось, снаружи ничего не происходит, только ручьями катится по тротуару вода, парковка под окнами и вовсе теперь напоминала водоём. Взяв с подоконника пачку сигарет, Хоки вынул и прикусил одну из них, попытавшись убрать светлые пряди русых волос под резинку, что висела на бледном запястье. Жизнь в этом забытом солнцем месте никак не позволяет появиться загару на серой коже. Не успел язычок пламени воспылать, как Морган услышал телефонный звонок.
- Да, - ответил он.
- Хоки, я пришла, открывай! - Шон уже стояла за дверью его просторной студии. Он лениво побрел к выходу, оставив открытым балкон. В этом мраке становится холоднее с каждым днем, сняв ключи с крючка, Хоки заметил, что его ногти снова потемнели от постоянной прохлады, но одеваться теплее он не спешил. Отперев первую дверь, его посетило странное желание не открывать дальше. Нет, нужно её впустить, Шон ехала по пробкам не меньше часа.
С длинных волнистых локонов, окрашенных в морскую лазурь, холодные капли дождевой воды глухо падали на пол, видимо, небо не пощадило ее и за пару дворов окатило с головы до ног. Ростом Шон была чуть ниже, чем сам Хоки, почти метр-восемьдесят, но хрупкая, будто бабочка. Сегодня она надела свои любимые джинсовые шорты, Шон знала, что что в них она выглядит отлично. Когда-то своими длинными ногами она очаровала и Хоки, что же стало потом? Он смотрел, как она снимает обувь, а в голове крутилось навязчивая мысль о том, что этот день ему хотелось провести одному. Не то, чтобы её общество начало его угнетать, но оно больше не радовало.
- Я купила нам сока и чипсов, посмотрим что-нибудь? - а вот она, похоже, возвращалась сюда всё охотнее. Неподдельная радость мерцала в ее больших синих глазах. Каких-то пару лет назад Хоки не смог бы и в самых смелых мечтах вообразить, что такая известная модель, как Шон Андерсен, будет через весь город в непролазную слякоть ехать к нему,чтобы посмотреть кино. За одно ее фото на глянцевой странице популярные издания изголялись как могли, лишь бы ее большие синие глаза украсили обложку, лишь бы ее лазурные пряди промелькнули на страницах, а за фото в полный рост открывалась настоящая охота, модельное агентство видело в Шон самую настоящую икону, смотреть на которую стоило очень дорого.
- Ты ведь уже всё выбрала? - сел он рядом на раскладной серый диван. Телевизора у Хоки не было, но проектор он приобрёл, с ним проще рисовать портреты. Когда накапливается много работы, то уже забываешь о талантах, приходилось пренебрегать творческим процессом.
- Ты никогда не говоришь, чего хотелось бы тебе. Может, в этот раз выберешь ты? - Шон давно заметила, что Хоки потерял к ней интерес. Она ощущала, что больше здесь ее не ждут, как это было раньше, ей тоже становилось грустно при этой мысли, как и самому Хоки.
- Может посмотрим мультфильм? - он запустил проектор, и стена напротив загорелась белым пятном.
- Хоки?
- Что? - не отвлекаясь от устройства ответил он.
- Ты ведь не любишь меня? - с заведомым ответом тихо произнесла Шон. Раз за разом она не могла сказать себе "нет" перед долгой дорогой сюда, ей страшно хотелось снова и снова заглянуть в те самые глаза, которые смотрели на нее поверх глянцевых стандартов, поверх всего того, что побуждает животные желания. Лишь этот бескрайний молчаливый лес, что засел где-то глубоко в его глазах, смотрел прямо на Шон, возможно, оттого она не могла принять и мысли, что эти самые глаза могут навсегда отвернуться от нее.
- Я...

"А что я ей скажу?" - вдруг осознал Хоки, что за несколько месяцев не смог ответить на этот вопрос даже самому себе. Внутри стояла та же погода - темно, сыро и холодно. Эту ночь он провел в прострации, созерцая потолок, как всё дошло до такого? Полное опустошение. Будто больше нечему питать его.
"А любил ли я вообще кого-то?"

Его раздумья прервал хлопок дверью, не от злости, просто иначе пришлось бы запирать на ключ. Не долго думая, Шон ушла, и будто ожидая ее - полил дождь. Наступило слабое облегчение, Хоки понимал, что больше она не придёт. Должно быть, это грустно?
Белое пятно снова погасло. Хотелось тишины. Хоки поднялся и вышел на балкон, стоило этому случиться раньше. За Шон он не волновался, она безумно красива и надолго одна не останется, однако, для Хоки одной красоты было мало. Сейчас внутри не осталось того, о чем все говорят, нет боли или тоски, значит это правильно, что всё закончилось. Хоки достал из почти пустой пачки сигарету и раскурил, вода лилась вниз по водостокам и неслась вперед по тротуару.
"Сколько же времени я не был у парикмахера?" - подумал он, как только его светлые волосы упали вперед, едва не зацепив тлеющую сигарету.
За эти полтора месяца лето не принесло ему радости, даже табачный дым не доставлял бывалого удовольствия. Чем бы он ни придумал себя занять - всё казалось бессмысленным, не впечатляло совершенно ничего. Не осталось ни одной причины выходить из квартиры, если бы не заказы, что постепенно иссякали. Только сожаление о собственных пустых днях преследовало Хоки, что каждый из них лишился цели, которой, собственно, он никогда и не имел. Хотелось тишины, чтобы о нем просто все забыли, все те немногие, кто еще о нем помнил. Всего-то пара человек. В этом городе остался только один его друг, с которым Хоки не виделся уже целых полгода, хотя и не испытывал нужды это исправить. Возможно, с обратной стороны в нем нуждались, но позвонить и разузнать совершенно не было желания. Словно забвению мешало собственное еле живое тело, благо - приступы паники возвращались всё реже, но от этого они не растеряли свою интенсивность, порой Морган приходил в себя посреди хаоса, сжимая в кулаках собственные волосы, совершенно не ощущая боли. Соседи давно привыкли к его ненависти к самому себе, а может шум дождя и частые грозы и заглушили парочку-другую вспышек гнева, после которых снова возвращалось бессилие.

Неохотно Хоки поднялся, пора выдвигаться. Заказчик ждал его в клубе, чтобы выкупить картину для своего заведения. Вечер уже опустился, весь день Морган пролежал перед выключенным проектором, причины встать не нашлось. Последние чувства будто ускользали от него, для художника это самое страшное, ведь следом уйдет и желание создавать. Пока Хоки отыскал нужную картину, пока нашел подходящую по размеру упаковку он думал, что такого в Шон не устроило его? Почему вдруг она перестала быть для него любимой девушкой? Была ли она ей когда-нибудь? Всем Шон нравилась как добродушный человек с безумно красивым телом, казалось, что в ней есть все, о чем Хоки мог мечтать, так почему же он совсем не расстроен этой потере? Ответа он не знал, но точно осознавал то самое единственное, чего так безумно хотелось. Одиночества. Абсолютного.
По ту сторону зеркала, как и вчера, на него смотрел один и тот же серый человек с пустыми глазами, их изумрудный оттенок словно пропадал в собственной бездне всепоедающей хандры. Собрав светлые волосы в хвост у затылка, он потер холодными руками уставшую физиономию, острые черты лица лишь придавали ему болезненный вид.
"Быть может я сам виноват? - вышел Хоки с картиной в руках. - Зря я повелся на тот кофе."
Дождь закончился, оставив всюду на асфальте свои зеркала, но отражалось в них по прежнему серое небо.
"И на этом спасибо."

Шоу ещё не началось, среди полупустого зала Хоки взглядом отыскал нужного человека и направился к нему. Развлекательное заведение "Два дракона" имело свою неповторимую атмосферу, хозяин, Ричард, довольно часто устраивал, как он сам выражался - "благотворительные вечера", когда любой желающий, имевший представление о хорошей музыке, мог реализовать свой потенциал. Сегодня как раз один из таковых, всю аппаратуру уже вынесли на сцену, кто-то возился у барабанной установки, скоро начнется шоу зарождающихся талантов, быть может после одного из таких вечеров кто-то и начнет свой великий путь к большой сцене.
- Добрый... - поздоровался Хоки, но заказчик попросил жестом секунду тишины.
- Джесси, свет совсем тусклый! - крикнул мужчина куда-то ввысь, надеясь, что его услышат.
"Вот бы так в жизни." - подумал он. Стоит только выкрикнуть, чего тебе хочется. "Но что бы я крикнул?" - с досадой вздохнул Хоки.
- Присядь, парень, я сейчас подойду. Джек! Убери это убогое... - голос Ричарда пропал галдеже приходящего персонала и музыкальных групп.

"Кому нужны эти концерты?"
Всё не переставал шуметь дождь, наверное, печально вечно слышать его в своей голове. Ситуация с Шон тоже не хотела его отпустить, мысли занял вопрос о том, почему этот случай никак не затронул его? Она ведь отличный человек, с ней есть о чем поговорить, не стыдно с кем-то познакомить, хотя в окружении Хоки осталось крайне мало людей, готовых терпеть его кислое лицо. Один единственный друг не появлялся уже очень давно, а старший брат настолько занят, что и на собственную семью не находит времени. Отец? Там и сказать нечего.
Хоки еще не приходилось видеть этой суеты, но он прекрасно понимал, с каким трепетом они ждут своего момента встречи со зрителями, как велико их волнение перед оценками толпы. Этих ребят мало кто знает, но с каждым новым концертом они прохбирались все выше. За барной стойкой Хоки нашёл свободное место и примкнул. Широкий холст в его руках выглядит как ещё одна декорация, а он - как простой курьер, не причастный к прекрасному. Собранные в хвост волосы снова выпали вперёд.
"Быть может лучше оставить их?" - до этого тот не носил такой длины, но уже успел свыкнуться с ней.
- Фух! - сел рядом заказчик, когда-то сам Хоки носил такую короткую причёску и при этом забывал о щетине. Ричард никогда не терял выгоды, а потому высокого класса произведения искусства за скромную цену он не упустит. - Ну что, давай посмотрим! - загорелись его черные глаза все больше, как только он увидел угол, свободный от упаковочной бумаги.
- Джесси! Свет! - крикнул Ричи снова ввысь, над стойкой в тот же момент загорелась лампа. Ловкими движениями он высвободил полотно и поднял перед собой, чтобы как следует рассмотреть прекрасный эпизод чьей-то не менее прекрасной жизни. - Это невероятное, Хоки! - был доволен Ричи, разглядывая, как у бара в яркой и тёплой палитре на один единственный миг замерла чуть уставшая девушка, одного взгляда хватит, чтобы увидеть, как она танцевала всю ночь под живую музыку и наконец добралась до холодного напитка, такого сладкого и пьянящего, что Ричарду захотелось выпить самому. Игривое настроение не покидало нарисованные, но такие живые глаза, танец звал её обратно в толпу, от которой девушка отделена лишь одним моментом с бокалом в своих тонких пальцах. От частого дыхания прозрачное стекло уже успело порыться мелкими каплями, они сливались в тонкие дорожки и оседали на ее теплых руках. Будто весь тот бушующий мир остановился всего на секунду, лишь бы дать перевести дух её разгорячённому сердцу, чтобы каждый смог зарядиться её порывом и жаждой к жизни просто подняв на неё взгляд.
- Не говори, что написал её сам, я не поверю, - усмехнулся Ричард, но отсутствующий взгляд Хоки не поддержал шутку. - Видел её здесь?
- Да, - солгал он, чтобы избежать ненужных вопросов о том, как радость могла зародиться за его пустыми глазами. Этой девушки вообще не существовало. До какого-то момента.
- Как у тебя со временем? - приподнял тёмные густые брови Ричард, перевалившись за узкую стойку, будто хотел раскрыть свою самую страшную тайну.
- Есть работа? - без какого либо интереса спросил Хоки.
- Одни ребята хотят заказать обложку для своего альбома, и я очень им тебя нахваливал, - с гордостью за свою коммерческую жилку продолжал Ричард. - Их солист не из бедных людей, поверь мне, заплатят они хорошо, - протянул он конверт с предоплатой. - Такое на дороге не найдёшь.
- Что за "ребята"? - не любил Хоки, когда упускали суть.
- Останься сегодня на их выступление и сам всё поймёшь, - постукивал Ричи пальцами по пухлому конверту. Он был человеком, падким на риск ради больших денег, и чутье его не подводило, иначе он бы просто потерял свое заведение. - Я не стану портить своё имя, работая абы с кем.
- Чёрт с тобой, - сунул Хоки предоплату во внутренний карман синей куртки, даже не взглянув на сумму.
- Ты не пожалеешь, они пойдут третьими, не пропустишь, это я тебе обещаю, - повесил Ричи картину за стойкой в ряду других, которые тоже написал Хоки. Их пугающая реалистичность создавала впечатление, будто им совсем не нужно чужого внимания, чтобы оставаться живыми, но стоит обратить на них взгляд, как мир по ту сторону останавливал свой ход.

Скоро начали сбредаться люди, кто-то сразу направлялся за кулисы в гримерные, кто-то располагался в зале, кто-то рядом примыкал к бару. На сцене суетились больно уж молодые артисты, похоже, этот концерт для новичков, чтобы те могли заявить о себе ради светлого будущего.
Перед самым началом Хоки подобрался поближе, чтобы не упустить ни одной детали, что может пригодиться для создания новой картины. Вот уже знакомый пиджак Ричарда замаячил на сцене, объявляя первых. Эту песню ему удалось узнать, она часто играла между утренних новостей по радио, которые иногда любила послушать Шон, но, как и ожидалось, все их песни были похожи одна на другую настолько, что Хоки не замечал переходов, отвлекаясь на шум воды за окном, однако кто-то умудрялся под нее танцевать, что же, ему всегда было не до этого.
Вторая группа не больше заинтересовала Хоки, музыка лилась динамичная, однако выступление заметно портил не слышавший ее солист. Любительский концерт пришёлся не по вкусу, и Морган погрузился в просторы сети, чтобы понять основные атрибуты альбомных обложек, но все были такими разными, что общего отыскать почти не вышло. Стало ясно одно - Ричард втянул его в свою аферу ради собственной выгоды, сколько же он мог получить за это? Невольно рука потянулась к конверту, на ощупь там немало, открыв его, Хоки понял, что скоро у него появятся новые краски и дорогие кисти, которые когда-то были предметом обожания, но, глядя на второсортные выступления, он был не уверен, что за такие деньги сможет создать что-то стоящее.
- А теперь пропустим наших новичков, эта сцена их ещё не знает, - снова вышел Ричи, чтобы подчеркнуть момент истины. - Сегодня "Пандора" впервые выступит в "Двух Драконах", надеюсь, ребята, вам тут понравится! - оставил он микрофон и так же бодро скрылся в темноте.
После глубокого вздоха Хоки включил камеру телефона. На первый взгляд, ничего особенного, на сцене замаячили обычные люди, один крепкий смуглый парень уселся за барабаны, его рукам явно хватает силищи, чтобы держать ритм всё выступление. После вышли два близнеца с гитарами на длинных плетеных ремнях, из-под их шапочек бордового цвета вырывались непокорные медные кудри, Хоки поразился сходству двух практически одинаковых лиц. Только место у микрофона оставалось пустым, казалось, что что-то пошло не по плану, но похоже, публика готовилась к шоу, все с замиранием смотрели куда-то в темноту, где едва различался чей-то силуэт. От вступления барабанщика Хоки вздрогнул, внезапно для него стало слишком тихо, пока он пытался всмотреться в глухой мрак.
"Какого чёрта так темно?" - не припомнил он, чтобы другие участники так сильно приглушали свет, им было важно, чтобы их заметили, увидели каждого и запомнили, стало быть, эти ребята полюбились публике чем-то другим. Твёрдые руки уверенно набирали темп, отбивая тугие мембраны тонкими палочками, казалось, будто они вот-вот надломятся и выступлению придёт конец, но этот парень знал, какие выбрать для своего неуёмного запала, на его игру хотелось смотреть не отрываясь, слишком уж артистично у него выходило, и зал чувствовал его настроение, как горячи его руки. От агрессии, что смешалась с дикой симпатией, барабанщик словно не мог больше усидеть на месте, но он знал, куда направить свою энергию.
Гитары подключились плавно, на фоне барабанщика было сложно вступить ярко, но музыка в момент стала живее, проигрыш пусть и немного затянулся, но Хоки определённо понравилась манера исполнения, даже получилось отвлечься, позабыв о самом важном, о том, что скрылось где-то за кулисами. Когда прожекторы направили свой свет как можно дальше, посреди сцены раскинулся тёмный коридор, в его мраке появился кое-кто ещё, однако дотянуться взглядом до обитателя этой кромешной тьмы было почти невозможно, он пробирался всё ближе и ближе, пока не подошёл к самому краю сцены, оставив весь свет прожекторов своим товарищам. Лишь редкие блики, скользившие по его фарфоровой коже тонких рук, могли сказать, что там действительно кто-то есть, и сейчас он сделает нечто восхитительное.
"Скрипка?!" - едва уловил Хоки очертания, когда над её изящными изгибами вздрогнул смычок.
На секунду мир потерял всякие звуки, кроме одного единственного - бешеного ритма обеспокоенного сердца. Той даме, которую так бережно держали тонкие, но такие твёрдые пальцы, было что сказать, будоражащий голос инструмента будто зарождался прямо в груди Хоки, тот не сразу понял, что выронил телефон из рук, его до самых жил пронзил крик, что раздался в его вечной тишине. Барабаны немного сбавили напор, чтобы позволить скрипке раскрыться, чтобы ничего не отвлекало внимания от песни струн, однако этому инструменту было не так уж и важно звучать в тишине, будто всё остальное меркло само по себе.
Тень пленила скрипача полностью, взгляду никак не дотянуться, однако там, в его темноте было самое важное, едва ли не единственное, что могло его спасти от вечной тишины. Оно сейчас в этих мертвенно бледных руках, которых едва касается свет, он ловко перебирал струны, словно пытаясь успокоить этот крик, но его непокорная дама не хотела молчать.
Скрипка просто не могла иметь такого голоса, не могла так сильно взволновать внутренний покой, она просто не должна страдать так сильно в этой темноте, ведь она всего лишь скрипка! Разве могут чьи-то руки так заставить её петь? Будто смычок касался нервных окончаний, а руки играли на струнах отрешенной от мира души Хоки.
На секунду затих даже извечный дождь, что не переставал шуметь в голове даже в его пустых снах.
"Эта скрипка живее, чем я сам..." - вдруг ощутил Хоки, как развеялось безмолвие, как оглушительно внутри бил по венам пульс. Невольно рука потянулась к нагрудному карману, только содержимое не волновало его, что-то словно обжигало изнутри и рвалось наружу, невыносимо щемило в горле, хотелось закричать, но голос будто пропал, чтобы услышать другой, тонкие твёрдые пальцы обхватили микрофон:

-... Хотелось разом оборвать
Всё то, что я внутри томлю,
Но сразу же начнет терзать
Весь мир за то, кого люблю! - голос инструмента не был пределом, никогда ранее Хоки не восхищался творениями людей настолько сильно. Что может сделать обычный человек, чтобы так бросало в жар?

-... К чему толпе пустой шаблон?
На нем лишь только тень моя!
К чему ненужный эталон
Того, кем не являюсь я? - голос набирал высоту и с каждой новой строчкой лился всё увереннее без боязни оборваться, казалось, будто воздух ему вовсе не нужен, не нужен свет, он сам по себе.

-... В пустой квартире закричу,
Чтоб не пугала боль моя!
Сквозь все презрения хочу
Осталась чтоб любовь твоя! - едва разобрал Хоки слова единственной интересной ему песни своей помутненной головой, сознание упорно отказывалось верить, что столь чистый голос мог бы принадлежать человеку. Словно можно было прикоснуться к нему, к этому черному шёлку, что окутал всех вокруг, такой мягкий и гладкий. Безупречный. В груди становилось слишком жарко, а мурашки заставили тело продрогнуть, вспотевшими ладонями Хоки потянулся к лицу, с ним творились странные дела, каких он не припомнил. Слезы катились по его впалым щекам, срывались с острого подбородка и падали к ногам. Судорожно пытаясь убрать их, Морган лишь больше погружался в объятия черного шёлка.
"Куда подевалась тишина?!" - не понимал он, однако новое чувство нравилось ему больше затянувшегося безмолвия в четырёх стенах, оно распирало изнутри, что даже для воздуха не хватало места. Ровный голос поражал своей чистотой и силой, казалось, что никакая нота не смогла бы оборвать его, барабаны слышали это и только добавляли жару, не желая уступать, но в какой-то момент крепкие руки ощутили предел, позволив голосу взлететь над своей игрой.

-... Пускай обрушится весь гнев!
Пылает к чёрту эталон!
Остался б лишь, меня согрев,
Холодной ночью тихий сон! - Хоки смотрел с замиранием сердца на пленника, что страдал в тени, будто вместе с ним там есть кто-то ещё, кто-то, кто ни за что не выпустит его. С превеликой жаждой серые руки тянулись к свету, но тень следовала за ним к самому краю сцены, дальше ей не угнаться.
"Давай же!" - безумно хотел увидеть Хоки лицо обладателя исключительного дара, который мог пронзать всё тело иглами даже не показав себя.

-... Быть может ты ухватишь руку,
И мне бежать уже не стоит,
Увы, мы выбрали разлуку,
Теперь мой крик не успокоит
Таблетка горькая внутри,
Табачный дым и тот не скроет
Мой гнев бушующий среди
Осколков твоих горьких слез!
Во снах моих, прошу, приди,
Ведь персонажем сладких грез
Не перестанешь быть! - вскинул он руку вперёд, будто пытался ухватиться за что угодно, лишь бы освободиться из своего плена, какой же мертвенно-бледной оказалась эта кожа, словно зеркало, она отражала свет, неудивительно, ведь этот город не позволял такой роскоши, как загар, никому из местных, вот только эти руки будто никогда не видели солнца. Мрак отказывался отпустить это тело, но что-то подсказывало Хоки - его тьма и есть автор прекрасного. Именно она возвела страдание скрипача в культ, именно там есть то самое место для него.
Морган остался поражен человеческой игрой, причём с самого детства его не впечатляло практически ничего, а музыка и вовсе была безвкусным шумом, уж лучше вечный дождь, чем убогие попытки зазнавшихся артистов, но не в этот раз. Изумленным глазам оставалось лишь проводить обладателя безупречного голоса обратно в кромешный мрак, за кулисы, а внутри поселилось дикое желание ещё раз услышать его, увидеть сокрытое ото всех лицо. Даже на какой-то момент Хоки забыл, что скоро он сможет снова встретиться с ними.

- Хорошо поёт, а?! - вдруг появился перед ним Ричи, но увидеть вечно-безучастное лицо в слезах и застать ищущий взгляд явно стало неожиданностью.
- Я согласен! - выпалил Хоки, только заприметив знакомый пиджак. Упустить шанс поработать с этими людьми будет самым глупым выбором, тем более появилась возможность разбудить свои давно увядшие чувства, огонь внутри до боли обжигал Хоки, но теперь ему, как зависимому, хотелось ещё и ещё услышать его.
-... Гримёрка прямо и направо! - старался перекричать музыку Ричи у самой сцены, и указал на служебный выход. - Дойдёшь? - с усмешкой спросил он, хотя и немного был взволнован состоянием Моргана, разве его глаза когда-нибудь горели ярче?