Сон
- Игорь. Игорь. Игорь, проснись. Ну, Игорь. И-га-а-а-арь.
Сначала я подумал, что все это мне снится. Бывают же реалистичные сны, когда можно почувствовать запах, прикосновение, вкус. Можно услышать голоса, будто сидишь в наушниках. Поэтому я не обратил внимания. На первый раз.
Ночь была довольно теплой. Но на втором этаже, под самой крышей, всегда было жарче, чем внизу, поэтому здесь круглосуточно открыты окна и бегает сквозняк, только вечером прикрывали одно, чтобы не простудиться. Зато какой воздух! С ним намного легче засыпалось, чем в городе.
- Игорь. Иг-а-а-а-арь. Игорь. Игорь, просыпайся! Просыпайся, я кому говорю!
Лениво потянувшись и сбросив с себя лёгкое одеяло, я снова проигнорировал, что меня кто-то зовёт, но почувствовал, как нечто темное нависло надо мной и тянет свою черную кисть к моему лицу. Я ощутил странный холодок, пробежавший по всему телу, и заставивший сердце колотиться от страха. Неужели сонный паралич? Нет, вроде как могу двигаться. Насколько было возможно, я отодвинулся от черного силуэта подальше, но ударился головой о деревянное изголовье, испорченное временем и множеством наклеек из жвачек. Боль оказалась настоящей, но не настолько ужасной, что хотелось открыть глаза. И вдруг я понимаю, что мне перекрыли кислород. Теплые тонкие пальцы сжимали мой нос, словно желая оставить на память яркую «сливку». Я знаю этот прием!
Проснувшись и не сразу разглядев в темноте сидящий на краю кровати силуэт, схватил ночного гостя за запястье одной рукой, а другой вырываю подушку из-под головы и бью по спине любителя делать «сливки» по ночам.
Фигура с тихим писком грохнулась на пол, подняв незаметное облако пыли с ковра, который ещё не успели выколотить весной из-за постоянной работы Федора Ивановича, и, судя по звуку, знатно ударилась коленями. Она не спешила вставать, а я не спешил сдаваться. Спрыгнув с кровати, я обхватил ногами бедра ночного покусителя на мой покой и, подобрав подушку, замахнулся ей для удара.
Но вдруг луна вышла из укрытия, осветила ночное небо, которое и так летом всегда было светлым, и лицо человека, лежащего подо мной. Она, зажмурившись и выставив чуть согнутые руки вперёд для защиты, тоненьким голосом шептала, даже тараторила:
- Стой-стой-стой, не бей, только не бей. Это я, Игорь!
Со лба скатилась соленая капля пота и попала прямо в приоткрытый рот. Хотелось было разозлиться, но что-то в ее длинных волосах цвета спелой пшеницы, озорных серых глазах, аккуратном прямом носике, тонких губах, тяжело вздымающейся груди заставляло меня усмирить наростающий внутри гнев и сменить его на милость. Это же Соня. Сонька Прокопенко лежит подо мной в белом летнем платьице и джинсовке, а я в одних трусах и футболке сидел на ней, готовясь огреть подушкой. Ничего удивительного, мы постоянно устраивали тренировочные бои, пока тетя Лена и Федор Иванович были на работе и не видели, что творят дети.
Переводя дыхание, единственное, что я смог из себя выдавить с чуть заметной усмешкой в голосе:
- Пошла с козырей?
Загнанная в угол Соня наконец-то расслабилась и опустила руки, облегчённо вздохнув.
- А по-другому тебя не разбудить, - упрекнула та, и я уловил в ее очередном вздохе подозрительный запах.
Понятно, когда я ушел спать, она ещё немного посидела с гостями и отмечала наш выпускной. Да, прощай школа, прощай детство. Здравствуй, взрослая жизнь, полная суровых испытаний. Так сказал бы абсолютно любой человек, но не я. Довелось мне пройти через огонь и воду намного раньше, чем планировалось.
Не сказал бы, что Соня была пьяна, значит не так уж и сильно она налегала на спиртное. Признаться честно, но и я позволил выпить один бокал, однако вкус мне был настолько противен, что не стал допивать до конца, а спустя пару часов и вовсе пожелал всем спокойной ночи.
Я слышал, как Соня поднялась на второй этаж и ложилась спать, потому что наши кровати стоят напротив друг друга, но упустил тот момент, когда она проснулась и приступила к исполнению своего плана. Что за мысль ей пришла среди ночи?
- Не стоит людей по ночам будить. Они от этого добрее не становятся, - нагнувшись над Соней, опершись руками над ее головой, я цокнул языком.
- Слезай с меня, самый злой человек в мире, - буркнула подруга, тыкая пальцами мне в грудь, вызывая лёгкое покалывание.
Она капризничает, а мне смешно. Сама же нарвалась, пускай теперь пожинает плоды своего необдуманного поступка.
- Гром, ты тяжёлый, - захныкала Соня, когда я полностью лег на нее и специально захрапел на ухо. - Ну, Игорь! Я закричу и подниму науши весь дом!
Она набрала в лёгкие столько воздуха, сколько смогла под давление моего тела (я даже слегка приподнялся), и собралась кричать, но я вовремя приподнялся и закрыл ее рот ладонью.
- Понял, - в мгновение ока я слез с нее и прилег рядом, а Прокопенко победно улыбнулась и высунула язык. Знает, за какие ниточки дергать.
Мы лежали на прохладном полу, пялясь в одну точку в потолке, слушали, как в поле поют сверчки, в кустах пробежала соседская кошка и на первом этаже солирует Федор Иванович среди целого квартета пьяных мужиков. Спокойная ночь. Вот бы она такой и оставалась. Одной Соне не хотелось насладится этим спокойствием.
- Чего ты проснулась? - повернув голову, спросил я у теребившей рукава куртки Сони.
- Я и не спала. Думала, - с грустью произнесла подруга.
- О, думать - это хорошо. И поэтому ты меня разбудила?
- Да ну тебя, - Соня обиженно шлепнула меня по руке и присела, всматриваясь в приоткрытой окно. Белую шторку колыхал лёгкий летний ветерок и не допускал, чтобы в комнату залетели жужжащие гости.
Кажется, я догадываюсь, что послужило причиной ее бессоницы. Сейчас в школе уже бывшие одноклассники, наверное, напиваются, танцуют, наслаждаются последними часами, проведенными в здании школы, откровенничают с учителями и ждут рассвет. Но у меня не было дикого восторга и желания оставаться и праздновать столь громкое событие среди людей, которых я больше никогда не увижу и которые оставили не самые лучшие воспоминания о себе. Как только нам вручили аттестаты и грамоты за достижения в учебе, послушали напутственные слова родителей и учителей, я заявил Соне, что хочу уйти. Без уговоров и лишних вопросов, она одобрительно кивнула, но явно переступала через свои внутренние желания. В школе как раз дежурил Федор Иванович, поэтому он, предупредив бывшего классного руководителя, забрал нас и отвёз на дачу, пообещав устроить выпускной «покруче». И он выполнил обещание. Вечер действительно был весёлым, но только для него. Прокопенко пригласил знакомых полицейских из отдела, с которыми он довольно неплохо общался, тетя Лена накрыла маленький стол, включили музыку, пили, гости забрасывали нас с Соней пожеланиями, хвалили семью Прокопенко, что вырастили нас, «двух оболтусов», и превратили в законопорядочных граждан. Звоны бокалов в тот миг звучали громче и торжественнее, чем в Новый год.
Но все равно мне чего-то не хватало. Или кого-то. Видимо, это и сыграла злую шутку с моим настроением. Не видя смысла сидеть среди коллег Федора Ивановича и делать вид, что мне весело, я решил пойти спать. И Соня, которая ради меня согласилась уйти из школы, осталась одна среди взрослых, которым было безумно интересно, куда она решила поступать.
- Сонь, - сев и подвинувшись к подруге, я обнял ее за плечо и положил голову ей на макушку. - Ну, прости меня. Только не дуйся.
- Я не дуюсь, - обманывает.
- Дуешься, я все прекрасно вижу.
- Хоть что-то, - сказала она себе под нос, но я сделал вид, будто ничего не услышал.
- Так и о чем ты думала? Какая мысль не даёт тебе покоя?
Недолгое молчание.
- Я хочу увидеть рассвет.
- А разве ты его до этого дня не видела? - следует запомнить, что с хмурой Соней шутить нельзя.
- Видела, - почти грубо ответила она, - но пойми, сегодняшний будет единственным и неповторимым. Впереди нас ожидает ещё тысяча восходов солнца, но этот особенный. Рассвет нашей новой жизни, когда первые солнечные лучи открывают дверь в загадочную неизвестность, а мы вступаем в нее с надеждой, что будущее не будет жестоко, - Соня с таким воодушевлением и трепетом говорила об обычном явлении, без которого не может существовать все живое на земле, что и мне захотелось на мгновение вернуть себе ту невинность и веру в добро. Но я сам себя этого лишил и перестал верить в сказки. А Соня, зная, через что мне пришлось пройти, все равно пыталась хоть немного привнести в мою жизнь света.
- Сдаюсь. И что ты предлагаешь?
Соня встала на ноги, точнее, вскочила, чуть не ударив меня в челюсть, и, поправив помятое платье, прошептала:
- Поехали на речку. Встретим рассвет.
Левый уголок рта приподнялся в усмешка. Вот только Сонька не шутила. Я понял это по ее решительному взгляду и сжатым кулакам.
- Ты серьезно говоришь?
***
- Не могу поверить, что я согласился на это.
- Тихо, не шуми! Считай, что у нас важное задание.
Одевшись буквально за пять минут и собрав нужные вещи в сумку: покрывало, почти нетронутую бутылку шампанского и оставшиеся бутерброды, которые не успели съесть заснувшие хранители порядка и закона - мы максимально тихо, босиком на цыпочках обходили давно выученные скрипящие точки пола, прошли мимо спящих взрослых, убедились, что они точно ничего не слышат, прокрались в гараж и обыскали все углы, все баночки и полочки, чтобы найти заветный ключ, который Прокопенко любил от нас прятать, от старенького, но ещё способного погонять мотоцикла. Мы с Соней выкатили его на улицу, подальше от дома, чтобы не создавать лишнего шума, и принялись спорить, кто поведет. В силу большего опыта - Федор Иванович летом учил нас с Соней водить мотоцикл, но я быстрее схватывал - мне удалось убедить подругу, что будет лучше, если за руль сяду я.
- Только аккуратно. Везёшь ценный груз, - пошутила Соня, обняв меня за талию, усевшись сзади. Она имела ввиду не себя, а бутылку алкоголя, которую ей так не терпелось отведать.
- Ничего не обещаю. Держись крепче, - я завел мотор, фара осветила нам дорогу, и мы стремительно поехали к речке, попутно раздражая соседских собак.
Мы ехали встречать рассвет и провожать детство. Кто мог знать, что это утро останется в наших сердцах на всю жизнь и будет напоминать о себе счастливой грустью.