Пролог
Примечание от автора.
Вот не отпускает меня атмосфера начала восьмидесятых, что уж тут поделать. И неожиданно полюбился образ интеллигентного сыщика, который распутывает дела исключительно своим умом, а не кулаками, а попутно ещё цитирует классику литературы. А ещё я заметил, что у меня почти нет произведений, действие в которых происходит летом — в основном осень или зима. Но все же я считаю, что самые запутанные преступления совершаются летом. Лето — идеальное время действия для детектива.
И я решил совместить все это здесь. Сам я оцениваю жанр данной книги как пост-неонуар, с некоторой долей юмора. Посмотрим, что из этого выйдет.
Ваш Egoist89.
20 июня 1982 года. Ленинград.
На дворе был конец июня 1982 года. В СССР был запущен спутник Космос-1374, президент США Рональд Рейган ввел экономические санкции против СССР в связи с вводом войск в Афганистан, минское «Динамо» уверенно шло к первой в своей истории победе на чемпионате страны по футболу...
20 июня 1982 года Ленинград, как и всякие другие столицы, шумный, был на редкость тихим. Оно и немудрено — в такую жару, несвойственную городу на Неве, большинство жителей (а тем более, в выходной день) предпочитало уехать на дачи. Вывозили свои семьи на дачи все, вне зависимости от социального статуса. Так что на какое-то время жизнь во второй столице стала более спокойной.
Ленинград особенно хорош летом, когда на улицах мало людей — все либо на дачах, либо в санаториях. В такую погоду хорошо пройтись по городу...
Вот и майор милиции Евгений Петрович Постников, только что вернулся с выходной прогулки домой, по пути зайдя в магазин «Спорттовары» и купив там альпинистские крюки — в августе у него был отпуск, и Постников хотел съездить в Гагры, попробовать взобраться на трёхтысячники (альпинизмом он увлекался еще со времени службы в армии). Постникову было ровно тридцать пять лет. Это был довольно высокого роста молодой человек, с аккуратно причесанными чёрными волосами и темно-зелеными глазами. Он был гладко выбрит. Увлечение альпинизмом оставило определенный след на нем — хотя он выглядел довольно тощим, в его фигуре виднелась какая-то монументальность, стойкость. Одевался Постников неброско — летом большую часть его гардероба составляли клетчатые рубашки трех цветов — темно-зеленого, белого и темно-синего и чёрные брюки. В особо прохладную погоду (которая была в Ленинграде довольно часто), к этому добавлялся темно-серый плащ и такого же цвета шляпа. Такие наряды были популярны ещё в начале шестидесятых годов, и коллеги Постникова не упускали случаев подтрунить над ним по этому поводу.
Занеся спортинвентарь в квартиру, Постников направился в сторону гаражей. Там он наткнулся на своего соседа, архитектора Авдеева. Авдеев недавно купил новую машину, и теперь считал своим долгом поделиться этим со всеми своими соседями.
— О! Евгений Петрович! Вы посмотрите! — сказал Авдеев, указывая на припаркованную возле гаражей белую «Пятерку», которая блестела на солнце, — Купил вчера. Жигули. Новая модель! — восторженно сказал Авдеев, который, казалось, пребывал в экстазе от одного только факта покупки новой модели «Жигулей».
— Дорого, наверное, стоила? И очередь длинная?
— Восемь тысяч, Евгений Петрович. Зато вы посмотрите! Сиденья с полиуретановым наполнением... — Авдеев осторожно приоткрыл водительскую дверь и провёл рукой по сиденью, — Безопасный руль, пятиступенчатая коробка передач...
Постников едва заметно хмыкнул. Авдеев, казалось, не придал никакого значения тому, что потратил на новую модель восемь тысяч рублей — для Постникова это была зарплата за шесть лет беспорочной службы, без каких-либо трат. А он все свои деньги предпочитал тратить на альпинистское снаряжение. Была у Постникова единственная слабость — и это горы. А Авдеев недавно вернулся из заграничной командировке — он ездил, по служебной надобности, в Чехословакию, где проектировал какое-то важное сооружение.
Евгений скосил глаза на припаркованную тут же старую сине-зеленую «Волгу» двадцать первой модели. Краска кое-где облупилась, на кузове выступила ржавчина, на крыле — небольшая, но вмятина. Для Постникова этой «Волги» хватало с избытком, поскольку он следовал мысли, заложенной ещё Остапом Бендером «Автомобиль — не роскошь, а средство передвижения». Тем более, он жил один, в отличие от семьянина и отца двоих детей Авдеева.
— Рад за вас, — ответил Евгений, — Такой машины ещё ни у кого во дворе нет.
Разговор на этом и закончился - по счастливой случайности, рядом с гаражами прошел еще один местный автовладелец, с которым Авдеев поспешил поделиться радостью своей покупки. Постников поспешил зайти к себе домой. В этот выходной день заняться было решительно нечем. Сестра, впрочем, звала к себе на дачу, но Евгений прекрасно помнил, что на даче у неё до сих пор не оштукатурены стены, а заниматься штукатуркой в такой жаркий полдень, как этот было бы как минимум нецелесообразно. А с семьей у Постникова было все сложно...Впрочем, разум тут же подсказал несколько вариантов времяпрепровождения, самым лучшим из которых Евгений выбрал просто зайти домой и почитать книгу.
Проживал майор в однокомнатной квартире на десятом этаже многоквартирного дома. Жил он один, и ни для никаких гостей его квартира не была предназначена. Кухня, ванная, балкон, спальня, она же одновременно и кабинет — вот и все. Жилище довольно много говорило о владельце — даже балкон, с которого открывался чудесный вид на Крюков канал был завален каким-то хламом — автомобильными запчастями для его «Волги», старой мебелью, альпинистским снаряжением и так далее.
Вернувшись в это уединённое жилище, Евгений первым же делом направился в спальню-кабинет. Включил вентилятор в розетку, взял с полки первую попавшуюся книгу — ей оказалось «Превращение» Кафки, сел в кресло и начал читать. Странно, но история жуткого превращения Грегора Замзы быстро затянула майора.
***
В тот же день. Поздно вечером. Рядом с Ленинградским академическим Малым театром оперы и балета.
Это был фурор. Нет, даже не так. Это было что-то большее чем фурор. На оперу «Иван Сусанин» ходили все и всегда. Но никогда ещё билеты на «Сусанина» не были раскуплены в первый же день. Причём не только официально, но и у билетных спекулянтов тоже. На парковке перед театром не было ни единого свободного места — и вдоль по прилегающим улицам выставились целые ряды автомобилей, чем добавили работы инспекторам ГАИ, выписывающим штрафы за парковку. Билетов не было даже на приставных стульях. Сцену завалили цветами, а исполнителю главной роли Сусанина — народному артисту Вениамину Константиновичу Орловскому публика аплодировала стоя. Оно было и неудивительно. Сегодняшняя постановка выпадала как раз на юбилей Орловского — ему исполнялось пятьдесят пять лет.
Орловский, держа в руках целую кучу букетов с трудом положил их в багажник темно-коричневого «Мерседеса» и сел за руль. Сейчас Орловскому очень хотелось просто вернуться к себе домой и поспать.
Орловский припарковал машину рядом с квартирой, закрыл её на ключ, и, даже не притронувшись к лежащим в багажнике цветам (все равно их некуда было ставить), поднялся на второй этаж дома. Уже подходя к двери, Орловский вдруг остановился. На коврике возле двери лежал бумажный конверт. Орловский наклонился, поднял конверт и безо всякого интереса извлёк из него письмо. Наверняка какая-то ерунда. Можно было бы и не читать...
Из конверта, помимо письма, выпало что-то ещё. Какая-то фотография. Орловский вновь наклонился, поднял фотографию, и тут же выронил её из рук.
Все жильцы дома-кольца на набережной Фонтанки, на улице Дзержинского услышали протяжный крик, который явно принадлежал Орловскому. В окнах загорелся свет, жильцы начали осторожно выходить на крик.
Ночь на 21 июня 1982 года выдалась для соседей Орловского бессонной...