...

Прошло ещё три дня. На вокзал Сан-Франциско, из которого уже выходили Джонсоны и богачи Уэйнрайты, приехал ещё один человек. Он тоже приехал работать в больницу "Оушен-Уорф", как и Льюис Джонсон когда-то. 

Высокий мужчина в очках с круглыми линзами и довольно утончённом костюме - длинное пальто, полосатый костюм-тройка и бабочка. На голове он носил большой чёрный цилиндр. Впрочем, чаще всего он надевал более удобную шляпу-котелок, но также изысканную.

Очки располагались на слегка горбатом носу, который хорошо их держал. Чернявая щетина простиралась от подбородка до ушей. Бледная кожа довольно разительно контрастировала с чёрным цветом волос.

Этим человеком оказался учёный-медик по имени Леонард Гольдштейн. Его уже упоминал в разговоре с доктором Джонсоном Филиппо Тосканелли. 

Доктор Гольдштейн учился, а затем и преподавал в университете немецкого города Бреслау. Вскоре он решил уехать в США, где устроился работать в еврейскую больницу Нью-Йорка "Гора Синай". Сейчас он переехал в Сан-Франциско для работу в инфекционной больнице "Оушен-Уорф". 

Гольдштейну хотелось повысить свой профессионализм в борьбе с инфекциями. Он считал эти заболевания величайшими угрозами современности. Он видел жизнь иммигрантских и бедняцких кварталов в Нью-Йорке. Мрачные многоэтажки с бедными каморками. Единственное, что в этих районах было ярким - свет от керосиновых ламп и висящие на верёвках простыни. 

"Такая среда - благодатная среда для возможных эпидемий..." - думал доктор Гольдштейн, когда посещал подобные места. Особенно часто ему приходилось наведываться в еврейский квартал, где бедных жителей в те годы было очень много. 

Один раз доктор даже осматривал иммигрантов на острове Эллис, где находился крупнейший в Америке центр по их приёму.

Изучая опыт работы других врачей с инфекционными заболеваниями, Гольдштейн пришёл к выводу о том, что распространение таких болезней провоцирует окружающая антисанитария и невозможность людей получить качественное питание и медицинское обслуживание. 

Но вставал и другой вопрос - "Как же лечить уже заболевших инфекциями, когда против многих заболеваний ещё нет вакцин?"

На этот вопрос Гольдштейн и собирался дать ответ, работая в "Оушен-Уорф".

Сойдя с поезда, только что приехавший доктор сел в такси и поехал на свою новую квартиру, которая находилась рядом с районами, где проживали различные общины иммигрантов. Ближе всего находился еврейский квартал. В нём было три синагоги, одну из которых построили буквально несколько лет назад. 

Всего несколько минут ходьбы пешком - и рядом кварталы итальянцев, поляков, армян, греков. А рядом с ними располагался квартал, заселённый мексиканцами, где жила сестра Альварес. Недалеко от района мексиканцев проживали русские эмигранты.

Впрочем, и в еврейском квартале часть жителей была выходцами из России. Это были евреи, которые уехали в Штаты из-за антисемитских погромов на своей родине. 

По соседству с мексиканским кварталом жила община индийцев. Мигранты из Индии старались дружить с мексиканцами, которые, в свою очередь, старались установить как можно более дружеские отношения с итальянцами. Хотя конфронтации между жителями разных этнических кварталов тоже случались. И довольно нередко. 

Недалеко от индийского района находился квартал "Маленькая Манила", где жили филиппинцы. Знаменитый "Чайна-Таун" был не так далеко. И "Маленькая Япония", где проживали приезжие японцы. 

Живя в такой среде, доктор Гольдштейн мог хорошо изучить эпидемиологическую обстановку среди приезжих из разных уголков мира, причём делать это и вне стен больницы. В Нью-Йорке врач не так часто исследовал инфекции. Поэтому и решил устроиться в "Оушен-Уорф" для развития себя в этом направлении.

В этот день только что приехавшему врачу нужно было наведаться в "Оушен-Уорф", чтобы официально устроиться на работу. 

Приехав в больницу, он встретил доктора Тосканелли, который радостно поприветствовал Гольдштейна и крепко пожал ему руку. 

- Здравствуйте, доктор Гольдштейн! Как вы добрались? Как ваши выступления на симпозиумах?

- Хорошо. Хочу работать в инфекционной больнице для поднятия своего профиля. Вот поэтому сюда и прибыл.  

- Я про вас рассказывал одному нашему врачу. Хотел, чтобы вы с ним познакомились. - произнёс Тосканелли.

- И кто же он? 

- Первый доктор-негр в "Оушен-Уорф". Его зовут Льюис Джонсон. Ему сейчас нужна хорошая поддержка. Он довольно талантливый. Заинтересовался моими разработками новых вакцин. 

- А какой у него профиль?

- Он инфекционист, доктор Гольдштейн!

- Хм... Негр-инфекционист - это мощно! Их санитарами-то далеко не везде берут. Видимо, он очень умный человек. 

- Не то слово. Учился в Гарварде и Вене. Здесь он вылечил около двадцати пациентов с помощью сальварсана - нового действенного лекарства.

- Тогда я просто обязан с ним познакомиться! 

- Более того, он совместно со мной излечил от туберкулёза нескольких пациентов моей новой вакциной! Хотя... - здесь у итальянца в голосе зазвучал минорный тон.

- Что? - переспросил Гольдштейн.

- Нескольких пациентов он не смог спасти. Один из них умер, несмотря на применение всё того же сальварсана...

- Что ж, к сожалению, даже новейшие лекарства - не панацея. Но уже то, что ему удалось спасти немало людей - заслуживает уважения. 

Доктор Джонсон в этот момент присматривал за той самой больной сифилисом совместно с Уилби. В палату осторожно заглянул доктор Тосканелли и позвал Джонсона. Тот согласился отойти, поручив доктору Уилби наблюдать за пациенткой.

Доктор Филиппо Тосканелли привёл Джонсона к ожидавшему его Леонарду Гольдштейну. Поздоровавшись, он начал вести с ним разговор.

- Доктор Льюис Джонсон... Кажется, я вас где-то видел.

- На научном симпозиуме в Каловом университете в Праге. Тогда я ещё учился в Австро-Венгрии, в Венском университете...

- Точно! Вспомнил. Просто там столько людей было. Учёных, профессоров... Я хотел бы с вами пообщаться. Вы всё-таки довольно неординарная личность. Негр, который смог устроиться на работу врачом-инфекционистом... Я живу в Америке уже 3 года и всё ещё не встречал ни одного врача-негра, который работал бы с белыми... Хотя нет, встречал. Но только одного-единственного!

- Спасибо моим родителям, которые смогли оплатить образование, чтоб я смог выучиться.

- Но одного образования мало. Важно и его должное применение. 

- Я работаю врачом, так как лечить людей - смысл моей жизни. Инфекции и вирусы - самые страшные болезни. От них нужно спасать человечество...

- Полностью согласен с вами. Кстати, я тоже инфекционист по профилю. Насколько я знаю, в этой больнице лечат иммигрантов?

- Не только их. Негров и обычных белых американцев тоже.

- Просто такое обилие разных приезжих, как здесь, я видел разве что на острове Эллис в Нью-Йорке. Вот там я кого только не встречал. Была даже одна женщина из Доминиканской Республики. Такая темнокожая. Как вы. Она мне сразу запомнилась. 

- Так больница сотрудничает с иммиграционным центром на острове Энджел. Поэтому много кого эта станция и направляет сюда. Та станция всё-таки не остров Эллис по масштабам. Поэтому ей нужна помощь инфекционной больницы. У них довольно слабое медицинское оснащение. А инфекции не ждут.

- Да, я читал об "Оушен-Уорф" несколько статей из газет и журналов. Поэтому и решил здесь работать. Доктор Тосканелли тоже много чего мне рассказал. 

Доктору Джонсону хотелось сказать одну вещь, которая могла бы не понравиться Гольдштейну. Поэтому он раздумывал о том, стоит ли это говорить или нет. 

Затем он всё-таки решил спросить о другом. И задал он этот вопрос уже Филиппо Тосканелли.

- Доктор Тосканелли, а как вы оказались знакомы с доктором Гольдштейном? - спросил наш герой. 

- Мы пересекались на нескольких научных конференциях. Одна из них была в университете штата Вирджиния. По-моему, там же был и главный врач нашей больницы, Руперт Брэдфорд...

- Я хорошо помню человека с таким именем. - добавил доктор Гольдштейн. - Только этот Брэдфорд мне показался каким-то не очень приятным. Слишком надменный, самовлюблённый. 

Тут доктор Джонсон почувствовал момент для того, чтобы сказать то, о чём столь хотелось сообщить. 

- Да, он такой и есть... Но здесь есть ещё более нелицеприятный человек... Доктор Томас Экерт. Он главный инфекционист больницы. Понимаете, он...

- Что? - удивлённо спросил Гольдштейн.

- Он занимается стерилизацией пациентов без их согласия. Он большой почитатель евгеники. 

Леонард Гольдштейн сильно нахмурился. Такая весть заставила его насторожиться.

- А чем он объясняет свою стерилизацию?

- Доктор Гольдштейн, он считает, что наш мир нужно очищать от неправильных людей, дабы они не портили его своим присутствием.

Произнесённый ответ доктора Джонсона натолкнул нового врача на воспоминания о конференции в университете Вирджинии. Дело в том, что там активно обсуждалось внедрение евгеники в американскую жизнь. 

- Подождите... Руперт Брэдфорд тоже, выходит, поклонник этого всего? - спросил Гольдштейн доктора Тосканелли.

- Да, он даже сам говорил много раз.

- Просто я хорошо помню, как он на конференции высмеял мою идею о том, что на распространение инфекций больше всего влияет окружающая обстановка, а не какая-то предрасположенность людей. Он ещё тогда заявил что корень многих заболеваний кроется в расе...

- Доктор Гольдштейн, вы мне раньше об этом не говорили! - с удивлением произнёс Тосканелли, после чего сказал, что ему нужно смотреть за своими больными и ушёл.

Наш герой вместе с доктором Гольдштейном решили продолжить беседу. 

Но внезапно навстречу к Джонсону и его новому собеседнику подбежал доктор Уилби. 

- У пациентки сильная лихорадка! - громко бросил он.

- Я могу помочь! - добавил Гольдштейн. 

- Мы её лечим от сифилиса посредством маляритерапии. 

- Я как раз хорошо знаю этот новый способ лечения, доктор Джонсон! Я вам помогу! 

Доктор Гольдштейн вместе с Джонсоном и Уилби пошли в палату больной, которой были введены возбудители малярии. У неё как раз появились симптомы этой болезни. Девушку очень сильно лихорадило. Руки и ноги тряслись в ознобе. Она тяжело дышала. Щёки отдавали зловещим красно-бордовым цветом. 

- Тут очень важно знать баланс. Иначе пациентка может умереть. Но не от сифилиса, а от жара. Поэтому сейчас мы должны дать ей аспирин! - произнёс доктор Гольдштейн. 

Это вызвало возражение у доктора Джонсона.

- Как же тогда лечить малярией?

- Нужна небольшая доза аспирина. Она понизит жар лишь на время. А возбудители малярии продолжать бороться с сифилитической трепонемой.

- Я в научном журнале читал о немного другом способе маляритерапии... Надо понижать жар через более продолжительное время...

- Не для всех людей такое применимо. Делайте, что я говорю! Она не выдержит продолжительного жара в 41 градус по Цельсию!

- Доктор Джонсон, сходите за аспирином! Он есть в хранилище, в конце коридора! - бросил Уилби.

Наш герой через минуту принёс упаковку с порошком аспирина. Его размешали с водой в кружке и дали выпить пациентке.

- Теперь надо наблюдать за ней. - сказал Гольдштейн. - Я могу вам помочь. 

Тем временем сестра Паулина Альварес сидела в кабинете у доктора Экерта. Они снова разговаривали. Разговаривали вполне душевно, несмотря на то, что для доктора медсестра была представительницей "низших рас". 

"Полукровка", "метиска" получила такое хорошее обращение к себе явно не просто так.

- Сестра Альварес, я хотел бы вам рассказать кое-что... - начал доктор Экерт, слегка робея.

- Что же?

- У меня есть завистники, которые хотят вытеснить меня из больницы. Я талантливый доктор! Но на меня клевещут! 

- Это очень печально...

- Не то слово! Я хотел бы вам поручить следить за теми, кто распространяет ядовитую ложь обо мне!

- И кто же эти грешные лжецы? - тихо проговорила медсестра. 

- Доктор-негр и разные его помощники. Они плетут самые настоящие заговоры.

- Их должен покарать Господь!

- Не то слово, сестра Альварес! Они претендуют на место главного инфекциониста. Это Америка. Здесь нет сладкой сиесты, а есть жестокая конкуренция! Здесь закон Дарвина - выживает сильнейший!

- Как же так, доктор Экерт? 

- Гении всегда окружены завистниками и торгашами, желающими сделать свою гнилую славу на чужом имени. Они крутятся... Как слепни вокруг быка. Возьмут - и начнут пить из тебя кровь!

- Это так печально. Зависть - один из страшнейших грехов. Меня этому учили родители.

- Поэтому вы должны не спускать глаз с доктора Льюиса Джонсона! Он больше всего завидует мне, сестра Альварес! С ним настоящая шайка заговорщиков!

- Хорошо, доктор Экерт... Я буду стараться...

- Они хотят получить мой титул доктора-демиурга...

- Деми... кого? - переспросила медсестра.

- Демиурга. Демиург - это ремесленник из древнегреческой мифологии. Бог Гефест был кузнецом, например. А я - Гефест от мира медицины, сестра Альварес!

- Да, охотно вам верю... Я пойду смотреть за вашими пациентами? Которые никарагуанцы...

- Аа... Конечно! Извините, что задержал, просто хотел познакомиться с вами немного поближе... Конечно, идите!

- Ничего страшного, доктор Экерт! Я только рада познакомится с таким гениальным человеком, как вы... - с немного заискивающими движениями и мимикой произнесла медсестра. 

"Это ценные пациенты для моих исследований..." - пробормотал Экерт вслед уходящей медсестре.

Доктор Джонсон со своими помощниками, включая Гольдштейна, наблюдали за больной, лечимой посредством маляритерапии. Девушке стало чуть получше. Однако это не успокаивало врачей.

- Придётся нам смотреть за ней сегодня ночью. - сказал Уилби. - Мало кто в этой больнице хорошо знает используемую сейчас процедуру. 

- Я могу и один её полечить. - возразил Гольдштейн. 

- Экерта можно подключить... Всё-таки он согласился помочь нам...

- Доктор Уилби, вы с ума сошли? Доверять пациентов этому одержимому психопату? - возмутился доктор Джонсон. - Он же может стерилизовать её!  

- Неужели вы не подавали на него в суд? Такие люди должны быть наказаны! 

- Доктор Гольдштейн, на его стороне много влиятельных людей... - ответил Джонсон на вопрос. - Те, кто вкладывают деньги в евгенику. Сейчас много кто это течение финансируют. Рокфеллеры, Карнеги и другие семьи влиятельных богатеев...

- Попадался мне евгеник, финансируемый семьёй Карнеги. Чарльз Дэвенпорт его зовут. - сказал Гольдштейн. - У него довольно радикальные планы. Знаете, какие его слова мне больше всего запомнились? "Двое родителей-идиотов могут родить только слабоумных отбросов!". И поэтому он предлагал стерилизацию всех людей с низким интеллектом. 

- Как же он планирует определять этот интеллект? - спросил Джонсон.

- На основе разработанных тестов. Кстати, я слышал, что они применяются на иммиграционных станциях. 

- А из чего эти тесты-то состоят?

- Я практически их не изучал, доктор Джонсон. Но из того, что я видел, могу сказать следующее... Различные вопросы, упражнения с кружочками и словами...

Наш герой немного задумался, опустив голову вниз. На холодной кафельной плитке пола больничной палаты он будто бы увидел какое-то решение насущных проблем. 

Гольдштейну решил задать вопрос доктор Александр Уилби.  

- Почему же общество поддерживает такие людоедские меры?

- Потому, что это продвигают очень влиятельные особы. Продвигают через университеты, колледжи, газеты, журналы... И бог знает что ещё...