Глава II. Воспоминания очевидцев.
«Товарищ Наполеон всегда прав».
Дж. Оруэлл «Скотный двор»
А.Авторханов в книге Загадка смерти Сталина пишет:
«Сталин никого не убивал из любви к убийству. Не был он и садистом и еще меньше - параноиком. Такие оценки его действий вытекают из неправильной «антропологической» предпосылки: Сталина рассматривают как человека со всеми человеческими атрибутами, а поэтому все его нечеловеческие поступки сводят к душевной болезни. Между тем все поступки, действия, преступления Сталина целеустремлены, логичны и строго принципиальны. У него нет зигзагов душевнобольного человека: помрачение ума, а потом просветление, восторг сейчас, меланхолия через час, злодеяние сегодня и раскаяние завтра, как бывало с действительно больным Иваном Грозным. Сталин был политик, действующий уголовными методами для достижения цели. Более того, он представлял собою уникальный гибрид политической науки и уголовного искусства, превосходя этим всех других политиков.
Сталин был принципиально постоянным в своих злодеяниях - в восемнадцать лет он выдал свой марксистский кружок в Тифлисской духовной семинарии жандармам (оправдывая себя тем что так он сделал кружковцев революционерами); в двадцать восемь лет он руководил убийством людей на Эриванской площади в Тифлисе во время вооруженного ограбления казначейства; в тридцать восемь лет он лично командовал в Царицыне массовыми расстрелами пленных «белогвардейцев»; в сорок восемь лет начал подготовку к истреблению крестьянства; ему было пятьдесят восемь лет, когда по его приказу в 1937 - 1938 годах чекисты умертвили миллионы невинных людей; ему было уже семьдесят лет, когда он без суда расстрелял дюжину членов ЦК, своих ближайших помощников.
Теперь он решил взяться за остальных. Сумасбродные действия, как говорит Хрущев?
Ничуть не бывало. Целеустремленные и целеоправданные действия с гениальным чутьем предвидения.
Если бы Сталину удалось уничтожить Политбюро 1952 года, он, вероятно, жил бы подольше, а антисталинского XX съезда партии в истории вовсе не было бы».
* * *
Главное отличие Сталина от бесноватого германского фюрера на мой взгляд заключалось в том, что он умело маскировал свои преступления и во время публичных выступлений всегда носил маску добродушного простака либо мудрого старца – в зависимости от обстоятельств, за которой скрывалось безжалостное кровавое чудовище, напрочь лишённое всякой эмпатии. Ложь и обман были не менее действенными его орудиями, чем нечеловеческая жестокость и террор. Хорошо известно, что знаменитый актёр Тальма учил Наполеона играть императора, хотя, надо признать, тот и сам был талантливым, можно сказать, гениальным, актером. Но куда ему было до Сталина! Ведь он до такой степени хорошо играл свою роль, что очень многие до сих пор сомневаются, а был ли он столь плох на самом деле? Ведь именно он был Верховным Главнокомандующим в годы войны с нацистами и, несмотря на кошмарные поражения первых лет войны, затем командовал успешно, «освободил» Восточную Европу от нацистской чумы, спас евреев от Холокоста (Красная Армия освободила Аушвиц и прочие лагеря уничтожения в Польше), принял Россию с сохой, а оставил её с атомным оружием и так далее.
Это колоссальная ошибка, поскольку даже то немногое, что можно записать ему в позитив, на поверку также оказывается преступлением, правда, завёрнутым в яркий цветной фантик. Например, на Ялтинской конференции в 1945 году Сталин подписал обязательство в освобожденных от нацистов Красной Армией странах провести свободные выборы. В «Декларации об освобожденной Европе» было чётко определено право народов на самоопределение: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным народам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору». Но как сталинская система могла дать народам тех стран, куда ступал сапог сталинского солдата свободу, если в самом СССР не было никакой свободы? Конституция, демократические выборы, власть народа, справедливое правосудие – всё это было не более, чем филькиной грамотой, в лучшем случае потёмкинской деревней.
Одиозный сталинский прокурор Андрей Януарьевич Вышинский по профессии был юристом, закончил юридический факультет университета в Киеве.
Это малоизвестно, но он написал серьёзный труд по юриспруденции под названием «Теория судебных доказательств в советском праве». Цитата из этого труда: «...было бы ошибочным придавать обвиняемому или подсудимому, вернее, их объяснениям, большее значение, чем они заслуживают этого... В достаточно уже отдалённые времена, в эпоху господства в процессе теории так называемых законных (формальных) доказательств, переоценка значения признаний подсудимого или обвиняемого доходила до такой степени, что признание обвиняемым себя виновным считалось за непреложную, не подлежащую сомнению истину, хотя бы это признание было вырвано у него пыткой, являвшейся в те времена чуть ли не единственным процессуальным доказательством, во всяком случае считавшейся наиболее серьёзным доказательством, «царицей доказательств» (regina probationum)». Неизбежно возникает вопрос - как образованный юрист, автор этих прекрасных строк мог председательствовать на московских процессах 1937-38 гг.? Ведь это же нонсенс, поскольку презумпция невиновности, которую он так превозносил в теории, была полностью отвергнута Вышинским на практике. На кровавых судилищах он пел соловьём уже совсем другие песни: «Вся наша страна, от малого до старого, ждёт и требует одного: изменников и шпионов, продавших врагу нашу Родину, расстрелять как поганых псов! ...Пройдёт время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа. А над нами, над нашей счастливой страной, по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашим любимым вождём и учителем — великим Сталиным — вперёд и вперёд к коммунизму»!
Ведь хорошо известно, что те процессы являлись насмешкой над правосудием! Только вот он не мог поступить иначе, поскольку являлся продуктом системы, в которой абсолютно все понятия имели двойной, извращённый смысл. Во время Нюрнбергского трибунала именно он фактически руководил советской делегацией, как самый опытный и квалифицированный юрист, умело показавший себя на кровавых московских процессах тридцатых годов, а главное – как цепной пёс, готовый безропотно пойти на любое приказание со стороны своего хозяина. И он вполне оправдал ожидания своего шефа: на процессе полностью «замяли» тему о секретных протоколах пакта «Молотов-Риббентроп», а также о катынском расстреле пленных польских офицеров палачами из НКВД. Англичане и американцы понимали, с кем имеют дело, но при этом широко улыбались своему «союзнику». Сталинским обвинителям в Международном трибунале не должно было найтись места, поскольку справедливо было бы посадить их рядом с нацистами, как совершившими чудовищные преступления против человечества в таких же масштабах. Англичане и американцы во время войны также совершили немало вещей, за которые сегодня им стыдно, но у них за плечами не было ни Колымы, ни Катыни, и своих граждан они не репрессировали и не гнали как скот на убой в штрафных батальонах. Но об этом более подробно поговорим позднее.
В СССР официальная пропаганда и СМИ говорили о мире, но при этом на протяжении всей советской истории страна лихорадочно готовилась к войне, надрывая экономику в гонке вооружений, готовясь захватить весь мир, с восторгом воспринимая любого бандита, который захватывал власть путём переворота и объявлял себя революционером, поскольку это и был столь воспетый "ленинский путь". Вот лишь один пример лицемерия, возведённого в ранг государственной политики – вторжение сталинской армии в Финляндию.
Финляндия 600 лет находилась под господством Швеции. С 1809 по 1917 год это было автономное Великое Княжество Финляндское, входившее в состав Российской Империи. В 1917 году Финляндия обрела независимость. В стране не было власти, способной поддерживать порядок, и уже через два месяца началась гражданская война, которая продолжалась с марта 1918 по октябрь 1920 года. Летом 1919 года была провозглашена республика. В 1920 году между Советской Россией и Финляндией в Тарту был подписан мирный договор. Финляндия получила Печенгскую область в Заполярье, западную часть полуострова Рыбачий и большую часть полуострова Среднего. Потерпев поражение, большевики с ним не смирились и активно готовились к реваншу. Подходящий момент, как им казалось, наступил осенью 1939 года.
Газета «Правда» опубликовала официальное сообщение о том, что 26 ноября 1939 года на участке советско-финской границы вблизи деревни Майнила группа советских военнослужащих была обстреляна артиллерией с финской территории, было убито трое рядовых и один младший командир. На этом основании СССР начал военное вторжение в Финляндию. Нельзя не признать, конечно, что в этом случае Сталин вольно или невольно скопировал действия своего германского коллеги, который напал на Польшу после реализации операции «Консервы» (нем. Aktion Konserve) - инсценировки нападения Польши на немецкую радиостанцию в городе Глайвиц. Конституция в СССР на бумаге была самой прогрессивной в мире, а на деле граждане страны были лишены даже самых элементарных прав и их планомерно гноили в ГУЛАГе и физически уничтожали миллионами, крестьяне же и вовсе были лишены паспортов и прикреплены к колхозам и совхозам, обречены на голод и тяжкий низкооплачиваемый труд. Царскую Россию справедливо называли тюрьмой народов, но в советской империи преступления великодержавного шовинизма превзошли всё вообразимое, репрессиям подвергались не только отдельные люди, но и целые народы. Президент США Рональд Рейган назвал СССР империей зла. Но надо признать, что это была уже издыхающая империя, а во времена Сталина она находилась в зените славы, в самом расцвете сил и представляла из себя самую мощную в мировой истории империю зла, невиданную тиранию.
Так вот, если говорить про подписанные в Ялте (а затем и в Потсдаме) международные обязательства, то Сталин их не только не соблюдал, но более того, никогда и не собирался соблюдать. Для него это было не более, чем составной частью дипломатической игры. А к союзникам по антигитлеровской коалиции он всегда относился, как к временным попутчикам, которых нужно использовать до тех пор, пока это выгодно, а затем все договорённости в необходимый момент можно выбросить в корзину для мусора. В занятых Красной Армией странах в коалиционные правительства немедленно были поставлены на главные государственные должности завезённые из Москвы коммунисты, сталинские марионетки. Прежде всего они заняли кресла руководителей силовых структур, а всё остальное было уже делом техники. На штыках Красной Армии и под пристальным надзором тайной полиции уже в самом скором времени были созданы марионеточные промосковские коммунистические режимы и все надежды на свободу и демократию были похоронены. Так что Черчилль имел все основания прозорливо заявить в Фултоне уже в 1946 году, о том, что «от Щецина на Балтике до Триеста на Адриатике над европейским континентом опустился железный занавес». Он также подчеркнул: «Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль». К концу сороковых годов с демократией и либеральными свободами в странах, занятых Красной Армией, было покончено на долгие десятилетия.
В своё время Черчилль предвидел подобное развитие событий и пытался своевременно договориться с советским диктатором, чтобы сохранить демократию и свободу хотя бы в Западной Европе. 9 октября 1944 года он подписал с «кремлёвским горцем» «Naughty Document» («Непристойный документ»). На небольшом клочке бумаги он написал названия стран и "сферы влияния" в процентах СССР и союзников в Европе. Было это так (из мемуаров Черчилля):
«Создалась деловая атмосфера, и я заявил: «Давайте урегулируем наши дела на Балканах. Ваши армии находятся в Румынии и Болгарии. У нас есть там интересы, миссии и агенты. Не будем ссориться из-за пустяков. Что касается Англии и России, согласны ли вы на то, чтобы занимать преобладающее положение на 90 процентов в Румынии, на то, чтобы мы занимали также преобладающее положение на 90 процентов в Греции и пополам — в Югославии?»
Пока это переводилось, я взял пол-листа бумаги и написал:
«Румыния:
Россия — 90 процентов
Другие — 10 процентов
Греция:
Великобритания (в согласии с США) — 90 процентов
Россия — 10 процентов
Югославия — 50/50 процентов
Венгрия — 50/50 процентов
Болгария:
Россия — 75 процентов
Другие — 25 процентов».
Я передал этот листок Сталину, который к этому времени уже выслушал перевод. Наступила небольшая пауза. Затем он взял синий карандаш и, поставив на листке большую птичку, вернул его мне. <...> Исписанный карандашом листок бумаги лежал в центре стола. Наконец я сказал:
«Не покажется ли несколько циничным, что мы решили эти вопросы, имеющие жизненно важное значение для миллионов людей, как бы экспромтом? Давайте сожжем эту бумажку».
«Нет, оставьте её себе», — сказал Сталин».
После войны Черчилль проиграл выборы и утратил кресло премьер-министра, так что Сталин вовсе не собирался соблюдать договорённости, поскольку с глубочайшим презрением относился к закону и был, образно говоря, настоящим хозяином своего слова: захотел дал, захотел взял обратно. Подобно Гитлеру, он глубоко презирал западные демократии и относился к международным договорам, как к туалетной бумаге. Сталин вовсе не собирался ограничиваться поглощением одной лишь Восточной Европы, его агентура развила активную деятельность также и в Западной Европе (впрочем, никогда и не прекращала). В правительства Бельгии, Италии и Франции вошли коммунисты и этот процесс, казалось, шёл неудержимо, словно сход снежной лавины. Главный же оплот западной демократии – США – уже давным-давно последовательно подвергался тайной и явной сталинской экспансии. Коммунистическая партия была образована в США ещё в 1919 году и с тех пор являла собой настоящую «пятую колонну», рассадник шпионов и злейших врагов Америки. При этом они закамуфлировались под борцов за социальную помощь неимущим и гражданские права. Не скрывая своей ориентации на Москву, они при этом умело притворялись законопослушными гражданами США. Надо признать, что их идеология нашла широкий отклик в среде левой интеллигенции, которые уже тогда соответствовали тому меткому определению, которое дал им В.И.Ленин. Всех прекраснодушных и недалёких людей, симпатизировавших коммунистам из числа либеральных интеллектуалов, политиков и общественных деятелей Ильич ласково именовал «полезными идиотами». Не могу не признать, что это весьма уместное прозвище. Ещё более правильно он говорил про то, что «капиталисты сами купят веревку, на которой мы их повесим». И опять же он как сквозь воду глядел, поскольку показательна нулевая реакция Америки на чудовищные репрессии в СССР и на Голодомор, развязанный большевиками против собственного населения. На официальном уровне хранилось полное молчание по поводу порабощения рабочих, которые трудились день, создавая оружие Сталину и на распространение агентов Интернационала по всему миру. Ответ был красноречив - в 1934 году Рузвельт, которого все почитают, как величайшего из всех американских президентов, признал Советский Союз. Американская пресса во всё горло пела гимны коллективизации и индустриализации, гению доброго и простого вождя трудящихся в СССР «Дядюшке Джо». С тех пор тираны и диктаторы всего мира начали рассматривать всякого рода либеральные движения как своих союзников в лагере демократических стран. Сам Ленин на скрывал своего презрения к этим, как он говорил, «болтунам, боящихся революционного насилия». Он издевательски делился с писателем М. Горьким своим истинным мнением об умственных способностях интеллигенции, мол: «на деле это не мозг, а говно». А ведь Ленин был дворянином, образованным человеком и интеллигентом, закончившим университет, в отличие от Сталина, который был выходцем из самых низов, необразованным и совершенно неинтеллигентным. Можно только представить себе, до какой степени не получивший никакого образования Сталин ненавидел и презирал интеллектуалов! Он прекрасно осознавал, что из подобных людей, поражённых комплексом без вины виноватых «белых воротничков», проникнутых симпатией к некому абстрактному «народу» и идее социализма, можно верёвки вить и он это использовал в своих целях, умело используя политику кнута и пряника. Ведь они, словно слепцы, не обращали внимания на чудовищные репрессии в СССР. Их не волновало ни физическое уничтожение всех «буржуев» включая женщин и детей, ни тотальные расстрелы участников Белого движения, ни ликвидация наиболее трудолюбивого крестьянства во время пресловутой «коллективизации», ни становление системы ГУЛАГа, ни даже кровавая вакханалия 1937-38 годов. Так, всемирно известный писатель Лион Фейхтвангер, посетив сталинскую Москву, написал жалкую книжонку, в которой восхвалял кремлёвского тирана и его диктатуру. Предисловие к этому великому произведению Иосиф Сталин писал собственной рукой! Вероятно, книга ему понравилась, ещё бы, ведь среди прочего бреда Фейхтвангер, например, написал, что «больше всех разницу между беспросветным прошлым и счастливым настоящим чувствуют крестьяне», которые имеют обильную еду и «ведут свое сельское хозяйство разумно и с возрастающим успехом». К этому времени миллионы людей уже умерли от голода, а оставшиеся в живых с трудом выживали. Даже ПОСЛЕ Второй Мировой войны в СССР умерло от голода от миллиона до двух несчастных! Интересна его дальнейшая судьба. В 1933 году нацисты лишили его немецкого гражданства, конфисковали всё имущество, его произведения попали в список запрещённых книг и публично сжигались гитлеровцами, как в средние века. За его голову была объявлена награда. Он укрылся во Франции, жил в городе Санари-Сюр-Мер, но в 1940 году нацисты захватили и эту страну. По иронии судьбы Фейхтвангер, как германский подданный, был интернирован французскими властями в лагерь, правда, ненадолго, поскольку благодаря кипучей деятельности своей жены ему вскоре удалось бежать – сначала в Марсель, а затем через Испанию и Португалию ... нет, не в Москву, а с помощью американского священника Уайтстила Шарпа и его жены Марты, в США. Ведь в тот момент СССР и Третий рейх были лучшими друзьями! Ширер Уильям (Shirer William L.) в книге Берлинский дневник» пишет: «Молотов вызвал Шуленбурга, чтобы от имени Советского правительства принести поздравления "с блестящим успехом германского вермахта"». Если бы он переехал в воспетый им коммунистический рай, то, скорее всего, его в рамках советско-нацистской дружбы, как многих других немецких евреев и коммунистов, депортировали бы в Германию и выдали гестапо на расправу. Он поселился в Калифорнии, на вилле «Аврора» в Лос-Анджелесе (названной так явно не в честь революционного крейсера), где благополучно прожил до конца своей жизни. Думаете пережитые невзгоды изменили, урок, который ему преподали большевики, заключив договор о дружбе с нацистами, пошёл ему впрок? Он до конца жизни так и остался леваком, его не интересовало ни чудовищное преследование (после Холокоста!) евреев в СССР, ни расстрел Еврейского Антифашистского комитета, ни «Дело врачей», ни антисемитская кампания в СССР, ни демонизация созданного в 1948 году Израиля. В приютившей его стране он написал пьесу «Помрачение умов, или Дьявол в Бостоне», в которой обрушился на организаторов «охоты на ведьм». Вот что его возмущало в приютившей стране, так это процессы комиссии по расследованию антиамериканской деятельности по разоблачению сталинской агентуры в США. Он яростно выступал против этого. Но вот прошло время и тайное стало явным. В 1995 году Агентство Национальной Безопасности США рассекретило и обнародовало документы по проекту «Venona». Благодаря опубликованию этих документов выяснилось, что Компартия США была на содержании Москвы и являлась резидентурой советской разведки, точнее – одной из нескольких её штаб-квартир на американской территории. Генсек компартии Эрл Браудер и его товарищи были платными советскими агентами и почти легально вербовали новых шпионов. Алджер Хисс, Ноэль Филд и Лоуренс Дугган из Государственного департамента, Чарльз Крамер из Сената, Гарри Декстер Уайт из Казначейства, Джордж Сильверман из Совета по железнодорожным пенсиям, Харольд Вере из Министерства сельского хозяйства, Лохлин Кюри из Белого дома и сотни, если не тысячи прочих служащих американских государственных учреждений на деле являлись сталинскими шпионами, активно работающими против США. Особенно шокирует дело супругов Розенберг. На протяжении десятилетий их считали невинными жертвами новоиспечённых охотников на ведьм, неоинквизиторов-маккартистов. Как эффективно советская пропаганда и левая пресса использовали их казнь в своих целях! В СССР Америку стали сравнивать с нацистской Германией. Прошло время, и генерал Павел Судоплатов (который после ареста своего шефа Берии был арестован и чудом избежал расстрела, проведя много лет в заключении и успешно имитируя безумие) написал, что супруги Розенберги были привлечены к сотрудничеству советскими спецслужбами ещё в 1938 году (агентами Овакимяном и Семеновым). Полный список переданной Юлиусом Розенбергом информации остаётся секретным, однако доподлинно известно, что в декабре 1944 года он добыл и передал советскому разведчику Александру Семеновичу Феклисову подробную документацию и образец готового радиовзрывателя. Оказалось, что шпионы понесли вполне заслуженное наказание! Был ли и писатель Фейхтвангер советским агентом, я не знаю, но «полезным идиотом», несомненно, был.
Нет, что не говорите, а Ленин в некоторых своих определениях был исключительно точен.
IV
После революции 1917 года в России большевики кричали на всех углах, что их целью является построение идеального общества, всеобщего равенства, улучшенная при помощи марксизма реализация утопии Томмазо Кампанелла «Город Солнца», установление рая на Земле – но без помощи Бога, рая материального. В этом благородном деле они не особенно преуспели, зато им вполне удалось построить в своей стране филиал АДА на Земле, который они мечтали распространить на весь земной шар. Во главе этих счастливых чертей, как и положено, после затянувшейся на годы схватки пауков в банке, стал человек, который стал живым воплощением Лукавого. Можно сколько угодно верить или не верить христианским догматам, но та характеристика, которая даётся дьяволу, вполне соответствует образу добрейшего Иосифа Виссарионовича. Был ли он убежденным грешником? Несомненно, ПОСТОЯННОЕ совершение самых чудовищных преступлений было неотъемлемым атрибутом Сталина, его сутью. Несостоявшийся священник, ставший атеистом, словно трансформировался в чудовище. Все характеристики врага человеческого рода один в один совпадают с воспоминаниями очевидцев с обликом товарища Сталина:
1. Наделенный непомерной гордыней, честолюбивый и тщеславный
2. Второе качество – это совершенно невероятная ложь, неслыханная раньше. Вполне аргументированно можно заявить, что «отец народов» на деле был отцом лжи.
3.Сверхкачеством Сталина являлось лукавство, коварство его натуры, извращение всего, что совершает.
4. Коварство и изворотливость являлись сутью его истинной природы. Он был полон неправедного обольщения, при этом на поверку не являлся действительным лидером, его сила была в том, что он, образно говоря, питался падалью. Марк Солонин совершенно точно отметил: «...у Сталина была удивительная биография, он многократно пользовался чужими трудами, чужими успехами. Мы же понимаем, что не Сталин организовал Великую октябрьскую революцию и не он выиграл в Гражданской войне. У него хватило звериного чутья и полного отсутствия какой-то морали и совести, чтобы перебить своих. То есть все успехи Сталина – это успешная расправа над своими...Это все-таки шакал. Большой, наглый, очень удачливый шакал». Такая характеристика кажется мне исчерпывающей, Сталин действительно был альфа-самцом, но только не среди волков, а среди шакалов.
Я не стану писать о Сталине до революции, поскольку от него и его воли в те годы мало что зависело. Гораздо интереснее посмотреть на него уже обладающего абсолютной властью. При этом всегда надо помнить о том, что сказал про тирана Борис Стругацкий.
«— Кого ни послушаешь, у всех товарищ Сталин всегда в хорошем настроении, добрый и шутит...
— Это называется «селекция наблюдений» ... Просто те, кто видел его в плохом настроении, — не выжили, и их рассказов история нам не сохранила».
Итак, обратимся к немногим дошедшим до нас свидетельствам.
Он был одним из немногих, к кому Сталин благоволил. Однако и он, подобно любимцу Гитлера архитектору Альфреду Шпееру (которого германский фюрер во время войны назначил на пост министра вооружений), лишь чудом избежал репрессий. Карьерный рост Яковлева был подобен взлёту ракеты. К 1939 году в СССР стали пожинать горькие плоды массовых репрессий 1937-38 гг. Повсеместно наблюдалась нехватка квалифицированных кадров. Война в Испании показала слабость советской авиации в сравнении с германской. Пока в СССР строили огромные самолёты, на которых устанавливали мировые рекорды по дальности перелётов, в Германии построили скоростные маневренные истребители «Мессершмитт 109» и штурмовик «Юнкерс-87», которые били в испанском небе «сталинских соколов». Превосходство немецкой техники было очевидно для всех. Вместо детального разбора причин отставания начались необоснованные репрессии, что привело к ещё большему кризису в авиапромышленности. И лишь накануне начала Второй мировой войны сталинское руководство спохватилось: а не слишком ли перегнули палку? Не слишком ли много незаменимых людей отправили под топор? На наше счастье, Яковлев оказался не только хорошим конструктором, но и прекрасным писателем. Конечно, он не мог написать самого интересного из-за цензуры, но даже то, что ему удалось изложить в книге своих мемуаров «Цель жизни», вполне достаточно для понимания личности советского диктатора. Перед читателем возникает образ настоящего, а не лубочного Сталина – злого, двуличного, лукавого, жестокого деспота. При этом Яковлев явно не желал описать его именно таким, отрицательным героем. Напротив, он полностью оправдывает жестокое поведение Сталина, объясняя всё трудным временем, которое требовало подобных жестоких решений. Кроме того, этим же он объясняет и своё верное служение режиму. Читая его воспоминания создаётся стойкое впечатление, что автор так и остался очарованным до конца жизни Сталиным, восхищаясь его гением и преклоняясь ему даже после разоблачения «культа личности». О Хрущёве, например, он пишет недобро, с явным презрением. Вероятнее всего, Яковлев так и остался сталинистом, поэтому и не смог написать ничего хорошего про Хрущёва, который основательно стёр память о генералиссимусе, уничтожив всё, что было связанно с его именем.
С Яковлевым Сталин поступил также, как и с остальными своими выдвиженцами: сначала возвысил, соблазнил привилегиями, наградами и властью, потом приблизил к себе максимально близко. Вот как конструктор описал это в своих воспоминаниях:
" Я с волнением поднимался по лестнице, устланной красным ковром. Когда очутился в секретариате и собрался представиться, секретарь Сталина предупредил меня:
- Конструктор Яковлев? Товарищ Сталин назначил вам прийти к шести часам, а сейчас пять часов сорок пять минут, попрошу вас подождать.
Точно в назначенное время меня пригласили пройти в кабинет. Там кроме Сталина были Молотов и Ворошилов. Все трое со мной тепло поздоровались.
Первое впечатление от кабинета Сталина врезалось в мою память на всю жизнь. Признаться, я был как-то разочарован: меня поразили его исключительная простота и скромность.
Не скажу, что, когда я вошел в кабинет, мое волнение сразу как рукой сняло, нет, но постепенно оно ослабевало. Ровный голос, размеренная походка Сталина действовали успокаивающе.
Сталин начал расспрашивать о работе, о новой машине.
По мере того как разговор углублялся в техническую область, в мою родную стихию, я все больше успокаивался и скоро совершенно освоился, перестал стесняться и, отвечая на вопросы, уже не подыскивал слова, как вначале.
Сталин, Молотов и Ворошилов очень интересовались моей машиной ББ и все расспрашивали, как же это удалось при таких же двигателях и той же бомбовой нагрузке, что и у СБ, получить скорость, превышающую скорость СБ.
Я объяснил, что здесь все дело в аэродинамике, что СБ проектировали 5 лет тому назад, а наука за это время продвинулась далеко вперед. Кроме того, нам удалось свой бомбардировщик сделать значительно легче, чем СБ.
Сталин все ходил по кабинету, удивлялся и говорил:
- Чудеса, просто чудеса, это революция в авиации.
Было решено запустить ББ в серийное производство.
После того как договорились по некоторым вопросам дальнейшей работы нашего конструкторского бюро, Ворошилов что-то написал на листочке бумаги и показал Сталину, который, прочтя, кивнул головой в знак согласия.
Тогда Ворошилов прочитал текст ходатайства перед Президиумом Верховного Совета СССР о награждении меня орденом Ленина, автомобилем ЗИС и премией в 100 тысяч рублей. Ходатайство тут же все трое подписали.
Это было совершенно неожиданно, я растерялся и, кажется, даже не поблагодарил. Хорошо еще, что, опомнившись, в конце концов нашелся сказать, что работал не один я, а целый коллектив и что награждать меня одного было бы несправедливо. На это Сталин ответил, что нужно немедленно представить список моих сотрудников, которые работали над новой машиной, чтобы их также наградить.
Со мной дружески попрощались, пожелали дальнейших успехов в работе..."
И далее:
"Ничего, ничего, я бы и сам так, да должность не позволяет.
Заходящее солнце заливало кабинет ярким светом. Сталин прохаживался, как обычно, от письменного стола к двери и обратно и внимательно слушал.
Я стоял лицом к нему, прислонившись к столу. Солнечные лучи меня слепили, и я невольно щурился.
Сталин заметил это, подошел и опустил шторы на окнах.
- Теперь лучше? - спросил он.
- Спасибо, товарищ Сталин.
- Чего же спасибо, надо было раньше сказать".
Угощал чаем, бутербродами. Дружески улыбался. Всячески высказывал своё доверие и расположенность, даже распорядился провести ему в квартиру телефон правительственной связи. А затем наступил неслыханный карьерный взлёт:
"...вас решили назначить заместителем к товарищу Шахурину. Будете заниматься в авиации наукой и опытным строительством.
Я был поражен. Ожидал чего угодно, но только не такого предложения. Я стал отказываться. Приводил множество, казалось убедительных, доводов, а главное, старался доказать, что не могу быть на такой большой руководящей работе, не справлюсь, не имею достаточного опыта.
На это мне ответили, что Шахурин тоже не имеет такого опыта, он секретарь Горьковского обкома партии.
- Я специалист-конструктор, а не руководящий работник.
- Это как раз и хорошо.
- Я еще очень молод.
- Это не препятствие, а преимущество.
Я доказывал, наконец, что не могу бросить конструкторскую работу, так как без нее не смогу жить.
Мне ответили, что никто и не заставляет меня бросать деятельность конструктора. Новый нарком создаст условия, при которых я смогу сочетать обязанности заместителя наркома с творческой работой по созданию самолетов
Я сказал, что не выдержу режима работы, намекая на то, что в наркомате засиживаются до 2 - 3, а то и до 4 часов утра каждодневно. На это мне возразили, что режим работы я могу установить себе сам, лишь бы дело шло успешно.
Вот что еще меня беспокоило: я конструктор и, находясь на посту заместителя наркома по опытному самолетостроению, могу стать притчей во языцех: конструкторы будут меня обвинять в необъективности, в том, что я затираю других.
На это Сталин возразил: как лицо, отвечающее за опытное самолетостроение, я на посту заместителя наркома буду заинтересован в том, чтобы все коллективы свободно развивались и приносили максимум пользы; если я буду добросовестно работать, то создам возможности для успешной деятельности всех наших конструкторов. Кроме того, он еще раз подчеркнул, что никто не думает лишать меня возможности работать конструктором. Наоборот, надеются, что я и впредь буду давать хорошие самолеты.
Словом, ни один мой довод не был принят во внимание. Но я стоял на своем.
- Значит, заместителем наркома не хотите быть?
- Не хочу, товарищ Сталин.
- Может быть, вы хотите быть наркомом? - улыбнулся он и уже серьезно спросил:
- Вы коммунист? Вы признаете партийную дисциплину?
Я сказал, что признаю и что если вопрос ставится в такой плоскости, то мне придется подчиниться, но это будет насилие.
Сталин рассмеялся:
- А мы не боимся насилия, мы не остановимся, когда нужно, перед насилием. Иногда насилие бывает полезно, не было бы насилия, не было бы революции. Ведь насилие - повивальная бабка революции...
...
11января 1940 года было опубликовано постановление Совета Народных Комиссаров СССР о назначении меня заместителем народного комиссара авиационной промышленности по опытному самолетостроению и науке".
* * *
Это была обычная практика Сталина, возвышать молодых и перспективных молодых людей, специалистов в своём деле, которые пришлись ему по вкусу. Их осыпали почестями и деньгами, назначали на головокружительно высокие должности, давали шикарные квартиры и поместья под скромным названием «дачи», выделяли персональные автомобили с прикреплённым водителем, присваивали генеральские звания и награждали наивысшими орденами. Все бытовые проблемы для них заканчивались, поскольку на них начинала работать целая бригада "обслуги" – повара, парикмахеры, уборщики, домработницы и т.д. А затем начиналась работа, причём он заставлял всех работать на грани и за гранью человеческих возможностей, днём и ночью.
Весь этот механизм до боли напоминает триллер «The Firm» («Фирма») Джона Гришэма, в котором главный герой – подающий большие надежды выпускник Гарварда - поступает на работу в небольшую юридическую фирму, где его буквально осыпают денежным дождём, а затем выяснятся, что он должен не только в безумном темпе эти деньги отрабатывать, но и преступать закон, занимаясь легализацией денег преступных структур. Тех, кто не оправдывал надежд мафии или не желал преступать закон ждала неминуемая гибель, насильственная смерть.
После пряника обычно шёл и кнут, как правило это выражалось в том, что арестовывали людей из числа их ближайших сотрудников, друзей или родственников. Исключений тут не было: были арестованы жёны Молотова, Буденного, Поскрёбышева, Андереева и других ближайших соратников Сталина. Буквально каждый чиновник, облечённый властью, был буквально опутан паутиной страха не только за своё будущее, но и за будущее своей семьи и друзей, поскольку репрессии выкашивали людей целыми пластами. Никто не мог быть застрахован от немилости Сталина, поэтому работали на износ, день и ночь и отношение к себе испытывали уже совсем не дружеское. Так случилось и с Яковлевым, единственным человеком, к которому Сталин испытывал действительно добрые чувства и по свидетельству всех был любимчиком вождя. После быстрого взлёта «медовый месяц» быстро завершился и наступила пора серых будней, тучи над головой конструктора сгущались всё больше и больше, милость всесильного вождя сменилась на недоброжелательное отношение, всё время маячила угроза репрессий. Лишь талант и способность конструировать новые, удачные самолёты, отдалили грозу. А ведь, казалось бы, ну чего ему было опасаться? Весь советский строй, казалось, был создан для таких как он молодых людей с пролетарским происхождением. У него в биографии не было ни единого пятнышка, он был действительно незаменим, поскольку лишь единицы имеют талант настоящего конструктора, он с восторгом вступил в коммунистическую партию и всегда был лоялен режиму, рьяно работал на советскую власть. И всё равно он всё время ходил под дамокловым мечом, как и все в этом зловещем тёмном сталинском царстве, в котором даже его ближайшие родственники не были застрахованы от внезапного и бессмысленного ареста, пыток, заключения, лагерей или даже физического уничтожения, не говоря уже о сотрудниках.
В начале войны был арестован НКВД один из его ближайших помощников. Яковлев вспоминает, как решился на отчаянный шаг – попросить Сталина помиловать врага народа:
"« -Товарищ Сталин, вот уже больше месяца, как арестован наш замнаркома по двигателям Баландин. Мы не знаем, за что он сидит, но не представляем себе, чтобы он был врагом. Он нужен в наркомате, - руководство двигателестроением очень ослаблено. Просим вас рассмотреть это дело.
- Да, сидит уже дней сорок, а никаких показаний не дает. Может быть, за ним и нет ничего... Очень возможно... И так бывает... - ответил Сталин.
На другой день Василий Петрович Баландин, осунувшийся, остриженный наголо, уже занял свой кабинет в наркомате и продолжал работу, как будто с ним ничего и не случилось...
А через несколько дней Сталин спросил:
- Ну, как Баландин?
- Работает, товарищ Сталин, как ни в чем не бывало.
- Да, зря посадили.
По-видимому, Сталин прочел в моем взгляде недоумение - как же можно сажать в тюрьму невинных людей?! - и без всяких расспросов с моей стороны сказал:
- Да, вот так и бывает. Толковый человек, хорошо работает, ему завидуют, под него подкапываются. А если он к тому же человек смелый, говорит то, что думает, - вызывает недовольство и привлекает к себе внимание подозрительных чекистов, которые сами дела не знают, но охотно пользуются всякими слухами и сплетнями... Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь к нему в наркомат говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК - говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом - оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли.
После таких слов создавалось впечатление, что беззакония творятся за спиной Сталина. Но в то же время другие факты вызывали противоположные мысли. Мог ли, скажем, Сталин не знать о том, что творил Берия? "».
Вопросы Яковлева доказывают, что он прекрасно понимал, что вождь играет с ним в нелепую игру, заставляя поверить в то, что «подозрительные чекисты» пользуются его доверчивостью и творят беззакония у него за спиной. Зная, как обстоят дела на самом деле, он должен был отдавать себе отчёт в том, что близость к Кремлю означает не столько власть и привилегии, сколько напоминает хождение по лезвию бритвы.
Тема репрессий тонкой нитью пронизывает всю книгу. Вот, например, как описывает ситуацию в конце тридцатых годов: «Сталин очень болезненно переживал наши неудачи в Испании. Его неудовольствие обратилось против тех, кто совсем еще недавно ходил в героях, был осыпан вполне заслуженными почестями.
В первую очередь пострадали, как потом оказалось совершенно невинно, Герои Советского Союза Смушкевич и Рычагов, а также некоторые другие летчики участники войны в Испании.
Арестовали и группу работников ЦАГИ во главе с начальником ЦАГИ Николаем Михайловичем Харламовым.
Большинство из них незадолго до этого в составе технической комиссии, возглавлявшейся Туполевым и Харламовым, побывали во Франции и в США, где, в частности, закупили лицензию на постройку в СССР всемирно известного пассажирского самолета "Дуглас".
В чем только их не обвиняли!
Аресты среди работников авиапромышленности и ВВС вызвали у досужих обывателей разные слухи. Например, о том, что истребитель "Мессершмитт" советская конструкция и разработан перед войной у нас и что вредители продали его чертежи в Германию. Это, конечно, чепуха, но она долгое время имела хождение среди московских сплетников.
Многие неудачи тогда объяснялись вредительством. Обрушилось подгнившее деревянное перекрытие цеха на одном из самолетостроительных заводов вредительство. Крошатся поршневые кольца авиационных двигателей моторного завода - вредительство. Гибель Чкалова 15 декабря 1938 года на истребителе Поликарпова И-180 - вредительство. За это поплатились начальник ГУАП Беляйкин, директор опытного завода, где был построен самолет И-180, Усачев и заместитель Поликарпова конструктор Томашевич»...
Про аэрокоуб: «Начальник аэроклуба комбриг Макс Дейч, толковый командир, прекрасный организатор, душа аэроклуба, просил меня поговорить с редактором "Правды", членом ЦК Львом Захаровичем Мехлисом, чтобы тот вмешался и своим авторитетом остановил развал аэроклуба. К моему удивлению, Мехлис, прежде помогавший аэроклубу, теперь стал доказывать необходимость с пристрастием расследовать: почему Чкалов через полюс перелетел без происшествий, а тут из Москвы до Севастополя не смогли долететь без аварий?
Центральный аэроклуб стал одной из жертв произвола. Руководители его были арестованы. Аэроклуб практически на некоторое время перестал существовать и числился только на бумаге».
При этом, как я уже сказал, авиаконструктор, как заведённый, льёт елей на свою партию и её вождя, делая абсолютно неуместные выводы:
«Это были успехи советской авиации и ее летчиков, окруженных заботами партии и любовью нашего народа...
Все это - свидетельства того огромного внимания, которое проявляли партия и правительство к перевооружению нашей авиации».
Измышления Яковлева разоблачить довольно легко: достаточно вспомнить об арестах около 100 членов и членов-корреспондентов Академии наук в советское время. Из них 44 погибли: 23 расстреляны, 13 умерли в заключении, 8 — в ссылке, некоторые пропали без вести в лагерях. Вот это и были истинные свидетельства огромного внимания со стороны большевиков.
Репрессии были столь масштабны, что вскоре Сталин испугался и несколько изменил стиль репрессий: он дал указание новому наркому НКВД Лаврентию Берии в конце 1938 года начать создание «шарашек». Это решение спасло небольшую часть учёных, работавших в области авиастроения, поскольку была организована авиационная «шарашка» ЦКБ-29, в которую собрали авиаконструкторов, которых к этому времени еще не расстреляли.
Яковлеву выпало сомнительное удовольствие и самому испытать на себе ледяной ужас близкой гибели во время одной из вспышек гнева у Сталина. Вот как он описывает один эпизод из жизни, случившийся с ним во время войны. Неожиданная правда, неизвестно как прошедшая советскую цензуру.
В начале июня 1943 года мы совершенно неожиданно попали в беду.
Мы – это он и его коллега заместитель министра Дементьев. Дементьев в 1941 году был назначен первым заместителем народного комиссара авиационной промышленности СССР, проработав в этой должности до 1953 года. Во время войны отвечал за серийный выпуск самолётов. После смещения и расстрела Берии в августе 1953 года Дементьев был назначен Министром авиационной промышленности СССР.
«В последний момент, когда наши войска готовились к отражению нового наступления противника, выяснилось, что полученные фронтом с восточных заводов ЯКи, составлявшие подавляющее большинство истребительных самолетов на Курском направлении, оказались небоеспособными.
3 июня 1943 года меня и заместителя наркома П. В. Дементьева, ведавшего вопросами серийного производства, вызвали в Ставку Верховного главнокомандования. В кабинете кроме Сталина находились маршалы Василевский и Воронов. Мы сразу заметили на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета и поняли, в чем дело. Предстоял неприятный разговор.
Дело в том, что на выпущенных одним из восточных заводов истребителях ЯК-9 обшивка крыльев стала растрескиваться и отставать. Произошло несколько случаев срыва полотна с крыльев самолета в полете. Причиной этому явилось плохое качество нитрокраски, поставляемой одним из уральских химических предприятий, где применили наспех проверенные заменители.
Краска была нестойкой, быстро подвергалась влиянию атмосферных условий, растрескивалась, и полотняная оклейка крыла отставала от фанеры.
Мы уже знали об этом дефекте и всеми мерами стремились ликвидировать его».
Собственно, такое безобразие могло произойти только при плановой экономике, когда у чиновников, которые руководили заводами, не было почти никакой личной заинтересованности в выпускаемой продукции. Сталин компенсировал это и придавал необходимую заинтересованность в выпуске качественной продукции применением жестоких наказаний и репрессий, руководителей предприятий он держал в страхе. Впрочем, народ совершил трудовой подвиг не столько благодаря этому, сколько вопреки, мечтая о победе и самоотверженно работая на погибель нацистов.
«Сталин, указывая на куски негодной обшивки, лежавшие на столе, спросил:
- Вам об этом что-нибудь известно? - и зачитал донесение из воздушной армии, дислоцированной в районе Курска, присланное вместе с образцами негодной обшивки.
Мы сказали, что случаи срыва обшивки нам были известны. Он перебил нас:
- Какие случаи? Вся истребительная авиация небоеспособна. Было до десятка случаев срыва обшивки в воздухе. Летчики боятся летать. Почему так получилось?!
Сталин взял кусок полотна, лакокрасочное покрытие которого совершенно растрескалось и отваливалось кусками, показал нам и спросил:
- Что это такое?
Дементьев сказал, что мы о дефекте знаем и принимаем меры к тому, чтобы прекратить выпуск негодных самолетов и отремонтировать уже выпущенные машины. Дементьев обещал в кратчайший срок исправить положение и обеспечить боеспособность всех самолетов, выпущенных за последнее время.
Сталин с негодованием обратился к нам:
- Знаете ли вы, что это срывает важную операцию, которую нельзя проводить без участия истребителей?
Да, мы знали, что готовятся серьезные бои в районе Орел - Курск, и наше самочувствие в тот момент было ужасным.
- Почему же так получилось?! - продолжал все больше выходить из себя Сталин, - Почему выпустили несколько сот самолетов с дефектной обшивкой? Ведь вы же знаете, что истребители нам сейчас нужны как воздух! Как вы могли допустить такое положение и почему не приняли мер раньше?
Мы объяснили, что в момент изготовления самолетов этот дефект обнаружить на заводе невозможно. Он обнаруживается лишь со временем, когда самолеты находятся не под крышей ангара, а на фронтовых аэродромах, под открытым небом - под воздействием дождя, солнечных лучей и других атмосферных условий. Выявить дефект на самом заводе трудно было и потому, что самолеты сразу же из цеха отправлялись на фронт».
А теперь самое интересное.
«Никогда не приходилось видеть Сталина в таком негодовании.
- Значит, на заводе это не было известно?
- Да, это не было известно.
- Значит, это выявилось на фронте только перед лицом противника?
- Да, это так.
- Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы, - выпустив на заводе годные самолеты, чтобы они на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера!
Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда.
- Вы знаете, что вывели из строя истребительную авиацию? Вы знаете, какую услугу оказали Гитлеру?! Вы гитлеровцы!
Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки».
Ещё бы! Сталин редко кого вот так, в лоб, называл врагом. А тут как заведённый повторяет, что это работа на Гитлера, а стоящие перед ним чиновники высокого ранга – гитлеровцы. Можно было ожидать немедленной расправы.
«Несколько минут прошло в гробовом молчании. Наконец, Сталин, походив некоторое время в раздумье, несколько успокоился и по-деловому спросил:
- Что будем делать?
Дементьев заявил, что мы немедленно исправим все самолеты.
- Что значит немедленно? Какой срок? Дементьев задумался на какое-то мгновение, переглянулся со мной:
- В течение двух недель.
- А не обманываете?
- Нет, товарищ Сталин, сделаем.
Я ушам своим не верил. Мне казалось, что на эту работу потребуется по крайней мере месяца два.
Сталин никак не рассчитывал, что так быстро можно исправить машины. Откровенно говоря, я тоже удивился и подумал: обещание Дементьева временно отведет грозу, а что будет потом?
Срок был принят. Однако Сталин приказал военной прокуратуре немедленно расследовать обстоятельства дела, выяснить, каким образом некачественные нитролаки и клеи попали на авиационный завод, почему в лабораторных условиях как следует не проверили качество лаков.
Тут же он дал указание отправить две комиссии для расследования: на Уральский завод лаков и красок и на серийный завод, производивший Яки».
Другими словами, Сталин приказал «органам» раскрутить дело о заговоре, арестовать и, как вредителей и диверсантов, наказать согласно законам военного времени всех тех, кто проявил оплошность. Причем не только с уральского химического предприятия, но и с авиазавода. Задолго до 22 июня 1941 года вышел Указ Президиума Верховного Совета от 26 июня 1940 года «О запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий, и учреждений», который завершал последовательное закабаление горожан вслед за лишенными паспортов колхозниками. Уголовная ответственность за опоздание на работу свыше 20 минут была ещё до войны. Что же говорить о том, как карали за нарушение трудовой дисциплины во время войны?
«После чего Сталин обратился ко мне:
- А ваше самолюбие не страдает? Как вы себя чувствуете? Над вами издеваются, гробят вашу машину, а вы чего смотрите?
- Товарищ Сталин, я себя чувствую отвратительно, так как отлично представляю, какой ущерб делу это принесло. Но вместе с Дементьевым обещаю, что мы примем самые энергичные меры, и в кратчайший срок дефект будет устранен.
Когда мы выходили из кабинета Сталина, я облегченно вздохнул, но вместе с тем не мог не сказать Дементьеву:
- Слушай, как за две недели можно выполнить такую работу?
- А ты чего хочешь, чтобы нас расстреляли сегодня? Пусть лучше расстреляют через две недели. Трудно, а сделать надо, - ответил Дементьев».
Дементьев знал, о чём говорил, вождь народов зря словами не разбрасывался. За подобные проступки Сталин жесточайше карал, редко кому удавалось избежать лагеря или расстрела. Изворотливому Дементьеву удалось уйти из-под удара лишь потому, что он пообещал диктатору фантастически короткий срок исправления самолётов.
После войны Сталин не забыл про непорядок в авиации и санкционировал арест главкома ВВС А.А.Новикова, наркома авиационной промышленности А.И.Шахурина, главного инженера ВВС А.К.Репина, члена военного совета ВВС Н.С.Шиманова, начальника главного управления заказов ВВС Н.П.Селезнева и начальников отделов управления кадров ЦК ВКП (б) А.В.Будникова и Г.М.Григорьяна. Дело было передано в военную коллегию Верховного суда СССР. Обвинение в их адрес было окончательно оформлено так: «Вступив друг с другом в преступный сговор, они при потворстве кураторов из аппарата ЦК ВКП (б) в течение предшествовавших трех с половиной лет оснащали военно-воздушные части бракованной авиатехникой, что сорвало 45 тысяч боевых вылетов и привело к 756 авариям и 305 катастрофам самолетов». На самом деле обвинять людей в этом было чистым сумасшествием, учитывая особенности советского производства и сумасшедший ритм военного времени. Тем не менее необходимые показания были выбиты и на суде ВСЕ арестованные каялись в своих мифических грехах, при этом оговаривая и топя друг друга.
А.И.Шахурин: "Я совершил приписываемые мне преступления в погоне за выполнением плана и графика, в погоне за количественными данными. Имея сигналы с фронтов Отечественной войны о дефектности наших самолетов, я не ставил в известность председателя Государственного комитета обороны, и в этом самое мое тяжкое преступление".
Г.М.Григорьян: "Будучи заведующим отделом ЦК ВКП(б) по авиационному моторостроению, я знал, что бывший нарком авиационной промышленности Шахурин в погоне за количественными показателями выполнял планы выпуска авиационной техники, не обеспечивая ее надлежащего качества. Я виноват в том, что зная, (о том) что Шахурин выпускал и поставлял на вооружение ВВС бракованные самолеты и моторы, не принимал мер к пресечению этой деятельности".
Н.С.Шиманов: «Вместо того чтобы доложить народному комиссару, что самолеты разваливаются в воздухе, мы сидели на совещаниях и писали графики устранения дефектов на самолетах».
Н.П.Селезнев: "Масса моторов выходила из строя. Беру на себя вину, что военпреды сдавали в части формально «годные», а на самом деле дефектные самолеты".
А.А.Новиков: «Командовал ВВС с апреля 1942 года по март 1946 года. Порочная система приемки самолетов существовала до меня. На фронтах ощущался недостаток в самолетах, и это обстоятельство меня вынудило не реагировать на различные рода дефекты. К тому же я не инженер, в силу чего ряд технических вопросов я просто недоучитывал»... «Показания в ходе предварительного следствия я полностью подтверждаю. Я совершил приписываемые мне преступления в погоне за выполнением плана и графика, в погоне за количественными данными. Имея сигналы с фронтов Отечественной войны о дефектности наших самолетов, я не ставил в известность председателя Государственного Комитета Обороны и в этом самое мое тяжкое преступление. Я признаю, что 800 самолетов оказались совершенно негодными». То есть он признался в том, что сознательно испортил самолётов даже в большем количестве! Обвинение преуменьшило его вину! Хорошо, вероятно, поработали над ним костоломы из НКВД.
Любопытна характеристика, которую дал ему в своих воспоминаниях конструктор Яковлев: «Александр Александрович Новиков руководил боевыми действиями нашей авиации и в самые тяжелые, первые месяцы войны, когда каждый выходивший с завода боевой самолет был на учете Ставки, и потом, когда фронту передавалось только одних истребителей и штурмовиков по 40 самолетов каждого типа ежесуточно и советские летчики завоевали полное господство в воздухе. Новиков отдавал всего себя, не щадя здоровья, делу победы над «Люфтваффе». Александр Александрович относился к числу людей, никогда не откладывавших решения даже самых сложных вопросов и не боявшихся брать на себя ответственность. Работать с ним было легко и приятно».
Всех их лишили званий, наград, конфисковали имущество и осудили на долгие годы заключения. После смерти вождя реабилитировали, сделав справедливый вывод о том, что все они свои служебные обязанности выполняли добросовестно и никаких претензий быть не может в принципе.
Возникает вопрос: зачем Сталину было нужно репрессировать всех этих честных трудяг? Ответ: чтобы отвести от себя любые возможные обвинения в том, что именно он и несёт всю ответственность за то, что плохо и некомпетентно руководил промышленностью в годы войны, что, несомненно, имело место. Осудив всех этих людей, он опять вышел в сияющих одеяниях великого гения, которого все обманывают и лишь неисполнение его мудрых предначертаний и вредительство исполнителей привело к многочисленным катастрофам и выпуску некачественной продукции.
Вскоре подобным образом он очистит себя также и от обвинений в бездарном военном руководстве в годы войны. А заодно уничтожит людей, которые стали невольными свидетелями его слабости и откровенно провальных решений во время войны. Именно ради этой цели им было организовано и раскручено кровавое «Ленинградское дело», жертвами которого стали почти все лидеры блокадного города (А.А. Кузнецов, П.С. Попков, Я.Ф. Капустин, П.Г. Лазутин, Н.В. Соловьев, И.М. Турко, А.Д. Вербицкий, Г.Ф. Бадаев, П.И. Левин, Г.Т. Кедров, М.П. Никитин, П.Т. Талюш, В.П. Иванов, Э.П. Бояр, М.И. Сафонов и многие другие). Другими словами, были уничтожены либо репрессированы практически все руководители Ленинграда времён блокады вплоть до районного уровня. И с тех пор не осталось свидетелей, которые могли бы открыть страшную тайну: в страшном голоде, унёсшем в могилы сотни тысяч жителей осаждённого города, Сталин несёт ответственность не меньшую, чем Гитлер. Голод можно было предотвратить, но этого не было сделано из-за невероятно жестокого отношения советского вождя к собственному народу, для которого мучения голодающих детей Ленинграда были безразличны, также, как и страдания всех остальных детей, погибших от многочисленных Голодоморов в Украине и прочих республиках, входящих в СССР.
Такую тактику он применял до войны, и после войны, всегда: он – всегда мудр, чист и непорочен, зато окружён со всех сторон врагами, двурушниками, диверсантами, изменниками и идиотами.
Поначалу А.А. Кузнецов был одним из тех, кого Сталин поставил во главе исполнителей «дела авиаторов». С результатами его деятельности мы уже могли ознакомиться выше, говоря казенным языком тех лет «товарищ Кузнецов вскрыл целый ряд недостатков, допущенных Маленковым в руководстве управлением кадров и Министерством авиационной промышленности и подвергал их заслуженной критике на собраниях аппарата ЦК ВКП(б)». То есть он вступил на путь открытой конфронтации с Маленковым и тот затаил на него злобу и лишь ждал удобного повода для реванша, который вскоре и наступил.
Многие представляют это «дело», как результат «подковерной борьбы» различных группировок в окружении Сталина. На мой взгляд, это верно лишь отчасти. Основной же задачей для Сталина было физическое уничтожение своих потенциальных конкурентов. Окружать себя людьми, которые ненавидели друг друга и постоянно соперничали – это была старая тактика Сталина. Цель её была проста: постоянная конкуренция не позволяла созреть никакому заговору. Соперничающие министерства и ведомства постоянно занимались слежкой и интригами друг против друга, а Сталин возвышался над всеми, словно строгий, но справедливый воспитатель в детском саду разнимая разбаловавшихся ребятишек. Но ещё более важным он полагал репрессии и время от времени отдавал приказы на расстрел тех, кто показался ему опасным.
Самым главным «ленинградцем» был А. Жданов, тот самый, который во время блокады не вылезал из бункера, и даже честно поведал об этом Сталину – простите, не могу найти в себе душевных сил вылезти наружу, там падают бомбы, я страшно трушу. Сталину, который сам никогда не появлялся на фронте, вероятно подобное поведение было близко, поэтому он никак не наказал Жданова за трусость. Так и продолжал Жданов сидеть в бункере, словно барсук, в осаждённом городе с умирающими от голода жителями, до самого конца блокады. Бабушка писателя Игоря Григорьевича Атаманенко Евдокия Мироновна Атаманенко, была врачем-кардиологом и в 1941 году входила во врачебную свиту Андрея Жданова. На страницах своей книги он поделился воспоминаниями бабушки: «В то время как простые ленинградцы получали по 128 граммов хлеба в день, Жданов и его сотоварищи в блокаду ни в чем себе не отказывали. Особенно хорошо это знали врачи, которым подчас приходилось спасать высшую партийную элиту от последствий неумеренных обжорств и возлияний. Она рассказывала, что у него на столе всегда были в изобилии деликатесы и разносолы. Бабушка сама видела, как во время блокады в Смольный привозили и свежие овощи, и живых барашков, и живую птицу». Впрочем, думаю, что на самом деле Жданов не предавался чревоугодию, поскольку уже тогда был болен сахарным диабетом, с таким диагнозом невозможно предаваться обжорству. А вот его приближённые, вне всякого сомнения, устраивали «пиры во время чумы».
Зато в книгах и кинофильмах он всегда изображался, как отважный герой, спаситель города Ленина. Он, якобы, всегда был на передовой, в окопах, чтобы приободрить солдат и в цехах на предприятиях города, делясь своей пайкой с голодающими детьми. Так и загубил своё цветущее здоровье, умер молодым, «сгорел» на работе.
Так вот, этот человек после войны был наиболее приближён к Сталину, в историю вошел, как настоящий инквизитор и жестокий гонитель интеллигенции.
Здесь я хотел бы на секунду остановиться и отметить один интересный момент.
В августе 1946 года было принято печально известное постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград»», главной мишенью критики стали Ахматова и Зощенко. Жданов неистовствовал: «Редакции «Звезды известно, что Зощенко давно специализировался на писании пустых, бессодержательных и пошлых вещей на проповеди гнилой безыдейности, пошлости и аполитичности, рассчитанных на то, чтобы дезориентировать нашу молодежь и отравить её сознание...
... Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезда» хорошо известна физиономия Зощенко и недостойное поведение его во время войны, когда Зощенко, ничем не помогая советскому народу в его борьбе против немецких захватчиков, написал такую омерзительную вещь как «Перед восходом солнца»... Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в самых низменных и мелочных сторонах быта... Зощенко привык глумиться над советским бытом, советскими порядками, советскими людьми, прикрывая это глумление маской пустопорожней развлекательности и никчемной юмористики... Можно ли дойти до более низкой степени морального и политического падения, и как могут ленинградцы терпеть на страницах своих журналов подобное пакостничество и непотребство?.. Только подонки литературы могут создавать подобные «произведения», и только люди слепые и аполитичные могут давать им ход... Зощенко с его омерзительной моралью удалось проникнуть на страницы большого ленинградского журнала и устроиться там со всеми удобствами... Трудно подыскать в нашей литературе что-либо более отвратительное, чем та «мораль», которую проповедует Зощенко в повести «Перед восходом солнца», изображая людей и самого себя как гнусных похотливых зверей, у которых нет ни стыда, ни совести...
«Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности...До убожества ограничен диапазон её поэзии, — поэзии взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной. Основное у неё — это любовно-эротические мотивы, переплетённые с мотивами грусти, тоски, смерти, мистики, обречённости. Чувство обречённости, — чувство, понятное для общественного сознания вымирающей группы, — мрачные тона предсмертной безнадёжности, мистические переживания пополам с эротикой — таков духовный мир Ахматовой, одного из осколков безвозвратно канувшего в вечность мира старой дворянской культуры, «добрых старых екатерининских времён». Не то монахиня, не то блудница, а вернее блудница и монахиня, у которой блуд смешан с молитвой...»
Меня долгое время мучил вопрос – отчего же Жданов обозвал поэтессу БЛУДНИЦЕЙ? Отчего?
Ответ пришёл неожиданно, когда я перечитывал заново сборник её стихов, написанных до революции
Анна Ахматова: все мы бражники здесь, блудницы
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Эти стихи были написаны поэтессой на Новый 1913 год, к первой годовщине кабаре под броским названием «Подвал Бродячей собаки» в подвальном этаже на Михайловской площади в Петербурге. За прошедший год это кабаре уже успело стать излюбленным местом столичной богемы. Понятно, что посетителей влекли туда не столько музыкальные представления, концерты и театральные вечера, сколько шампанское и «мамзели». Впрочем, здесь были и звёзды мирового масштаба - Эмиль Верхарн, Рихард Штраус будущий пролетарский поэт Владимир Маяковский, писатель А. Н. Толстой и прочие.
Я сейчас не собираюсь обсуждать моральный облик Ахматовой, я просто приведу отрывок из воспоминаний дочери художников Кардовских в пересказе А.Смирнова:
«Екатерина Дмитриевна много рассказывала о жизни Гумилева, о том, что старики Гумилевы (то есть родители мужа Ахматова Николая Гумилёва – М.Б.) восприняли брак Николая Степановича с Горенко как несчастье и как Аня (так она называла Ахматову) часто приезжала из Петербурга домой на рассвете, совершенно разбитая, с длинной шеей, покрытой засосами, и искусанными губами. Потом, после таких загулов, она обычно спала полдня, а потом уезжала снова. И постепенно молодой Гумилев понял, кто такая на самом деле его жена, и вообще перестал обращать внимание на ее поведение. А Кардовские, хорошие семейные люди, с ужасом смотрели на образ жизни Ахматовой, пока она не съехала из их дома к какой-то из своих подруг, а ее муж не отправился путешествовать по миру. Огромная шляпа с пером, густая вуаль, резкие духи, ломкая изящная фигура и ощущение порока».
А Жданов родился в семье религиозной, к тому же с «народническими» убеждениями. Его дед по линии матери, Павел Платонов-Горский, был православным библеистом и инспектором Московской Духовной академии. Дед со стороны отца был сельским священником в Рязанской губернии. Отец Жданова также долгое время шёл по стопам предков - окончил духовную семинарию, потом - духовную академию в С. Петербурге, причём настолько успешно, что его оставили доцентом на кафедре. Позднее его выгнали за... увлечение идеями марксизма. Поэтому не удивительно, что ещё тогда, до революции, молодой Жданов, как и его ближайшие родственники, отличался весьма строгими взглядами на мораль в отношениях полов, искренне презирал Ахматову, которая сама себя назвала блудницей.
В этой связи меня занимает ещё вот какой вопрос – понимал ли он, что он и сам стал «блудницей», причём в гораздо большей степени? Выходец из религиозной семьи, выпускник юнкерского училища, прапорщик с золотыми погонами на плечах в одночасье стал гонителем религии и убийцей своих бывших однополчан – делая это ради ненасытной жажды власти...
После Зощенко и Ахматовой Жданов обрушился на других литераторов и поэтов - Андрея Белого, Дмитрия Мережковского, Вячеслава Иванова и Зинаиду Гиппиус, затем наступила очередь композиторов - Дмитрия Шостаковича, Сергея Прокофьева, Арама Хачатуряна и прочих. Этот период гонений на деятелей культуры назовут «ждановщиной».
Однако затем, в 1948-м году, после командировки в Бухарест на заседание Коминформа и недостаточно яростного осуждения там маршала Тито, который неожиданно отказался подчиниться диктату Сталина и стал проводить независимую политику, Жданов неожиданно попал в немилость. Его звезда закатилась, он был снят со многих постов, после чего у него как-то сразу сдало и без того больное сердце и в августе 1948 года он скоропостижно умер в возрасте пятидесяти двух лет. Трудно сказать, был ли он убит по приказанию Сталина или нет, но в чём нет абсолютно никаких сомнений: вождь сполна воспользовался его смертью ради того, чтобы начать новый виток репрессий, на этот раз – против своего ближайшего окружения. Вскоре было объявлено, что он пал жертвой «вредительского лечения" и началось "ленинградское дело», а затем и «дело врачей«. «Nature abhors a vacuum« — «Природа не терпит пустоты«, вскоре его место главного идеолога занял Михаил Суслов.
Во время правления Хрущева была создана Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начала 50-х гг. Среди прочего эта комиссия занималась и "ленинградским делом». Комиссия выяснила, что это была мясорубка покруче 1937 года! К арестованным применяли страшные пытки, пощады не было даже женщинам и детям – родственникам арестованных "ленинградцев». Фрол Козлов, секретарь Ленинградского обкома в 1957 году, заявил на Пленуме ЦК: "Десятки тысяч ни в чем неповинных людей тогда выслали из Ленинграда в ссылки, в тюрьмы, и на расстрел пошли многие из них, многие из них погибли. Десятки тысяч ни в чем неповинных людей отправляли эшелонами".
В чём же обвинялись эти люди? Главное обвинение на суде звучало так: Кузнецов ... «обманным путем пробравшись в ЦК ВКП(б)... повсюду насаждал своих людей — от Белоруссии до Дальнего Востока и от Севера до Крыма». Этого оказалось вполне достаточным для того, чтобы организовать грандиозного масштаба "дело", подвергнуть пыткам, а затем и расстрелять тысячи абсолютно ни в чём не виновных людей. Для чего нужны были эти жертвы после чудовищной войны, во время которой осуждённые мужественно сражались против нацистов? Ради одного: уничтожить как можно больше свидетелей вопиющей некомпетентности "вождя народов" и его полной несостоятельности, как верховного главнокомандующего, погубившего миллионы лучших солдат и офицеров, заморившего без всякой нужды голодом и непосильной работой миллионы граждан.
***
Еще одним ярким примером того, как Сталин использовал людей в своих целях, а затем выбрасывал, словно выжатый лимон, был сталинский выдвиженец главный маршал авиации А. Е. Голованов (1904–1975). Энциклопедия доводит до нашего сведения, что он родился в семье капитана буксирного парохода и оперной певицы. В восемь лет приняли на учёбу в Александровский кадетский корпус. Как вы думаете, могли в такое элитное учебное заведение для подготовки будущих офицеров Российской Империи, полной неизжитых сословных предрассудков, принять простолюдина? При советской власти трудно было написать честно про аристократическое происхождение, поскольку это автоматически ставило крест на карьере, и это в лучшем случае, вот и приходилось выдумывать себе правдоподобную биографию о том, что мать была оперной певицей, а отец – моряком... После революции он, будучи ещё ребёнком (в 13 лет!!!), примкнул к большевикам, записавшись в Красную гвардию. Некоторое время проработал курьером в конторе «Профсохлеб» Народного комиссариата продовольствия, а весной 1919 года отправился служить в Красную Армию, был разведчиком, воевал, был контужен в сентябре 1920 года. После чего был демобилизован. Гражданская война закончилась, и он поначалу работал в разных местах на незначительных должностях. При этом продолжал учиться, в 1924 году окончил среднюю школу. После окончания школы, в том же 1924 году, ему оказали высокое доверие и приняли на службу в особый отдел ОГПУ в Нижнем Новгороде и в Москве, карьерный рост в советской тайной полиции у него получился не очень значительный, впрочем, он дослужился до должности помощника начальника особого отдела дивизии. Известно, что по делам ОГПУ он дважды выезжал в Китай, а также Монголию и Францию. С 1929 года вступил в ряды ВКП(б). Завершил карьеру в ОГПУ в 1930 году, очень своевременно, если бы он продолжил там служить, что, вероятно, его ждала судьба всех его сослуживцев, расстрелянных в 1937 году. Однако с конца 1931 года и по 1933 год он был переведён на работу в Наркомат тяжёлой промышленности, где занимал должность ответственного секретаря заместителя наркома. А потом судьба улыбнулась ему, в 1932 году окончил лётную школу ОСОАВИАХИМа и стал лётчиком гражданской авиации СССР. С июля 1933 года по 1941 годы работал в Главном управлении ГВФ «Аэрофлот», где занимал должность пилота, помощника командира авиаотряда Московского управления, с сентября 1934 — командира особого авиаотряда тяжелых кораблей Среднеазиатского управления (Ашхабад), с января 1935 — начальника Восточно-Сибирского управления Гражданского воздушного флота (Иркутск). В сентябре 1937 года работал лётчиком 27-го транспортного авиаотряда в Московском управлении ГВФ. С июня 1938 года стал пилотом-инструктором 3-го транспортного авиаотряда там же, в ГВФ. Голованов дослужился до должности шефа-пилота эскадрильи особого назначения и стал одним из лучших лётчиков гражданской авиации. Так ему удалось благополучно пережить репрессии 1937-38 гг. Его не только не расстреляли, но напротив, он стал прославленным на всю страну лётчиком, в 1938 году советская пресса писали о нём как о выдающемся пилоте, «лётчике-миллионере» (так они назвали его рекорд, успешно налетавшего миллион километров летчика). Голованов был награждён знаком «Отличник Аэрофлота».
Хоть он и работал в гражданской авиации, тем не менее его командировали на Дальний Восток, в распоряжение штаба ВВС РККА, где он принял участие в вооруженном конфликте между СССР и Японией на реке Халхин-Голе с мая по октябрь 1939 года. В его обязанности входило пилотирование самолёта американского производства «Дуглас», который осуществлял перевозки высшего командного состава и вывоз тяжелораненых из зоны боевых действий в госпитали на территории СССР, за что был награждён орденом. Также участвовал он и в Советско-финской войне, по окончании которой стал шеф-пилотом Московского управления ГВФ. На Новый 1941 год генеральный инспектор ВВС по совету Яков Смушкевич посоветовал ему напрямую обратиться с письмом к Сталину с предложениями о необходимости специальной подготовки лётчиков дальней бомбардировочной авиации к полётам в любую погоду и вне видимости земли. Смушкевич выразил готовность в обход инстанций доставить письмо прямо в руки вождю. Голованов такое письмо написал, и оно вскоре достигло адресата. Сталин вызвал его в Кремль и после личной встречи в феврале 1941 года был зачислен в кадровый состав Красной Армии в звании подполковника и назначен командиром 212-го полка дальнебомбардировочной авиации. Причём Сталин сохранил ему огромную зарплату лётчика гражданской авиации, которая в те годы была выше, чем у наркома (министра)! После этого его карьерный рост стал подобен взлёту ракеты: в августе 1941 года ему было присвоено звание полковник, 25 октября 1941 года он получил звание генерал-майора авиации, 5 мая 1942 года звание генерал-лейтенанта, 26 марта 1943 года звание генерал-полковника, 3 августа 1943 года Сталин присвоил ему звание маршала авиации, а 19 августа 1944 года звание Главного маршала авиации. Под его командованием находилось более 1800 дальних бомбардировщиков и истребителей сопровождения, 16 ремонтных авиационных заводов, несколько авиационные училище и школы АДД; а также и все воздушно-десантные войска, также он руководил и Гражданским воздушным флотом.
Авиация Дальнего Действия СССР (АДД), представляла собой особый род войск, не входящий напрямую в ВВС. Силы АДД были усилены для этой задачи. Возглавлял АДД маршал Александр Голованов, подчинённый напрямую Сталину. Силы АДД привыкли к жестким сражениям: в 1943 было выполнено 75 000 вылетов и сброшено свыше 78 000 тон бомб. При этом была потеряна половина самолётов.
В основном воздушный флот АДД состоял из двухмоторных бомбардировщиков Ил-4, Ли-2, B-25 Mitchell и Douglas A-20 Havoc. Самолёты B-25 и A-20 были предоставлены Соединёнными Штатами по условиям ленд-лиза, бомбардировщик Ли-2 производился в СССР по лицензии и представлял собой военную версию американского пассажирского DC-3. В АДД были два полка тяжёлых четырёхмоторных бомбардировщиков Пе-8.
Общее количество машин в начале 1944 года составляло 1003, из которых 777 в боевом состоянии. Экипажей было 865, из них 732 подготовленных к ночным вылетам. Не включая истребители сопровождения.
Подобный карьерный взлёт был лишь у одного человека – маршала Сергея Александровича Худякова, настоящее имя которого было Арменак Артёмович Ханферянц. Тот тоже в 1936 году был лишь майором, а затем попал в милость к Сталину, который осыпал его наградами и стал присваивать ему всё новые и новые звания, пока в августе 1944 года Указом Президиума Верховного Совета СССР ему не присвоили звание маршала авиации. Правда потом произошло внезапное сокрушительное падение, которое сопровождалось концом не только карьеры, но и жизни маршала. Судьба его была трагична, но об этом чуть позднее.
В июне 1944 году Голованову снова невероятно повезло, правда несколько своеобразно - его подвело здоровье, которое всем казалось железным. Изнуряющий ритм работы днём и ночью в конце концов привели к сильнейшему переутомлению, так что он заболел и был отправлен в больницу. После интенсивного лечения врачи разрешили ему вернуться на работу, при условии резкого сокращения рабочего дня и увеличения отдыха. Но работать со Сталиным и при этом отдыхать было невозможно, поэтому спустя несколько месяцев, в ноябре 1944 года последовал новый удар, Голованов заболел гораздо серьёзнее, чем в первый раз, был госпитализирован и из госпиталя подал рапорт с просьбой освободить его от занимаемой должности. Сталин эту просьбу удовлетворил и после этого перестал проявлять к Голованову прежний интерес.
Впрочем, я не исключаю, что вся эта история с его болезнью являлась инсценировкой, поскольку в феврале 1944 года Дальняя авиация под его командованием должна была стереть с лица земли Хельсинки, доказав американцам, что советская авиация может наносить массированные удары, чтобы доказать всем, что советская авиация умеет работать не хуже, чем «летающие крепости» ВВС США. Вместо этого она нанесла минимальный ущерб финнам, а потери самих «сталинских соколов» были огромны, более двадцати процентов!!! Это был всемирный позор.
В 1945 году он ни разу на принял Голованова, а в последующие годы лишь несколько раз встретился с ним по незначительным вопросам. Вынужденную опалу Голованов использовал с толком – стал учиться. В августе 1952 года он с отличием закончил Академию Генерального штаба, а также и Высшие офицерские орденов Ленина и Октябрьской Революции, Краснознамённые курсы Выстрел». После этого ему доверили командование пятнадцатым гвардейским воздушно-десантный корпусом в Пскове, что являлось явным несоответствием высокому званию Главного маршала. Тем не менее Голованов на это назначение согласился. Это было его последним назначением, поскольку вскоре Сталин умер, а затем вскоре был арестован и Берия. Незадолго до ареста Берия вызывал Голованова к себе на совещание в Москву для обсуждения проведения диверсионных операций в Западной Европе, этого оказалось достаточным для того, чтобы навсегда выбросить Главного маршала из Вооруженных сил и отправить в отставку. Подводя итог, можно сказать, что он по жизни был везунчиком. Не всем посчастливилось остаться в живых, да ещё и на свободе.
До конца своей жизни Голованов так и остался сталинистом. На мой взгляд, исключительный интерес представляют его воспоминания. Ведь целую главу своих мемуаров «О стиле работы Верховного» он посвятил своему хозяину. Из этих воспоминаний становится понятным, как именно Сталин действовал в годы войны, чуть потерпев поражения от нацистов, от на время изменил стиль руководства. Но об этом позже.
Вот как описывает Сталина в начале тридцатых годов (точнее в 1932 году) Корнелий Зелинский: «Сталин — человек среднего роста, не очень плотный и отнюдь не военно-монументальный, как его изображают в гипсовых бюстах. Это ещё вполне крепкий человек, почти без седины; волосы чуть начинают сереть на висках, но ещё тёмные и густые. Когда Сталин говорит, он играет перламутровым перочинным ножичком, висящим на часовой цепочке под френчем. Сталин, что никак не передано в его изображениях, очень подвижен.
Сталин поражает своей боевой снаряжённостью. Чуть что, он тотчас ловит мысль, могущую оспорить или пересечь его мысль, и парирует её. Он очень чуток к возражениям и вообще странно внимателен ко всему, что говорится вокруг него. Кажется, он не слушает или забыл. Нет, он всё поймал на радиостанцию своего мозга, работающую на всех волнах. Ответ готов тотчас, в лоб, напрямик. Да или нет. Он всегда готов к бою. Сталин говорит очень спокойно, медленно, уверенно, иногда повторяя фразы. Он говорит с лёгким грузинским акцентом. Сталин почти не жестикулирует. Сгибая руку в локте, он только слегка поворачивает ладонь ребром то в одну, то в другую сторону, как бы направляя словесный поток. Иногда он поворачивается корпусом в сторону подающего реплику. Его ирония довольно тонка. Сейчас это не тот Сталин, который был в начале вечера, Сталин, прыскающий под стол, давящийся смехом и готовый смеяться. Сейчас его улыбка чуть уловима под усами. Иронические замечания отдают металлом. В них нет ничего добродушного. Сталин стоит прочно, по-военному».
Если уж затронули свидетельство К.Зелинского, то он записал ещё один замечательный эпизод: «Ещё один неприятный инцидент произошёл во время ужина у пролетарского писателя А.М. Горького в тот же день. Поэт В. Луговской стал произносить пышный тост «за здоровье товарища Сталина». Вождь не принял и этой откровенной лести: сидел с каменным лицом. Увидев его реакцию, поэт осёкся. «И вдруг изрядно охмелевший Г. Никифоров встал и закричал на весь зал — воистину, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке: «Надоело! Миллион сто сорок семь тысяч раз пили за здоровье товарища Сталина! Небось, ему это даже надоело слышать... И.В. Сталин тоже поднимается. Он протягивает через стол руку Никифорову, пожимает его концы пальцев: «Спасибо, Никифоров, правильно. Надоело это уже».
«Скромный» товарищ Сталин, «не любивший откровенной лести», не забыл про этого искреннего человека. Георгий Константинович Никифоров был арестован 13 января 1938 по «делу о заговоре писателей». На допросах был подвергнут зверским пыткам, но ничего не сказал и виновным себя по обвинению в участии в контрреволюционной террористической организации не признал. Но это было и не важно, его судьба была решена ещё тогда, в 1932 году. Он был расстрелян 2 апреля 1938 года.
А сколько ещё таких людей, говоривших Сталину правду, было? Близких к нему, родственников, друзей, искренне любивших его и считавших необходимым правдиво высказать то, что скопилось на душе – ВСЕХ их он убил.
Милован Джилас считался вторым человеком в Югославии, разумеется, после Тито. Он написал книгу воспоминаний: «Встречи со Сталиным». Вот два основных, на мой взгляд, отрывка из этой книги. В первом он вспоминает, каким ему запомнился Сталин.
«Самым простым был хозяин. Сталин был в маршальской форме и мягких сапогах, без орденов, кроме золотой звезды — ордена Героя Советского Союза на левой стороне груди. В его поведении не было ничего искусственного, не было никакой позы. Это не был величественный Сталин с фотографий или из документальных фильмов — с замедленной продуманной походкой и жестами. Он ни на минуту не оставался спокойным — занимался трубкой с белой точкой английской фирмы "Данхилл", очерчивал синим карандашом основное слово темы разговора и потом его постепенно перечеркивал косыми линиями, когда дискуссия об этом приближалась к концу, поворачивал туда-сюда голову, вертелся на месте.
И еще одно меня удивило: он был малого роста, тело его было некрасивым: туловище короткое и узкое, а руки и ноги слишком длинные — левая рука и плечо как бы слегка ограничены в движениях. У него был порядочный животик, а волосы редкие, хотя совсем лысым он ни был даже на темени. Лицо у него было белым с румяными скулами — я узнал потом, что цвет этот характерен для тех, кто подолгу сидит в кабинетах, на советских верхах его называют «кремлевским». Зубы у него были черные и неправильные, загнутые внутрь. Даже усы не были густыми и представительными. Все же голова его не была отталкивающей: что-то было в ней народное, крестьянское, хозяйское — быстрые желтые глаза, смесь строгости и плутоватости».
Перед нами портрет настоящего Сталина – злобного низкорослого азиата, с коротким и узким туловищем, с непропорциональными руками и ногами, с толстым брюхом, лысоватого, с черными зубами. Как это непохоже на монументальные черты богочеловека Сталина из советского кинематографа!
Про проблему Сталина с рукой написала А. С Аллилуева, сестра жены Сталина:
«Для армии Сталина забраковали в 1916 году.
"— Сочли, я буду там нежелательным элементом", — говорил он нам, — а потом придрались к руке.
Левая рука Сталина плохо сгибалась в локте. Oн повредил ее в детстве. От ушиба на руке началось нагноение, а так как лечить мальчика было некому, то оно перешло в заражение крови. Сталин был при смерти.
— Не знаю, что меня спасло тогда, здоровый организм или мазь деревенской знахарки, но я выздоровел, — вспоминал он.
Но след от ушиба на руке остался на всю жизнь...»
Но Милован Джилас не ограничивается лишь внешним описанием тирана. Во втором отрывке, который я хочу процитировать, он даёт ему такую характеристику:
«Сталину было безразлично, исказил ли он при этом ту или иную основу марксизма.
...во времена Сталина ложь и насилие должны были быть вознесены до уровня наивысших принципов... Кто знает, может, Сталин в своем проницательном и немилосердном уме и считал, что ложь и насилие и есть то диалектическое отрицание, через которое Россия и человеческий род придут наконец к абсолютной истине и абсолютному счастью?
...В Сталине можно обнаружить черты всех предшествовавших ему тиранов — от Нерона и Калигулы до Ивана Грозного, Робеспьера и Гитлера. Но, как и любой из них, Сталин — явление новое и самобытное. Он был наиболее законченный из всех, и его сопровождал наибольший успех. И, хотя его насилие самое тотальное и самое вероломное, мне кажется, что считать Сталина садистом или уголовником было бы не только упрощением, но и ошибкой.
Сталин был — насколько я заметил — живой, страстной, порывистой, но и высокоорганизованной и контролирующей себя личностью.
...При разговоре со Сталиным изначальное впечатление о нем как о мудрой и отважной личности не только не тускнело, но и, наоборот, углублялось. Эффект усиливала его вечная, пугающая настороженность. Клубок ощетинившихся нервов, он никому не прощал в беседе мало-мальски рискованного намека, даже смена выражения глаз любого из присутствующих не ускользала от его внимания».
Самое важное Милован сказал в конце. «Клубок ощетинившихся нервов». Другими словами, Сталин никогда не был в расслабленном состоянии. Он словно сканировал собеседников и всегда старался навязать свою волю. С исполнителями вроде Милована он был предельно откровенен и жесток, с интеллигенцией играл в кошки-мышки, с руководителями иностранных государств играл свою роль, словно гениальный актёр.
Итак, основные черты характера: беспринципность, ложь и насилие, немилосердность и проницательность, вероломство и нечеловечески высокоорганизованная, контролирующая себя злоба.
Из воспоминаний личного секретаря Сталина Бажанова «Тщательно разбирая его (т.е. Сталина – М.Б.) жизнь и его поведение, трудно найти в них какие-либо человеческие черты. Единственное, что я мог бы отметить в этом смысле, это некоторая отцовская привязанность к дочке — Светлане. И то до некоторого момента. А кроме этого, пожалуй, ничего».
Особенно удивительно, что при этом ему была невероятно приятна лесть, причем лесть примитивная. Он делал вид, что ему всё равно, но факты говорят об обратном. Талантливых лизоблюдов он не репрессировал. Вот, например, Каганович. Это был настоящий мастер лизоблюдства, он с настойчивостью дятла возвращался к предложению переставить местами Ленина и Сталина, Сталину, естественно на первое место, поскольку именно под его руководством партия достигла невиданных высот. Свидетельство Никиты Хрущева: «Больше всего меня возмущало, да и не только меня, но и других, поведение Кагановича. Это был холуй. У него сразу поднимались ушки на макушке, и тут он начинал подличать. Бывало, встанет, горло у него зычное, сам мощный, тучный, и рокочет: «Товарищи, пора нам сказать правду. Вот в партии все говорят: Ленин, ленинизм. А надо говорить так, как оно есть, какая существует ныне действительность. Ленин умер в 1924 году. Сколько лет он проработал? Что при нем было сделано? И что сделано при Сталине? Сейчас настало время дать всем лозунг не ленинизма, а сталинизма». Когда он об этом распространялся, мы молчали. Стояла тишина.
Сталин первым вступал в полемику с Кагановичем: «Вы что говорите? Как вы смеете так говорить?» Но произносилось это тоном, поощряющим как бы возражения Сталину. В народе хорошо известен этот прием. Когда мать идет в другую деревню в гости и хочет, чтобы ее девочка или мальчонка пошли с ней, чтобы их там покормили, она кричит; «Не ходи, не ходи, чертенок!» и грозит ему пальцем. А когда никто не видит, манит его: «Иди за мной, иди». Он и бежит за ней. Я сам наблюдал такие картины в деревне. Сталин тоже начинал разносить Кагановича, что это он такое себе позволяет. Но видно было, что сказанное ему нравится. Сталин обычно возражал Кагановичу такими словами: «Что такое Ленин? Каланча. Что такое Сталин? Палец». А иной раз приводил такие сравнения, которые ни в какие записи не вмещаются!
Я много раз слышал повторение таких сравнений и бурное реагирование на сталинские утверждения со стороны Кагановича, которого это еще больше подогревало, и он настойчиво повторял свое, потому что видел, что у Сталина явно ложное возмущение».
Похоже на пьесу Евгения Шварца, созданную по мотивам сказок Х. К. Андерсена Голый король:
«* Первый министр. Ваше величество! Вы знаете, что я старик честный, старик прямой. Я прямо говорю правду в глаза, даже если она неприятна. Я ведь стоял тут все время, видел, как вы, откровенно говоря, просыпаетесь, слышал, как вы, грубо говоря, смеетесь, и так далее. Позвольте вам сказать прямо, ваше величество...
* Король. Говори, говори. Ты знаешь, что я на тебя никогда не сержусь.
* Первый министр. Позвольте мне сказать вам прямо, грубо, по-стариковски: вы великий человек, государь!
* Король (он очень доволен). Ну-ну. Зачем, зачем.
* Первый министр. Нет, ваше величество, нет. Мне себя не перебороть. Я еще раз повторю - простите мне мою разнузданность - вы великан! Светило!
* Король. Ах какой ты! Ах, ах!
Ох, король! (Грозит пальцем.) Ох, умница!
* Король. Поди сюда, правдивый старик. (Растроганно.) Дай я тебя поцелую. И никогда не бойся говорить мне правду в глаза. Я не такой, как другие короли. Я люблю правду, даже когда она неприятна.
Причем, чем безудержнее лесть, тем было лучше для льстеца, тем больше росли его акции в глазах вождя. Я не мог понять, как при врождённом антисемитизме он мог терпеть возле себя таких людей, как Каганович, Ванников и Мехлис? Оказывается, из-за того, что они всегда выказывали с одной стороны рабскую покорность своему Хозяину и были способны на совершенно невероятную лесть, а с другой стороны, как и положены сторожевым псам, были готовы загрызть любого (и исправно это делали), кто станет на пути Сталина.
А также смиренная покорность даже в тех случаях, когда Сталин согласно своей прихоти, либо из соображений проверки их лояльности, уничтожал или бросал в лагеря их друзей и ближайших родственников. Когда стало совершенно ясно, что брату Михаилу не избежать ареста по сфабрикованному обвинению, тот предпочел застрелиться, а Лазарь Каганович не сделал ничего, чтобы его спасти. Эта трагедия совершенно не повлияла на поведение сталинского наркома, напротив, он с новой энергией бросился подписывать расстрельные списки, обрекая на гибель тысячи невинных людей, таких, как и его брат.
Он вошёл в историю, как человек, который заранее был согласен с любым решением своего вождя: «Я полностью согласен с товарищем Сталиным». Вероятно, это с него списал образ коня Боксёра, который без конца твердил девиз: «Товарищ Наполеон всегда прав» писатель Джордж Оруэлл в повести «Скотный двор».
В этом было основное различие советского вождя с германским фюрером: тот любил собак, Сталин же любил превращать людей в своих верных цепных псов, которые безропотно и радостно выполняли все его приказы.
Судите сами. Вот что записал в своих «Военных мемуарах генерал Шарль де Голль (Глава вторая «Возвращение ранга»):
«Сорок человек русских — народные комиссары, дипломаты, генералы, чиновники высокого ранга, — все в блестящей военной форме, собрались в зале Кремля, куда вошла и французская делегация. Присутствовали также посол Соединенных Штатов и британский поверенный в делах. Мы поднялись по монументальной лестнице, вдоль которой висели те же картины, что и при царе. На них были изображены ужасающие сюжеты: битва на Иртыше, Иван Грозный, убивающий своего сына, и т.д. Маршал пожал всем руки и провел гостей в обеденный зал. Стол ослеплял немыслимой роскошью, был подан потрясающий обед.
Сталин и я сидели рядом и урывками переговаривались. Г-н Подзеров и г-н Лалуа дословно переводили реплики по мере ведения разговора. Наш разговор касался военных действий на настоящий момент, жизни, которую мы оба вели при исполнении наших обязанностей, нашей оценки врагов или союзников. О договоре речь не шла. Правда, маршал равнодушным тоном спросил, какое впечатление произвели на меня люди из Люблинского комитета, на что я ответил, что они показались мне действенной организацией, но никак не выразителем надежд и чаяний свободной Польши. Сталин вел прямые и простые разговоры. Он старался казаться простым человеком с зачатками культуры, произнося по поводу сложнейших проблем суждения, полные нарочито примитивного здравомыслия. Он ел все подряд и много и наливал себе по полному бокалу крымского вина, перед ним ставили всё время новые бутылки. Сквозь маску добродушия в Сталине был виден беспощадный боец. Впрочем, русские, сидевшие вокруг стола, были напряжены и внимательно за ним наблюдали. С их стороны в отношении Сталина читались явные подчинение и страх, с его — молчаливая и бдительная властность, такими виделись со стороны отношения главного советского политического и военного штаба с этим руководителем, по-человечески одиноким.
Вдруг картина изменилась. Настал час тостов. Сталин стал разыгрывать потрясающую сцену. Во-первых, он произнес теплые слова в честь Франции и любезные — в мой адрес. Я ответил в том же духе в адрес его и России. Затем он поприветствовал Соединенные Штаты и президента Рузвельта, потом Англию и г-на Черчилля и выслушал с серьезным видом ответы Гарримана и Бальфура. Он выказал уважение Бидо, Жуэну, каждому из присутствующих французов, французской армии, полку «Нормандия-Неман». Выполнив все эти формальности, он приступил к главному театрализованному действу.
Тридцать раз Сталин поднимался, чтобы выпить за здоровье присутствующих русских. Каждый раз он поднимал тост за одного из них. Молотов, Берия, Булганин, Ворошилов, Микоян, Каганович и т.д., народные комиссары, были первыми, к кому обратился маршал, которого здесь называли Хозяин. Затем он перешел к генералам и чиновникам. Говоря о каждом из них, Сталин с пафосом указывал на его заслуги и его должность. При этом он постоянно превозносил величие России. Например, он восклицал в адрес командующего артиллерией: «Воронов! За твое здоровье! Ведь ты отвечаешь за развертывание на полях сражений наших артиллерийских установок. Благодаря этим установкам мы крушим врага вдоль и поперек по всей линии фронта. Давай! Смелей со своими пушками!» Обращаясь к начальнику штаба Военно-морского флота: «Адмирал Кузнецов! Не все знают, на что способен наш флот. Потерпи! Однажды мы покорим все моря!» Окликнув авиаконструктора Яковлева, разработавшего прекрасный истребитель «Як»: «Приветствую тебя! Твои самолеты прочесывают небо. Но нам нужно еще больше самолетов и еще лучше! Тебе их делать!» Иногда Сталин смешивал похвалу с угрозой. Он взялся за Новикова, начальника штаба Военно-воздушных сил: «Ты применяешь в деле наши самолеты. Если ты их применяешь плохо, ты знаешь, что тебя ждет!» Указывая пальцем на одного из своих помощников, он сказал: «Вот он! Начальник тыла. Его задача доставлять на фронт технику и людей. Пусть постарается как надо! А то повесим, как это у нас в стране принято». В конце каждого тоста Сталин кричал: «Иди сюда!» каждому, к кому он обращался. Тот, встав с места, подбегал, чтобы чокнуться своим бокалом с бокалом маршала, под взглядами других русских, напряженных и молчаливых».
То, как ведут себя сталинские генералы и дипломаты — это поведение не людей, а псов, которые сидят, поджав хвост и ждут команды хозяина. Такое впечатление, что Сталин преуспел в их дрессировке больше, чем академик Иван Павлов в изучении рефлексов. Им было глубоко наплевать на французов, они преданными тревожными глазами смотрели на своего Хозяина, им важна лишь реакция Сталина, ведь это вопрос жизни и смерти без всякого преувеличения. Тридцать раз Сталин поднимал за столом бокал и произносил тост, причём де Голль утверждает, что до краёв! Представляете, сколько всего алкоголя он выпил в тот вечер? И не пьянел, напротив, становился всё более и более суров. Вероятно, он действительно считал себя реинкарнацией Иоанна Грозного.
Понимал ли Шарль де Голль, отчего так напряжены были советские чиновники и генералы? В этом нет сомнения.
В апреле 1942 года он уже в качестве главы «Свободной Франции» находился в Лондоне и имел беседу с Александром Богомоловым, чрезвычайным и Полномочным Послом СССР при Союзных правительствах в Лондоне, при правительствах Польши, Югославии, Греции и Норвегии в Лондоне. В ходе разговора де Голль назвал одного из французов меньшевиком. Из докладной записки посла Богомолова: «Слово «меньшевик» он сказал по-русски. Я удивился и спросил, откуда он знает русское слово. Де Голль ответил, что во время Первой империалистической войны он был в германском плену вместе с русскими офицерами и долго жил в одной комнате с Тухачевским». Гротеск истории...
Шарль де Голль пишет о том, что происходило после этого грандиозного пира в Кремле: «Мне сообщили, что последние приготовления к подписанию договора проходили в комнате соседней с теми, где продолжали находиться приглашенные на званый вечер. В эти тяжелые часы Сталин постоянно был в курсе переговоров и решал вопросы по мере их возникновения. Но это не мешало ему обходить залы, беседовать, говорить тосты и выпивать со всеми. В частности, его вниманием был отмечен полковник Пуйад, командующий полком «Нормандия-Неман». В конце концов мне сообщили, что все готово для подписания договора, которое должно было состояться в кабинете г-на Молотова. Я прибыл туда в 4 часа утра.
Церемония подписания прошла с некоторой торжественностью, молча и без всяких просьб работали русские фотографы. Министры иностранных дел обеих стран, окруженные двумя делегациями, подписали экземпляры договора, составленные на французском и русском языках. Сталин и я держались позади них. «Таким образом, — сказал я ему, — вот договор и ратифицирован. В этом плане, я надеюсь, Вы можете больше не беспокоиться». Затем мы пожали друг другу руки. «Это нужно отметить!» — воскликнул маршал. Мгновенно были накрыты столы, и начался ужин.
Сталин показал прекрасную игру. Спокойным голосом он сделал мне комплимент: «Вы хорошо держались. В добрый час! Я люблю иметь дело с человеком, который знает, чего хочет, даже если его взгляды не совпадают с моими». По контрасту с неприятной сценой, которую он разыграл за несколько часов до этого, поднимая нарочито пышные тосты за своих соратников, теперь Сталин говорил обо всем отстранение и равнодушно, как будто рассматривал всех прочих, войну, Историю и себя самого с безмятежных высот. «В конце концов, — говорил он, — победителем оказывается только смерть». Он жалел Гитлера: «Несчастный человек, ему не выпутаться». На мое приглашение; «Приедете ли Вы к нам в Париж?» — он ответил: «Как это сделать? Ведь я уже стар. Я скоро умру».
Он поднял бокал в честь Франции, «которая теперь имела решительных, несговорчивых руководителей и которой он желал быть великой и сильной, потому что России нужен великий и сильный союзник». Наконец, он выпил за Польшу, хотя в зале не было ни одного поляка, как будто хотел показать мне свои намерения. «Цари, — сказал он, — вели плохую политику, когда хотели властвовать над другими славянскими народами. У нас же новая политика. Пусть славяне везде будут свободны и независимы! Так они станут нашими друзьями. Да здравствует Польша — сильная, независимая, демократическая! Да здравствует дружба Франции, Польши и России!» Он посмотрел на меня: «Что Вы об этом думаете, г-н де Голль?» Слушая Сталина, я мысленно измерял пропасть, которая в СССР разделяла слова и дела. Я ответил: «Я согласен с тем, что г-н Сталин сказал о Польше», и подчеркнул еще раз: «Да, я согласен с тем, что он сказал».
Прощание вылилось, как это любил Сталин, в излияния. «Рассчитывайте на меня», — заявил он. «Если у Вас или у Франции возникнет в нас нужда, мы разделим с Вами все вплоть до последнего куска хлеба». Внезапно, увидев рядом с собой Подзерова, русского переводчика, который присутствовал на всех переговорах и переводил все речи, маршал резко сказал ему с мрачным видом: «А ты слишком много знаешь! Очень хочется отправить тебя в Сибирь». Я вышел из комнаты со своими сотрудниками. Обернувшись на пороге, я увидел Сталина, сидящего в одиночестве за столом. Он опять принялся за еду.
Наш отъезд из Москвы состоялся в то же утро».
Как мы видим, Сталин прозондировал де Голля со всех сторон, а заодно и показал себя настоящим актёром: то строил из себя реинкарнацию Иоанна Грозного, то энергичного политика, то уставшего от всего человека, сознающего что скоро умрёт, такого грустного мудрого философа. А на деле всё время лгал, одно его заявление про плохих русских царей, которые хотели поработить славянские народы и про себя, работающего над тем, чтобы обеспечить всех славян свободой и независимостью чего стоит. Как только его армии "освободили" эти страны, так с тех пор из одной степени порабощения они перешли в другую, коричневая оккупация сменилась коммунистической диктатурой почти на полвека, любые попытки обрести истинную свободу немедленно пресекались введением карателей, улицы Праги и Будапешта сотрясались от грохота гусениц советских танков, давящих демократию. А начали именно с Польши, уничтожая физически и бросая в тюрьмы всех, кто находился в оппозиции коммунистам.
А про сильную Францию и говорить не приходится, агенты Сталина день и ночь работали над тем, чтобы устроить там коммунистический переворот, компартия Франции была одной из самых сильных в Европе и постоянно подпитывалась финансами из Москвы. Самого де Голля он поддерживал только из-за того, что тот имел серьёзные расхождения с англичанами и американцами, Сталин не был бы Сталиным, если бы не использовал этот момент для того, чтобы усугубить раскол в стане "буржуев", которые волей случая стали его союзниками после нападения на СССР Гитлера. Именно поэтому он помог де Голлю официально стать главой «свободных и сражающихся французов» - в пику Рузвельту и Черчиллю.
Особенно характерна его фраза о Гитлере: такой человек гибнет! Титан! Он, вероятно, не знал, что и Гитлер почти до самой смерти был о нём высочайшего мнения. Два сапога пара.
Некоторые по незнанию считают, что Сталин был добр по отношению к простым людям. Но вот хороший пример: переводчик, простой человек, который просто хорошо выполняет свою работу. Как ведёт себя Сталин? «Ободрительно» бросает ему при всех: «А ты слишком много знаешь! Очень хочется отправить тебя в Сибирь». Интересно, что должен был чувствовать после произнесённых слов этот переводчик? Я, кстати, никогда больше не встречал никакого упоминания о переводчике Подзерове.
Надо признать, что Сталину удалось произвести на де Голля неизгладимое впечатление, что бы он не писал в своих мемуарах, его поступки красноречивее любых слов. Во время визита в Москву в 1966 году Шарль де Голль посетил могилу Сталина и, возложив венок, пробыл там, к изумлению всех, не менее двадцати минут!
Андрей Андреевич Громыко, из книги "Памятное. Книга 1. Новые горизонты
О Сталине на конференциях":
"Мне врезался в память эпизод, связанный с Ялтинской конференцией. Он касался Берии и его отношений со Сталиным.
Известно, что у вождя имелся арсенал приемов, с помощью которых он старался произвести впечатление на Рузвельта и Черчилля. Одним из таких приемов являлась напускная прямота и откровенность.
В Ялте во время обеда, который давала советская делегация в честь американцев и англичан, Рузвельт обратился к Сталину с вопросом:
– Кто этот господин, который сидит напротив посла Громыко?
Видимо, прежде чем сесть за стол, Берия не представился Рузвельту. Сталин ответил:
– А-а! Это же наш Гиммлер. Это – Берия.
Меня поразила меткость сталинского сравнения. Не только по существу, но и по внешнему виду эти два изверга походили один на другого: Гиммлер – единственный в окружении Гитлера, кто носил пенсне, Берия – единственный в сталинском окружении, которого трудно представить без пенсне.
Заметил я, что Рузвельту стало явно не по себе от этого сравнения, тем более что и Берия слышал все сказанное. Ответ Сталина, конечно, смутил президента. Он даже не знал, как на такую реплику реагировать. На его лице появилось нечто похожее на улыбку.
Берия не сказал ничего, однако улыбнулся, показав свои желтые зубы. Такое сравнение его смутило еще больше, а возможно, и озадачило.
В тот вечер Берия, и без того малоразговорчивый, молчал, держался скованно. Зарубежные гости, которые находились у нас на виду, его как бы не замечали.
Как будто сама природа подготовила этого человека для деятельности тайного характера. Интриги, наветы на честных людей, фальшивки, клевета, кровавые расправы – вот та стихия, в которой он чувствовал себя как в своей тарелке".
"Конечно, все, кто окружал Сталина или находился близко к нему хотя бы временами, и особенно мы, тогда относительно молодые люди, всегда внимательно за ним наблюдали. Собственно, каждое его слово, каждый жест ловил любой из присутствовавших. Никто в этом не видел ничего удивительного. Ведь чем внушительнее выглядит грозовая туча, тем с большей опаской на нее смотрит человек".
"Глядя на Сталина, когда он высказывал свои мысли, я всегда отмечал про себя, что у него говорит даже лицо. Особенно выразительными были глаза, он их временами прищуривал. Это делало его взгляд еще острее. Но этот взгляд таил в себе и тысячу загадок.
Лицо у Сталина было чуть полноватое. Мне случалось, и не раз, уже после смерти Сталина слышать и читать, что, дескать, у него виднелись следы оспы. Этого я не помню, хотя много раз с близкого расстояния смотрел на него. Что же, коли эти следы имелись, то, вероятно, настолько незначительные, что я, глядевший на это лицо, ничего подобного не замечал.
Сталин имел обыкновение, выступая, скажем, с упреком по адресу того или иного зарубежного деятеля или в полемике с ним, смотреть на него пристально, не отводя глаз в течение какого-то времени. И надо сказать, объект его внимания чувствовал себя в эти минуты неуютно. Шипы этого взгляда пронизывали.
Когда Сталин говорил сидя, он мог слегка менять положение, наклоняясь то в одну, то в другую сторону, иногда мог легким движением руки подчеркнуть мысль, которую хотел выделить, хотя в целом на жесты был очень скуп. В редких случаях повышал голос. Он вообще говорил тихо, ровно, как бы приглушенно. Впрочем, там, где он беседовал или выступал, всегда стояла абсолютная тишина, сколько бы людей ни присутствовало. Это помогало ему быть самим собой.
Речам Сталина была присуща своеобразная манера. Он брал точностью в формулировании мыслей и, главное, нестандартностью мышления.
Что касается зарубежных деятелей, то следует добавить, что Сталин их не особенно баловал своим вниманием. Уже только поэтому увидеть и услышать Сталина считалось у них крупным событием.
В движениях Сталин всегда проявлял неторопливость. Я никогда не видел, чтобы он, скажем, заметно прибавил шаг, куда-то спешил. Иногда предполагали, что с учетом обстановки Сталин должен поскорее провести то или иное совещание, быстрее говорить или торопить других, чтобы сэкономить время. Но этого на моих глазах никогда не было.
Очень часто на заседаниях с небольшим числом участников, на которых иногда присутствовали также товарищи, вызванные на доклад, Сталин медленно расхаживал по кабинету. Ходил и одновременно слушал выступающих или высказывал свои мысли. Проходил несколько шагов, приостанавливался, глядел на докладчика, на присутствующих, иногда приближался к ним, пытаясь уловить их реакцию, и опять принимался ходить.
Затем он направлялся к столу, садился на место председательствующего. Присаживался на несколько минут. Были и такие моменты. Наступала пауза. Это значит, он ожидал, какое впечатление на участников произведет то, о чем идет речь. Либо сам спрашивал:
– Что вы думаете?
Присутствовавшие обычно высказывались кратко, стараясь по возможности избегать лишних слов. Сталин внимательно слушал. По ходу выступлений, замечаний участников он подавал краткие реплики".
Александр Михайлович Орлов. На протяжении своей карьеры Орлов был также известен под именами Лев Леонидович Николаев, под кличкой Швед, Лев Фельдбин и т.д. В разведке дослужился до звания старший майор госбезопасности, что соответствовало званию генерала РККА. В июне 1938 года, опасаясь за свою жизнь, поскольку являлся одним из приближенных к Сталину и фактически был соучастником всех преступлений, бежал на Запад. Там, незадолго до смерти вождя, в 1952 году, в журнале"Life"он опубликовал несколько статей, на основе которых позднее он написал книгу «Тайная история сталинских преступлений», в которой подробно описал преступления Сталина и его окружения. Вот любопытный отрывок из этой книги: «Необычайную осторожность Сталина и его постоянный страх за собственную жизнь лучше всего иллюстрируют такие примеры.
Известно, что во время официальных торжеств на Красной площади Сталин появлялся на мавзолее, охраняемый отборными воинскими частями и массой телохранителей из НКВД. Тем не менее под кителем он всегда носил массивный пуленепробиваемый жилет, специально изготовленный для него в Германии.
Чтобы быть уверенным в собственной безопасности во время частых поездок в загородную резиденцию, Сталин потребовал от НКВД выселить три четверти жителей улиц, по которым он проезжал, и предоставить освободившиеся комнаты сотрудникам НКВД. 35-километровый сталинский маршрут от Кремля до загородной дачи днем и ночью охранялся сотрудниками «органов», дежурившими здесь в три смены, каждая из которых насчитывала тысячу двести человек.
Сталин не рисковал свободно передвигаться даже по территории Кремля. Когда он покидал свои апартаменты и переходил, например, в Большой кремлевский дворец, охранники усердно разгоняли прохожих с его пути, невзирая на их чины и должности.
Ежегодно, отправляясь на отдых в Сочи, Сталин распоряжался подготовить одновременно его персональный поезд в Москве и соответствующий теплоход – в Горьком. Иногда он предпочитал уезжать непосредственно из Москвы – в таком случае использовался поезд, в других случаях – спускался по Волге до Сталинграда, а уже оттуда поезд, тоже специальный, доставлял его в Сочи. Никто не знал заранее ни того, какой вариант выберет Сталин на этот раз, ни дня, когда он пустится в путь. Его специальный поезд и специальный теплоход по нескольку дней стояли в полной готовности, но только в последние часы перед выездом он наконец сообщал доверенным лицам, какой вариант избирает на сей раз. Перед его бронированным поездом и следом за ним двигались два других поезда, заполненные охраной. Сталинский поезд был так оборудован, что мог выдержать двухнедельную осаду. В случае тревоги его окна автоматически закрывались броневыми ставнями.
...Объявив себя вождем рабочего класса, Сталин никогда не бывал в рабочее время ни на одном из заводов, боясь встречаться лицом к лицу с рабочими...
...убийство Кирова фигурировало на каждом крупном политическом процессе и каждый раз вменялось в вину все новым группам обвиняемых...
Многие критики этих, так называемых московских, процессов считали, что сталинское решение истребить старых большевиков объясняется его неутолимой жаждой мести этим людям. Мести за то, что они не соглашались с его политикой. За то, что настаивали на выполнении ленинского завещания, где предлагалось сместить Сталина с поста генерального секретаря ЦК партии. Невольно приходила на ум сталинская концепция «сладости мщения» – он высказал ее как будто в дружеской беседе с Каменевым и Дзержинским. Дело было летним вечером 1923 года, задолго до всех этих процессов. «Выискать врага, – будто бы откровенничал Сталин, – отработать каждую деталь удара, насладиться неотвратимостью мщения – и затем пойти отдыхать... Что может быть слаще этого?..»
Из книги: «Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина»:
«Внешность Сталина достаточно известна. Только ни на одном портрете не видно, что у него лицо изрыто оспой. Лицо невыразительное, рост средний, ходит вперевалку, все время посасывает трубку.
Разные авторы утверждают, что у него одна рука повреждена и он ею плохо владеет. Впрочем, дочь Светлана говорит, что у него плохо двигалась правая рука, а большевик Шумяцкий писал в советской печати, что Сталин не мог согнуть левую руку. По правде сказать, я никогда никакого дефекта такого рода у Сталина не замечал. Во всяком случае, я иногда видел, как он делал правой рукой широкие и размашистые жесты - ее он мог и согнуть и разогнуть. В конце концов, не знаю - никогда Сталин при мне никакой физической работы не делал - может быть и так, что его левая рука была не в порядке. Но я никогда не нашел случая это заметить.
Образ жизни ведет чрезвычайно нездоровый, сидячий. Никогда не занимается спортом, какой-нибудь физической работой. Курит (трубку), пьет (вино; предпочитает кахетинское). Во вторую половину своего царствования каждый вечер проводит за столом, за едой и питьем в компании членов своего Политбюро. Как при таком образе жизни он дожил до 73 лет, удивительно.
Всегда спокоен, хорошо владеет собой. Скрытен и хитер чрезвычайно. Мстителен необыкновенно. Никогда ничего не прощает и не забывает - отомстит через двадцать лет. Найти в его характере какие-либо симпатичные черты очень трудно - мне не удалось.
Постепенно о нем создались мифы и легенды. Например, о его необыкновенной воле, твердости и решительности. Это - миф. Сталин - человек чрезвычайно осторожный и нерешительный. Он очень часто не знает, как быть и что делать. Но он и виду об этом не показывает. Я очень много раз видел, как он колеблется, не решается и скорее предпочитает идти за событиями, чем ими руководить.
Умен ли он? Он неглуп и не лишен природного здравого смысла, с которым он очень хорошо управляется.
Например, на заседаниях Политбюро все время обсуждаются всякие государственные дела. Сталин малокультурен и ничего дельного и толкового по обсуждаемым вопросам сказать не может. Это очень неудобное положение. Природная хитрость и здравый смысл позволяют ему найти очень удачный выход из положения, Он следит за прениями, и когда видит, что большинство членов Политбюро склонилось к какому-то решению, он берет слово и от себя в нескольких кратких фразах предлагает принять то, к чему, как он заметил, большинство склоняется. Делает это он в простых словах, где его невежество особенно проявиться не может (например: "Я думаю, надо принять предложение товарища Рыкова; а то, что предлагает товарищ Пятаков, не выйдет это, товарищи, не выйдет"). Получается всегда так, что хотя Сталин и прост, говорит плохо, а вот то, что он предлагает, всегда принимается. Не проникая в сталинскую хитрость, члены Политбюро начинают видеть в сталинских выступлениях какую-то скрытую мудрость (и даже таинственную). Я этому обману не поддаюсь. Я вижу, что никакой системы мыслей у него нет; сегодня он может предложить нечто совсем не вяжущееся с тем, что он предлагал вчера; я вижу, что он просто ловит мнение большинства. Что он плохо разбирается в этих вопросах, я знаю из разговоров с ним "дома", в ЦК. Но члены Политбюро поддаются мистификации и в конце концов начинают находить в выступлениях Сталина смысл, которого в них на самом деле нет.
Сталин малокультурен, никогда ничего не читает, ничем не интересуется. И наука и научные методы ему недоступны и не интересны. Оратор он плохой, говорит с сильным грузинском акцентом. Речи его очень мало содержательны. Говорит он с трудом, ищет нужное слово на потолке. Никаких трудов он в сущности не пишет; то, что является его сочинениями, это его речи и выступления, сделанные по какому-либо поводу, а из стенограммы потом секретари делают нечто литературное (он даже и не смотрит на результат: придать окончательную статейную или книжную форму - это дело (секретарское). Обычно это делает Товстуха.
Ничего остроумного Сталин никогда не говорит. За все годы работы с ним я только один раз слышал, как он пытался сострить. Это было так. Товстуха и я, мы стоим и разговариваем в кабинете Мехлиса - Каннера. Выходит из своего кабинета Сталин. Вид у него чрезвычайно важный и торжественный; к тому же он подымает палец правой руки. Мы умолкаем в ожидании чего-то очень важного. "Товстуха, - говорит Сталин, - у моей матери козел был - точь-в-точь как ты; только без пенсне ходил". После чего он поворачивается и уходит к себе в кабинет. Товстуха слегка подобострастно хихикает.
К искусству, литературе, музыке Сталин равнодушен. Изредка пойдет послушать оперу - чаще слушает "Аиду".
Женщины. Женщинами Сталин не интересуется и не занимается. Ему достаточно своей жены, которой он тоже занимается очень мало. Какие же у Сталина страсти?
Одна, но всепоглощающая, абсолютная, в которой он целиком, - жажда власти. Страсть маниакальная, азиатская, страсть азиатского сатрапа далеких времен. Только ей он служит, только ею все время занят, только в ней видит цель жизни».
Сталин пришёл во власть после октябрьского переворота 1917 года, когда Ленин назначил его наркомом по делам национальностей, а главное – максимально приблизил к своей персоне. Вплоть до болезни Ленина Сталина в партии будут называть «левая нога Ленина» Однако после того, как Ленин заболел и по этой причине отошёл от дел, так он немедленно этим воспользовался и с огромной энергией и изворотливостью взлетел на самый верх Олимпа власти. Факт остаётся фактом – больному Ленину он не оставил места на этом Олимпе. Я не знаю, действовал ли он так, ка коварный Клавдий (влил яд в ухо короля) у Шекспира, но вся история с преждевременной смертью Ленина выглядит очень и очень сомнительно. Ленин стал балластом для Сталина и потому он без всяких сантиментов избавился от него. После смерти Ленина Сталин показал себя истинным королём крыс и перегрыз всех остальных прецедентов на роль вождя. Для этого он вступал в блоки с одними лидерами партии, а затем с другими, вовсю использовал тактику «divide et impera» («разделяй и властвуй»). Главным противником был Троцкий, но он оказался ничтожным политиком, позорно проиграл в политической борьбе и был выслан из СССР. После изгнания в 1927 году из страны Троцкого, власть Сталина была уже практически абсолютна. Но ему мало было сместить всех своих политических противников. Всех их, одного за другим, он со временем убил. Уничтожил так называемую «ленинскую гвардию», старых партийцев, которые помнили, насколько ничтожен был его вклад в революцию. А для начала он принялся за крестьян, сведя на нет политику НЭПа, которая привела к расцвету экономики и приступил к реализации плана своей пресловутой коллективизации. Происходило это так. В декабре 1927 г. ХV съезд ВКП(б) принял специальную резолюцию по вопросу о работе в деревне, в которой провозгласил «Курс на коллективизацию». Ставились задачи: 1) создать «фабрики зерна и мяса»; 2) обеспечить условия для применения машин, удобрений, новейших агро- и зоотехнических методов производства; 3) высвободить рабочую силу для строек индустриализации; 4) ликвидировать разделение крестьян на бедноту, середняка и кулака. Аренда земли и использование наемного труда были запрещены. После небольшой раскачки большевики возвели "раскулачивание" в ранг государственной политики. Политика эта была проста – обычное ограбление богатых людей в деревне. Потом пришла очередь тех, кто вообще сводил концы с концами. Сам Сталин в разговоре с Черчиллем во время войны назвал коллективизацию войной более суровой, чем война с нацистами. Последствия этой войны против собственного народа были чудовищны. Страна густо покрылась сетью концлагерей и так называемых поселков «спецпереселенцев» для изоляции миллионов ограбленных и лишённых всего людей, которым не позволили даже остаться на родной земле, а этапировали семьями в Сибирь или в другие места со страшным убийственным для человека климатом, где они массово умирали. Рабский труд стал широко использоваться, на костях «спецпереселенцев» был построен в рекордные сроки Беломорканал. А в стране с тех пор наступил голод, который иногда утихал, но при этом оставался постоянной величиной. От Голодомора умерли миллионы людей, прежде всего в Украине, этой плодороднейшей стране. Голодомор был частью дьявольского сталинского плана порабощения народов СССР и низведения их до бесправного, рабского состояния.
Свои преступления он тщательно планировал, затем совершал, а в конце всегда перекладывал ответственность на плечи других, мол, это некоторые представители партии на местах переусердствовали и пошли против его мудрых указаний. Почему всё пошло вкривь и вкось? Да потому, что исполнители оказались скрытыми «врагами народа», вредителями, иностранными шпионами и диверсантами. И далее по нарастающей: коллективизация, индустриализация, Большой террор, Вторая мировая война, послевоенный голод, последние годы жизни тирана – во всех своих преступлениях он обвинял других людей, а сам оказался в стороне, в сияющих ризах великого вождя, стоящего выше всего этого ужаса, которому только и приходилось, что отражать направленные на него со всех сторон отравленные клинки бесчисленных врагов народа. Миллионы жертв коллективизации? Это перегибы на местах, он даже статью написал -«Головокружение от успехов», в которой обрушился на слишком рьяных палачей. Большой террор? Это проделки злодеев Ягоды и Ежова, которые в тайне от него плели свою паутину заговора, уничтожали невинных, он их за это жестоко покарал! Заключение пакта с нацистами «Молотов – Риббентроп»? Из самого названия этого пакта можно понять, что виноват Молотов, который потом даже ездил в Берлин и пожимал руку Гитлеру, а вовсе не Сталин. Страшное поражение в 1941 году? Опять же, виноват не Сталин, а предатели-генералы во главе с Павловым, эти кретины, которые, якобы, вместо того чтобы бдительно следить за потенциальным врагом лишь пьянствовали и морально разлагались, подставив армию под неожиданный смертоносный удар. Всё это, естественно, ложь, поскольку в первую очередь именно он несёт персональную ответственность, но уж такова была тактика у вождя. Её никто не оспаривал, да и сейчас, похоже, выискивают самые разные причины, вместо основной. Однако вехи правления Сталина рассмотрим детально чуть позже.
В современной России славят подвиг дедов, сломавших хребет германскому нацизму. Это прекрасно, но разве не больно при этом слушать и восхваления в адрес Сталина относительно его роли Верховного главнокомандующего и победителя в войне? Начать критику этого тезиса можно с замечания о том, что если бы не Сталин, то никакой войны никогда не произошло бы. Война в принципе не могла бы начаться, если бы Сталин не уничтожил крестьянство как класс свободных фермеров, не заставлял бы миллионы новых обездоленных рабов умирать миллионами на стройках первых пятилеток, не расстреливал бы миллионами самых способных и лучших людей страны, оставил бы в живых десятки тысяч уничтоженных командиров Красной Армии.
В 1937-38 гг. вооружённые силы Германии ещё не были даже толком сформированы для большой войны, их только предстояло воссоздать. А в СССР в эти годы уже давно была создана и укомплектована самым современным оружием одна из самых мощных армий в мире. И именно в этот момент Сталин решил организовать в стране массовое истребление огромного числа "врагов народа", которое получило в истории название "Большой террор". Но если бы под расстрел пошли лишь руководители партии и государства, если бы шла только чистка партийных рядов, а Красную Армию оставили бы в покое, и она продолжала бы наращивать свою мощь, то тогда, вероятно, ситуация не была бы столь катастрофичной к 1941 году. У гитлеровцев тоже в конце июня - начале июля 1934 года произошла фильтрация партийных рядов, получившая название "Ночь длинных ножей". Германский фюрер потерял терпение и с целью упрочения власти жестоко расправился с теми, кто привёл его к этой власти - с командованием СА (штурмовых отрядов) во главе с Э. Рёмом. Заодно нацисты обвинили в заговоре и расстреляли некоторых неугодных правых политиков. Этот термин позаимствовали из «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского, который описал сцену массового убийства саксов с кельтской знатью на пиру. Гости все поголовно были зарезаны той ночью длинными сакскими ножами, нечто похожее сняли в одном из самых популярных сериалов "Игра престолов" под названием "Красная свадьба". Всего было убито настолько сот человек. Армия же, за исключением нескольких офицеров, не пострадала вовсе. Несколько сот человек... А как обстояли дела в СССР? А в СССР чудовищный по масштабам террор обрушился также и на Красную Армию, выкашивая из её рядов офицеров и генералов десятками тысяч. Скандально известный В. Суворов даже написал книгу под названием "Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию? ", в которой категорично утверждал о том, что физическое уничтожение десятков тысяч офицеров явилось благом для Красной Армии, в которой на командные места, вместо расстрелянных маразматиков и садистов, пришли новые, талантливые командиры. Основной его вывод его звучит так: репрессии, обрушившиеся на комсостав, сделали Красную Армию гораздо более боеспособной, поскольку все расстрелянные маршалы и генералы были настоящими бандитами, в лучшем случае – полевыми командирами, которые умели верховодить бандформированиями и наёмниками времён Гражданской войны, но не были способны командовать современной армией. Можно положительно или отрицательно относиться к этому утверждению, но проблема в том, что В.Суворов не пишет всей правды.
Во-первых, он забыл упомянуть, что ещё в 1930-1931 годах ОГПУ провело дело «Весна», по которому были арестованы тысячи (от пяти до десяти тысяч человек), а расстреляны — сотни бывших царских офицеров и генералов, служивших в РККА. Тех, кого репрессии миновали, тем не менее были уволены из рядов армии. Это были прекрасные офицеры с боевым опытом Первой мировой и Гражданской войн. Во-вторых, господин Резун выборочно берёт из списка расстрелянных имена тех командиров, которые хорошо подходят для подтверждения его теории. И полностью игнорирует те факты, которые под его утверждения не подпадают. Умалчивание имён действительно выдающихся командиров Красной армии, которых уничтожили в 1937-38 гг. позволяет усомниться не только в тех выводах, которые он делает в своей книге, но и вообще в его добросовестности.
Я хотел бы процитировать уже упоминавшуюся мной ранее книгу Константина Симонова "Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине", в частности его беседы с маршалом Советского Союза И. С. Коневым. Конев показал себя во время войны выдающимся полководцем. Конев дал в целом нелестную характеристику убитым командирам. Но он проявил объективность и вспомнил про Уборевича. Цитата: "...что касается ... уничтожения головки армии – он (то есть Конев – М.Б.) высказался более подробно. Самым крупным военным деятелем из числа всех погибших И.С. Конев считает Уборевича, оценивает его чрезвычайно высоко. Высоко оценивает его опыт в период гражданской войны. Высоко оценивает его как командующего округом, как человека, прекрасно знавшего войска, пристально и умело занимавшегося боевой подготовкой, умевшего смотреть вперед и воспитывать кадры. Плюс ко всему сказанному, по мнению И.С. Конева, Уборевич был человеком с незаурядным военным дарованием, в его лице наша армия понесла самую тяжелую потерю, ибо этот человек мог и успешно командовать фронтом, и вообще быть на одной из ведущих ролей в армии во время войны...
... Уборевич, который командовал тогда Московским военным округом, потом вызвал меня на «Выстрел», и там я руководил сбором командиров пулеметных рот. Был затем вызван на сбор Уборевичем в Гороховецкие лагеря. Он приказал мне провести переправу, показать образцовую переправу командирам дивизий, которые никак не могли организовать этой переправы. Я ее осуществил удачно.
Через некоторое время, когда Уборевич был назначен командующим Белорусским военным округом, он забрал меня туда командиром 37‑й стрелковой дивизии. Там во время учений в присутствии иностранных гостей я отказался от принятого тогда метода рыть одиночные ячейки и организовал целый укрепленный район с отрытием траншей и ходов сообщения, с возможностью полного маневрирования внутри этого района, не поднимая головы выше уровня земли. Оборудовал командный пункт, на который, кстати сказать, приводили тогдашнего начальника штаба французской армии генерала Гамелена, показывали ему как образцовый командный пункт".
Сам Симонов делает вот какой вывод из разговора с маршалом Коневым: " Мне кажется, что справедливее ставить вопрос в другом аспекте. Неизвестно, как бы воевали Тухачевский или Дыбенко – беру крайние точки, – но не подлежит сомнению, что если бы тридцать седьмого – тридцать восьмого годов не было, и не только в армии, но и в партии, в стране, то мы к сорок первому году были бы несравненно сильней, чем мы были. В том числе и в военном отношении. Во‑первых, были бы сильнее, потому что у нас было бы еще несколько сот тысяч передовых, преданных коммунизму людей, которых ни за что ни про что погубили в те годы. Эти люди находились бы на командных постах в стране и в армии, на разных командных постах от самых высоких до самых маленьких. Находились бы не только они, но и они, и они составляли бы больше половины командного состава и в армии, и в промышленности, и в хозяйстве, и в партийных органах. И вот все они без всяких оснований были уничтожены. И мы начали, если говорить о руководящих кадрах во всех сферах, войну с тридцатью или сорока процентами тех кадров, которые могли бы иметь, не будь тридцать седьмого – тридцать восьмого годов. Тут не надо персонифицировать: такой‑то воевал бы так‑то, такой‑то – так‑то. Не в этом дело. Дело в том, что воевали бы и все они, те, которые выбыли. И не только воевали – в армии и партизанских отрядах, но и хозяйствовали, работали в тылу, вообще занимались бы важным делом, вместо того чтобы пилить дрова, рубить лес, если только не были поставлены к стенке.
И наконец, атмосфера. Представим себе войну сорок первого года с иной атмосферой, с тем, что не было тридцать седьмого – тридцать восьмого годов, не было запуганности, не было недоверия, не было шпиономании. Если бы всего этого не было, очевидно, страна ни в коем случае не оказалась бы такой неготовой к войне, какой она оказалась. Это исключено. Только обстановкой чудовищного террора и его отрыжкой, растянувшейся на ряд лет, можно объяснить нелепые предвоенные распоряжения.
Представим себе, что самолет наших военно‑воздушных сил, посадив на борт все то высшее начальство армии, которое погибло в результате процесса тридцать седьмого года, начиная с Тухачевского, Уборевича и Якира, просто гробанулся, и все эти 10‑15‑20 человек наиболее видных военачальников нашей армии погибли. И все. И на этом была бы поставлена точка. Сыграло бы это отрицательную роль в войне, которая началась через четыре года после этого? Разумеется, какую‑то отрицательную роль сыграло. Но в нормальной обстановке на месте погибших выросли бы новые кадры, они бы заменили их, концепции и стратегические, и оперативные не были бы подвергнуты сомнению, процесс арестов и избиений в армии не развернулся бы, и все это было бы не столь чувствительно. Поэтому абстрактно говорить, что вот были бы эти 15 человек во главе армии, то в сорок первом году было бы все в порядке, – неправильно. Дело не в этих пятнадцати, хотя потеря их очень чувствительна для армии, тем более такая чудовищная потеря и такая трагическая, бессмысленная, нелепая. Дело в том, что вслед за ними были выбиты тысячи людей, что была обезглавлена армия, обезглавлена в самом широком масштабе, когда, если взять тот пример, что приводил Москаленко, на Хасане бригаду вел заместитель командира одного из батальонов или командир роты, потому что командир бригады был посажен и все командиры батальонов тоже. И начальник штаба просил, умолял не сажать его прежде, чем он не сводит бригаду в бой, если не убьют – потом посадят. Но его, конечно, посадили, и не повел он бригаду в бой, а бригаду повел какой‑то комроты и засадил ее в болото. Так вот, если бы всего этого не было, то не произвела бы такого оглушительного впечатления гибель даже пятнадцати лучших военачальников. И не произвела бы она таких сокрушительных последствий.
А главное, помимо всех потерь в людях, не было бы той тяжелой атмосферы, разлагавшей армию, и государство, и народ, и партию, которая была создана в результате репрессий тридцать седьмого года, не было бы атмосферы этого всеобщего страха.
И, думая над темой – Сталин и война, очень важно установить для себя этапы психологии Сталина, этапы его отношений к людям, к командующим фронтами в том числе. Это очень важно, потому что этапы это были разные, и личность Сталина как главнокомандующего формировалась во время войны. Сначала, в 37‑м году, Сталин считал, что любые кадры «под моим руководством сделают все». Потом, в войну, стало очевидным, что – нет, не любые".
Лучше, на мой взгляд, не сказать. Про Уборевича можно добавить, что он блистательно командовал армиями в возрасте двадцати с небольшим лет. Он одержал, пожалуй, самую славную победу в Гражданской войне в июле 1920 года, когда его армия отбила наступление самых отборных войск Белой армии - Дроздовской и Марковской пехотных дивизий на Александровск, а в августе, после перегруппировки заняла Каховский плацдарм. Если бы войска под его командованием дрогнули бы, то исход всей Гражданской войны мог быть иным.
Нельзя забывать и про то, что репрессии вовсе не закончились в 1938 году, они продолжались не только вплоть до самой войны, но и начало войны не положило им конец. Трагический конец генерала армии Павлова и его товарищей, на которых Сталин свалил всю вину за поражение 1941 года – яркий тому пример. Да и после окончания войны и победы репрессии против высшего командного состава продолжились.
В 1939 году "кровавый карлик", отправивший на смерть за полтора года без малого миллион человек, шеф НКВД Ежов, был арестован и расстрелян. После этого часть оставшихся в живых и прошедших сквозь ад ареста, пыток, неправедного суда, тюрем и лагерей офицеров реабилитировали и некоторых даже вернули в строй. Армия, по мнению Сталина, в достаточной степени очищена от "врагов народа" и теперь могла решать задачи глобального масштаба. Победный удар по уже практически поверженной нацистами Польше вскружил голову советскому тирану. Перед Красной Армией он поставил, как ему казалось, относительно небольшую задачу: наказать финнов за несговорчивость на переговорах, когда они отказались капитулировать перед большевиками. Однако не получилось РККА пройтись победным маршем по этой гордой стране, установив красное знамя над Хельсинки, продемонстрировав всем мощь вооружённых сил, которые могут действовать не хуже вермахта. Вышло всё иначе, не так, как замышлял в Кремле утративший чувство реальности Сталин.
В уже упомянутой книге Константин Симонов рассказывает, как "блистательно и гениально" действовали сталинские генералы в данной ситуации, а главное, какой "непобедимой и легендарной" стала армия после массовых репрессий.
" Как началась финская война? Когда переговоры с Финляндией относительно передвижки границ и уступки нам – за соответствующую компенсацию – территории на Карельском перешейке, необходимой для безопасности Ленинграда, окончательно не увенчались успехом, Сталин, созвав Военный совет, поставил вопрос о том, что раз так, то нам придется воевать с Финляндией. Шапошников как начальник Генерального штаба был вызван для обсуждения плана войны. Оперативный план войны с Финляндией, разумеется, существовал, и Шапошников доложил его. Этот план исходил из реальной оценки финской армии и реальной оценки построенных финнами укрепленных районов. И в соответствии с этим он предполагал сосредоточение больших сил и средств, необходимых для решительного успеха этой операции.
Когда Шапошников назвал все эти запланированные Генеральным штабом силы и средства, которые до начала этой операции надо было сосредоточить, то Сталин поднял его на смех. Было сказано что‑то вроде того, что, дескать, вы для того, чтобы управиться с этой самой... Финляндией, требуете таких огромных сил и средств. В таких масштабах в них нет никакой необходимости.
После этого Сталин обратился к Мерецкову, командовавшему тогда Ленинградским военным округом, и спросил его: «Что, вам в самом деле нужна такая огромная помощь для того, чтобы справиться с Финляндией? В таких размерах вам все это нужно?»
Мерецков ответил:
– Товарищ Сталин, надо подсчитать, подумать. Помощь нужна, но, возможно, что и не в таких размерах, какие были названы.
После этого Сталин принял решение: «Поручить всю операцию против Финляндии целиком Ленинградскому фронту. Генеральному штабу этим не заниматься, заниматься другими делами».
Он таким образом заранее отключил Генеральный штаб от руководства предстоящей операцией. Более того, сказал Шапошникову тут же, что ему надо отдохнуть, предложил ему дачу в Сочи и отправил его на отдых. Сотрудники Шапошникова были тоже разогнаны кто куда, в разные инспекционные поездки. Меня, например, загнал для чего‑то на демаркацию границ с Литвой.
Что произошло дальше – известно. Ленинградский фронт начал войну, не подготовившись к ней, с недостаточными силами и средствами и топтался на Карельском перешейке целый месяц, понес тяжелые потери и, по существу, преодолел только предполье. Лишь через месяц подошел к самой линии Маннергейма, но подошел выдохшийся, брать ее было уже нечем.
Вот тут‑то Сталин и вызвал из отпуска Шапошникова, и на Военном совете обсуждался вопрос о дальнейшем ведении войны. Шапошников доложил, по существу, тот же самый план, который он докладывал месяц назад. Этот план был принят. Встал вопрос о том, кто будет командовать войсками на Карельском перешейке. Сталин сказал, что Мерецкову мы это не поручим, он с этим не справится. Спросил:
– Так кто готов взять на себя командование войсками на Карельском перешейке?
Наступило молчание, довольно долгое. Наконец поднялся Тимошенко и сказал:
– Если вы мне дадите все то, о чем здесь было сказано, то я готов взять командование войсками на себя и надеюсь, что не подведу вас.
Так был назначен Тимошенко.
На фронте наступила месячная пауза. По существу, военные действия заново начались только в феврале. Этот месяц ушел на детальную разработку плана операции, на подтягивание войск и техники, на обучение войск. Этим занимался там, на Карельском перешейке, Тимошенко, и занимался, надо отдать ему должное, очень энергично, тренировал, обучал войска, готовил их. Были подброшены авиация, танки, тяжелая, сверхмощная артиллерия. В итоге, когда заново начали операцию с этими силами и средствами, которые были для этого необходимы, она увенчалась успехом, линия Маннергейма была довольно быстро прорвана.
Говоря о первом периоде финской войны, надо добавить, что при огромных потерях, которые мы там несли, пополнялись они самым безобразным образом. Надо только удивляться тому, как можно было за такой короткий период буквально ограбить всю армию. Щаденко, по распоряжению Сталина, в тот период брал из разных округов, в том числе из особых пограничных округов, по одной роте из каждого полка в качестве пополнения для воевавших на Карельском перешейке частей.
Финская война была для нас большим срамом и создала о нашей армии глубоко неблагоприятные впечатления за рубежом, да и внутри страны. Все это надо было как‑то объяснить. Вот тогда и было созвано у Сталина совещание, был снят с поста наркома Ворошилов и назначен Тимошенко. Тогда же Шапошников, на которого Сталин тоже посчитал необходимым косвенно возложить ответственность, был под благовидным предлогом снят с поста начальника Генерального штаба и назначен заместителем наркома с задачей наблюдать за укреплением новых границ".
Итак, Сталин решил проверить, чего стоит РККА, очищенная от врагов народа. И погнал своё воинство с бой зимой! В Финляндию. Понимал ли он, что там не только вести боевые действия, но и просто перезимовать невероятно трудно? Для того, чтобы это понять, ему не нужно было перемещаться на крайний север. Достаточно было возле Кремля поставить палатку и переночевать в ней. И его генералам тоже. Но они в угаре решили погнать плохо одетые войска в наступление при минусовой температуре...
Вот что из этого вышло. Из воспоминаний участников той бесславной войны.
«Наш полк перебросили на финский фронт в середине декабря...Из первого же боя не вернулась почти половина солдат нашей роты. Командир приказал только наступать, а тех кто пытался «отлежаться», он пригрозил расстрелять как предателей. Вскоре остатки нашей роты свели с остатками другой: так мало осталось людей.
Зимней одежды не было ни у кого, не у всех имелись хотя бы рукавицы. Иногда после ночи пальцы примерзали к винтовке так, что приходилось их отдирать, оставляя на металле свою кожу. Мы снимали перчатки и шинели с убитых. Шинели резали на портянки. Некоторые из солдат были обуты в обмотки и наматывали самодельные портянки просто поверх них. Полевых кухонь не было, питались сухими пайками и салом. Но сало замерзало, и мы хранили его за пазухой, чтобы оно было мягким и жевалось. Когда успевали, то после атаки доставали сало из-под гимнастерок убитых. Так же иногда «отбирали» у убитых финнов патроны, которые нам не успевали подвозить к началу атак.
Позже поступил приказ: чтобы быстрее миновать зону обстрела финских пулеметов, в атаку все должны идти без шинелей. Комиссар сам снимал их с солдат - и это несмотря на двадцатиградусный мороз. Многие обморозились - и приказ отменили. Правда, мы замерзали и в шинелях, ведь ночевать приходилось прямо на позициях или же в отбитых у финнов траншеях. Ночью, когда солдаты спали, финны подползали к траншеям и забрасывали их гранатами. Траншеи у них были глубокие и прочные - из бетона. Бетон покрывался льдом, поэтому сходу выбраться из них было практически невозможно, и люди гибли. В одну из таких траншей финны как-то ночью пустили воду...
Нас поддерживали танки. По ночам танкисты спали в своих машинах, для обогрева включая на малые обороты мотор. Финны забрасывали в люки или в моторный отсек гранаты. После очередной атаки из всех танков уцелел только один. Но до утра танкисты не дожили: угорели от выхлопов.
Я был ранен в ногу, и всех нас раненых везли в эшелоне. Кто-то из солдат заметил: нам повезло. И рассказал, что когда из его полка машинами вывозили раненых, колонна застряла в снегу, на нее напали финны, всех сопровождавших уничтожили, а раненых оставили на произвол судьбы, и они просто замерзли.
Как рассказал мне позже один генерал-танкист, на финском фронте наши войска сосредоточили около 1600 танков против 60 финских! Но советские танки не были приспособлены к ведению войны в условиях 40-градусных морозов: выходили из строя перископы, глохли двигатели, гусеницы танков буксовали на льду. Танкисты навинчивали на траки болты, которые служили шипами. Но главной проблемой стала необученность экипажей ни тактике боя, ни управлению машиной. Устав бронетанковых войск РККА предусматривал только один вид боя - наступление. Вот и шли наши «бетэшки» (БТ-5) в лобовую атаку под огонь финской артиллерии, укрытой в бетонированных дотах, застревая в снегу. Подбитую технику, в основном попросту бросали. А позже из почти 300 захваченных советских танков финны сформировали свои полноценные бронетанковые войска! Всего же в результате финской войны Советский Союз безвозвратно потерял более пятисот боевых машин - примерно столько же Германия потеряла за два года боевых действий в Европе до нападения на СССР».
«Полезли в погреб. Там мясо, настойки, овощи. Вообще, в любом финском доме погреба были полные, но все запрещалось брать. Я мог бы картошки принести, но и это запрещалось. А у самих питание - какое было - в сутки получали сухарь на четверых, да кусок конины. Мы в бане не мылись четыре месяца! На фронте нашего окружения не было воды. Был только один ручеек на нейтралке, куда ночью ходили брать воду и мы, и финны. Но когда политорганы прознали про это, то стали лупить друг друга. Кипятили снег, но, видимо, получалась пресная вода, и начались поносы, боли в животе. Вшей было много. Одежду трясли над раскаленными печками. Потом нам сбросили белье, пропитанное мылом "К". Кое-как помылись, надели белье - все тело горит. Потом это белье перестирывали и уже тогда носили».
«...начатая война с финнами была рассчитана на короткое время, что мы сумеем эту войну закончить в зимний период одним Ленинградским военным округом. Наши интенданты дивизии так же мыслили и не спешили вовремя переодеть личный состав в тёплое обмундирование. А тут не замедлили северные морозы в 40–45 градусов и ниже. Началось у красноармейцев массовое обморожение конечностей. Согреться было негде, костры разводить было запрещено, хотя иногда бойцы ослушивались и делали в блиндажах печурки. Ежедневно нарастало поступление красноармейцев с глубокими обморожениями ног и рук. Не помогали в этой беде и ворошиловские 100 грамм.
Всё стрелковое оружие – от пистолета до пулемёта – от жестоких морозов перестало стрелять...
... однажды потерялся в тылу врага разведчик из нашей части, рядовой Крючков. Он ночью случайно набрёл на заброшенную в лесу избушку, где и коротал до рассвета, чтобы сориентироваться и к вечеру, по темноте, выбираться к своим. И на третьи сутки он сумел добраться в полном боевом порядке. А особый отдел его заподозрил в измене Родине, и, как дезертиру-изменнику, ему устроили показательный ревтрибунал. При полном построении личного состава полка буквой "П" разведчика-коммуниста расстреляли.
Ему было дано последнее слово для формальности, но его уже никто из членов и заседателей суда не слушал, приговор тут же был исполнен...
...в боевых подразделениях по пальцам можно было пересчитать командиров и начальников, которые бы имели высшее военное образование. Там, где я служил в 1935-39-х годах, в полку было всего два врача, которые имели институтское медицинское образование...
...Прислали к нам в пульроту командиром взвода младшего лейтенанта Анатолия Шереметьева. По образованию и опыту работы – археолог, кандидат наук, коренной ленинградец. На такую ничтожную должность "Ваньки-взводного" его направили после ускоренной шестимесячной подготовки, прежде взяв прямо с кафедры института, где он преподавал. Это был добросовестный безупречный командир, которого все любили. Роста невысокого, худощавый, слегка флегматичный, неторопливый в движениях и в быту, мне казалось, он вполне мог бы сыграть роль профессора Паганеля вместо Николая Черкасова в фильме "Дети капитана Гранта". Вот только за опрятностью форменной одежды не следил и за это частенько от старших по службе получал замечания. Чтобы не простыть, он вместо офицерского кашне на шее носил вафельное полотенце. На переднем крае поражал всех нас тем, что не берёг себя, ходил в рост, как на Невском проспекте. Жил вместе с бойцами, ел из солдатского котелка, вызывая симпатию бойцов. Любили его за вдумчивость, содержательность, широкий кругозор. А уж если он садился на любимого своего конька – археологию, историю, то мы просто заслушивались его рассказами. Чем больше я присматривался к нему, тем больше убеждался: он глубже всех нас мыслил и больше других малообразованных командиров знал, что начатая недобрая захватническая война исходила не от финнов, а всецело от страшного людоеда Сталина. Простым людям, в частности и мне, трудно было разобраться и понять сущности политики. А умные люди видели дальше, знали, анализировали, понимали, что происходит, но не могли сказать лишние слова никому: те, кто рядом, тут же донесут, сдадут, и кончишь свой век на Колыме, а в тылу – строевой заслон НКВД...».
Проверка войной показала: наступать Красная Армия может лишь имея подавляющее преимущество перед противником, другими словами – воевать числом, а не умением. Соотношение безвозвратных потерь вооруженных сил Финляндии и СССР составило 1:5,2, что же касается потерь боевой техники, то здесь и говорить не о чем, из трофейных советских танков финны сумели сформировать собственные танковые войска. Только обмороженными Красная Армия потеряла по официальным данным более ста тридцати тысяч человек. Вся эта война стала свидетельством высокой эффективности армии, только увы, не Красной, а финской...
12 марта 1940 года в Москве был заключен мирный договор, согласно которому восточная граница Финляндии была сдвинута далеко от Ленинграда, более 430 000 финнов превратились в беженцев и уходя сожгли свои дома, да и вообще уничтожили всё, что можно. Советскому Союзу достались лишь развалины и пепелища.
Если Шапошников относительно легко отделался за то, что оказался прав в своих оценках ситуации и возможностях вооружённых сил СССР, то с Мерецковым Сталин поступил иначе. Сначала он возвысил его и назначил на должность начальника Генерального штаба (с августа 40-го по январь 41-го), а затем повысил до должности заместителя наркома обороны, наконец наградил Золотой Звездой Героя. Мерецков в принципе мог и отказаться от ничем не заслуженных званий и наград, если бы объективно оценил себя и свои способности, но он и не подумал это сделать и вот к чему это привело. Всё проходило по плану излюбленной Сталиным изощрённой мести: «завербованного агента» иностранных разведок Мерецкова сотрудники НКВД арестовали прямо в приемной Сталина, куда его срочно вызвали из Ленинграда. Затем он прошёл проторенным путём всех арестованных в 1937 году офицеров: перенёс чудовищные унижения и пытки, был обвинён в том, что наряду с уже расстрелянными «врагами народа» входил в антисоветскую военную заговорщическую организацию. Заместитель начальника Следственной части по особо важным делам МГБ СССР, полковник госбезопасности, один из активных участников сталинских репрессий Лев Леонидович Шварцман дал показания на следствии в 1955 году: «Физические методы воздействия применяли к Мерецкову сначала высокие должностные лица Меркулов и Влодзимирский, а затем и я со следователями Зименковым и Сорокиным. Его били резиновыми палками». Он не только во всём признался, но и оговорил генерал-полковника Александра Дмитриевича Локтионова, арестованного летом 1941 года и доставленного на очную ставку с Мерецковым. Мерецков уличал Локтионова в участии в военно-фашистском заговоре и настоятельно убеждал подписать признательные показания, что ему не особенно помогло, поскольку в результате пыток и избиений он стал инвалидом. Однако катастрофическое начало войны спасло опального генерала. Спустя несколько месяцев Сталин помиловал его, вызвал к себе и издевательски поинтересовался о состоянии здоровья. После приёма в Кремле, Сталин его отправил на Карельский фронт в должности представителя Ставки, затем назначил командующим 7-й армией, потом поставил командовать Волховским и Карельским фронтами – и так далее. До конца жизни Мерецков с трудом передвигался, но при этом вскакивал и дрожал, когда в штаб заходил кто-нибудь из Особого Отдела. Хрущев мемуарах заметил: «Когда я видел Мерецкова в последний раз, это был уже не Мерецков, а его тень. Раньше он был молодой генерал, физически крепкий, сильный человек, а теперь он еле ходил...» Он не понимал до конца, вероятно, что лишь неудачное начало войны спасло ему жизнь, поскольку на каком-то этапе до Сталина, вероятно, дошло, что у него не осталось в живых не только толковых генералов, но и даже таких не особенно проницательных и способных, таких, как Мерецков. Если бы война началась позже, то можно не сомневаться – Мерецков был бы расстрелян за то, что не оправдал надежд вождя народов на победоносный марш в Финляндию. А так он и ещё горстка недобитых офицеров получили свободу и их вернули в армию, так что Мерецков в конце концов стал маршалом и даже был награждён Орденом Победы.
К войне в мире стремились лишь нацистская Германия, фашистская Италия, Японская Империя и СССР, только эти страны жаждали всё новых и новых завоеваний. Остальные народы в Европе и мире смертельно боялись новых конфликтов, поскольку имели за плечами страшный опыт Первой мировой войны. США к началу Второй Мировой войны практически не имела сухопутной армии и ни к какой войне также не готовилась. Гитлер поначалу ловко играл на боязни Запада перед новой войной и при помощи лжи и запугивания сумел к 1939 году без боевых действий поглотить Австрию и Чехословакию. Италия к этому времени успела - с боем - захватить Эфиопию и Албанию. Совместно Германия и Италия помогли вооружением и войсками генералу Франко, прямо вмешавшись в гражданскую войну и благодаря этому франкисты одержали победу над республиканцами.
Собственно, после этих событий западным демократиям стало совершенно очевидным, что Гитлер обманул их в Мюнхене и что мирный сценарий практически невозможен, поскольку нацисты представляют из себя абсолютных лжецов и фанатиков, которые лишены элементарной порядочности. Поэтому Англия и Франция дали свои гарантии Польше, пообещав, что при нападении на её территорию их армии выступят на защиту своего союзника. Ситуация накалилась до предела и теперь многое зависело от позиции, которую займет СССР. Надо отметить, что на словах в СССР все были за мир и против фашистов. С другой стороны, было совершенно ясно, что за этой риторикой скрывается желание воевать, реваншизм (например, мечтали отомстить Польше за поражение в 1920 -21 года) в СССР был не меньше, чем у нацистов. И в СССР в равной степени ненавидели всех – и Англию с Францией, и Германию с Италией, а с Японией уже шла необъявленная война – на озере Хасан, а чуть позднее – на Халхин-Голе. Сталин, вероятно, как и Гитлер, с величайшим презрением относился к Англии и Франции, считая, что они находятся в состоянии распада. Поэтому, наблюдая за успехами Гитлера, он в какой-то момент решил попытаться наладить с ним отношения. А затем втянуть Германию в военный конфликт с Англией и Францией. По его представлению – которое подтверждаются уцелевшими очевидцами – новая война должна была быть долгой и кровопролитной, как Первая Мировая, а он, Сталин, в нужный момент нанесёт сокрушительный удар и захватит всю Европу, не оставив ни победителей, ни побеждённых. Быстрая победа Германии над Францией и захват нацистами всей Западной Европы полностью уничтожили эти сталинские планы. Однако даже наблюдая за быстрыми и убедительными победами гитлеровцев над многочисленными противниками, за чудовищной бомбардировкой Югославии, он продолжал верить в своё чутьё, в свой гений, в то, что Красная Армия теперь стала сильнее. А на деле кадровая Красная Армия развалилась при первых ударах, солдаты поначалу не видели смысла в сопротивлении, лишь отдельные части оказывали действительно стойкое сопротивление врагу. А остальные с надеждой смотрели на наступающих нацистов, ожидая, что на своих штыках они принесут освобождение от коммунистической диктатуры. Однако гитлеровцы принесли с собой не свободу, а новое порабощение и истребление, расизм и презрение к славянам, как к низшей расе, геноцид евреям, вели себя с жестокостью, которая поразила даже привыкших к репрессиям граждан Советского Союза. Массовыми изнасилованиями, убийствами, грабежами и унижениями гитлеровцы быстро рассеяли все иллюзии и всем стало совершенно понятным, что идёт война на уничтожение, тем более что Гитлер открыто об этом говорил. Благодаря осознанию этого факта великая страна нашла в себе силы сдержать удар врага, а затем и победить. И если бы не невероятное напряжение сил, не мужество и героизм народов СССР, страна не выстояла бы под ударом. И уж совсем безумным выглядит озвученное Сталиным в 1946 году объяснение победы в войне, как триумфа общественного строя. Это была победа народа, а вовсе не коммунистической партии.
А та Англия, которую Сталин так ненавидел и презирал, уже в первый день объявила о том, что окажет всестороннюю поддержку народу, попавшему под каток гитлеровской военной машины.
И самое страшное. С одной стороны, Сталин мило улыбался с Мавзолея, прочувственно называя своих несчастных подданных "согражданами", "братьями и сестрами", "друзьями".
А с другой стороны, победу над гитлеровцами Сталин оплатил страшной ценой десятками миллионов убитых, неисчислимым числом раненых. Главным его оружием, как всегда, был террор. На этот раз размах террора поражал воображение даже если сравнивать с 1937 годом. Вот лишь один пример, вспоминает генерал П. Афанасьев:
«...при приезде Мехлиса (Помните этого сталинского лизоблюда? Помощник генерального секретаря ЦК ВКП(б), главный редактор «Правды», член оргбюро ЦК, начальник Политического (Главного политического) управления РККА, нарком госконтроля СССР...Именно он является автором лозунга «За Родину, за Сталина!», который он выдвинул еще во время боев с японцами на озере Хасан. Он руководил огромной армией политработников-политруков, число которых в 1942 году превысило 250 тысяч человек. Даже сам Сталин подвергал Мехлиса критике за «абсурдное рвение» и называл его «страшным зверем» и «фанатиком».) был расстрелян перед строем личного состава штаба армии начальник артиллерии генерал-майор Гончаренко.
Расстреливать Гончаренко было приказано нач.инжу армии полковнику Дугареву, который из-за отсутствия начальника штаба армии строил личный состав, в то же время являясь секретарем парторганизации штаба. На вопрос Мехлиса «кто будет расстреливать?» комиссар штаба назвал его фамилию. Дугарев и Гончаренко в быту были друзьями, поэтому данный факт произвел на него сильное впечатление, и после этого Дугарев стал просто пьяницей...».
Мехлис выполнил поручение Сталина по выявлению виновников поражения РККА в первые недели войны. В результате его расследования были арестованы генералы Д.Г. Павлов, А.А. Коробков,А.Т.Григорьев, В.Е. Климовских и уже через месяц после постоянных допросов и пыток расстреляны.
Из донесения начальника Управления политической пропаганды Юго-Западного фронта бригадного комиссара Михайлова:
«...За период с 29 июня по 1 июля в частях 6-го стрелкового корпуса задержано дезертиров и возвращено на фронт до 5000 человек. 3-м (особым) отделом расстреляно по корпусу 100 человек дезертиров.
Из числа бежавших с фронта командирами частей расстреляно за дезертирство 101 человек.
В 99-й стрелковой дивизии из числа приписников западных областей УССР во время боя 80 человек отказались стрелять. Все они командованием расстреляны перед строем.
Командир роты 895 сп 139 во время боя самовольно снял роту с фронта и пытался отходить. Командир дивизии генерал-майор Смехотворов тут же застрелил его...»
Всего по приговору трибуналов за годы войны было осуждено 2 530 663 человека. Из них смертный приговор вынесен 284 344. Из них расстреляно 157 593. Это всё, что нужно знать о войне 1941-45, которую Сталин повелел называть Великой Отечественной.
Говорят, что Сталин был если не умён, то во всяком случае обладал хорошей интуицией и звериным чутьём. Я вполне с такой оценкой согласен, но тогда непонятно, как же он при этом уничтожил перед войной такое несметное число своих лучших офицеров и генералов? Думаю, дело здесь не только в непонимании того, что командование войсками требует умения, огромных знаний и таланта, решительности и, главное, военного образования. Не достаточно просто назначить какого-нибудь выскочку без специального образования командовать крупным соединением, поскольку он без всякого столкновения с противником сделает это подразделение небоеспособным. Если в Гражданскую войну выскочки на руководящих постах иногда добивались успеха, то в современной войне без знания основ тактики и стратегии они были обречены на разгром.
Единственными реальными заслугами Сталина были смерть, голод и нечеловеческие страдания сотен миллионов людей, попавших под его тиранию.
Теперь перейдём к рассмотрению истории сталинского правления более подробно.
***********************************************************************************************
Абдурахман Геназович (Ганазович) Авторханов — советолог, писатель, публицист и общественный деятель, доктор политических наук, член Союза Писателей СССР (до войны), почётный гражданин Чечено-Ингушской АССР. В молодости попал в партийную элиту. B 1937 году арестован, но дважды оправдан судом. После войны был профессором американской военной академии и председателем её Учёного Совета. Автор ряда книг по истории СССР и его системе управления. После 1937 года написал: «Данная политическая система самая проклятая из всех тиранических систем в истории человечества. Если мне суждено еще жить на свете, то эта жизнь будет посвящена борьбе с советской тиранией всеми доступными мне средствами.
Сегодня это город Gliwice в Польше.
Выступая перед евангелистами, президент США затронул тему греха в современном мире и политической морали. Рейган заявил, что именно СССР является центром сосредоточения мирового зла, а советский тоталитарный режим назвал аморальным.
Отец Ленина, И. Н. Ульянов дослужился до чина действительного статского советника, который в Табели о рангах соответствовал военному чину генерал-майора. Владимир Ульянов учился в Симбирской гимназии, которую закончил с золотой медалью. В ноябре 1891 года Владимир Ульянов сдал экстерном экзамены за курс юридического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета.
Уильям Лоуренс Ширер — американский журналист, военный корреспондент и историк.
Павел Анатольевич Судоплатов— советский разведчик, диверсант, сотрудник ОГПУ (позже НКВД — НКГБ), перед арестом в 1953 году — генерал-лейтенант МВД СССР. Ликвидировал руководителя ОУН Евгения Коновальца, организовал убийство Льва Троцкого.
В этой связи совершенно в ином свете следует воспринимать работу House Un-American Activities Committee (комиссии по расследованию антиамериканской деятельности). А главное деятельность сенатора Джозефа Маккарти, возглавлявшего в середине 1950-х годов Постоянный подкомитет по расследованиям Сената. Благодаря его работе многие работники Госдепа были уволены с работы, из книжных фондов публичных библиотек было изъято около 30 тысяч наименований книг прокоммунистической направленности. А главное – поменялся вектор американской политики, многие наконец-то прозрели и осознали степень коммунистической угрозы.
Борис Стругацкий, «Бессильные мира сего», 2003
Александр Сергеевич Яковлев — советский авиаконструктор, чл.-корр. (1943) и академик АН СССР (1976). Генерал-полковник авиации (с 1984; с 1946 по 1951 — генерал-полковник инженерно-авиационной службы; с 1951 по 1971 — генерал-полковник инженерно-технической службы, c 1971 по 1984 — генерал-полковник-инженер). Дважды Герой Социалистического Труда. Генеральный конструктор ОКБ имени Яковлева (1956—1984). Лауреат Ленинской, Государственной и шести Сталинских премий. Депутат Верховного Совета СССР.
«Шарашки» — сталинские спецтюрьмы для ученых, конструкторов и инженеров.
Например, были расстреляны Георгий Лангемак, изобретатель «Катюши», микробиолог Г. А. Надсон, химик Н. П. Горбунов, физик Б. М. Гессен и многие другие.
«Подвал Бродячей собаки» — литературно-артистическое кабаре, один из центров культурной жизни Серебряного века. Артистическое кафе или арт-подвал «Бродячая собака» действовало с 31 декабря 1911-го по 3 марта 1915 года в доме № 5 по Михайловской площади Петрограда. В названии обыгран образ художника как бесприютного пса. Кабаре закрыли за нарушение «сухого закона» во время военных действий.
Алексей Смирнов, "Заговор недорезанных". Опубликовано в журнале "Зеркало", номер 27, 2006 год.
Яков Владимирович Смушкевич—начальник ВВС РККА (1939), помощник начальника Генштаба РККА по авиации (1940); генерал-лейтенант авиации, генерал-инспектор ВВС РККА; дважды Герой Советского Союза. Арестован и расстрелян в 1941 году. Первый еврей — Герой Советского Союза. Первый дважды Герой Советского Союза, арестованный и расстрелянный как «враг народа».
Корне́лий Люциа́нович Зели́нский (1896—1970) — советский литературовед, литературный критик, член СП СССР (1934), доктор филологических наук (1964).
Милован Джилас — югославский политический деятель и литератор черногорского происхождения.
Борис Георгиевич Бажанов (9 августа 1900, Могилёв-Подольский, Подольская губерния, Российская империя — 30 декабря 1982, Париж, Франция) — советский партийный деятель, редактор и издатель. Сотрудник аппарата ЦК ВКП(б), помощник Сталина.
Андрей Андреевич Громыко — советский дипломат и государственный деятель, в 1957—1985 годах — министр иностранных дел СССР, в 1985—1988 годах — председатель Президиума Верховного Совета СССР.
Александр Михайлович Орлов — советский разведчик, майор госбезопасности (1935). Нелегальный резидент во Франции, Австрии, Италии (1933—1937), резидент НКВД и советник республиканского правительства по безопасности в Испании (1937—1938).
Борис Георгиевич Бажанов— советский партийный деятель, редактор и издатель. Сотрудник аппарата ЦК ВКП(б), помощник («личный секретарь») И. В. Сталина (1923—1927). Перебежчик.
«Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. Книгоиздательство "Всемирное слово", Санкт-Петербург, 1992. (с) "Третья Волна", Париж, 1980. Глава 9. Сталин».
Эрнст Юлиус Гюнтер Рём (Ernst Julius Günther Röhm) — один из лидеров национал-социалистов и руководитель СА. Вместе с некоторыми другими руководителями СА был убит по приказу Гитлера в «ночь длинных ножей».
Виктор Суворов (настоящее имя – Владимир Богданович Резун бывший сотрудник ГРУ, в 1978 бежал в Великобританию. Опубликовал цикл историко-публицистических книг о Второй мировой войне, первая и наиболее известная из которых – «Ледокол». Автор популярных и художественных книг о советской армии и военной разведке.
Крупнейший полигон в Европе. Организован в начале 1930-х годов как филиал Артиллерийского научно-исследовательского опытного полигона (бывшего Охтинского опытного поля под Санкт-Петербургом), находится на территории Мулинского сельсовета Володарского района Нижегородской области, МО Куприяновское Гороховецкого района Владимирской области, город Гороховец. Также имел наименование — Гороховецкий учебно-артиллерийский лагерь, Мулинский полигон.
Maurice Gamelin — французский военный деятель, Армейский генерал, главнокомандующий французской армией в начале Второй мировой войны.
Борис Михайлович Шапошников — русский и советский военачальник, военный и государственный деятель, военный теоретик. Маршал Советского Союза
Кирилл Афанасьевич Мерецков — советский военачальник, Маршал Советского Союза. Вопрос – за какие заслуги он был так возвышен и до войны стал одним из высших офицеров РККА – некорректен. Это очевидно, поскольку в его биографии можно легко найти ответ на этом вопрос - «с мая 1920 года — помощник начальника штаба по разведке в 4-й и в 6-й кавалерийских дивизиях Первой Конной армии», то есть был одним из сталинских прихвостней-«первоконников».
Семён Константинович Тимошенко — советский военачальник, Маршал Советского Союза (1940), дважды Герой Советского Союза (1940, 1965). Кавалер ордена «Победа» (1945). Народный комиссар обороны СССР (май 1940 — июль 1941).
Ефим Афанасьевич Щаденко — революционер, советский военный и государственный деятель, генерал-полковник
Из воспоминаний Фёдора Довготько ( http://www.151sp.eu/stati/298-gorkaya-pravda-o-zimnej-vojne).
Из воспоминаний лейтенанта Крутского Дмитрия Андреевича, командира лыжного разведотряда 54-й стрелковой дивизии (http://www.151sp.eu/stati/298-gorkaya-pravda-o-zimnej-vojne).
Татьяна Данина Воспоминания фельдшера, Михаила Новикова, о Финской войне.
Генерал-майор П. Афанасьев - в 1941 году был заместителем начальника инженерных войск Прибалтийского особого военного округа.