Альфа шакал

«Лишь очень немногие своей кончиной доставили столько радости столь многим».

Уильям Коннор

При жизни этот человек с большой аккуратностью следил за тем, чтобы в истории, литературе и особенно в кинематографе его образ был показан именно так, как он того желал: в красивой и идеально сидящей белого цвета с золотыми погонами и пуговицами форме генералиссимуса, на фоне красных знамён, с устремлённым в будущее мудрым, чуть усталым от государственных забот взором.

Визуальная пропаганда была поставлена с размахом: кинокамера показывала его стройным гигантом, который возвышался во весь свой исполинский рост на фоне толпы осчастливленных им пигмеев, которые снизу-вверх с обожанием и восторгом взирали на своего кумира. Образно говоря, он хотел остаться в памяти потомков добрым и всемогущим Мессией, победителем вселенского зла, который спустился с небес (в фильме «Падение Берлина» он прилетел в поверженный Берлин на своем "серебряном" самолёте, хотя в реальной жизни он никогда не летал, поскольку панически боялся авиакатастроф. Лишь один раз он вынужденно совершил полёт на самолёте в 1943 году, когда отправился на Тегеранскую конференцию по маршруту «Баку — Тегеран» и обратно, слетав на американском «Дугласе» С-47, «Skytrain») и принёс людям победу над абсолютным злом, свободу и счастье. Даже на кадрах документальной кинохроники он старался выгодно отличаться идеально сшитой маршальской формой от своих коллег, руководителей стран антигитлеровской коалиции – инвалида-колясочника Франклина Д.Рузвельта и сменившего его после скоропостижной кончины на посту президента США очкарика Гарри Трумена, премьер-министра Великобритании толстяка Уинстона Черчилля (хотя по своим моральным качествам он им в подмётки не годился). Съёмки внутри СССР также проходили его личную жесточайшую цензуру.

Знаменитый советский режиссёр Михаил Ромм вспоминал: «В кинематографе положение было таково, что ни одна картина (я имею в виду полнометражные) или группа короткометражных картин, образующих программу, за исключением хроники, скажем, «Новости дня» (да и «Новости дня» просматривались), не выходила на экран без просмотра Сталина и прямого его разрешения, и поправок, которые он вносил. Таким образом, каждая картина, какую бы мы ни сделали, непременно дожидалась, иногда по полгода и больше, просмотра ее Политбюро, а фактически – Сталиным».

С огромным вниманием он относился к изображению и своей империи в кинематографе, её можно было изображать исключительно прекрасной, с обязательным вкраплением советской символики и говорить лишь в положительном аспекте о невероятных свершениях, успехах, благополучии и процветании. Это была очень щедро субсидируемая пропаганда. Для достижения поставленной цели не жалели средств, но и результаты оказались поистине поразительными, поскольку эта абсолютная ложь, завёрнутая в красивую яркую обёртку, настолько въелась в сознание народа, что стала восприниматься, как истина и даже сегодня, после всех разоблачений сталинского режима, гипнотически воздействует на слабые умы. Все жители СССР, например, были прекрасно осведомлены о том, что такое колхозы и какие чудовищные репрессии обрушились как кубанское казачество. Правда заключалась в том, что Кубань, которая жестоко пострадала в годы революции и Гражданской войны, коллективизации, индустриализации и 2МВ, оказалась одной из наиболее пострадавших от голода 1946-48 годов областей СССР. Тем не менее люди толпами с наслаждением ходили смотреть фильм "Кубанские казаки" о счастливой, сытой и радостной колхозной жизни, когда полные оптимизма увешанные орденами на добротной одежде казаки ходят по рынку, набитому дефицитными товарами и отборными продуктами, озабоченные лишь поисками счастливой любви и романтикой.

В картине снимались голодные актёры на фоне бутафории, сделанной из воска и папье-маше, но зрители верили в то, что, быть может, это только у них такая серая голодная жизнь, а вот там, на Кубани, советская власть уже подарила народу счастье и скоро, как утверждал их вождь, будет и на их улице праздник, нужно только более усердно работать, как товарищ Стаханов и прочие ударники производства. В других фильмах шла бесконечная фальсификация русской истории, ложь не знала границ. Начиная со времён князя Александра Невского, все исторические события были переписаны и представлены так, как этого хотел Сталин, сквозь призму большевизма и его личного мировоззрения. Собственно, до сегодняшнего дня эта беспардонная ложь так и не изжита, она продолжает жить в новых ремейках, созданных на основе старых советских фильмов, продолжая отравлять своим ядом новые и новые поколения. Общая канва была такова: Россия окружённая со всех сторон злыми и коварными врагами, которым помогали враги внутренние, всегда была центром мира, маяком культуры и науки, кузницей и житницей цивилизации, несмотря на происки уверенно шла от победы к победе, а после революции вообще поднялась на недосягаемую высоту. Вместо того, чтобы дать трезвую оценку трагическим событиям тех лет, не только многие историки, но и политики продолжают цепляться за псевдопатриотическую мифологию. В путинской России, тем не менее, эта ложь получила новый импульс и приобрела ещё более чудовищные формы, поскольку развитие технологий резко увеличивает возможности современных фальсификаторов.

Наиболее ощутимым результатом столь тщательной тотальной пропаганды в сталинские времена стало ничем не прикрытое идолопоклонство библейских масштабов. Идолопоклонство, как нам известно, возникло вскоре после Всемирного потопа в первых городах царя Нимрода и хорошо описано в Библии (Быт.10:10): поголовное возлагание надежд и всеобщее поклонение ложным богам и идолам, принесение им кровавых жертв. Вся огромная страна, а также все те страны, в которые вступила Красная Армия были уставлены идолами тирана, от многометровых исполинов на главных площадях, до маленьких бюстов в кабинетах чиновников. Памятники, портреты, стихи, песни, книги, кинофильмы – всё вокруг - воспевало лишь его одного, их идола, их кумира, их ХОЗЯИНА.

Один из лидеров коммунистов Югославии М. Джилас (его воспоминания я приведу более подробно позднее) писал: «...Сталин представлялся не только неоспоримым и гениальным вождем, но и воплощением самой идеи и мечты о новом обществе. Это обожествление личности Сталина и безусловное принятие всего, происходившего в Советском Союзе, приобретало иррациональные формы и масштабы».

Пора напомнить суровую правду: это был вовсе не исполин с лучезарным взором, а низкорослый весьма несимпатичного облика человек с бегающими глазами, прокуренными черными зубами и испещрённым следами оспы лицом (из-за чего он даже не мог нормально побриться), который на протяжении всей своей жизни был верным слугой вселенского зла, принесший людям нечеловеческие страдания и забравший ради достижения своих безумных целей и построения новой «красной империи» миллионы жизней. Как на самом деле выглядел этот «добрый дедушка», который, судя по красочным фотографиям, так любил детей, можно понять из немногочисленных свидетельств, дошедших до нас. Почему немногочисленных? Потому, что как правило тот, кто имел несчастье разгневать генералиссимуса, не задерживался на этом свете!

Из бесед писателя К. Симонова с Адмиралом флота Советского Союза И. С. Исаковым от 21 мая 1962 года:

«Сталин в гневе был страшен, вернее, опасен, трудно было на него смотреть в это время и трудно было присутствовать при таких сценах. Я присутствовал при нескольких таких сильных вспышках гнева, но все происходило не так, как можно себе представить, не зная этого».

I

Сталин. Некоторых чудом уцелевших в ГУЛАГе и вырвавшихся из мрачных застенков людей довелось повидать на своём веку и мне. Особенно поразила одна пожилая женщина, сохранившая в свои преклонные годы фигуру без единого грамма лишнего веса (последствия многолетнего голода и холода) с которой мне довелось коротко познакомиться в первые годы после репатриации в Израиль. Ей досталось в этой жизни: прошла через сталинские лагеря, унижения, голод, страдания и чудом вскоре после войны вырвалась из СССР. Однажды, без всякой видимой причины, она вдруг звонко запела:

«Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек!

Я другой такой страны не знаю,

Где так БЫСТРО ДОХНЕТ человек».

Эти переделанные строки насквозь лживой пропагандистской песни тех лет и есть квинтэссенция всего сталинского режима. Но эту женщину знал лишь я, а вот великолепного советского актёра Георгия Жженова с его ослепительной улыбкой знала вся страна. После перестройки и некоторого смягчения режима выяснилась страшная подробность его биографии: он провел в сталинских застенках, лагерях и ссылках более 17 лет! За что же его так строго наказали? Оказывается, в далёкие тридцатые годы с ним, молодым и перспективным артистом, в одном поезде ехал американский дипломат и вместо того, чтобы шарахнутся от иностранца как от чумы, Жженов посмел с ним заговорить. Этого оказалось достаточным основанием для ареста по обвинению в шпионской деятельности, его бросили в тюрьму, где по отношению к нему применяли допросы с избиениями, лишали сна и тому подобное. Тем не менее он ничего не подписал и в результате получил «мягчайший» приговор «тройки» – «всего» пять лет лагерей. Однако пять лет растянулись на семнадцать, поскольку срок всё время добавляли и добавляли в 1949 году его осудили повторно и сослали в Норильск. На свободу он вышел лишь в возрасте сорока лет в 1954 году. Всю свою молодость он провёл в тюрьмах и лагерях, на непосильных работах.

Вот что он вспоминал в своей книге «Прожитое»: ««Кресты» – тюрьма одиночных камер. Лишь самые крайние на каждом ярусе галерей сдвоенные. Моя камера сдвоенная, крайняя... Нас в ней как сельдей в бочке! Вместо двух человек по норме – двадцать один человек, плюс «параша» – жуть!.. Она – единственное свободное пространство для вновь прибывшего. Некоторое время и я жил на «параше», пока кого-то не выдернули из камеры «с вещами» и не произошла соответственная подвижка мест...

Смрад, духота, вонь!.. На оправку и к умывальникам выгоняют дважды в сутки – и все это «на рысях», в спешке. Тюрьма переполнена сверх предела. Пропускная способность не соответствует «урожаю» последних лет. Весь тридцать восьмой год никаких прогулок, администрация не справляется...

В ожидании этапа в пересылку всех нас, человек сорок, рассчитавшихся за постой в «Крестах», сгрудили в одну из камер первого этажа корпуса, впритык друг к другу. Не помещавшихся вдавливали коленями и сапогами... Последние часы пребывания в «Крестах» тюремное начальство постаралось сделать особенно памятными. Около пятнадцати часов продержали нас стоя, прижатыми друг к другу настолько плотно, что нельзя было повернуться... За все время ни разу не вывели на оправку. Люди обливались потом... Не хватало кислорода... Кто не мог терпеть, мочились под себя. Вонь стояла несусветная! А тут еще начальство тюрьмы распорядилось накормить баландой, причитавшейся нам согласно рациону и недоданной в этот день. И люди ели. Ели, несмотря на духоту и вонь, ели, потому что хотелось есть и потому что не знали, где и когда дадут пищу в следующий раз. По поднятым над головами рукам передавали друг другу миски с баландой. Кому досталась ложка, ставил миску себе на голову и ел ложкой, кто просто хлебал через край – держать миску нормально на уровне груди не позволяла теснота. Спал ли кто-нибудь из нас в эту душную августовскую ночь, не знаю... Если и спал, то наподобие лошади, стоя...»

«В транзитной тюрьме Владивостока формировался этап заключенных на Колыму. Накануне отправки начальство умудрилось накормить этапируемых селедкой. Напоить же вовремя водой, утолить жажду – не удосужилось. Так весь путь пешком от Второй речки до бухты Золотой Рог к причалу заключенные вынуждены были терпеть, превозмогать жажду. И все последующие двенадцать-пятнадцать часов самой погрузки на корабль отчаянные просьбы дать воды игнорировались начальством, подавлялись конвоем грубо, жестко...

Первыми грузили лошадей. Несколько часов их бережно, поодиночке, заводили по широким трапам на палубу, размещали в специальных палубных надстройках, в отдельных стойлах для каждой лошади... В проходе между стойлами стояли бачки с питьевой водой (к каждому бачку привязана кружка) – для конвоя, для обслуги. В отличие от лошадей, с людьми не церемонились... Как стадо баранов, гнали рысью, под осатанелый лай собак и улюлюканье конвоя, лихо... с присвистом и матерщиной. «Без последнего!..»

Когда наконец беременная лошадьми и людьми «Джурма» медленно отвалила от причала, в ее наглухо задраенном трюме, гудящем, как пчелиный улей, уже зрел жуткий, сумасшедший бунт. Корабль, набитый массой осатанелых от жажды людей, стонал, вопил сотнями исходящих пеной, охрипших глоток, требовал воды! ВОДЫ!! В-О-Д-Ы!!!

Капитан категорически отказался продолжать рейс. «До тех пор, пока люди не получат воду и не придут в себя, никто не заставит меня выйти в открытое море с сумасшедшим домом в трюме, – заявил он. – Немедленно напоите людей». И только после этого заявления до конвоя, кажется, дошло, какую опасность представляет взбунтовавшийся в море корабль с сотнями запертых в трюме, мучимых жаждой людей. Срочно была предпринята попытка подать заключенным воду. Раздраили трюмный люк. С палубы в ствол трюма, в этот ревущий зверинец, начали спускать на веревках бачки с пресной водой... Бесполезно – слишком поздно спохватились!..

Стоило только в проеме трюма появиться первому бачку, как мгновенно к нему бросились озверевшие, утратившие последний контроль над собой люди... С хриплыми воплями, сметая, давя и калеча друг друга, они карабкались по трюмным лестницам к спасительному бачку. Со всех сторон тянулись к нему сотни рук с мисками, кружками... Через мгновение бачок заметался из стороны в сторону, заплясал в воздухе, словно волейбольный мяч, был опрокинут и с концом обрезанной кем-то веревки исчез в недрах трюма. Вода из него так и не досталась никому, никого не напоила и, даже не долетев до днища трюма, у всех на глазах мгновенно превратилась в пыль, в брызги, в ничто... Следующие несколько попыток постигла та же участь. Тогда в трюм спустились конвоиры. Короткими автоматными очередями по проходам трюма им удалось на какое-то время разогнать всех по нарам, приказав лежать и не двигаться... С верхней палубы в проем трюма быстро спустили огромную бочку, размотали в нее пожарный брезентовый шланг, подключили помпу...

Со всех нар за этой процедурой лихорадочно следили сотни воспаленных глаз – ждали... Слышно было, как заработала помпа, зашевелился, ожил шланг... в бочку полилась вода... И, как только автоматчики ретировались на лестницу и поднялись на палубу, – к воде кинулись люди. Мгновенно у бочки образовалась свалка. За место у водопоя началась драка, поножовщина... В ход пошли лезвия безопасных бритв, ножи, утаенные уголовниками после этапных шмонов... запахло кровью... Кто не сумел пробиться к бочке, бросились на лестницу к пожарному шлангу... Цеплялись за висящий, упругий от напора воды шланг, тянули его на себя... Ножами вспарывали, дырявили парусину... К хлеставшей из дыр воде подставляли разинутые, пересохшие рты и судорожно, жадно глотали ее... Давились, торопились, захлебывались... Вода из прорванных шлангов текла по лицам, телу, по набухшей одежде, стекала по ступенькам лестницы... Ее ловили в воздухе, облизывали ступеньки... К ней лезли друг через друга – сильные сталкивали с лестниц слабых, те остервенело сопротивлялись, хватались за набрякшую, сочившуюся водой одежду соседа... Как пиявки, впивались зубами, повисали на ней и с жадностью обсасывали... Торопились напиться, пока их не сбросили вниз, на дно трюма... Оттуда к водопою лезли и лезли новые толпы обезумевших от жажды зеков...

За пять суток пути корабля несколько сот заключенных оказались жертвами вспыхнувшей на корабле дизентерии. Многие из заболевших умерли в пути и были выброшены за борт – похоронены в холодных водах Охотского моря. Бедолаги не оправдали возложенного на них доверия Родины – обманули ГУЛАГ, посмели умереть раньше «положенного» ... Колымским безымянным погостам они предпочли братскую могилу Охотского моря.

Транспортная связь с внешним миром прекратилась. Положение на «Верхнем» становилось все более отчаянным. Кончались продукты. Уже несколько дней в обеденные котлы бросали для навара пустые мешки из-под муки, чтобы хоть как-то замутить воду и создать иллюзию съедобности. Как ни экономило начальство, сколько ни растягивало остатки муки, сокращая суточную выдачу хлеба до блокадной ленинградской нормы, настал день, когда мука на складе кончилась совсем... В лагере уже вовсю свирепствовали цинга и дизентерия... Так же, как кварц является спутником золота, так и эти болезни являются постоянными спутниками голода. Невероятно исхудавшие или, наоборот, распухшие от цинги, пораженные фурункулезом люди жалкими кучками лепились к стенам лагерной кухни, заглядывали в щели и лихорадочными, воспаленными глазами сумасшедших следили за приготовлением пищи...

Тут же, на этом «толчке», заключались самые невероятные сделки: черпак завтрашней баланды или завтрашний кусок хлеба выменивались на сегодняшнюю очередь за обедом либо на сегодняшнее теплое место у печи в бараке... Чудом сохраненный окурок менялся на пайку хлеба или, наоборот, – пайка на окурок... Продавалась очередь за пищей только что умершего, но еще не списанного с довольствия товарища... Все завтрашнее не котировалось – в цене было только сегодняшнее.

В промерзших бараках, на уцелевших «островках» нар валялись, тесно прижавшись друг к другу от холода, больные голодные люди. Каждое утро на нарах оставалось несколько умерших («давших дуба») заключенных. Их скрюченные, застывшие тела в примерзших к изголовью шапках стаскивали с нар, волоком тащили за зону лагеря и где-нибудь подальше от людских глаз прикапывали до весны в снег. Кайлить, «выгрызать» могилы в вечной мерзлоте не было сил. Мертвые сраму не имут, подождут, не обидятся, им не к спеху!..

На выходе из поселка, проходя мимо механического цеха, где под навесом стояли железные бочки с техническим солидолом для смазки тракторов и прочей техники, наиболее слабые, потерявшие над собой контроль заключенные набрасывались на солидол и, судорожно давясь, запихивали его в рот, стараясь скорее проглотить, пока конвой или бригадир не отгонит их. Цинга отняла у людей и последнюю волю, валила с ног. Человеком овладевала апатия, безразличие ко всему, покорность судьбе... Приближающаяся смерть уже не пугала, а скорее была желанной. В эту зиму она стала привычным, не вызывающим никаких сострадательных эмоций явлением. Из семисот с лишним человек, населявших лагерь, перезимовала только половина.

По весне из-под стаявшего снега торчали конечности человеческих тел, как бы с мольбой взывая к живым о захоронении по-христиански, в землю. С теплом это и делалось. Заключенные хоронили из милосердия, начальство – по обязанности, из соображений санитарии».

Он ещё много писал, этот человек, уцелевший в сталинском аду. Про то, как время от времени лагерное начальство, недовольное работой измождённых людей, выводило из строя каждого десятого и этих несчастных немедленно расстреливали на глазах у всех – чтобы остальные усерднее трудились! Почитайте воспоминания Жженова, посмотрите сохранившиеся видео, где он рассказывает о своей жизни... Эти потрясающие свидетельства за пять минут похоронят иллюзии о прекрасном Советском Союзе.

Наиболее кропотливый труд по разоблачению сталинской империи рабского труда проделал выдающийся русский писатель Александр Солженицын. В юности он был беззаветно предан советской власти, после нападения нацистов на СССР приложил максимум усилий для того, чтобы попасть на фронт. С 1941 года будущий писатель служил в 74-ом транспортно-гужевом батальоне. В 1942 году Александра Исаевича направили на учёбу в Костромское военное училище, откуда он вышел офицером, после окончания которого в 1943 году он добился своего и ушёл воевать, дослужился до звания капитана и должности командира подразделения артиллерийской разведки, был представлен к наградам. Однако уже в конце войны, в феврале 1945 года его, боевого командира, арестовали прямо в штабе за мысли, которые показались сталинским опричникам крамольными.

«У меня был, наверно, самый лёгкий вид ареста, какой только можно себе представить. Он не вырвал меня из объятий близких, не оторвал от дорогой нам домашней жизни. Дряблым европейским февралём он выхватил меня из нашей узкой стрелки к Балтийскому морю, где окружили не то мы немцев, не то они нас, — и лишил только привычного дивизиона да картины трёх последних месяцев войны.

Комбриг вызвал меня на командный пункт, спросил зачем–то мой пистолет, я отдал, не подозревая никакого лукавства, — и вдруг из напряжённой неподвижной в углу офицерской свиты выбежали двое контрразведчиков, в несколько прыжков пересекли комнату и, четырьмя руками одновременно хватаясь за звёздочку на шапке, за погоны, за ремень, за полевую сумку, драматически закричали:

— Вы — арестованы!!»

Пройдя целый каскад унижений, фарс следствия и суда, он получил 8 лет заключения и был отправлен в сталинские лагеря, которые впоследствии он назвал Архипелагом ГУЛАГ. Он уже фактически умирал из-за каторжной работы и постоянного голода, но внезапно ему повезло. Вот как он сам это описывает: «Моя лагерная жизнь перевернулась в тот день, когда я со скрюченными пальцами (от хватки инструмента они у меня перестали разгибаться) жался на разводе в плотницкой бригаде, а нарядчик отвёл меня от развода и со внезапным уважением сказал: «Ты знаешь, по распоряжению министра внутренних дел...»

Я обомлел. Ушёл развод, а придурки в зоне меня окружили. Одни говорили: "навешивать будут новый срок», другие говорили: «на освобождение». Но все сходились в том, что не миновать мне министра Круглова. И я тоже зашатался между новым сроком и освобождением. Я забыл совсем, что полгода назад в наш лагерь приехал какой-то тип и давал заполнять учётные карточки ГУЛАГа (после войны эту работу начали по ближайшим лагерям, но кончили вряд ли). Важнейшая графа там была «специальность». И чтоб цену себе набить, писали зэки самые золотые гулаговские специальности: «парикмахер», «портной», «кладовщик», «пекарь». А я прищурился и написал: «ядерный физик». Ядерным физиком я отроду не был, только до войны слушал что-то в университете, названия атомных частиц и параметров знал — и решился так написать. Был год 1946, атомная бомба была нужна позарез. Но я сам той карточке значения не придал, забыл.

Это — глухая, совершенно недостоверная, никем не подтверждённая легенда, которую нет-нет да и услышишь в лагерях: что где-то в этом же Архипелаге есть крохотные райские острова. Никто их не видел, никто там не был, а кто был — молчит, не высказывается. На тех островах, говорят, текут молочные реки в кисельных берегах, ниже как сметаной и яйцами там не кормят; там чистенько, говорят, всегда тепло, работа умственная и сто раз секретная.

И вот на те-то райские острова (в арестантском просторечии — шарашки ) я на полсрока и попал. Им-то я и обязан, что остался жив, в лагерях бы мне весь срок ни за что не выжить».

Но он выжил. И благодаря этому мы можем хотя-бы отдалённо понять, через какое чистилище приходилось пройти миллионам людей, попавших в категорию «враги народа» и осуждённых по пресловутой 58-й статье. Я не собираюсь давать оценку его литературной и общественной деятельности (их дал Нобелевский комитет , присудив писателю премию за произведение «Архипелаг ГУЛАГ» с формулировкой «За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы»), лишь хочу отметить, что своими произведениями он пролил свет на преступления сталинистов больше, чем кто-нибудь другой.

Да, я другой такой страны не знаю, права была женщина, прошедшая сквозь колымский ад...

***

В 1917 году у России было два варианта развития событий. Первый – продолжать боевые действия в тяжёлой Мировой войне, в которую вот-вот должны были вступить Соединённые Штаты Америки, после чего победу России, Франции и Англии можно было считать делом решённым и скорым. Действовавшая против турок русская Кавказская армия серьёзно продвинулась вглубь Османской империи, разгромила противника в ряде сражений и захватила важнейшие и крупнейшие города этого региона ‒ Эрзерум, Трапезунд, Ван и Эрзинджан. Потери турок были огромны, поскольку они были хороши лишь в организации геноцида армян, в пытках и убийствах, а воевать против русской армии у них плохо получалось, теснимые на всех фронтах союзниками турки были обречены на поражение. На Чёрном море русский флот добился полного господства и вполне мог начать решающую операцию с целью захвата Стамбула. Собственно, до решительного поражения противника было рукой подать, Брусиловский прорыв показал, на что была способна русская армия: была прорвана оборона, создававшаяся более девяти месяцев, потери противника составили в общей сложности 1 325 000 человек, Австро-Венгрии 975 000 (из них более четырёхсот тысяч пленных) и Германии 350 000 убитых, раненых, пленных. Юго-Западный фронт захватил 580 пушек, 448 минометов, 1795 пулеметов. Русские армии продвинулись вперёд на полторы сотни километров, стратегическая инициатива перешла к Антанте. После победы, которая была уже не за горами, Россия неизбежно стала бы сильнейшей и богатейшей державой в мире, получила контроль над Константинополем и проливами Босфор и Дарданеллы. И был второй вариант, именно тот, по которому бывшая империя, собственно, и пошла - так называемая революция и постепенное сползание в состояние перманентного хаоса, затем большевистский переворот, предательство своих союзников и заключение позорного сепаратного мира с Германией и Австро-Венгрией, кровопролитная Гражданская война, бегство миллионов самых образованных людей за границу, жесточайшие репрессии против собственного народа. После окончательного установления Советской власти террор не прекратился, а после небольшого перерыва на НЭП и внутрипартийную борьбу, напротив, многократно усилился. Пресловутые индустриализация и коллективизация повлекли за собой новые миллионы жертв. Потом наступил период Большого террора 1937-38 годов, который, собственно, не закончился, а лишь масштаб его сократился, а затем вновь возрос в 1941 году с началом войны. Шли непрерывные войны, война с гитлеровской Германией унесла уже десятки миллионов жизней, послевоенный голод снова убил миллионы, и до самой смерти Сталина (либо его убийства?) маховик репрессий, расстрелов и войн не останавливался ни на мгновение. Да, была построена коммунистическая империя, которая обладала громадной армией, ядерным оружием, вскоре начала запускать ракеты и готовиться к выходу в космос и при этом...лишь смерть тирана спасла от голодной смерти новые миллионы жертв, поскольку страна жила с постоянным дефицитом всего самого необходимого и населением, которое мечтало лишь поскорее вырваться из тисков этого монстра. Как только центральная власть ослабла и начались необходимые реформы, народы СССР немедленно воспользовались ситуацией и размежевались, не говоря уже про «освобождённые» страны Восточной Европы, которые до сих пор с ужасом вспоминают коммунистический период своей истории и даже после развала СССР со страхом смотрят в сторону РФ. Развязанная Российской Федерацией кровавая война в Украине и военные преступления русских войск против украинского мирного населения убедительно доказывают – не зря боятся.

***

Вопрос – «как такое могло произойти?» - совершенно некорректен, поскольку по-другому произойти не могло. Исключением из правил является именно мирное и разумное развитие событий, поскольку, очевидно, в самой человеческой природе заложен какой-то разрушительный дефект. Например, все поражаются тому, что Германия после прихода к власти нацистов стала кровавой тиранией. Возмущенные голоса горестно всхлипывают – ах, ведь это родина Баха и Канта! По моему глубокому убеждению, именно рождение таких гениев, как Фридрих Шиллер, Людвиг ван Бетховен или Альбрехт Дюрер является исключением из правил. А общим правилом является появление страшной серой массы, во главе которой из века в век становятся новые и новые чудовища в человеческом облике, фанатики, садисты и маньяки, которые живут ради погибели, разрушения и войн. Вся история человечества по сути являет собой огромную мясорубку бесконечных войн и насилия. Самые глубоко почитаемые фигуры в мировой истории — это генералы, адмиралы и полководцы, одержавшие победы, а цена их побед обычно никого не интересует. Наполеон Бонапарт залил кровью всю Европу, но вместо его осуждения все вокруг лишь сокрушаются о том, как жестокие англичане посмели сгноить в изгнании этого великого человека, достаточно вспомнить лишь одного Михаила Лермонтова (который написал стихотворение «Наполеон (дума)»). Вместо того, чтобы сделать соответствующие выводы и объявить все войны вне закона, свернуть с гибельного пути в сторону прогресса и процветания, люди во всём мире празднуют свои славные победы над врагом и готовятся к новым сражениям, накопленное оружие может в любой момент положить конец цивилизации и вообще всему сущему на Земле. Надо бы объявить такие дни днями памяти погибших и не допустить повторения кровавого безумия, но это не более, чем мечты, человечество словно поражено всеобщим маразмом и запрограммировано на самоуничтожение посредством войн и насилия.

В России до революции 1917 года сложилась уникальная ситуация. Верховная власть была сосредоточена в руках императора Николая Второго и его жены Александры Фёдоровны, урождённой принцессой Викторией Алисой Еленой Луизой Беатрисой Гессен-Дармштадтской. «Венценосная пара» амбициозно называла себя хозяевами земли русской, а на поверку, с моей точки зрения, представляла собой страшный симбиоз невероятного масштаба глупости, неспособности вести государственные дела и дремучего религиозного фанатизма. Управлять громадной империей им было явно не по силам и не по уму, но они этого не осознавали ни в малейшей мере. Словно ослепшие они подобно напыщенным индюкам упивались сознанием собственного величия, до самого конца пребывали в глубокой уверенности, что народ их страшно любит и не желает для себя никакой иной судьбы, кроме как радостно служить Отечеству под крылом двуглавого орла династии Романовых. Кроме того, они буквально помешались на почве того, что они именовали православной народной святостью. Это нашло своё выражение в том, что они начали приближать к себе всевозможных мошенников и авантюристов, так называемых «мистических друзей», которые поражали слабую психику русских императора и императрицы дешёвыми фокусами, выдавая это за великую духовность и религиозность. Круг этих мошенников был бесконечен: юродивый Митя Козельский, странник Василий Босоногий, «блаженная» Матрона Босоножка, месье Филипп и прочие. Прямым следствием такого безумия и неумелого управления страной стала революция 1905-1907 годов, которая началась после позорно проигранной никому не нужной русско-японской войны и пошатнула устои трона, явившись тревожным звонком, после которого вполне могло начаться падение Дома Романовых и новое Смутное время. После кровавого подавления той революции августейшей семье тем не менее пришлось пойти на некоторые уступки и слегка поделиться своей властью с Думой (русским парламентом, созданным после революции 1905-1907 гг.), но реальных шагов по спасению империи и даже собственной жизни они так и не сделали. Вместо этого они обрели очередного «святого» мошенника и весь мир с омерзением и смехом наблюдал за приключениями полуграмотного мужика по имени Григорий Новых, который вошёл в историю под кличкой, которую ему дали односельчане - Распутин, которого император Николай Второй и его супруга Александра Фёдоровна считали чуть ли не святым, посланным спасти их самих, династию и, соответственно, Россию. Личный секретарь Распутина Симанович (он, кстати, был убит нацистами в Аушвице в 1944 году за своё еврейское происхождение) оставил нам портрет этого человека, который имел неслыханное влияние на императора и императрицу: «Борода же его всегда была в беспорядке. За столом он вёл себя малокультурно. Ножом и вилкой пользовался в редких случаях, предпочитая брать кушанья с тарелок своими костлявыми и сухими пальцами. Большие куски он разрывал как зверь. Только немногие могли смотреть при этом на него без отвращения. Его рот был очень велик, но вместо зубов в нём виднелись какие-то чёрные корешки. Во время еды остатки пищи застревали в его бороде... Он носил русскую рубашку, опоясанную шёлковым шнурком, широкие шаровары, высокие сапоги и на плечах поддёвку...»

«Святой» маразматик назначал и снимал министров, к его квартире в Петербурге выстраивалась огромная очередь из просителей, которые совершенно открыто давали взятки, а «святой человек» также открыто их брал, а затем публично устраивал пьянки и оргии, которые заканчивались грандиозными скандалами. Пресса в России и за границей смаковала эту ситуацию и регулярно подливала масла в огонь, публикуя карикатуры на царствующий дом и саркастические статьи. Такая публичная дискредитация монархии и высшей власти имела свои последствия: даже родственники августейшей семьи глубоко презирали и ненавидели их. Оплота трона - дворянство и офицерский корпус - мечтали лишь о том, чтобы сместить коронованных религиозных фанатиков, позорящих государство общением с таким субъектом, как Распутин, и установить конституционную монархию либо даже республику, подобно Франции. Главнокомандующий русских войск великий князь Николай Николаевич во всеуслышание обещал при появлении Распутина на фронте его повесить. За это по наущению Распутина его сместили с должности главнокомандующего, Николай назначил командовать войсками самого себя, что стало ещё одним заметным шагом по направлению к могиле. Императрица при этом поучала его, как нужно себя правильно вести с подданными во время Мировой войны: «Как им всем нужно почувствовать железную волю и руку — до сих пор твое царствование было царствованием мягкости (это она пишет человеку, который вошёл в истории под прозвищем Николай Кровавый), а теперь должно стать царствованием власти и твердости — ты повелитель и хозяин России, и всемогущий Господь тебя там поставил, и они должны преклоняться перед твоей мудростью и твердостью. Довольно доброты, если они недостойны и думали, что могут обернуть тебя вокруг пальца». В конце ноября 1916 года, выступая на заседании Государственной думы, лидер черносотенцев Владимир Митрофанович Пуришкевич заявил: «Надо, чтобы впредь недостаточно было рекомендации Распутина для назначения гнуснейших лиц на самые высокие посты. Распутин в настоящее время опаснее, чем некогда был Лжедмитрий!» Великий князь Дмитрий Павлович, князь Юсупов и Пуришкевич организовали и успешно осуществили убийство Распутина. Но для монархической оппозиции это удачное покушение на сиволапого фаворита ничего не решило, было слишком поздно, империя уже рушилась и вскоре пала, широко раскрыв двери высшей власти для радикалов, напрочь лишённых моральных устоев.

Про все остальные слои общества и говорить не приходится, революционеры смело шли на смерть, забирая с собой в могилу генералов, министров, даже великих князей. Вдобавок добавлю, что Российская империя действительно являлась тюрьмой народов. Из-за притеснений и унизительных ограничений, кроме этнических русских также огромное число поляков и евреев обратилось к революционной деятельности. Другие народы не отставали, в рядах революционеров были представители практически всех народов Российской империи. Могло ли быть иначе при императоре, который с гордостью носил на своём мундире почетный знак черносотенцев из пресловутого «Союза Русского Народа» (СРН) и называл всех нерусских граждан своего государства «инородцами»? Его отец, император Александр Третий, был откровенным антисемитом и всегда это особо подчёркивал. Тем не менее он был прагматиком, и когда в Варшаве произошел очередной еврейский погром, он сказал генерал-губернатору Гурко: "Сердце моё радуется, когда бьют евреев, но дозволить это ни в коем случае не следует". Николай Второй в этом отношении остался верен заветам обер-прокурора Синода Победоносцева, идея которого была проста и безжалостна: "одна треть евреев эмигрирует, одна треть переменит веру и одна треть погибнет". Последний русский царь был непреклонным антисемитом, жестоким юдофобом и не собирался мешать черносотенцам в их преступлениях, поскольку полностью разделял их взгляды, более того, являлся главой движения. Выдающийся политик тех лет Сергей Витте в воспоминаниях так описал движение черносотенцев: "Эта партия зиждется не на разуме и благородстве, а на страстях. Большинство её вождей - политические проходимцы, люди грязные по мыслям и чувствам, все свои усилия направляют на разжигание самых низких страстей дикой, тёмной толпы". Бессмысленная мясорубка Первой Мировой войны лишь ускорила процесс развала черносотенной империи, ведомой царственным мракобесом. Да и сами черносотенцы вскоре отправились на свалку истории, как только новая власть запретила существование их партий и объединений. Вся страна мечтала об упразднении монархии, но когда империя перестала существовать, то страна лишь повторила в ускоренном режиме Великую Французскую революцию, когда после мыслителей и великих реформаторов, таких как Оноре Габриель Рикети (граф де Мирабо) и Мари Жозеф Поль Ив Рош Жильбер дю Мотье (маркиз де Ла Файет), пришли откровенные отморозки – якобинцы во главе с кровавым деспотом Робеспьером. Во Франции тогда всё закончилось диктатурой Наполеона, который залил кровью не только Францию, но и вообще всю Европу. Ленин был военным преступником меньшего масштаба в сравнении с корсиканским чудовищем, но и у него были определённые успехи. С самой первой минуты своей политической деятельности он лишь врал и лихо шёл путём бесчестья, но после Февральской революции 1917 года эта ложь приобрела чудовищный размах. Ленин сделал всё возможное ради того, чтобы заполучить власть в стране в свои руки. Не секрет, что одним из основных факторов, сделавшим возможной революцию, было нежелание распропагандированных социалистами и пребывающих в состоянии анархии солдат продолжать войну. Так вот, Временное правительство под руководством А.Ф.Керенского за несколько месяцев до октябрьского переворота из нейтральной Швеции получило предложение от министра иностранных дел императора Карла I о том, что Австро-Венгрия готова заключить мир с Россией и союзниками без согласия Германии, другими словами, о готовности к сепаратному миру. Естественно, это держалось в строжайшей тайне. 28 октября в Париж должна была отправиться русская делегация во главе с генерал-лейтенантом Николаем Николаевичем Головиным на конференцию союзников, назначенную на 3 ноября, с полномочиями заключить сепаратный мир. Керенский утверждал, что об этом предложении стало известно Ленину и именно это подстегнуло его к принятию решительных действий по захвату власти в стране. Керенский утверждал, что Ленин впал в настоящее неистовство и форсировал захват власти, поскольку понимал, что заключение мира похоронит все шансы большевиков. Поэтому он повёл себя, как авантюрист, которому были неведомы элементарные моральные нормы, как проходимец и германский шпион: организовал вооружённое восстание самых оголтелых радикалов в охваченной революцией стране, после чего без тени сомнений узурпировал власть. После чего переговоры о мире не состоялись, совсем напротив, война продолжилась с новым ожесточением, а исторический шанс на всеобщий справедливый мир был упущен, погибли новые миллионы солдат. Но об этом чуть позже.

Вскоре после смерти авантюриста и узурпатора Ленина у штурвала государственного управления после победы во внутрипартийной борьбе встал человек, который установил такую диктатуру и пролил столько крови, что представляется совершенно невозможным найти аналог в мировой истории, поскольку никакой Наполеон ему и в подмётки не годится по масштабам тирании.

***

Любой большевистский вождь по определению мог принести несчастной стране только разорение, репрессии в большей или меньшей степени, а в перспективе лишь абсолютный крах. Троцкий, Каменев, Дзержинский, Антонов-Овсеенко или Бухарин – особой роли это не играло, поскольку совершенные ими преступления говорят сами за себя, если бы они заняли кресло Сталина, террор не прекратился бы, так как именно в нём заключалась сущность режима. Однако никто из них не смог бы превратить жизнь народов в огромной многонациональной стране в постоянный ледяной ужас, который опутал всех, словно щупальцами гигантского спрута. Впрочем, нам этого уже не узнать, поскольку все прецеденты на кресло Ленина либо слишком рано скончались, либо проиграли в политической внутрипартийной борьбе и были уничтожены Сталиным, ошельмованные как враги партии и народа. А он не только выжил, но и вышел триумфатором, сумев установить диктатуру, больше напоминающую адскую юдоль. Сталин прошёлся по стране выкашивая миллионами людей не хуже самой опустошительной чумы. Лучше всех это понял писатель В. Пелевин, который так написал в книге «Чапаев и Пустота»: «Ты прикинь, как тогда было. Все знают, что по ночам в Кремле окошко горит, а за ним — Он. И он тебя любит как родного, а ты его и боишься до усеру, и тоже как бы любить должен всем сердцем. Как в религии. Я про Сталина почему вспомнил — стал думать, как так можно — бояться до усеру и одновременно любить всем сердцем».

Грубо, но абсолютно верно. Stockholm Syndrome (Стокгольмский синдром) охватил всю страну и вышел далеко за её пределы. Приговорённый к расстрелу Николай Бухарин написал из камеры смертников более сорока писем своему мучителю и убийце Сталину. Это почти что откровения гомосексуалиста, который питает повышенный интерес к объекту своей порочной страсти: «Ночь 15 апреля 37 года. Коба! Хочу тебе написать, ибо я теперь ощущаю тебя как какого-то близкого. Все мои мечты последнего времени шли только к тому, чтобы прилепиться к руководству, к тебе в частности. Чтобы можно было работать в полную силу, целиком подчиняясь твоему совету, указаниям, требованиям. Я понял, как дух Ильича почиет на тебе. Мне было необыкновенно, когда удавалось быть с тобой. Я стал питать к тебе такое же чувство, как к Ильичу, - чувство родственной близости, громадной любви, доверия безграничного, как к человеку, которому можно сказать всё, всё написать, на всё пожаловаться. Книгу я задумал написать. Хотел её тебе посвятить, чтобы все знали, что я целиком признаю себя твоим».

До того, как его арестовали, судили и приговорили к смерти, Бухарин написал «Поэму о Сталине (в семи песнях)» и послал её Сталину лично 16 ноября 1936-го года. Имеет смысл почитать завершающие строки этого «великого» произведения:

«Уже готовили злодеи пули,
Чтоб в сердце революции стрелять
И черною предательской работой
Подрыть устои мира нового. Но тщетно!
Трубит труба времен. И на пороге
Годов решающих, среди друзей без счета,
Средь миллионных толп, средь армий, средь героев,
Стоит наш Сталин, наш любимый полководец,
Готовый взмыть на крыльях к солнцу битв,
Трубит труба времен. И громкий клич несется:
"Веди нас в новый бой, коль недруг нападет!"
И мудро смотрит вдаль, пытливым взором глядя
На полчища врагов, Великий Сталин».

Не давая оценку художественной ценности этого произведения, надо признать, что оно полностью подтверждает утверждение Пелевина о том, что так называемые соратники и советские граждане смертельно боялись, но при этом нечеловечески любили своего вождя. Подумаем, мог ли человек, будучи в здравом уме написать подобные строки? А ведь Бухарин мнил себя революционером и борцом, после октябрьского переворота он стал главным редактором газеты «Правда» и ведущим партийным идеологом! При этом оставался абсолютно беспринципным человеком: сначала яростно выступал против Троцкого, потом против Зиновьева и Каменева. В 1929 году он изменил своему кумиру, даже публично назвал Сталина «мелким восточным деспотом», "беспринципным интриганом, который всё подчиняет сохранению своей власти", постоянно глупо и неумело пытался организовать оппозицию против него вместе с другими вождями-неудачниками, которые умели лишь предавать друг друга. С высоких трибун Бухарин публично славил Сталина, называл фельдмаршалом пролетариата, вождём революции. А за кулисами...

Из воспоминаний «Незабываемое» жены Бухарина Анны Михайловны Лариной: «...в комнату вбежал чрезвычайно взволнованный Рыков. Он сообщил, что от Сталина ему стало известно, будто Бухарин вел переговоры с Каменевым о заключении блока против Сталина, предварительно согласовав эти переговоры с ним, Рыковым, а также с Томским. Рыков заявил Сталину, что такого быть не могло и что это явная провокация. Тогда Сталин рассказал подробности беседы Н.И. с Каменевым: резкие выпады против Сталина и характеристику, данную Молотову.

Н.И. побледнел, руки и губы его дрожали.

— Значит, Каменев донес, подлец и предатель! — воскликнул потрясенный Бухарин. — Другим путем это не могло бы стать известно, встреча была случайной, под открытым небом, в Кремле, когда мы возвращались с пленума вместе с Сокольниковым, подслушивание разговора исключено.

Бухарин подтвердил свой разговор с Каменевым и во многом признал его содержание. Рыков был до такой степени разгневан, что спокойно говорить не мог. Он кричал, заикаясь больше, чем обычно.

— Б-баба ты, а не политик! П-перед кем ты разоткровенничался? Нашел перед кем душу изливать! Мало они тебя терзали?! М-мальчик-бухарчик!

Рыков высказал предположение, что донос первоначально мог исходить и от Сокольникова, и даже через него могла быть устроена эта "случайная" встреча, что Н.И. тогда категорически отвергал. Рыков же в сложившейся ситуации не доверял ни Каменеву, ни Сокольникову в равной степени.

— Я посмотрю, — сказал он, — как ты будешь выглядеть в Политбюро, как скажешь Молотову, что он тупица и "каменная задница"».

Швейцарский коммунист Жюль Эмбер-Дро вспоминал, что приблизительно в это же время Бухарин признался ему, что согласился бы даже и на убийство Сталина.

Когда же эти интриги вышли наружу, то Бухарин принялся привычно топить своих несостоявшихся сообщников, пытаясь снова втереться в доверие к своему "другу" Кобе.

На XVII съезде в 1934 году Бухарин орал с трибуны: «Да здравствует наша партия, это величайшее боевое товарищество, товарищество закалённых бойцов, твёрдых, как сталь, мужественных революционеров, которые завоюют все победы под руководством славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!»

В феврале 1936 года Бухарин получил командировку в Париж. Там он вёл переговоры с меньшевиками Даном и Николаевским о покупке принадлежавшего Немецкой социал-демократической партии архива Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Эти переговоры продолжались целых два месяца! А о чём ещё они беседовали? До нас дошли воспоминания жены Дана (сестры Ю.О. Мартова), опубликованные в Америке в 1964 году: как-то раз он неожиданно пришел к нему домой и в течение нескольких часов почему-то подробно рассказывал о Сталине - «это не человек, а дьявол» и что «Сталин всех их сожрет».

А вернувшись в Москву он 1 сентября 1936 года написал письмо Клименту Ворошилову, чтобы разделить с ним радость по поводу расстрела своих бывших товарищей по партии: «Циник-убийца Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая. Что расстреляли собак — страшно рад».

Так что же, кроме презрения, мог испытывать Сталин к этому трусливому и лживому перевертышу?

При этом нужно помнить, что Бухарин после революции стал одним из главных идеологов «красного террора» и в своих «трудах» (например, в брошюре «Программа коммунистов») теоретически обосновал необходимость массовых репрессий, организацию «красного террора» и т.д. Но и после окончания гражданской войны он не мог остановиться и писал «Пролетарское принуждение, начиная от расстрелов и до трудовой повинности, является методом выработки коммунистического человечества». Вспоминал ли он в камере смертников о своих замечательных идеях?

А разве только один Бухарин был таким? Практически все осуждённые на Московских процессах в годы Большого террора в своё время занимали высокие должности и проливали океаны крови "буржуев", а в своём последнем слове славили Сталина и объяснялись в любви к нему, не переставая это делать даже непосредственно перед расстрелом. Это поразительно, но кроме Генриха Ягоды никто них перед смертью не вспомнил о Боге, а он, убеждённый атеист, неожиданно для всех, произнёс напоследок: «Должен быть Бог. Он наказывает меня за мои грехи».

Что же говорить об остальных? Вот типичное описание атмосферы истерии тех лет. Из книги «О Конституции СССР» 1937 года: «Появление тов. Сталина встречается продолжительной, бурной овацией всего зала. Весь зал встает. Со всех сторон несутся крики: «Ура тов. Сталину!», «Да здравствует тов. Сталин!», «Да здравствует великий Сталин!», «Великому гению тов. Сталину, ура!», «Виват», «Рот фронт!», «Тов. Сталину слава!»

II

Как получилось, что человек, рождённый в прекрасной Георгии, в райском климате среди славных и добрых людей, превратился в хитрого, лицемерного и беспощадного тирана?

Несомненно, мрачный неграмотный отец-алкоголик приложил к этому руку, избивая ребёнка. А затем он отправил его с глаз подальше в семинарию, из которой молодой человек вышел окончательно озлобленным. Вместо веры в Бога он потерял веру в людей.

Его дочь Светлана Аллилуева была убеждена, что наихудшее влияние на его становление личности оказала именно учёба в духовной семинарии. Она пишет в мемуарах «Двадцать писем к другу»:

«Я убеждена в том, что духовная семинария, где он провел в общей сложности более десяти лет, оказала большое влияние на формирование его характера и на всю его дальнейшую жизнь. Она развила и усилила его врожденные свойства. Религиозного чувства у него никогда не было. У молодого человека, который ни минуты не верил в духовное, не верил в Бога, бесконечные молитвы и навязанная дисциплина могли привести только к противоположному результату... Семинарский опыт внушил ему, что люди нетерпимы и грубы, что духовные пастыри обманывают свою паству, для того чтобы крепче держать ее в руках, что они занимаются интригами, лгут и что у них очень много других пороков, но очень мало достоинств...»

Да и сам он Сталин подтверждал это в интервью Э. Людвигу:

«Меня сделало марксистом мое социальное положение... прежде всего, жесткая нетерпимость и иезуитская дисциплина, так беспощадно давившая на меня в семинарии».

Не получивший никакого образования, никакой профессии, Иосиф Джугашвили вступил в ряды революционеров. Вероятно, его вполне устраивала перспектива превратиться «из грязи в князи». После этого вся его жизнь до революции протекала по ссылкам и тюрьмам, а средой общения революционеры социал-демократы, после раскола партии - большевики.

Первая жена Сталина Екатерина (Като) Семёновна Сванидзе быстро умерла, успев родить мужу сына Якова. Смерть наступила в результате тяжёлой болезни, денег на лечение у Джугашвили не было, хотя под его руководством была проведена вошедшая в учебники по криминалистике знаменитая тифлисская экспроприация - нападение 13 июня 1907 года в Тифлисе на карету казначейства при перевозке денег из почты в отделение Государственного банка. Более того, он являлся основным поставщиком средств для партии большевиков...

Некоторые исследователи говорят о том, что Сталин любил свою жену. Об этом я судить не могу, зато хорошо знаю судьбу его сына, а также участь родственников покойной жены. «Сына воспитывали многочисленные грузинские родственники. Яков Джугашвили родился 19 марта 1907 года. Его мать — Екатерина Сванидзе — первая жена Сталина — умерла от брюшного тифа спустя восемь месяцев. До 14 лет его воспитывала тетка, Александра Монаселидзе, а в 1921 году Яков переехал в Москву к отцу.

Брат первой жены по имени Александр Сванидзе также был большевиком (партийный псевдоним «Алёша»). Он и его жена Мария считались близкими друзьями Сталина. Сталин даже назначил его на должность наркома по финансам в Грузинской ССР, позже – зампреда Госбанка по внешним торговым операциям. Мария была оперной певицей. В декабре 1937 года Александра арестовали, следствие по его делу длилось до 1940 года. Брата покойной жены Сталина обвинили в пособничестве испанским троцкистам и шпионаж в пользу Германии. Его приговорили к расстрелу, но приговор был приведён в исполнение не сразу, а лишь летом 1941 года. Также была арестована его жена (очевидно плохо пела, не те песни!) и сестра Маро. Их обеих расстреляли 3 марта 1942 года по постановлению Особого совещания НКВД, хотя совершенно очевидно, что без санкции самого Сталина никто не осмелился бы даже посмотреть в их сторону, так что это он распорядился их уничтожить.

Кроме пения Мария занималась ещё и тем, что вела дневник. Недолго, с 1934 по 1937 год. В дневнике она высказывает недовольство тем, что по всей стране развелось так много вредителей и диверсантов. Например, помехи в радиовещании она объясняла именно вредительством! В записи от июня 1935 года она записала свои впечатления от первой поездки в метро, которое построили в Москве. Среди прочего она пишет: «И. (т.е. Иосиф Сталин – М.Б.) все время ласково улыбался, глаза у него были добрые, добрые и ласковые. Думаю, что его при всей его трезвости все-таки трогала любовь и внимание народа к своему вождю».

И далее развивает тему: «Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему – народу нужен царь, т. е. человек, которому они могут поклоняться и во имя которого жить и работать».

Справа – Мария Сванидзе

5 марта 1937 года она записала с праведным большевистским гневом о проклятых троцкистах и врагах народа: «...крупное событие — был процесс троцкистов — душа пылает гневом и ненавистью, их казнь не удовлетворяет меня. Хотелось бы их пытать, колесовать, сжигать за все мерзости, содеянные ими. Торговцы родиной, присосавшийся к партии сброд».

В августе 1937 года она продолжает изливать желчь на страницы дневника: «Хочется просто выразить свое возмущение и недоумение. Как мы могли всё проглядеть, как могло случиться, что вражеский элемент расцвел таким пышным цветом, — в чем причина и содержание этого разговора? Я часто, идя по улице и всматриваясь в типы и лица, думала: куда делись, как замаскировались те миллионы людей, которые по своему социальному положению, воспитанию и психике не могли принять сов(етского – М.Б.) строя, не могли идти в ногу с рабочими и бедняцким крестьянством, в ногу к социализму и коммунизму? И вот эти хамелеоны на 20-м году революции обнаружились во всем своем лживом облачении. Ни элементарной честности, ни патриотизма, ни чисто животной хотя бы привязанности к своему государству в них не нашлось. Вредить, продаваться, шипеть, ненавидеть, предавать, только бы не процветание самого справедливого строя». Затем следует вообще умопомрачительная фраза: «Столько чуждого и недоброжелательного элемента в момент революции присосалось к партии — как клещи, всосались и пили соки, все они взгромоздились на командные высоты, сначала маскировались, прикидывались правоверными, а потом, снюхавшись и объединившись, обнаглели и, к счастью, выявились, правда, с большим опозданием, так как успели уже сорганизоваться и причинить немало вреда стране».

Спустя несколько месяцев неожиданно выяснилось, что вся её семья состоит из врагов народа и, что самое удивительное, и сама она являла собой облигатный симбиоз хамелеона и клеща. Наверное, она очень возмущалась тому, что «товарищи» её посчитали врагом народа, но если абстрагироваться от того смысла, который вкладывали в это большевики и работники ножа и топора из НКВД, а рассмотреть ситуацию объективно, то надо честно признать, что и она сама, и вся её семья действительно были злейшими врагами народа, которые навязали стране неслыханную в мировой истории кровавую тиранию и верно служили деспоту до тех пор, пока он не перестал нуждаться в их услугах. Мне лично их трагический финал кажется весьма жестоким, но справедливым воздаянием за большевистскую деятельность.

Ужасна была и судьба сына Сталина Якова. Он впервые увидел отца лишь в 1921 году, когда его, до этого говорившего только по-грузински, привезли в Москву. Сталин называл его волчонком и никогда не воспитывал. Яков оказался способным молодым человеком и хорошо учился, но только вот Сталин любил его примерно также, как и всех остальных Сванидзе. В результате этой большой отцовской любви Яков попытался покончить с собой выстрелом в сердце, но пуля прошла навылет и после долгого лечения он выздоровел. От выстрела в сердце сына в черную душу Сталина отнюдь не закралась жалость, он издевательски насмехался над сыном, а потом написал (9 апреля 1928) года своей второй жене, которая по-настоящему хорошо относилась к юноше: «Передай Яше от меня, что он поступил как хулиган и шантажист, с которым у меня нет и не может быть больше ничего общего. Пусть живёт где хочет и с кем хочет».

Ещё раз процитирую дневник Марии Сванидзе, в котором она описывает сталинскую семейку: «28-го были «тетушки» в Кремле на рождении Светочки (11 лет). Впервые был Яша с женою. И. (т.е. Яков Сталин – М.Б) не пришел, по-моему, умышленно. Он отодвигает это удовольствие познакомиться с новой невесткой. И впрямь радости мало. Она хорошенькая, старше Яши — он у нее — пятый муж, не считая иных прочих, разведенная особа, не умная, мало культурная, поймала Яшу, конечно, умышленно все подстроив. В общем, лучше, если б этого не было. Жаль и нашему не блестящему кругу еще один член общества. Жаль И. Подумать, полуумная (так написано в оригинале – М.Б.) О. Е., идиот Федор, слабоумный Павел и Нюра, недалекий Стах, ленивый Вася (второй сын Сталина – М.Б.), слабохарактерный Яша. Нормальные люди Aл., Женя, я и все искупающая для И, Светочка. Да, еще хорош дедушка, с причудами, но хороший старик — и это близкие более или менее люди для И. И к чему еще Юлия — какая-то авантюристка, как было б хорошо если б Яша женился на скромной, милой девочке из своей революционной семьи, мы б ее любили и баловали — а эта принесла сплетни, злость и пересуды». Ничего, добрый Иосиф скоро довёл сына до попытки самоубийства. «Яша стрелялся у нас в кухне, рядом со своей маленькой комнаткой, ночью. Пуля прошла навылет, но он долго болел. Отец стал относиться к нему за это ещё хуже», - записала Светлана.

Между тем Яков сумел получить два высших образования! В начале войны Яков, старший лейтенант Красной Армии, попал в плен. На сотрудничество с гитлеровцами он вопреки лживым заявлениям нацистской пропаганды не пошёл, был отправлен в концлагерь на территории Германии «Заксенхаузен», где вёл себя достойно и гордо, был убит охранником выстрелом в упор при попытке к бегству. Как вы могли догадаться, довелось хлебнуть горя сполна и его вдове Юлии. Полтора года она провела в тюрьме: сначала в Москве, потом в Энгельсе. Её выпустили на свободу лишь в 1943 году, после поступления достоверных сведений по агентурным каналам о том, что Яков погиб как герой. После освобождения из тюрьмы долго тяжело болела и умерла в 1968 году.

Гораздо более «романтичной» была вторая любовь будущего вождя народов, вторую свою жену, дочь одного из старых большевиков, семнадцатилетнюю Надежду он изнасиловал прямо в своём штабном поезде, не обращая никакого внимания на её крики и слёзы.

Чтобы отец девушки не возмущался и не поднимал скандала, Сталин, которому тогда исполнилось сорок лет, женился на ней. Через пять месяцев у них родился сын Василий.

Это поведение демонстрировало всё презрение, которое Сталин испытывал к закону и моральным устоям жизни, поскольку сам он жил по правилам преступного мира, иначе говоря – без всяких условностей, словно дикий зверь!

Надежда Аллилуева родила Сталину сына и дочь – Василия и Светлану, а при невыясненных обстоятельствах была обнаружена застреленной в 1932 году. По официальной версии она покончила с собой. Её старший брат Павел, как ближайший родственник вождя не был обделён властью, он входил в высшее командование Красной армии, руководил автобронетанковым бюро. Однако в самый разгар Большого террора и Московских процессов он обратился к Сталину с просьбой прекратить репрессии хотя бы в рядах Красной армии. Вскоре после этого, 2 ноября 1938 года его нашли мертвым в кабинете.

Его вдова Евгения долгое время считала, что Сталин забыл про неё, но ошиблась – опричники из НКВД арестовали её в 1947 году, обвинив в отравлении, несмотря на то, что прошло уже девять лет со дня его смерти. Её бросили в лагерь и от гибели её спасла лишь своевременная смерть вождя народов.

Дочь Павла и Евгении актриса Малого театра Кира Аллилуева была арестована в январе 1948 года и вскоре дала показания против других родственников Сталина. Особенно тяжёлыми оказались её показания против своей тети Анны Реденс, родной сестры Павла и Надежды. Анну Реденс на основании этих показаний также арестовали и обвинили в шпионаже, а также в «очернении Сталина». В тюрьме она сошла с ума и умерла вскоре после освобождения, в 1964 году. Её муж, генерал НКВД (комиссар государственной безопасности 1 ранга) Станислав Реденс был арестован и расстрелян ещё в 1940 году.

Второй сын Сталина – Василий – тоже сполна хлебнул отцовской любви, начиная с младенчества. Из мемуаров жены Бухарина:

«В присутствии Н.И (т.е. Бухарина – М.Б) курящий трубку Сталин пускал дым в лицо маленькому сыну Васе и смеялся, когда ребенок плакал, задыхался и кашлял от табачного дыма. Однажды над детской кроваткой Васи Н.И. увидел плакат: "Если ты окажешься трусом, я тебя уничтожу!"».

Недавно про его жизнь даже сняли целый сериал, в котором он представлен хоть и противоречивым человеком, но ярким и храбрым. К сожалению, всё было не так. Он не был похож на Якова, когда вырос, то стал горьким пьяницей, развратником и абсолютно безвольным человеком. Историк Александр Колесник в книге «Хроника жизни семьи Сталина» опубликовал письмо свидетеля, В. Я. Липеца из Москвы: «Может, будет интересным, что я слышал от брата своей жены, бывшего военного, Борисова Ивана Ивановича. Он в составе летчиков-курсантов в начале войны был на аэродроме (в Саратове или Куйбышеве), Комиссар объяснял, что необходима дисциплина, курение воспрещено. В это время садится самолет. Вылезает летчик и не спеша на крыле закуривает. Комиссар подбежал и начал быстро „разнос". Но летчик (это был Василий Сталин) кожаными перчатками отхлестал комиссара по щекам при всех». Интересно, что стало бы с каким-нибудь великим князем, если бы он позволил себе отхлестать перчатками по лицу офицера, к тому же рангом выше себя? А избалованный и распущенный сын вождя себе позволял и не такие проступки, ему всё прощалось. Он без всякой скромности пользовался своим именем, все вокруг его страшно боялись и униженно заискивали перед ним, так что он благополучно сделал карьеру, незаслуженно получив звание генерала уже в двадцать четыре года. «Всевозможные подхалимы и особенно девочки льнули к нему, как мухи к меду». Во время войны его наградили двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Суворова 2-й степени. После войны наступил пик его карьеры, в 1947 году его назначили заместителем командующего, а с июля 1948 года - командующим ВВС Московского военного округа. Это изменение в статусе привела лишь к тому, что вместо исполнения своих должностных обязанностей он стал пить ещё больше, а также регулярно жаловаться на деятелей авиации, что привело к аресту многих из них. С должности его сняли после того, как 1 мая 1952 года он, вопреки запрету командования (из-за плохой погоды), разрешил пролет авиации через Красную площадь во время праздничного парада, так как было пасмурно и ветрено. Самолёты пролетели вразброс, при этом чуть ли не задевая крыши. При на посадке разбилось несколько самолетов. Впрочем, он оставался генерал-лейтенантом, депутатом Верховного Совета СССР и председателем Федерации конного спорта СССР, при этом будучи алкоголиком и меняя женщин, словно перчатки.

После смерти всемогущего отца Василий недолго оставался на свободе. Уже 28 апреля 1953 года его арестовали и судили. Военной коллегией Верховного суда СССР 2 сентября 1955 года он был приговорен к восьми годам лишения свободы за хищение и присвоение государственного имущества, а также «враждебные выпады и антисоветские клеветнические измышления в отношении руководителей КПСС и Советского государства». Он просто не понял, что теперь рот нужно держать на замке, вместо этого он продолжал вести себя, как наследный принц. Наказание отбывал сначала в Лефортовской, а затем во Владимирской тюрьме. В 1960 году Н. С. Хрущев дал указание досрочно выпустить его на свободу, восстановить в партии и вернуть звание генерал-лейтенанта. Но тюремное заключение не прибавило ему ума, он принялся за старое и вскоре совершил автомобильную аварию с представителем иностранного посольства и вновь был отправлен в Лефортовскую тюрьму. В апреле 1961 года состоялся суд, который приговорил его к пятилетней ссылке. Ссылку отбывал в городе Казани, где ему предоставили квартиру, не работал, а жил за счет льгот генерала в отставке. Умер 19 марта 1962 года, не дожив даже до сорока двух лет. Причиной, вероятно, послужил алкоголь.

Дочь Светлана стала кандидатом филологических наук и оставила великолепные мемуары. При первой же возможности эмигрировала из СССР, умерла в США.

III

Генерал НКВД Лев Лазаревич Фельбин (1895–1973) был выдающимся советским разведчиком, но в самый разгар террора тридцатых годов он почувствовал, что маховик сталинских репрессий вскоре уничтожит и его самого. Поэтому он с семьёй бежал на запад и спустя годы в США под псевдонимом Александр Орлов написал и издал книгу воспоминаний под характерным названием «Тайная история сталинских преступлений». В ней много интересных моментов, среди прочего он написал и о судьбе единственного друга Сталина в главе под названием «Ближайший друг»:

«Сталин уничтожил больше революционеров, чем все русские цари, вместе взятые. Он ликвидировал не только действительных и потенциальных соперников, но и их последователей. Стремясь избавиться от нежелательных свидетелей, отправил на тот свет своих самых верных прислужников, исполнявших его преступные распоряжения. Погубил своих старых кавказских друзей — только потому, что им было известно кое-что из его прошлого. Однако во всей этой длинной цепи «ликвидации», совершённых Сталиным на протяжении его долгой и кровавой карьеры, ничто не поразило меня так, как убийство Авеля Енукидзе.

Этот человек был самым близким другом Сталина ещё со времён их юности. В середине 30-х годов Енукидзе занимал высокий пост председателя Центрального исполнительного комитета (ЦИК). Но к этому времени он утратил те черты революционера, которые его отличали раньше, и оказался одним из тех деятелей, которые выродились в типичных сановников, с упоением наслаждавшихся окружающей роскошью и своей огромной властью.

Когда я спросил своего старого приятеля, много лет бывшего личным секретарём Енукидзе, чем интересуется его шеф, последовал ответ:

— Ох, он больше всего на свете любит сравнивать, как ему живётся: лучше, чем жили цари, или пока ещё нет.

При этом он безнадёжно махнул рукой, и в его глазах появились лукавые искорки. Заметив моё изумление, он поспешил добавить, что его шеф — «отличный мужик».

Я никогда не мог понять, на чём зиждется столь тесная дружба Сталина и Енукидзе, людей разительно непохожих друг на друга. Это касалось даже их внешности. Енукидзе был крупным светловолосым мужчиной с приятными и учтивыми манерами. В отличие от прочих сталинских приспешников он мало интересовался своей карьерой. Мне, в частности, известно, что когда в 1926 году Сталин собирался ввести его в Политбюро, ленивый Авель сказал: «Coco, я так или иначе буду тянуть свою лямку, ты лучше отдай это место Лазарю (Кагановичу), он так давно стремится его получить!»

Сталин с ним согласился. Он знал, что Авеля не требуется подкупать разного рода подачками, что на него можно положиться, не прибегая к специальным поощрениям. И, насколько мне известно, в дальнейшем никогда не пытался продвигать его на освобождающиеся посты, а использовал открывавшиеся в Политбюро вакансии в качестве соблазнительной приманки для других.

Теперь, когда я знаю о Енукидзе больше, я склонен думать, что он отказался от членства в Политбюро не потому, что был лишён амбиций, а потому что понимал: нужно быть слишком жестоким и беспринципным человеком, чтобы держаться за место в этом сталинском Политбюро.

Человек по натуре добродушный, Енукидзе любил приходить людям на помощь, и счастливы были те, кому в минуту житейской неудачи приходила спасительная мысль обратиться к нему. ЦИК удовлетворял почти каждую просьбу о смягчении наказания, если только она попадала в руки Енукидзе. Жёны арестованных знали, что Енукидзе — единственный, к кому они могут обратиться за помощью. Действительно, многим из них он помогал продуктами питания, направлял к ним врача, когда они или их дети были больны. Сталин обо всём этом знал, но, когда дело касалось Енукидзе, смотрел на такие вещи сквозь пальцы.

Сам я однажды тоже был свидетелем эпизода, который как нельзя лучше характеризует этого человека. В 1933 году, будучи с семьёй в Австрии, я узнал, что туда прибыл Енукидзе в сопровождении свиты личных врачей и секретарей. Пробыв некоторое время в медицинской клинике профессора фон Нордена, он отправился отдыхать в Земмеринг, где занял ряд номеров в лучшей гостинице. Как-то приехав в Вену, мы с женой встретили его возле советского полпредства. Он пригласил нас провести выходной день вместе. По дороге в Земмеринг мы проезжали небольшой городок, где как раз шумела сельская ярмарка со своей традиционной каруселью и прочими нехитрыми развлечениями. Мы остановили машину и стали свидетелями живописной сцены. Невдалеке от дороги плясала группа терских казаков в национальной кавказской одежде. Завидев наш лимузин, казаки подошли поближе и, явно надеясь на щедрое вознаграждение, исполнили кавказский танец, ловко жонглируя при этом острыми кинжалами. Казаки не подозревали, что они развлекают члена советского правительства, вдобавок настоящего кавказца. Когда танец кончился, один из них приблизился к нашей машине и, с трудом переводя дыхание, протянул свою кавказскую папаху. Енукидзе вынул бумажник и положил в неё стошиллинговую купюру. Потом он жестом пригласил всех танцоров подойти поближе и каждого оделил такой же суммой, составлявшей по тем временам пятнадцать долларов — очень немалые деньги. Когда мы двинулись дальше, телохранитель Енукидзе, ехавший с нами, обратился к нему:

— Это же были белоказаки, Авель Софронович!..

— Ну и что же? — откликнулся Енукидзе, заметно покраснев. — Они тоже люди...

Помню, на меня слова Енукидзе произвели большое впечатление, хотя про себя я не одобрял такой экстравагантной щедрости. Я подсчитал в уме, что деньги, розданные Енукидзе в течение одной минуты, семье советского колхозника пришлось бы зарабатывать целый год. Любой другой за такое поведение лишился бы партбилета, но Авелю всё сходило с рук.

Енукидзе не был женат и не имел детей, хотя, казалось, самой природой он был предназначен на роль образцового семьянина. Всю душевную нежность он расточал на окружающих, на детей своих приятелей и знакомых, засыпая их дорогими подарками. В глазах детей самого Сталина наиболее привлекательным человеком был, разумеется, не их вечно угрюмый отец, а «дядя Авель», который умел плавать, катался на коньках и знал массу сказок про горных духов Сванетии и другие кавказские чудеса.

Авель Енукидзе был не только кумиром сталинских детей, но и близким другом его жены, Надежды Аллилуевой. Он дружил ещё с её отцом и знал её буквально с пелёнок. Во многих случаях, когда Аллилуева ссорилась со Сталиным, ему приходилось играть роль миротворца.

Казалось, из всего сталинского окружения только у Енукидзе было надёжное положение. Вот почему опала, внезапно постигшая его в начале 1935 года, поставила в тупик многих сотрудников НКВД и породила самые фантастические слухи. Впрочем, о некоторой неуверенности Енукидзе в своём будущем можно было догадаться, прочитав его статью в одном из номеров «Правды» за январь того же года. В этой статье Енукидзе сетовал, что в воспоминания некоторых авторов о большевистском подполье Закавказья вкралось немало ошибок и искажений, требующих исправления. В частности, он сознавался в своей собственной ошибке, которая состояла в преувеличении собственной роли в руководстве бакинской подпольной организацией большевиков, причём это преувеличение попало даже в Большую советскую энциклопедию.

Правда, статья, где он стремился преуменьшить свою роль в закавказском подполье, уступая первенство Сталину, ещё не доказывала, что он впал в немилость. Как раз в это время в Москве вовсю шла работа по фальсификации истории партии, целью которой было всячески выпятить Сталина как главного героя большевистского подполья. Многие полагали, что Енукидзе просто подаёт пример другим, как надо пересматривать и переписывать более ранние воспоминания. Случалось ведь, что в этих воспоминаниях старых большевиков Сталин вовсе не был упомянут или же ему уделялось совершенно недостаточное внимание, чего, разумеется, теперь нельзя было допустить.

Окружающие заметили изменение отношения Сталина к Енукидзе не так быстро, как это бывало в других случаях. Прежде всего потому, что Сталин пытался утаить свой конфликт с Енукидзе, вероятно рассчитывая прийти к какому-то с ним соглашению. Даже «выселение» Енукидзе из Кремля не вызвало никаких подозрений. А произошло оно так: в середине февраля Сталин связался по телефону с секретарём Закавказского ЦК Лаврентием Берия и приказал ему ходатайствовать перед Москвой, чтобы товарища Енукидзе отпустили в Закавказье, поскольку имеется намерение сделать его председателем Закавказского ЦИКа.

Спустя несколько дней в «Правде» появилось сообщение, что Центральный исполнительный комитет СССР удовлетворил просьбу Закавказской советской федеративной социалистической республики и, таким образом, тов. Енукидзе переводится на работу в Тбилиси. На первый взгляд могло показаться, что Сталин направил Енукидзе в Закавказье в качестве своего полномочного представителя. Но кое-кто из кремлёвских обитателей знал, что Енукидзе отправлен из Москвы не с почётным заданием, а попросту отброшен пинком сталинского сапога. Впрочем, даже для этих немногих оставалось тайной, что же вызвало ссору Сталина с его близким и единственным другом.

Дорога от Москвы до Тбилиси, если ехать поездом, занимала трое суток — достаточно для того, чтобы Енукидзе ещё по пути мог обдумать своё нынешнее положение и своё будущее. Мне кажется, Сталин ожидал, что по прибытии в Тбилиси Енукидзе напишет ему покаянное письмо, прося о примирении. В таком случае он будет возвращён в Москву, хотя, возможно, его и подержат некоторое время в Закавказье просто ради приличия. Так или иначе, в партийных кругах никогда не узнают, что между старыми друзьями произошла ссора, и уж тем более не догадаются о её причинах.

Однако Енукидзе такого покаянного письма не написал, очевидно решив про себя, что в положении первого человека в Закавказье он будет жить ничуть не хуже, чем в Москве. Тем более что он родился тут, на Кавказе, — с Кавказом были связаны лучшие страницы его молодости.

Сталин выждал несколько недель и, убедившись, что Енукидзе не намерен ему кланяться, решил поставить строптивца на колени более грубым приёмом. Он приказал, чтобы Берия не занимался «выборами» Енукидзе на пост председателя закавказского ЦИКа; пусть вместо этого ему будет предложена должность директора санатория в Грузии. Такой оборот дела можно сравнить с тем, как если бы человеку был предложен пост директора банка, но по прибытии в банк ему объявили, что для него имеется только должность рассыльного.

Большего удара по репутации Енукидзе нельзя было себе представить. После такого издевательского предложения многим в партии стало ясно, что у Енукидзе со Сталиным произошло нечто непоправимое. Грузинские сановники, с энтузиазмом встречавшие его на тбилисском вокзале, мгновенно перестали узнавать его на улице.

Енукидзе решил, что его отношения со Сталиным на том и кончены. Однако Сталин так не считал. Он не мог спать спокойно, когда им овладевала неприязнь к кому бы то ни было. Если уже упущено время, чтобы подержать Енукидзе на коленях как проштрафившегося друга, то оставалась ещё возможность бросить его на колени как врага. Для таких случаев Сталин имел множество испытанных средств. Первое и наиболее безобидное, применявшееся по отношению к сановникам, попавшим в немилость, называлось «поставить на ноги», то есть лишить опальную персону персональной машины и личного шофера. Следующее наказание называлось «ударить по животу»: нечестивца лишали права пользоваться кремлёвской столовой и получать продовольствие из закрытых магазинов. Если речь шла о члене правительства, его к тому же выселяли из правительственного дома и лишали персональной охраны. Все эти меры, одну за другой пришлось испытать и Енукидзе.

Просидев в Тбилиси месяца два, он возвратился в Москву. Разумеется, его не ждали тут ни в одной из правительственных квартир, которые предоставляются наиболее важным персонам, прибывающим в столицу с периферии. Он остановился в гостинице «Метрополь», где снимали номера рядовые советские чиновники, приезжавшие в Москву по делам, а также иностранные журналисты и туристы.

Ягода и другие сталинские приближённые пытались убедить Енукидзе, что ему следует пройти обычный ритуал покаяния и признать свои «грехи» перед партией. Енукидзе не согласился. Узнав об этом, Сталин приказал Ягоде собрать необходимые сведения и составить докладную для Политбюро.

Грехи Енукидзе были известны всем. Енукидзе и его приятель Карахан из наркомата иностранных дел имели репутацию своеобразных покровителей искусства — они покровительствовали молодым балеринам из московского Большого театра. Впрочем, в этом не было, собственно, ничего криминального. Оба они были интересными мужчинами, вдобавок кремлёвскими шишками, и балеринам было даже лестно привлечь их внимание. К тому же не только Енукидзе, но, насколько я помню, и Карахан был старым холостяком, и наверняка не одна из юных балерин мечтала завлечь того или другого в брачные сети. Другой грех Енукидзе, как я уже упоминал, сводился к щедрой помощи женам и детям арестованных партийцев, с которыми он когда-то был дружен. Сталину всё это было известно и раньше, но теперь он требовал представить эти факты в новом свете.

Если бы Ягода копнул глубже, то в архивах НКВД он обнаружил бы сведения ещё об одном прегрешении Енукидзе. В один прекрасный день, пресытясь обществом двух прелестных девушек из секретариата ЦИКа, Енукидзе выдал им превосходные характеристики за своей подписью и президентской печатью, снабдил их приличной суммой в иностранной валюте и пристроил обеих в советские торговые делегации, отправляющиеся за границу. В дальнейшем обе девушки не пожелали вернуться в СССР.

Всё это было не столь уж серьёзно. Главное обвинение, состряпанное Ягодой по наущению Сталина, состояло в том, что Енукидзе засорил аппарат ЦИКа и Кремля в целом нелояльными элементами. В этом не было и зерна правды. Проверка лояльности кремлёвского персонала была обязанностью вовсе не Енукидзе, а НКВД. Но чтобы придать этому обвинению хоть какой-то вес, НКВД срочно объявил десятка два служащих из аппарата Енукидзе политически ненадёжными и уволил их.

В числе кремлёвских служащих была очень интеллигентная пожилая дама, работавшая здесь ещё с дореволюционных времён. Это была совершенно аполитичная и безобидная особа, сведущая в вопросах хранения произведений искусства, всё ещё остававшихся в бывшем царском дворце на территории Кремля. Эта дама была единственным в Кремле человеком, помнившим, как должен быть сервирован стол для правительственных банкетов и официальных приёмов. Она же преподавала простоватым супругам кремлёвских тузов правила поведения в обществе, посвящала их в тайны светского этикета. Все, начиная от Сталина, знали о присутствии в Кремле этой дамы и не считали её чуждым элементом. Но теперь, когда потребовалось напасть на Енукидзе, Сталин подал Ягоде мысль произвести скромную пожилую женщину в княгини и придумать целую историю, как она пробралась в Кремль при благосклонном содействии Енукидзе. Княгиня в сталинском Кремле! Сталин был мастером, выдумывать такие маленькие сенсации.

Я припоминаю, кстати, и другой подобный случай. За восемь лет до этих событий, в 1927 году, Ягода доложил. Сталину, что ОГПУ обнаружило и конфисковало гектограф, на котором группа юных троцкистов изготовляла антисталинские листовки. Гектограф был обнаружен с помощью некоего Строилова — провокатора, состоявшего агентом ОГПУ. Строилов обещал легкомысленным приверженцам Троцкого достать необходимый запас бумаги и другие материалы, нужные для работы на гектографе. «Ладно! — заявил Сталин Ягоде. — Теперь повысьте своего агента в чине. Пусть он станет врангелевским офицером, а в рапорте вы напишите, что троцкисты сотрудничали с белогвардейцем-врангелевцем».

Миф о кремлёвской княгине появился на свет точно так же, экспромтом, как и пресловутая выдумка про врангелевского офицера.

На основе донесения, написанного Ягодой, комиссия партийного контроля исключила Енукидзе из партии «за политическое и моральное разложение». Решением комиссии, опубликованным в газетах 7 июня 1935 года, Енукидзе обвинялся в том, что он вёл аморальный образ жизни, засорил аппарат Кремля и ЦИКа антисоветскими элементами и, кроме того, разыгрывая из себя «доброго дядю», покровительствовал лицам, враждебным советской власти.

После этого Ягода, продолжая выполнять сталинские инструкции, предупредил Енукидзе, что если он не сознается во всех своих грехах и не покается публично, его ждут новые обвинения, на этот раз уголовно-политического характера. Это означало, что Ягода угрожает Енукидзе тюремным заключением или даже смертной казнью, хотя я думаю, что Енукидзе до последнего момента не верил, что Сталин так расправится с ним. Впрочем, каковы бы ни были его соображения, он достаточно хорошо знал «Coco» и, не считая возможным полагаться на его обещания, отказался клеветать на себя. Енукидзе мог позволить себе такую роскошь: ему не надо было бояться ни за жену, ни за детей.

Пока был жив Орджоникидзе, с которым Енукидзе и Сталин составляли дружественное грузинское трио, Сталин воздерживался от нанесения бывшему другу окончательного удара. Но в феврале 1937 года Орджоникидзе внезапно умер, и Сталин решил довести конфликт с Енукидзе до логического конца. В тех случаях, когда дело шло о мести, «логический конец», с точки зрения Сталина, мог означать только одно: физическое уничтожение противника.

Когда Енукидзе услышал от руководителей НКВД, что он обвиняется в измене родине и шпионаже, он разрыдался. До этой минуты он, по-видимому, был уверен, что к нему Сталин не сможет применить свои крайние меры.

Следователи НКВД обращались с Енукидзе не столь жестоко, как с вождями оппозиции. Для расправы с оппозицией сотрудники «органов» тренировались и натаскивались в течение долгих десяти лет. А Енукидзе никогда не участвовал в оппозиции, да вдобавок ещё совсем недавно принадлежал к узкому кругу обитателей Кремля. Наконец, следователи считались с тем, что — чем чёрт не шутит — вдруг Сталин в последний момент помирится с Енукидзе, и тот, вернув себе прежнее положение, сумеет расправиться с теми, кто его мучил.

Своим следователям Енукидзе сообщил действительную причину конфликта со Сталиным.

— Всё моё преступление, — сказал он, — состоит в том, что когда он сказал мне, что хочет устроить суд и расстрелять Каменева и Зиновьева, я попытался его отговаривать. «Coco, — сказал я ему, — спору нет, они навредили тебе, но они уже достаточно пострадали за это: ты исключил их из партии, ты держишь их в тюрьме, их детям нечего есть. Coco, — сказал я, — они старые большевики, как ты и я. Ты не станешь проливать кровь старых большевиков! Подумай, что скажет о нас весь мир!» Он посмотрел на меня такими глазами, точно я убил его родного отца, и сказал: «Запомни, Авель, кто не со мной — тот против меня!»

Неравная борьба Енукидзе со Сталиным была окончена. 19 декабря 1937 года в газетах появилось короткое сообщение: военный трибунал на закрытом заседании приговорил его, а заодно и Карахана и ещё пятерых к смертной казни за шпионско-террористическую деятельность. Приговор, тут же был приведён в исполнение».

IV

Помните, что записала Сванидзе? «Он как-то сказал об овациях, устраиваемых ему – народу нужен царь, т. е. человек, которому они могут поклоняться и во имя которого жить и работать». Это она метко отметила. Я не знаю, читал ли Сталин книгу «История нравов. Галантный век» немецкого писателя Эдуарда Фукса, но, на мой взгляд, после своего воцарения на вершине власти, стал действовать не как республиканец, а как самый одиозный абсолютистский монарх. Многие колеблются в определении того, какой именно строй установился при Сталине. Чаще всего говорят о тоталитаризме. Но на мой взгляд его правление это типичный пример монархии. Единственное, что не осуществил Сталин, так это свою коронацию по примеру Наполеона. Но Наполеон создал свою империю на принципах противоположных абсолютной монархии, поскольку мнил себя реинкарнацией древнеримских цезарей. Сталин же, прикрываясь фиговым листочком «самой прогрессивной» Конституции в мире и атрибутами республиканского правления на деле создал самую совершенную в мире абсолютную монархию. Судите сами. Вот цитаты из книги «История нравов. Галантный век» Фукса, в которой он пишет про сущность королевской власти:

«Так как в лице абсолютного монарха на землю спустился сам Бог, то личность его священна. Отсюда неприступность и величие, свойственные каждому его шагу, окружающие его атмосферой, непроницаемой для простых смертных.

...государь далее постоянно окружен плеядой придворных. Одинок только ничтожный и бессильный. Знаку всемогущего повинуется вся Вселенная. Придворные - вестники его могущества...

Абсолютный государь становится в своих глазах, а также в глазах всего мира высшим земным существом...

Такой типичный абсолютный государь, как Вюртембергский герцог Карл Евгений, имел своим девизом слова: «Государь - образ и подобие Божье. Он имеет право делать добро и зло, как ему заблагорассудится». Из такого воззрения само собой возникает Убеждение, что единственный и высший закон для страны - его благо, его удовольствие: suprema lex regis voluntas («воля короля есть высший закон») ...

В этом ключ к разгадке и логическое оправдание всех поступков самодержавного государя. Божество может распорядиться всем. Оно вольно над жизнью и свободой подданных, в особенности же над их собственностью. Все принадлежит по праву королю. Все государство - его личное владение.

...возводится в догмат, который в продолжение столетий принимается на веру и если критикуется, то только украдкой и тайком, фраза «Car tel est notre plaisir» («Потому, что нам так хочется») все оправдывала или же опровергала.

Наука и искусство обязаны прославлять лишь короля, и они в самом деле поют только ему - всемогущему - хвалу. История становится описанием героизма и подвигов его и его предков... Монарх полон мудрости и добродетели. Никогда раньше мир не видал подобного соединения в одном человеке благородства, величия и возвышенности...

У народа одно только «право» - безропотно подчиняться. Непосредственным последствием подобного тезиса стало убеждение, что нет большего преступления, как сомнение в законности этого режима или стремление к его изменению, бунт против него... Не меньшим преступлением является и критика поведения носителя власти. Критика - кощунство. Для такого преступника тюрьма слишком мягкое наказание.

И не только критика существующего строя есть преступление. Когда речь идет о массах, то преступлением надо считать уже самостоятельное мышление.

К числу важных для характеристики общей картины эпохи порождений абсолютизма принадлежит возникновение верноподданнической психики...

Когда абсолютизму удалось сломить гражданскую свободу и низвести народ до уровня стада баранов, то нравственный закон эпохи перекинулся в свою собственную противоположность, так как интересы абсолютизма требовали наличия совсем иных «добродетелей». Отныне нравственным долгом каждого становилось «верноподданническое» подчинение власти абсолютного государя, а постоянное соблюдение этого принципа - высшей и похвальнейшей добродетелью гражданина. Ведь держать стадо баранов в повиновении можно только тогда, когда отдельная личность отказывается от собственной воли и беспрекословно подчиняется приказаниям вожака. Так как духовное влияние на массы, их психическое порабощение всегда тем глубже, чем ярче обнаруживается господствующая власть в области политической, то абсолютизм этой цели достиг в совершенстве, ибо, как известно, никакая другая исторически сложившаяся власть не могла так категорически распоряжаться народом, как именно абсолютизм.

Наиболее характерная черта верноподданнической психики - принимаемая как нечто естественное и само собой понятное - несамостоятельность отдельного лица: каждый слушается без колебания и без раздумья. Люди не верят больше в себя, так как у них нет больше идеалов, созданных ими же самими: у них есть только идеалы, навязанные им насильно. Поведение их поэтому лишено всякого истинного величия, как лишена его и общая картина культуры такой эпохи. Люди уже не устанавливают новых вех, новых целей для человечества, они, напротив, услужливо помогают, когда абсолютный монарх произвольно переставляет пограничные столбы своих прав, возводит выше валы своего могущества и грубой рукой срубает древо свободы, вокруг которого народы плясали в дни юности в радостном сознании своей силы.

«Подданный» из принципа трус, из покорности глуп и из мести подл. В этом все проявления его жизнеспособности, в этой сервильности (Сервильность - раболепство, прислужничество, рабская угодливость), тогда ставшей массовым явлением. Одно неотделимо от другого. Там, где существуют «подданные», неизбежна сервильность. Сервильность не что иное, как официальная форма подчинения господину в полной уверенности в законности такого подчинения. Подданный говорит своему господину: «Топчи меня, обесчесть меня, унижай меня - для меня все почет и наслаждение; я буду целовать ногу, которая ступала по мне, я сам укажу путь к моему позору, который для тебя - удовольствие».

Для населения был установлен самый строгий табель о рангах. Что было запрещено делать по отношению к монарху придворным, не могла себе позволить служанка по отношению к госпоже, мещанка по отношению к даме и т. д.

Само собой понятно, что при таком резком делении на классы выскочки особенно ярко подчеркивали свое классовое превосходство, подобно тому как мелкие деспоты настойчивее других требовали, чтобы в них видели образ и подобие Божье. Это так понятно, потому что претензии этих выскочек считаться в рядах людей высшего порядка в большинстве случаев покоились лишь на милости монарха или могущественного министра.

У простого народа это верноподданническое чувство выражается еще, кроме того, в безграничном, никогда не прекращающемся благоговении перед носителем абсолютной власти и в не менее безграничном доверии. Простой народ относится к абсолютизму, как к религии.

Также совершенно очевидно, что «чернь» была отделена от монарха не только гранями незримыми, но и строгими предписаниями, неприступными стенами, изгородями и заборами. Вход в огромные парки и сады, окружавшие резиденции государя, был строжайше запрещен, для их посещения требовалось особое разрешение, и нарушение этого правила каралось обыкновенно драконовыми наказаниями. Когда монарх совершал прогулку по городу, то нередко целые улицы и бульвары оцеплялись, и только издали народ обретал высокое счастье лицезреть священную особу монарха. Так было в Веймаре при жизни Гете. А тот, кто удостаивался его взгляда или милостивого обращения, постигал величайшее счастье, которое только может выпасть на долю смертного, и на всю жизнь он чувствовал себя вознесенным высоко над своими согражданами. На нем покоилось око самого божества, его коснулся луч божьей милости. А тот, кто почувствовал постоянный интерес государя, до известной степени сам приобщался к его божественности».

Полагаю, что природу нового режима неплохо понял писатель М.Булгаков. Для него было очевидно, что Сталин лишь использует в своих целях внешние атрибуты коммунистического режима: идею всеобщего равенства, марксистскую идеологию, интернационализм, марксистско-ленинскую философию и т.д. А на деле он является абсолютным монархом, новым Людовиком XIV. Собственно, Булгаков не был глупцом и хорошо понимал, что его до сих пор не уничтожили только лишь благодаря незримому покровительству Сталина, которому чем-то понравились его книги. Более того, Сталин снизошёл до того, что сам позвонил писателю и после этого жизнь Булгакова улучшилась, ему позволили работать. Вот тогда он и написал, очевидно, с дальним прицелом, пьесу «Кабала святош». В пьесе речь идёт о судьбе знаменитого французского комедиографа Жан-Батиста Мольера. Церковники запретили к исполнению его пьесу «Тартюф», и он ищет справедливости и покровительства у короля Людовика ХIV. Образ короля описан льстиво, это скромный гений, стоящий высоко над миром и невероятно мудрый, более того, лишь он один и способен понять по-настоящему беднягу Мольера. Зато настоящими злодеями и фальшивыми лизоблюдами, скрывающие свои злые намерения под маской благочестия, рисуются в пьесе святоши и слуги короля-солнце. Сюжет содержал очевидный двойной смысл: гениальный Сталин и плетущие против него заговоры «соратники», придворные интриганы.

Неизвестно, прочитал ли Сталин эту пьесу. Вероятно, прочитал, поскольку хотя после семи представлений спектакль и запретили, тем не менее Булгаков благополучно избежал трагической участи других жертв Большого террора. Всех прочих, даже стоявших у самого трона красного монарха, расстреляли, как бешеных собак или стёрли в лагерную пыль. А Булгакова, который в пьесе показал свою полную лояльность и восхищение мудрым королём, был оставлен в живых и оставшиеся ему годы провёл на свободе. Он даже успел увидеть, как все критики его творчества, годами поливавшие его грязью, один за другим навсегда исчезали в мясорубке Большого террора. Правда, судьба оказалась гораздо более жестокой по отношению к великому писателю, чем вождь народов: он умер молодым, находясь на самом пике своего творчества.

Правда, Булгаков не понял, что Сталин одновременно с элементами абсолютного монарха восточного образца сочетал в себе также элементы криминального авторитета. Он умело изображал из себя государственного деятеля, на самом деле являясь настоящим «capo di tutti capi». Даже более того, глава мафии (или «пахан» в России) был вне закона, его могли арестовать и осудить за преступления, а Сталин поставил законы страны на службу своей мафии и лично себе. Его преклонение перед гением царя Ивана Грозного (даже шифровки своим агентам за границей он подписывал «ИВ», то есть «Иосиф Виссарионович=Иоанн Васильевич», прямо как «Tom Marvolo Riddle, is an anagram of 'I am Lord Voldemort'») зиждилось не на пустом месте, поскольку Сталин парадоксальным образом сумел построить столь масштабное царство страха и террора, которому позавидовал бы даже сам полубезумный государь московский. Но Иван Грозный родился монархом, а Иосиф Джугашвили родился босяком и дорвался до высшей власти в результате невероятной борьбы, поэтому в его стране новая опричнина в виде НКВД ни на минуту не ослабляла своей железной хватки, выжигая калёным железом не только заговоры, но даже и малейшую возможность даже просто поговорить на кухне. Доносы и стукачество цвели пышным цветом. Родственники отрекались друг от друга, дети доносили на родителей и требовали их расстрела, как врагов народа. Это был даже не апокалипсис, а дно ада.

* * *

Лично я глубоко убеждён в том, что И. Сталин являлся абсолютным, я бы сказал, эталонным преступником, который по масштабам своих злодеяний намного превзошёл даже своего коллегу по цеху» тиранов А. Гитлера. Поэтому при оценке любых событий, связанных с его демонической личностью следует принимать за аксиому установку: ВСЕ его мысли, слова и деяния были лицемерны и преступны. Более того, они пережили его и теперь продолжают существовать и убивать людей, трансформировавшись в шокирующее видение мира нынешней российской властью.

*********************************************************************************

Сэр Уильям Нил Connor (26 апреля 1909 - 6 апреля 1967) - английский журналист «The Daily Mirror», который писал под псевдонимом «Кассандра».

Писатель К. Симонов в воспоминаниях написал: «В наибольшей степени Сталин был склонен программировать именно кино. И как вид искусства, более государственный, чем другие, то есть требовавший с самого начала работы государственного разрешения на неё и государственных затрат, и потому ещё, что он в своих представлениях об искусстве относился к режиссерам не как к самостоятельным художникам, а как к толкователям, осуществителям (так у Симонова – М.Б.) написанного»

«Падение Берлина» — советский двухсерийный художественный фильм, снятый 1949 году Михаилом Чиаурели по сценарию Петра Павленко на киностудии «Мосфильм». После разоблачения культа личности Сталина на долгие годы исчез с советских экранов.

«Кубанские казвки» — советская музыкальная комедия, снятая на киностудии «Мосфильм» в 1949 году режиссёром Иваном Пырьевым по сценарию Николая Погодина.

Иван Степанович Исаков — советский военачальник, Адмирал Флота Советского Союза).

«Цирк» — советский музыкальный художественный фильм режиссёра Григория Александрова, поставленный в 1936 году на киностудии «Мосфильм» по сценарию, основанному на пьесе Ильи Ильфа, Евгения Петрова и Валентина Катаева «Под куполом цирка».

Герой «Цирка» Иван Мартынов принёс с экрана в жизнь песню «Широка страна моя родная», ставшую вторым гимном СССР.

15 августа 1943 года — орден Отечественной войны II степени, 12 июля 1944 года — орден Красной Звезды.

Солженицын в своих письмах к другу Виткевичу осуждал искаженное толкование ленинизма, а также назвал Сталина "Паханом". В том же 1945 году писатель был арестован и осужден на 8 лет пребывания в лагерях и вечную ссылку (по 58-й статье, как враг народа).

В 1941 году Солженицын с отличием окончил Ростовский университет (физико-математический факультет).

Сравним: в Верденском сражении 21 февраля - 21 декабря 1916 г. на узком участке в районе Верденского укрепленного района, получившем название "мясорубка" одном из крупнейших и самых кровопролитных сражений Первой мировой войны, после упорных боев с большими потерями с обеих сторон немцам удалось продвинуться на 6-8 км и взять форты Дуамон и Во, но их наступление было остановлено. В результате контрнаступления французской армии, начавшегося 24 октября, немцы были оттеснены на исходные позиции. Стороны потеряли около миллиона человек (600 тыс. немцы, 358 тыс. французы).

Цена этого предательства была ужасна. Уинстон Черчилль писал: «В октябре 1917 года на восточном фронте оставалось еще 80 тевтонских дивизий. Зато уже в ноябре генерал Людендорф приказал генералу Гофману, начальнику штаба немецких войск на Восточном фронте, перебросить миллион солдат и офицеров на Запад, 50 дивизий и 5 тысяч орудий были сняты с русского фронта. Нас ждали ужасающие битвы 1918 года, повлекшие смерть или увечья почти двух миллионов британских, французских и германских солдат».

Арон Симхович Симанович — российский купец Первой гильдии, мемуарист, получивший известность как личный секретарь Григория Распутина.

Владимир Митрофанович Пуришкевич — русский политический деятель правых консервативных взглядов, монархист, черносотенец, один из убийц Распутина.

Иосиф Владимирович Ромейко-Гу́рко— русский генерал-фельдмаршал, в те годы занимал пост генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского военного округа.

Константин Петрович Победоносцев — русский правовед, государственный деятель консервативных взглядов, писатель, переводчик, историк церкви, профессор; действительный тайный советник. Главный идеолог контрреформ Александра III. В 1880—1905 годах занимал пост обер-прокурора Святейшего синода, член Государственного совета

Сергей Юльевич Витте— русский государственный деятель, министр путей сообщения (1892), министр финансов (1892—1903), председатель Комитета министров (1903—1906), председатель Совета министров (1905—1906).

В интервью New York – Canada Radio © 1964–1967.

Николай Иванович Бухарин — русский революционер, советский политический, государственный и партийный деятель. Член ЦК партии (1917—1934), кандидат в члены ЦК ВКП(б) (1934—1937). Кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) (1919—1924), член Политбюро ЦК ВКП(б) (1924—1929). Кандидат в члены Оргбюро ЦК РКП(б) (1923—1924). Лидер так называемой правой оппозиции в ВКП(б). Академик АН СССР (1929). Расстрелян в 1938 году.

Коба – партийный псевдоним Иосифа Сталина в бытность его подпольной революционной деятельности.

«Правда» — советская и российская газета, до 1991 года — основное ежедневное печатное средство массовой информации КПСС и наиболее влиятельное печатное издание, фактически — главная газета в СССР.

Анна Михайловна Ларина — вдова Николая Ивановича Бухарина, автор известных воспоминаний «Незабываемое». Была арестована в сентябре 1937 года, осуждена и провела двадцать лет в ГУЛАГе.

Ларина А. М. Незабываемое. - М. : Изд-во АПН, 1989., стр.90-91.

Бухарин Н.И. «Борьба за кадры». 1926 г.

Генрих Григорьевич Ягода — российский революционер, советский государственный и политический деятель, один из главных руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД), нарком внутренних дел СССР (1934—1936), первый в истории «генеральный комиссар государственной безопасности».

Эмиль Людвиг — немецкий писатель еврейского происхождения, известный биограф.

Сталин И. В. Сочинения: В 13 т. М., 1946—1952. Т. 13. С. 113

Краскова В. С. Кремлевские дети. Минск: Литература, 1998. С. 110.

Имеются в виду О. Е. Аллилуева и С. Аллилуев (дедушка) - теща и тесть И. Сталина, Ф. С. Аллилуев и П. С. Аллилуев.

Ларина А. М. Незабываемое. - М. : Изд-во АПН, 1989, стр. 304.

Полянский В. 10 лет с Василием Сталиным. Тверь, 1995. С. 20.

Эдуард Фукс (1870-1940)- немецкий ученый, писатель и политический деятель. Ученый, журналист, культуролог, крупный коллекционер живописи. После прихода к власти нацистов книги Фукса уничтожались по причине приверженности автора марксистским идеям. В СССР сочинения Фукса не выходили по идеологическим и моральным причинам.

Фукс Эдуард. Ф94 Иллюстрированная история нравов: Галантный век: Пер. с нем. - М.: Республика, 1994. - 479 с.

«Босс боссов» (итал. capo di tutti capi) — фраза, используемая сицилийской и американской мафией для обозначения босса самой влиятельной мафиозной семьи.

В книге про Гарри Поттера (при перестановке букв получается «Лорд Волан-де-Морт», что в оригинале выглядит как «Tom Marvolo Riddle ⇒ I am Lord Voldemort»).