Ransom

На следующее утро, Йен проснулся в тёплых объятиях Милковича, прижатым к груди брюнета. В его голове засела мысль о том, что это лучшее пробуждение, которое у него только могло быть за последние полторы или две недели. На деле, ему хотелось просыпаться так каждый день, может даже до конца жизни.

Он снова закрыл глаза, расслабившись в руках Микки, не желая двигать не единой мышцей, дабы не разбудить и отпугнуть парня. Ему хотелось насладиться каждым мигом этих объятий, да и моментов в общем, прежде, чем всё это снова испариться в небытие. Он знал, что это неизбежно.

Переложив руку на грудь брюнета, он пытался уловить стабильное сердцебиение второго, находясь уже на грани сна.

— Ты же не спишь, не так ли? — хриплым голосом проговорил Микки.

Глаза рыжего вновь раскрылись и он не мог удержать улыбку. Факт того, что Микки давным-давно не спал, при этом чувствуя себя совершенно нормально, держа Йена в своих объятиях, а ноги их были сплетены, определённо, кружил голову. Подняв голову и взглянув в заспанные глаза брюнета, его улыбка стала даже ещё шире. Он правда не мог ничего с этим поделать.

— Доброе утро.

Милкович смотрел на него, а на губах его играла слабая улыбка — Хэй, — кинул он, а его голос, боже, он такой глубокий. Микки начал лениво водить пальцами по голому плечу Галлагера, добавив — Ну давай, по шкале от одного до десяти, насколько гейски всё это выглядит?

Приняв задумчивый вид и сузив глаза, рыжий ответил — Ты про свои обнимашки? Знаешь, довольно гейски, так что девяточка.

Микки усмехнулся, тут же затихнув, когда Йен приблизился к нему, мягко поцеловав

— Эй, постой, ковбой, сначала иди и почисти свои зубы, прежде, начать меня атаковать, боже.

Йен шутливо лизнул губы Милковича, хмыкнув, когда тот попытался показать своим лицом крайнее отвращение. Тогда он просто поцеловал брюнета в щёки, затем оставив ещё один на кончике носа.

— Боже, — проворчал тот, но это звучало так тепло.

— Прости, не могу ничего с собой поделать, — произнёс он, снова возвратившись к лицу Милковича, вовсю его расцеловывая — Я просто люблю твоё лицо.

Когда же Йен наконец немного отстранился, чтобы взглянуть на Микки, тот проглотил ком в горле — Да? — после кивка, добавив — С твоим та же история.

Галлагер улыбнулся, прислонившись губами к губам Милковича для более глубокого поцелуя. Микки перевернул его на спину в одно движение.

Милкович сам занялся углублением поцелуя, скользя по бокам Галлагера, чтобы взять того за запястья, поднимая их вверх и перекидывая свою ногу через рыжего, чтобы сесть на второго.

— Послал стеснительность? — начал дразнить Йен.

Микки смотрел на него, ответив лишь тем, что его член сильно напрягся от той мысли, что Галлагер выглядел невероятно сексуально. Покрасневший, поражённый и с ещё заспанными ото сна глазами.

Рыжий прогнул спину, когда Милкович стал медленно о него тереться. На них обоих были боксёры из лёгкого материала, так что трение было ещё более ощутимым — Чёрт, Микки.

— Как ты там говорил? Я ничего не могу с собой поделать, когда ты рядом, — выдохнул брюнет, всё ещё держа руки Галлагера над его же головой — Поверь мне, я, блять, пытался, — он наклонился ниже, легонько покусывая нижнюю губу Йена.

Подросток тяжело дышал и чертыхался под брюнетом, пока тот продолжал свою пытку — Знаешь, я, безусловно, в восторге от этой, не обременённой комплексами версией тебя, — всё же сумел выдавить из себя Йен.

Милкович процеловал себе дорогу к уху Галлагера, горячо шепнув — Что ты чувствуешь?

— Невероятное, блять, удовольствие, — уже полностью задыхаясь от накативших ощущений, проговорил рыжий. Его дразнящая позиция, определённо, растворилась в воздухе. Он знал, что вероятно, выглядит сейчас, как какая-то рыдающая балбесина, но на это становится автоматически плевать, когда в противовес действуют такие ощущения.

Брюнет же закусил свою нижнюю губу, подавив уже свой стон. Он знать-не знал, что с ним происходит. Но на лицо был факт того, что для Йена он был безумно горячим и, по правде, ему уже осточертело стесняться этого. Нет, ну конечно, он чувствовал себя ужасно неуклюжим, говоря это всё рыжему и делая все эти вещи для него, но сейчас, когда тот стонал под ним от одних лишь прикосновений, ему правда было наплевать на все свои мысли.

— Д-дотронься до меня, Микки, — буквально умолял Галлагер.

Милкович слез с него, ложась рядом и смело пробегая пальцами по грудной клетке Йена, животу, спускаясь всё ниже. Он не спускал глаз с него всё это время, искренне приходя в восторг от того, что видел. Губы рыжего были слегка приоткрыты, щёки всё так же горели, а на лбу образовались капли пота.

— И как оно? — спросил Микки, дотрагиваясь до Йена через боксёры.

— Оху… Невъебенно, — успел выудить подросток, прежде, чем снова выгнуть спину.

Глаза Микки всё так же были прикованы к лицу Галлагера, пока он доставал и делал с членом Йена всё то, что бы делал со своим. Не описать словами, как ему нравилось осознание того, что сейчас он был единственным, кто заставлял рыжего так себя чувствовать.

Наконец раскрыв свой потемневший взгляд, Йен на секунду посмотрел на Милковича, резко обхватив его шею и притягивая к себе для одного жадного и горячего поцелуя, то и дело потягивая и кусая нижнюю губу брюнета.

Микки простонал сквозь этот мучительно глубокий поцелуй, продолжая доводить Галлагера до пика. Доводить Йена Галлагера до оргазма оказалось весьма охренительной вещью.

— Блять, Микки, — протяжно простонал рыжий, когда его сперма выстрелила в руку Милковича. Он тяжело дышал и стонал, прижимаясь к парню, впиваясь своими ногтями в кожу Микки, затем немного сконфуженно на него взглянув — В этом ты, блять, мастер, признаю.

— У меня было много практики за все эти годы, — затем он опустил голову, тихо выругавшись за то, что звучит так глупо. Но опять же, у Йена была какая-то поразительная способность вытаскивать Микки из мыслей о том, какой он глупый.

Галлагер притянул его к себе, таким образом, теперь уже голова Микки лежала на его груди. Он обнял Милковича, искренне любя то чувство, возникающее, когда он обнимает его — А это не слишком гейски для тебя?

— На грани, конечно, но мне нравится.

Йен улыбнулся, целуя брюнета в макушку. Но спустя несколько мгновений, что-то словно нависло над ним и улыбка исчезла с лица. Это были сомнения, которые постоянно возвращались и возвращались, не желая уходить из этой рыжей головы. Он пытался с ними бороться, забывать о них с концами, но сейчас, когда Микки заключён в его объятия, не имея ничего против, а очень даже «за», он просто не мог думать о том, как же всё, чёрт подери, изменится, стоит им вернуться домой.

Он не был настолько уж наивен, чтобы думать, что они будут какой-то парочкой по возвращению, даже, если бы сам Микки того захотел. Чёрт знает, что это всё значит. Может это всё — лишь увлечение для Милковича. Средство хоть как-то провести время, на которое он наплюёт и забудет, когда приедет в старый добрый Саус Сайд.

Сомнения, страхи и мрачные прогнозы окончательно испоганили настроение подростку, поэтому он решил встать с кровати.

— Что-то случилось?

— Поссать хочу, — проворчал Галлагер, направляясь в ванную.

Микки наблюдал за Йеном, отметив резкое изменение в настроении рыжего. Он решил тоже подняться с кровати, зайдя в ванную за Галлагером. Скрестив руки на груди, он облокотился о дверной косяк — Какого хрена с тобой происходит?

Йен уже мыл руки, кинув — Ничего. Уже и поссать нельзя?

— Хэй, — брюнет подошёл ближе, мягко дотрагиваясь до плеча парня, чтобы тот развернулся — Поговори со мной.

— Ох, а теперь ты у нас психолог? — вышел из себя Йен — По идее, ты же хотел, чтобы всё было именно так? Типа, развлечёмся, а потом вернёмся домой и будем делать вид, что ничего из этого никогда не было? Разве это не то, чего ты так хотел?

Микки убрал свою руку с плеча Галлагера, отойдя от него на шаг, пока забытое им чувство раздражительности снова вернулось — Мы, блять, снова вернулись к этому? Серьёзно?

Парень вытер свои руки, резко выдохнув — Слушай, Микки, это всё, конечно, очень клёво, все дела, но ты сам сказал, что мы здесь не для этого. И мы оба прекрасно знаем, что как только мы вернёмся домой — это кончится. А я просто…

Милкович смотрел на Йена, как тот сделал паузу, а его глаза метались по всему помещению, но только вот на Микки они так и не взглянули. Он поднял брови, всё ещё раздражённо выжидая момента, когда тот наконец продолжит — Просто, что?

 — Просто я… Я уже слишком глубоко в этом погряз. И я знаю, что у меня не хватит сил себя сдержать.

— Что это, блять, значит?

Йен наконец взглянул на Милковича, а плечи его обречённо опустились — Ничего. Просто забей, — он попытался обойти брюнета, но тот не дал ему дороги.

— Я так не думаю, Йен, — проговорил он, упираясь рукой в грудь рыжего, останавливая его — Все эти две блядские недели ты никак не мог заткнуться, хотя я всеми силами пытался убедить тебя, что тебе всё же стоит это сделать. Так что теперь, ты не можешь просто взять, да и сделать это.

— Только из-за того, что тебе, видите ли, приспичило со мной поговорить, я просто должен взять и делать то, что ты хочешь? Нахуй.

— Говори всё, что, блять, хочешь, но из этой ванной ты не выйдешь, пока ты со мной не поговоришь.

— Просто забудь.

— Йен.

— Я в тебя влюбился, теперь доволен?! — наконец сорвался Йен — Ясно? Я так, блять, глубоко в этом погряз и… Я не хочу просто прощаться с этими чувствами, возвращаясь домой… И я не какой-то там идиотский ребёнок, понятно? Я знаю, что случится и что будет. И да, ещё я знаю, что то, что у нас сейчас есть — просто не может существовать, как таковое.

Рука Микки просто спала с груди Галлагера, а сам он не знал, что ответить, все эти слова, точно выбили из него весь воздух.

Йен смотрел на Микки, а глаза уже вовсю переполняли слёзы. Он провёл рукой по непослушным волосам, резко отвернувшись и чувствуя себя… Совершенно кошмарно от того, что не может вернуть все эти слова обратно. — Блять!

Милкович опустил голову, потирая заднюю сторону своей шеи, не зная, что делать и как воспринимать всю эту информацию.

— Я… Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Слушай, я не жду от тебя каких-либо слов, ладно? — дрожащим от слёз голосом проговорил Галлагер.

— Я никогда бы и предположить не смог, что произойдёт хоть что-то из этого, — произнёс брюнет, который едва мог проговаривать все эти слова, будучи словно оцепенён — Я просто…

Йен резко закивал, быстро вытерев свои щёки и уголки глаз — Смотри, я не жду от тебя тех же чувств, ладно? Потому что я знаю, что ты не чувствуешь того же. Я просто хочу, чтобы ты был со мной честен, только и всего, — дождавшись неуверенного кивка, он продолжил — Вернувшись домой, мы раз и навсегда забудем эту историю, верно?

Милкович избегал зрительного контакта с Галлагером, нервно потерев свою нижнюю губу, желая сказать так много вещей, но сумев выдавить лишь — Я не способен дать тебе то, чего ты хотел бы.

— Да, — грустно добавил рыжий — Да, я знаю.

Микки рвано выдохнул, продолжил тереть свою губу.

— Так… Что теперь?

— Я, блять, не знаю, — кинул брюнет, возымев в себе непреодолимое желание затянуться сигаретой. Он повернулся, выходя из ванной и подходя к тумбе, на которой и лежали сигареты. Он взял одну своей, дрожащей от переполняющих его эмоций рукой, сразу зажигая её.

Йен встал в дверном проёме, наблюдая за ним.

— Нам следует остановиться сейчас, или? — наконец спросил Милкович, полностью поворачиваясь к нему — Чего ты хочешь?

— Я не хочу останавливаться.

— Ладно, но либо мы остановимся прямо здесь и сейчас перед тем, как всё стало ещё, блять, хуже, либо же продолжаем… Эту неведомую поеботень, которая между нами происходит ещё на несколько дней и затем возвращаемся домой.

— Возвращаемся домой и делаем вид, будто ничего вовсе и не значим друг для друга? — голос подростка был от и до пронизан болью.

— Господи, блять, Йен, что ты хочешь от меня услышать? Помоги мне понять, что ты хочешь, чтобы я сказал.

Галлагер снова провёл рукой по своим волосам, взглянув в окно, а на его лице читались все, враждующие в его голове эмоции. — Я… Я не знаю. Единственное, что я могу сказать, так это то, что… Если всё, что останется мне в память о тебе - эти несколько ночей, то… Я буду наслаждаться каждым их мигом.

Микки смотрел на Йена, на то, как тот разбито глядит в окно. В груди парня всё буквально бурлило, обжигая тело и разум, от того, что ему так много хотелось сказать Йену. Сказать, что да, да, да, чёрт возьми, он чувствует то же самое. Но он этого не сделает. Никогда. Потому что Йен абсолютно прав. Как только они вернутся домой, не будет ни единого шанса, что они будут вместе, подобно паре. Нет, на деле такое просто не возможно. Это просто не было той вещью, которая имела бы место в жизни Микки Милковича, которая была проёбана уже с того момента, как он появился на свет. Ни с его гомофобным отцом, ни с его братьями, ни в этом отвратительном районе, где всё заведомо обречено на провал. Нет, ни с его жизнью. Он никогда даже не думал о том, чтобы в его жизни было хоть что-то такое, потому что это просто невозможно. В жизни Микки Милковича никогда не было любви и не будет, она просто не создана для этого.

Йен провёл рукой по лицу, вытирая слёзы, которые просто текли и текли, он ничего не мог поделать. Именно тогда он взглянул на брюнета — Так что ж, у нас есть ещё пара ночей, перед тем, как вернуться домой?

Парень коротко кивнул, подняв брови и вытягивая себя из своих же мыслей — Да.

— Значит, всё так и должно быть, — печально произнёс подросток.

Микки сделал несколько шагов к Йену, остановившись, чтобы взять ладонь Галлагера — Поверь, я бы дал тебе больше, если бы только мог, — честно констатировал брюнет, это было единственной вещью, которую он мог бы сейчас так открыто сказать — Но я… Я просто не могу.

— Да, ты прав, я… Я знаю.

Милкович наконец притянул рыжего ближе — Как только мы соберём всю нужную нам сумму, мы заплатим за ещё несколько ночей.

Йен кивнул, хотя твёрдо знал, что этого будет недостаточно, совсем, чёрт, недостаточно, но это было всё, что они могли бы себе позволить.

— Хорошо? — спросил Микки, пальцем приподнимая подбородок Йена выше, чтобы взглянуть в его глаза — Давай просто будем ценить то время, которое у нас осталось.

— Конечно, — улыбнулся Галлагер, прежде, чем обнять Милковича. Но улыбка пропала, как только он уткнулся в плечо брюнета