Фотовспышка

Празднование юбилея Элин было сравнимо разве что с приемами из детства, когда на них собирались самые крупные партнеры отца со своими семьями, и все они потягивали вино, в чьих-то руках золотился виски, раздавались голоса, а Жеми, стоя у перил стеклянного балкона, во все глаза смотрела на панораму ночного Парижа. Огни, мириады светящихся уличных фонарей, стационарных ламп, горящих в окнах домов и офисов – столица была как на ладони. Она не хотела находиться здесь, но и домой возвращаться желания не было – в те годы она была ребенком, еще не знающим силы собственных потребностей, не испытывала нужды и просто делала то, что говорили. Жеми не соврала бы, если бы заявила, что сейчас она предпочла бы вернуться в то время, когда жизнь была проще. В погоне за незримой целью, которую она себе выдумала исключительно для того, чтобы был смысл жить, девушка не видела вокруг себя того ореола света, как от других.

– Смысл жизни в самой жизни, Жеми, – сказала ей Кафи много лет назад. – И мы должны делать все, что в наших силах, чтобы идти путем, который подсказывает нам интуиция.

– А что, если это причинит боль окружающим?

Жеми не помнила ответ, который дала ей Кафи, и даже взгляд, наполненный сожалением в то мгновение, пока губы двигались в такт словам, уже померк.

Ярко горели огромные люстры, в резных канделябрах горели имитированные свечи. Элин Брудеру стояла в центре зала, одетая в костюм от Шанель, подняв изящный бордо чуть выше головы. Она благодарила своих старых друзей, которые сопровождают ее на долгом пути уже годы и десятки лет; благодарила новых друзей, которые тепло отзываются о ней и с рвением перенимают ее опыт; благодарила свою семью. Мирич со своей женой вышли вперед, когда фотограф подозвала их.

Жеми была готова к встрече уже, казалось, с того момента, как Кафи пропала. Будто она лишь считала месяцы до того, как их дороги вновь пересекутся. Была готова увидеть ее лицо, повзрослевшее, с сияющей улыбкой, ее тонкие руки, которыми она радостно обнимала Элин, и губы в красной помаде, которыми она целовала ее щеки, а когда-то сминала губы Миколая.

Сияние их семьи вмиг потеряло для Жеми всякие краски.

Перед глазами пронеслись воспоминания, бледные и забытые, не наполненные эмоциями, пустые без смысла. Кафи прижимается к ее брату, Кафи целует его в подбородок и смеется, Кафи делится с ней своим тайным желанием убежать из дома и найти счастье где-то далеко, Кафи говорит о смысле жизни, Кафи просит Жеми встретиться в секрете ото всех, обугленное тело Кафи лежит во дворе у самого дома, Миколай пытается совершить самоубийство, Миколай разрывает общение с ней и не приходит на свадьбу.

Кафи стоит под руку с Миричем и обнимает его мать так же, как десять лет назад обнимала Оликку.

Реальность укрылась плотным одеялом разочарования. Дышать вмиг стало тяжело, и Жеми, держась за грудь, протолкнулась через толпу, бросая сухие извинения, вышла на балкон. Прохладный воздух ударил в голову, даря облегчение. В последнее время чувств становилось все больше, и это заставляло ее взрываться. Словно бы они возникали не по одному, а все вместе. Пары чувств, одновременно вспыхивающие в сердце, создавали свое дитя – оттенок, эмоцию, которые электрошоком били непривыкшее к ним тело. К горлу подкатил ком, который Жеми, глубоко вздохнув, проглотила.

– Жеми? – финский акцент Элин в сочетании с бархатным альтом звучал просто невероятно.

Девушка обернулась, сталкиваясь взглядами с Кафи. Ее глаза расширились в ужасе, и правая рука, которая была опущена вдоль тела, задрожала.

– Элин! Простите, что так покинула зал, там стало безумно душно.

– Все в порядке, Жеми. Я просто хотела представить вам своего сына, Мирича, и его очаровательную жену, Кафи.

Мужчина, ничем не выдав своего удивления, аккуратно коснулся протянутой руки губами:

– Рад познакомиться с молодым талантом. Мама очень хвалила вас.

– Элин много рассказывала о ваших успехах, они не перекроют всех похвал, что были адресованы мне, – улыбнулась Жеми и, когда Мирич отпустил ее руку, протянула ее Кафи. – Счастлива встрече, Кафи. Я видела вас на картинах, но рада наконец-то увидеть вас в живую. Мирич, вы выиграли эту жизнь.

Все они рассмеялись. Кафи выдавила из себя смущенную улыбку и опустила глаза.

– Прошу меня простить, – сказала она спустя пару минут, не выдержав взгляда Жеми на себе. Девушка довольно улыбнулась. Все маски сняты, пора узнать всю правду. Когда Кафи скрылась за дверьми, Жеми пригласила всех вернуться в зал, а там затерялась в толпе и направилась в туалет.

Кафи не изменяла своим привычкам: после каждой ссоры с родителями, после недомолвок с Миколаем или неудачных ситуаций она всегда бежала в ванную, где стояла, уперевшись в раковину руками со сжатыми до побеления костяшек пальцами. Она тяжело дышала и не сразу услышала, как щелкнула дверь. Они остались вдвоем.

– Что ты хочешь от меня? – выговорила Кафи сквозь зубы.

– Не такое приветствие я ждала от тебя. Сколько прошло уже? Десять лет? А ты живешь весьма неплохо тут, я смотрю. Маска не жмет?

Кафи расслабила руки и обернулась на нее, смотря пустыми глазами. Миколай когда-то смотрел на нее так же.

– Не нужно делать мне выговор. Неужели ты думаешь, что я буду испытывать чувство вины за то, что бросила всех и отправилась искать свое счастье?

– Нет, – пожала плечами Жеми и встала, оперевшись о стену. – Скажи мне только, разве свое счастье стоит того, чтобы причинять боль другим?

Она спрашивала не для того, чтобы вызвать в Кафи вину, и не пыталась вывести на другие эмоции. Весь вечер ей не давал покоя ответ, который дала она дала ей в тот день.

– Они справятся со своей болью, если для них ты будешь мертва.

Точно. Именно это она тогда и сказала. На лице Жеми расцвела улыбка. Все вставало на свои места. Даже сердце наконец-то замедлило свой темп и забилось ровно и равнодушно, как это было прежде.

– Я хотела вернуть себе свою жизнь, Жеми. Все во Франции давило на меня: родители, учителя, бабушка с дедушкой, Мишель. Ваши с Миколаем родители были готовы принять меня, но каково было бы мне? Быть птицей в золотой клетке? Твой брат бы никогда не смог пойти против Мишеля, а я бы заняла место Оликки – искать утешение в хобби и стать домохозяйкой, страдающей от нервных припадков и паранойи? Жеми, ты не представляешь, какой удачливой родилась. Ты единственная в этом мире, кто была свободна от всех. Даже твои чувства – разве не прекрасно не испытывать боли и страдания? Не надеяться, не любить и ненавидеть? Жеми, я ненавидела тебя так сильно, что из-за своей зависти едва не дала тебе погибнуть.

Кафи сделала шаг к ней.

– Но сейчас я свободна от этого, веришь? Я была в ужасе от того, что мы встретились, особенно после того, как я Миколай умер. Но он все еще, похоже, любил меня и страдал. Я испугалась, что ты захочешь мне отомстить.

– Ты виделась с ним, – Жеми не спрашивала. Это было и так очевидно, потому что последний раз Миколай был на грани жизни и смерти только после того, как Кафи была «убита». – Кафи, что произошло в день, когда тебя похитили?

– Мне нечего тебе сказать больше. Не заставляй меня проходить через тот ужас снова, прошу тебя. Жеми, я хочу жить своей жизнью. Я счастлива быть свободной здесь. И все благодаря Миричу. Я не предам его доверия.

Жеми понятия не имела, что девушка имела в виду под «предать доверие». Хотя это, наверное, и так было очевидно. Кафи уже взялась за ручку двери, когда она вцепилась тонкими пальцами в ее плечо, сжимая до боли.

– Я здесь не за тем, чтобы заставлять тебя сдавать махинации твоего мужа. Мне плевать, кто и какой бизнес ведет – мой отец и сам не святой. Я здесь только для того, чтобы кое-что понять. Расскажи, почему тебя похитили.

Плечо начинало синеть, а Кафи молчала. Пожевав нижнюю губу, она бросила холодное:

– Это тоже было из-за тебя. Не лучше ли спросить Мишеля? Отпусти.

Она разжала руку, позволяя девушке выплыть в зал как ни в чем не бывало.

Жеми видела, как Кафи вернулась в зал, как подошла в Миричу и с радостной улыбкой прильнула к нему. На все вопросы о том, куда она пропала, девушка только успокаивала его и гладила по волосам. Сколько было в этом притворства, Жеми не знала, но сияние глаз подделать всегда сложнее всего. Она была счастлива?

Они справятся со своей болью, если для них ты будешь мертва?

Если не оставить и надежду другим, им придется смириться с тем, что они потеряли любимого человека, – Кафи ведь это имела в виду? Отвращение, поднявшееся из глубины, весело махало хвостиком, словно собака, радостно встречающая хозяина. Жеми подошла с Элин, еще раз поздравила ее с Днем рождения и извинилась, что покидает ее так рано.

Уже в комнате в отеле, лежа на кровати, она держала у уха телефон, из которого шли протяжные гудки. Жеми была уверена, что Кафи не лгала: все это происходило из-за нее, и чувство вины это подтверждало – возникшее совершенно неожиданно, оно тонкой расстроенной скрипкой играло в голове несколько месяцев после известия о ее смерти.

– Алло? – Оликка зевнула в трубку.

– Мама, ты знаешь, что именно произошло в день похищения Кафи?

С той стороны послышалась тишина и шорох.

– Секунду, – ответил растерянный голос. Оликка явно не ожидала такого вопроса в час ночи.

– Выйди туда, где отец не будет тебя слышать.

– Он еще не вернулся.

– А где он?

– Решает некоторые проблемы. Не стоит переживать. Пожалуйста, – женщина сглотнула вязкую слюну, – повтори свой вопрос.

– Как так вышло, что похитили Кафи вместо меня?

– Жеми, – Оликка запнулась, не зная, как ответить.

– Мама, просто ответь. Мне нужно знать это.

– Я... не знаю всех подробностей. Мишель никогда не посвящал меня в свои дела, сама знаешь.

– Вы поэтому тогда ругались?

– Ч-что? Когда?

– Когда Миколая выписали из больницы после отравления угарным газом. После того, как он не справился с ее смертью. Ты кричала в кабинете отца.

– А, да, такое однажды было. Не буду спрашивать, откуда ты знаешь, – послышался нервный смешок. – Да, тогда у твоего отца были напряженные отношения с несколькими иностранными компаниями. И бизнес едва не пошел ко дну. Я ничего не знала, пока со мной не связался Иной и не обвинил в том, что мы продолжаем поддерживать нашего отца, твоего деда, в его незаконных делах. Я ничего не поняла сначала и решила, что он пьян, просто отключилась и не стала перезванивать. Как оказалось, отец помог Мишелю выбраться из долгов. Он требовал, чтобы ты отправилась в Финляндию, как подрастешь. Видимо, хотел как-то тебя использовать, как меня в свое время, – голос матери дрожал, она явно не хотела вспоминать былое, но Жеми должна была понять все, что происходило. – Мишель отказал ему и, когда тебя попытались забрать силой, договорился о том, чтобы взяли другого, Кафи. Я не знаю, на каких условиях, может, чтобы влиять потом на Миколая или еще что-то. Господи, – прошептала Оликка и всхлипнула. – Жеми, мой отец ужасный человек, я не зря предупреждала тебя не ездить туда.

– Успокойся, мама, я не виделась с дедом. Только с Иноем. Спасибо, что рассказала.

– Когда ты возвращаешься, Жеми? Без тебя в доме стало совсем тоскливо.

– Прости, пока не могу. Я позвоню позже, хорошо? Ложись спать. Спокойной ночи.

Ответ Оликки встретила только тишина.