ਦਰਦ
Мы шли довольно долго, а пейзаж даже и не думал хоть немного меняться. Еще бы он менялся, мы шли практически по пустыне, с редкими отличиями в лице обломков древних сооружений и остатков деятельности ранее проходивших здесь поисковых групп. Ветер иногда наступал прямо в лицо, заставляя зажмуриваться от летящего на большой скорости песка, норовящего попасть в любые пустые полости, которые будут ему предоставлены. У меня сразу же заполнились нагрудные карманы, и я то и дело энергично их трясла, чтобы освободить от лишнего веса. Таня уверенно шагала впереди, на два-три шага опережая меня. Временами мне казалось, что подруга может даже не заметить того факта, что я отстала ввиду усталости и остановилась на небольшой привал, чтобы утолить жажду и дать отдых ногам. Но Таня иногда оглядывалась, что-то мне говорила, улыбалась, так же она указывала пальцем вперед, на воображаемую точку, обозначающую финал нашего пешего маршрута. Мне уже хотелось поскорей его достичь, я не очень любила долгие монотонные прогулки, поэтому, в Миокарде, я всегда пользовалась транспортом, отдавая предпочтение самым скоростным его видам. Таня же наоборот любила иногда пройтись пешком вдоль пустынной улицы, куда даже автомобили не заезжали, обычно это были тупиковые маршруты, ведущие к фабрикам или производственным помещениям, где трудились наши механизированные помощники, у которых не было нужды выходить из своей огороженной забором территории. Однажды, я увязалась за ней, чтобы попробовать такую прогулку, прочувствовать вкус одинокого похода между черными от копоти зданиями, некрасивым изгибам переулков, где никогда никого не было, и ничего не поняла, совсем. Мне было неприятно смотреть на всю эту грязь, что скапливается в производственных районах, на лишенные жителей дороги, на совершенно невыразительное небо. А Таня была рада, она молчала и улыбалась, будто только этого не хватало в ее насыщенной жизни. Иногда она замирала на полушаге и пыталась во что-то вслушиваться, но я ничего не слышала, даже когда вставала в то же самое место и принимала похожую позу – нужно было немного наклонить голову вбок, а после приподнять одно ухо немного вверх. Таня, наблюдая за моими попытками ей подражать, только звонко смеялась, заставляя свой смех отскакивать от кирпичных стен, пока он улетал и терялся в глубинах каменных джунглей.
- Зачем ты вот так внезапно останавливаешься? – спросила я ее тогда.
- Просто, - бросила Таня через плечо, - долго объяснять, но, может быть, ты поймешь это в будущем.
Эти слова только сильнее меня запутали, не принеся мне совершенно никакой новой информации, что сильно меня расстроило. Я еще пару раз пыталась вернуться к этой теме, но моя подруга ловко уворачивалась от вопросов, неожиданно находя на дороге странные следы или снова замирая на несколько секунд. Оставалось только ждать этого будущего, не зная, когда оно наступит.
Так и сейчас, я шла за подругой, не зная, что спросить у нее про ее новую находку, я не знала, что меня ждет впереди, но уверенно шла вперед, переступая обломки автомобилей, зданий и приборов.
- Стой, - сказала Таня, остановившись, - смотри.
Перед ее ногами оказался добротно засыпанный песком и землей деревянный люк, ведущий в подземные полости. Он был деревянным, щели между досок увеличились настолько, что песок просто просачивался вниз от любого дуновения ветра. Все, что находилось под ним, могло быть уже похоронено под годами просачивающейся старины.
- Это то самое место? – спросила я, выглядывая из-за плеча подруги.
- Нет, - ответила она, - это наш перевалочный пункт, точка сбора и отдыха.
Встретив мой непонимающий взгляд, Таня пояснила:
- Здесь мы останавливаемся, чтобы переждать непогоду или отдохнут, изредка ночуем, чтобы не оставаться под открытым небом. Это придумали настолько давно, что никто не помнит первого человека, решившего переночевать здесь под землей, но каждый из нас благодарен ему за возможность укрыться от непогоды или холода.
Таня села на корточки, смела налетевший песок с обветшалых досок и нашла пальцами маленькое, так, что в него входили только два пальца, стальное кольцо, прибитое к дальней части люка. Резким движением девушка дернула за кольцо и подняла крышку. Столп песка взлетел в воздух, и я закрыла лицо рукой, чтобы не мучатся после от песчинок, застрявших на слизистой глаз. Внизу оказался довольно просторный лаз, шириной немного больше, чем сам люк, будто крыша отверстия была гораздо больше, чем дверь, открывающая проход к нему. Чуть позже я заметила две деревянные стойки лестницы, уходящей вниз. Таня сразу же уверенно шагнула на нее, вызвав не самые приятные скрипы, от чего мое доверие к древней конструкции упало вдвое, но подруга не провалилась под весом собственного тела, а спокойно исчезла в проеме, я еще долго слышала звук переступающих с места на место ботинок.
- Давай за мной, - крикнула она снизу, - люк за собой только закрой, иначе к утру заметет.
Я неуверенно нащупала ногой первую ступеньку и с силой нажала на нее, чтобы проверить прочность, дерево скрипнуло в такт моему движению, но даже не подала намека на поломку. Ничего не оставалось, как начать спускаться. С обратной стороны люка оказалось точно такое же кольцо, за которое я его и закрыла, полностью засыпав себя песком, после чего еще несколько минут пыталась вытряхнуть его из-за шиворота и карманов.
Туннель оказался глубиной, примерно, в три роста среднестатистического человека, или в четыре моих собственных роста. Хорошо, что ширины стенок хватало, чтобы не получить заряд страха замкнутых пространств и всегда можно было отклониться немного назад от лестницы, чтобы посмотреть вверх и понять, что тебя не заперли. Наконец, мои ноги вступили на твердый деревянный пол.
Оказалось, что это был древний деревянный дом, похороненный под тоннами песка и мусора, удивительно, что вся его конструкция выдержала такую нагрузку на протяжении стольких лет. Кругом были видны усиливающие конструкцию бревна, толщиной с мою талию. Никогда не видела такое количество настоящего дерева, оно было повсюду: стены, мебель, оконные рамы, в которых остались стекла, пол из очень толстых досок, будто бревна просто распиливали пополам и клали плоской стороной вверх.
Здесь горел свет, и пахло крайне необычно – это был запах песочной пыли и старого дерева, перемешанные в таких пропорциях, что они создавали один единый аромат именно этого места, я бы его уже никогда ни с чем не спутала. Я провела пальцами по стене, ощущая нервную структуру волокон дерева, иногда попадались маленькие зазубринки – остатки от неаккуратной обработки, но мне это нравилось, не было ощущения искусственного дерева Миокарда, где рисунок повторялся каждые два метра, что с головой выдавала ненатуральность. Я шаркнула ногой по полу, осознавая, что точно хочу такое покрытие в своей квартире, ведь дерева в мегаполисе никогда не было, готова поспорить, что его не найдешь даже в резиденциях коллекционеров, ну, разве что на полках, в образе обломков чего-либо.
- Нравится? – спросила Таня из глубины дома.
- Необычно, - коротко ответила я и пошла дальше.
Оказалось, что дом состоял из трех небольших построек, поставленных так, что они образовывали литеру «Н», мы спустились в начало одного из длинных коридоров, сложенного из бревен, обшитых досками, после, в середине шла короткая и узкая перемычка между симметричными постройками. Второе здание оказалось более обжитым, здесь повсюду лежали продукты, инструменты, были даже шкафы с разными артефактами и одеждой. В противоположном конце от шкафов стояла импровизированная кухня: два стола, газовая плитка, питающаяся маленькими баллончиками с пропаном, которые можно было найти в Миокарде.
- О, снова сталкеры в моем доме, - произнес грубый хриплый голос из-за стола.
Сначала я не заметила присутствия еще одного человека в комнате, но после того, как он подал признак своего присутствия, я сразу же обратила внимание в точку над столом, где было лицо человека. Это был глубокий старец с практически полностью заросшим седыми волосами лицом, возраст угадать было достаточно сложно, но по голосу я бы дала ему примерно шестьдесят. Стоит упомянуть, что настолько старого и запущенного человека, если касаться только его визуального образа, я видела впервые. В городе все старики выглядели примерно так же, как и молодые, как и я с подругой, их отличал только возраст, то есть количество нажитых ощущений. Эти люди уже медленно теряли тягу к приключениям, получению новых вещей или созданию новых, они испробовали все, что было доступно внутри купола Миокарда, и большего уже не хотели, что показывали своим собственным видом. Лица таких индивидов полностью теряли эмоции, больше походя на белые маски, цвет им придавал определенный грим, его наносили все участники объединения потерявших интерес к существованию, страшно было встретить такого человека ночью, холод, пробегающий по спине, остался бы с вами надолго. Так же они выступали за внесение в реестр разрешения Миокарда на свободный выезд за границу города, чтобы за ними всегда оставалась возможность - просто сесть в собственный автомобиль и уехать на поиски неизведанных горизонтов. Старики прекрасно осознавали, что их встретит только радиоактивная пустыня и редкие леса с кривыми стволами деревьев, но с недюжинным упорством шли на узаконивание возможности сгинуть в песках давно потерянного мира. Я бы связала подобное желание с большой охотой объединиться душой и телом с предками древней Осии, но очень сомневаюсь в собственных же словах, ведь в городе не было людей, верящих сверхъестественное или божественное.
Старик за столом был явно не из Миокардовских модных и вечно недовольных существ, иначе не могу квалифицировать этих эмоциональных зомби. Местный житель больше походил на домового гнома из древних книг с сказками, Таня, однажды, даже показывала мне старый детский рисунок с маленьким лохматым существом, так оно выглядело точно так же, за исключением различий в размере.
- Это Второй, - пояснила Таня, указывая раскрытой ладонью на старика, - он здесь местный сторожила, житель и наставник в одном лице. Всю жизнь прожил под землей, иногда входя на поверхность, чтобы разжиться чем-то древним. Считай, что в радиусе десяти километров нет ничего ценного, Второй все нашел и принес сюда, да ты и сама уже видела. Имени ему не дали, так как отец не решился этого сделать, оставив его номером два, следующим после себя, так и повелось дальше.
- Все верно, - прохрипел старик, после чего пару раз болезненно кашлянул, - я единственный, кто остался без имени, без вакцины и всех благ мегаполиса, в угоду обширным знаниям и возможности видеть и чувствовать гораздо лучше остальных. Не смотрите, что я такой дряхлый, мне еще есть чем удивить молодых.
- Как это, видеть и чувствовать больше остальных? – спросила я.
- Очень просто, - вздохнул старик и его усы зашевелились, подобно листьям на ветру, - сядь, - он указал жестом на маленький деревянный табурет с отверстием в середине седалища, чтобы его удобно было переносить с места на место, - и просто замолчи на минуту, попробуй услышать хоть что-то, кроме стука собственного сердца.
Я подчинилась, просто потому, что слова старика показались мне весьма интригующими. Тишина стояла ужасная, практически сразу появилось желание пнуть одну из скопленных в комнате вещей, просто чтобы создать звук, разбавляющий ощущение полной глухоты. В ушах даже не была звука сердца – это немного пугало, но я продолжила стоять, нервно почесывая указательным пальцем свою ногу, так я пыталась сдержать напряжение, будто бы спуская его излишки, через микро массаж, задевающий парочку нервных окончаний под кожей, и палец выступал аналогом громоотвода, который немного, но помогал.
Таня тоже молчала так, будто вслушивается в нечто, мне недоступное, ее дыхание до меня не доносилось, хоть она и стояла практически в упор ко мне. Старик же просто закрыл глаза и медитировал, покачиваясь из стороны в сторону, как метроном с грузом на самом конце стрелы.
- Я ничего не слышу, - виновато произнесла я, не выдержав возникшей скуки.
- Я знаю, - ответил Второй, - сразу заметил, как только ты замолчала. Но вот твоя напарница, кажется, почувствовала некоторые изменения в собственных ощущениях.
Старик кивнул в сторону Тани и еле слышно ударил ладонь по своему столу, подняв в воздух мелкие частички, больше похожие на мелкие опилки, чем на скопившуюся пыль. Его легкий удар прозвучал, как шаг босой ногой по раскаленному песку, как хлопок закрывающейся бумажной книги, этот короткий жест имел странное древнее тепло, будто в этом маленьком движении участвовали сразу все солнечные дни, прошедшие до рождения Миокарда.
Я боковым зрением заметила, что Таня кивнула и сглотнула слюну. Все ясно, не просто так она останавливалась тогда, в пустом переулке, она так же слушала тайные звуки, доступные только избранным. Но я не могла понять, что же выводило мою подругу в ранг просвещённых, если можно так выразиться, в отдельную маленькую касту людей, имеющих тайное знание. Я захотела стать одной из них.
- Это не похоже на звук города, - сказала Таня.
- Все верно, - выдохнул старик, - города никогда не были похожи на отдаленные части земли, где практически никого нет, где есть деревья и звери, где закон не имеет своей полной силы. Голос города – это голос камня и стали, что постоянно борются меж собой: один хочет разрушиться, другой же всеми силами поддерживает собрата, от чего они и издают свою песнь вечного противостояния, во благо процветания человечества. Здесь же, где все строится из ценнейшего ныне дерева, где кругом голая земля и прожжённый песок, нет противостояний, есть только мирное сосуществование веществ, редко нарушаемое зовом стихии.
- Постойте, - перебила я, - вы все это сейчас слышите? Как вы ощутили окружающий покой, если находитесь в огромном подземном доме?
- Снаружи пошел дождь, - хрипло ответил старик и несколько раз протяжно кашлянул, словно надышался горького дыма, - земля ликует, что не иссохнет, превращаясь в песок. Покой был ранее, когда только ветер пытался попасть в наше убежище, но песок и древесина стойко держали его нападения и гордились собой.
- Ничего не понимаю.
Мои слова были чистейшей правдой, подкрепленной твердой уверенностью в потере стариком его последнего ума. Я бы тоже сошла с ума, если бы даже год провела одна, пусть и с редкими гостями, в одинокой подземной хижине, посреди пустыни.
- Я и не ждал, что ты поймешь, - голос старика уверенно прорвался через пелену моих размышлений и разорвал их в клочья.
Не захотев больше что-то слышать, я гордо развернулась и, усиленно топая по драгоценному полу из драгоценного дерева, я направилась к коридору в середине литеры «Н», чтобы переждать предстоящий разговор Тани с сумасшедшим в другой половине хижины. Со злости я даже ударила твердым носком ботинка косую деревянную тумбочку, оставленную в коридоре как лишний предмет интерьера, так как она совершенно была здесь не нужна, хотя, здесь все противоречило банальным правилам распределения места в ограниченном пространстве, даже уточнять не буду почему, только сильнее разозлюсь. Злополучная тумбочка, получив добротный удар в бок, благодарно скрипнула, треснула и повалилась на бок, отдав свою жизнь, чтобы я могла выпустить пар. Вот так и бывает, живешь сто лет, а после приходит молодой и амбициозный дерматиновый ботинок, чтобы развалить тебя целиком одним только движением. Мне было совершенно не жалко.
Из комнаты, где я только что была, сразу начали доноситься звуки разговора, будто эти двое ждали, когда смогут меня выпроводить, чтобы обсудить вещи, недоступные моему разуму. Но я не так проста. Найдя в горах хлама маленький раскладной стульчик, я поставила его в самом проходе, где лучше всего можно было подслушивать разговор и аккуратно села, опасаясь, что тонкие деревянные ножки сломаются под моим весом.
- Что ты можешь рассказать теперь? – спросила Таня.
По ее голосу было понятно, она немного наклонилась, чтобы заглянуть в коридор, проверяя его на наличие меня, но с ее точки обзора мое удобное место увидеть было невозможно.
- Теперь я готов передать тебе все раскрытые мне знания, - еле слышно отвечал старик, можно было подумать, Второй засыпал и, одновременно с этим утихал его голос. – Но хочешь ли ты услышать подобные вещи? Это может сильно изменить твое представление о мире.
Наступила длинная пауза, я, наконец, услышала стук собственного сердца: оно билось настолько ускоренно, что я не успевала подсчитывать удары. Так вон какое оно, касание тайны. Старик несколько раз сухо кашлянул и шмыгнул, по видимости, простуженным носом. Как я была счастлива, что препарат «Б» спасала меня и еще множество Миокардовцев от всех этих излишних выделений из носа или легких. Мне даже сложно сказать, видела ли я за свою жизнь человека с простудой. «Простуда», слово даже немного завораживает своей древностью. Не отрицаю вероятности потери многих смыслов за годы, когда человечество пыталось подняться из пепла, но с полной уверенностью заявляю, что добравшееся до нас слово удивляло своей странностью многих. До сих пор не могу понять: что такое «студа» и как она связана с постоянным вытеканием из носа неприятной жидкости.
Второй снова заговорил, уже достаточно громко, словно хотел донести свои знания до меня, оставшейся в дальней от него части хижины.
- Создатели донесли до меня свои слова, я не сразу все смог разобрать, понадобилось много лет на расшифровку символов, но, думаю, у меня получилось, - в его голосе прозвучала гордость. – Сначала вокруг моего люка появился шестигранник, высеченный в твердом песке, кто-то явно постарался, выводя его идеально ровные края металлической палкой, только следов рисовавшего не было. Я сразу смекнул, что это есть образ нашего мира, заключенного в шестигранную фигуру, настолько объемную, что увидеть ее края нам невозможно по простой причине: любой, находящийся за стеной Миокарда ни за что не откажется от собственной маленькой утопии, чтобы просто посмотреть на край мира. Здесь проходило множество сталкеров, и всякий хотел только найти нечто уникальное, дабы принести это с собой и выделиться среди других, стать немного выше, хранителем единственной в природе вещи. Вы еще не понимаете, но полный достаток только уничтожает людское начало, развращая и уничтожая сознание. Скажи мне, чего ты хотела до того, как услышала песню камня и стали?
- Ничего, - честно ответила Таня, я это поняла по ее особой интонации, она всегда, в таких моментах немного повышала голос к концу слова или предложения. – Какой смысл что-то хотеть, если все есть?
- Ответ неправильный, - сказал Второй, - ты всегда хотела выделиться, иначе бы не отказалась от приема вакцины.
Таня в ответ только промолчала.
Поданная на блюдце новость о моей подруге совершенно меня обескуражила. Ни за что бы ни поверила, что Таня пойдет против закона, будучи настолько кропотливо воспитанной девушкой. Ее родители слишком сильно переживали за образование и воспитание своего ребенка, что учили ее собственными силами по древним методикам и учебникам, находившихся в открытом доступе в общественной сети или библиотеках. Сначала меня это удивляло, ведь Таня даже вела себя отличительно от жителей Миокарда, предпочитая больше ходить пешком, писать вручную и еще много мелких вещей, которые давно уже были компьютеризированы и роботизированы. Один раз она даже говорила, что собственноручно стирала грязную одежду под краном на кухне, а не сдавала ее в переработку, чтобы получить совершенно новый комплект.
- Не делай такое лицо, - прервал молчание Второй, - иначе быстро состаришься и будешь похожа на меня.
Старик снова ударил ладонью по столу, видимо, чтобы отвлечь мою подругу от размышлений.
- Миокард – это эксперимент, подобный тем, что проводили наши исследователи, когда разрабатывали вакцину «Б».
- Я знаю, что это значит, - серьезно перебила Таня.
- Очень хорошо, - я представила, как старик кивнул, тряхнув своей седой растрепанной бородой. – Только здесь мы исполняем роль маленьких белых мышей с розовыми глазами и худыми хвостиками.
- С чего ты это взял? – Таня начинала сердиться, видимо не одна я посчитала Второго простым сошедшим с ума стариком и антивакцинатором.
- Они сами сказали, - спокойно ответил Второй, - я их видел двадцать лет назад, когда хотел уйти с насиженного места в другую местность, где растет трава и есть деревья. Там я их и встретил.
- Брешешь.
- Твое дело верить мне или нет, - хмыкнул старик, - я же просто рассказываю историю из собственной жизни, за которую мне не стыдно и я полностью уверен в ее реальности.
Таня промолчала.
- Мне было гораздо меньше лет, ноги еще не болели, а эта хижина только обустраивалась и готовилась к моему заселению. В тот день, что я называю знаменательным, моему сознанию посчастливилось увидеть наших создателей, - Второй начал кашлять, но быстро подавил проявления своей болезни. – Это лесные жители, аборигены, как я считал ранее, позволили мне достичь вершины просветления. Вижу, как ты удивлена, что ты мне не веришь, но это правда, они живут за лесным массивом, в сотнях километров от Миокарда. Мне удалось их обнаружить только благодаря организованному отцом походу в неизвестные земли...