Загадывай потише
Дверь кабинки закрылась с лёгким щелчком, и мир снова напомнил о себе — гулко, шумно, чужим эхом из клубного зала.
Фрин первой выдохнула, чуть сжав ладонью Беккину талию. Та прислонилась к ней лбом, замирая на несколько секунд.
— Нам надо... — Бекк подняла глаза. — Вернуться?
Фрин кивнула, но в её лице было что-то странно спокойное.
— Да. Но ненадолго.
Они привели себя в порядок наспех: волосы, рубашки, губы — не идеально, но достаточно, чтобы не кричать о себе.
А может, наоборот — в них теперь всё кричало, хоть снаружи всё выглядело спокойно.
Когда они вернулись к столу, Софи, Марк и остальные как раз заказывали последний раунд.
— Ну наконец-то! — воскликнул Марк с усмешкой. — Я уж думал, вы сбежали.
Фрин коротко улыбнулась.
— Почти. Мы, наверное, поедем.
— Сейчас? — удивилась Софи. — Только всё начинается.
— У нас уже всё началось, — негромко сказала Бекк, взяв Фрин за руку.
Софи приподняла брови, переглянувшись с Марком.
— Ну ладно... Берегите друг друга, — сказала она с полуулыбкой.
Фрин кивнула.
— Мы постараемся.
Они вышли на улицу. Воздух был прохладным, влажным от недавнего дождя, пах свежестью и асфальтом.
Город шумел, но уже не так, как час назад — теперь он казался глухо-заговорщицким, будто пряча их тайну.
Такси подъехало быстро.
Фрин открыла дверь, пропуская Бекк внутрь, и села рядом. Они закрыли за собой дверь — и только тогда впервые за вечер остались наедине в тишине.
Машина ехала плавно, город скользил мимо, будто лента с мерцающими кадрами.
Фрин всё ещё держала Бекк за руку. Её пальцы были тёплыми, чуть дрожали, но уже не от страха — от внутреннего переполнения.
— Ты в порядке? — тихо спросила Бекк, глядя на неё сбоку.
Фрин кивнула.
— Я думаю, да. Просто... всё быстро. Всё — правда.
И в этот момент — как будто по команде — раздался резкий, дикий визг тормозов.
Фары ослепили. Машина дёрнулась. Фрин резко вцепилась в сиденье, почувствовала, как её тело резко бросило вперёд — ремень врезался в грудь, и всё исчезло в коротком, глухом хлопке.
Такси остановилось наискосок, мотор заглох, фары мигали неровно.
— Все живы?! — окликнул водитель, оборачиваясь. Он был бледен, но цел. — Проклятье, она выскочила прямо перед машиной! Я... я не успел...
Фрин обернулась к Бекк — та была в порядке, только прижала ладонь к груди, быстро дыша.
— Да. Мы... в порядке, — прошептала она.
И только тогда Фрин подняла взгляд на улицу.
Посреди дороги, в бледном свете фар, стояла девушка.
Странно спокойная, почти нереальная — в лёгкой, будто старомодной одежде, с растрёпанными каштановыми волосами.
Глаза её были огромные. Тёмные. Очень знакомые.
Фрин не дышала.
— ...Ти?..
Девушка не сдвинулась с места. Только смотрела.
И будто бы — улыбнулась, совсем слабо, почти с грустью. Как будто знала всё, что случилось, и всё, что ещё случится.
— Это... не может быть, — прошептала Фрин.
— Кто? — Бекк посмотрела на неё.
Фрин открыла дверь, резко, почти вывалившись наружу.
Асфальт был влажным, прохладным. Воздух пах гарью и мокрым бетоном. Но девушки уже не было. Только слабая дрожь в воздухе, как след от чужого присутствия.
Фрин осталась стоять на пустой улице.
Шум города казался далеким. Почти не её.
Она приложила руку к груди. Сердце било тяжело.
— Это был... знак? Или предупреждение?..
Она закрыла глаза.
В том сне Ти тоже исчезала. Оставляла что-то невысказанное. И теперь...
Фрин почувствовала, как сзади к ней подошла Бекк и обняла за плечи.
— Что ты увидела?
— Прошлое, — тихо ответила Фрин. — Или, может... его тень.
Они стояли посреди ночной улицы — две фигуры в свете фар, сбитые с пути, но всё ещё держащиеся друг за друга.
И где-то глубоко внутри Фрин поняла:
тот сон был не случайностью, не бредом.
А предупреждением, напоминанием.
Что любовь — это выбор. Каждый день.
И что прошлое не отпускает... пока ты его не поймёшь.
Такси ехало медленно, почти осторожно, как будто сама машина не могла забыть, что только что произошло.
Фрин молчала. Её ладони лежали на коленях, и пальцы подрагивали, будто холод всё ещё не отпустил.
Бекк сидела рядом, чуть ближе, чем раньше. Она молча скользнула рукой по сиденью и переплела их пальцы. Тихо. Без слов. Просто — я здесь.
— Ты хочешь поговорить об этом? — наконец спросила она. Голос её был тихим, почти шёпотом.
Фрин чуть повернула голову, посмотрела в её глаза.
— Я... пока не знаю, как. Но хочу.
Она слабо усмехнулась. — Хотя бы просто знать, что ты рядом.
— Я рядом, — подтвердила Бекк. — Даже если ты замолчишь на всю ночь.
Фрин посмотрела в окно — за ним снова пошёл дождь. Город стекал вниз по стеклу.
— Она смотрела на меня. Прямо. Не как призрак. Не как вымысел.
— Кто она?
— Девочка из сна. Из того сна... который я тогда тебе описывала. Где был выбор. Где она исчезала. Где я... оставалась одна.
Она сжала руку Бекк чуть сильнее.
— Но сейчас я — не одна.
Машина свернула к знакомому дому. Всё было как всегда: подсвеченный подъезд, тусклая лампа у крыльца, тень дерева в углу.
Но для Фрин всё это было уже другим.
Когда они вошли в квартиру, воздух внутри показался насыщенным чем-то новым — не просто запахами и звуками, а присутствием. Тем, что уцелело после этого дня, этой ночи, этой дороги.
Бекк сняла пальто, молча подошла и обняла её сзади, прижавшись щекой к плечу.
— Ты дома. Всё хорошо. Ты здесь. А я — с тобой.
Фрин опустила голову.
— Прости, если я буду странной. Просто... я чувствую, что всё стало по-настоящему.
— Всё и стало по-настоящему.
Они стояли в темноте кухни, не включая свет.
Им не нужно было ничего — ни слов, ни объяснений.
Только это тепло.
И ощущение, что самое важное они уже выбрали.
В квартире было тихо. Даже слишком.
Обычно Фрин любила тишину — в ней было много места для мыслей. Но этой ночью тишина казалась ей живой, как будто где-то в темноте затаилось что-то невидимое и слушало её дыхание.
Она лежала в постели, прижавшись лбом к подушке, глаза были открыты.
Бекк спала рядом, дышала ровно, тепло её тела ощущалось на расстоянии — и только это спасало от того, чтобы не утонуть в тревоге.
Перед глазами снова и снова всплывало лицо.
Ти.
На дороге.
Под дождём.
Не испуганная — наоборот. Почти... спокойная.
Будто знала, что делает. Будто пришла не просто так.
Фрин села. Потянулась за водой, отпила пару глотков, но внутри всё равно оставалась жажда.
Жажда понимания.
— Не спишь? — голос Бекк прозвучал глухо, с сонной хрипотцой.
Фрин слегка вздрогнула, но не обернулась.
— Нет. Извини, разбудила?
— Нет. Я чувствую тебя. Даже если ты не шевелишься.
Пауза.
— Ты снова думаешь о ней?
Фрин медленно кивнула.
— Не только. О всём сразу. Обо мне. О тебе. О том, что вообще со мной происходит. О том, почему... она появилась. Сейчас.
Бекк села, натянув одеяло до груди, и молча смотрела на неё.
В её взгляде не было упрёка. Только тёплая, почти взрослым сочувствием пронизанная тишина.
— Иногда прошлое приходит не за тем, чтобы нас напугать, — мягко сказала она. — А чтобы убедиться, что мы действительно идём дальше.
Фрин опустила взгляд.
— Но почему она? Почему именно она? Почему я чувствую, что не имею права быть счастливой, пока не пойму, что это было?
— Ты имеешь.
Бекк подошла ближе, села рядом, коснулась щекой её плеча.
— Ты имеешь право. Даже если не всё поняла. Даже если всё ещё боишься.
Фрин закрыла глаза.
— Мне страшно. Я так долго боялась быть привязанной, что когда влюбилась — всё начало рушиться.
— Ничего не рушится, — сказала Бекк. — Это ты становишься настоящей. И только сейчас честно признаёшь, что тебе нужно — быть любимой.
Фрин всхлипнула и впервые за всё это время по-настоящему прижалась к ней.
— Я не хочу больше терять. Ни себя, ни тебя. Ни то, что у нас.
— И ты не потеряешь, — прошептала Бекк. — Я с тобой. Даже если однажды ты снова увидишь её. Даже если она что-то значила.
Ты выбрала меня.
И я это чувствую.
Каждой частью.
Они обнялись.
Не страстно. Не как в клубе. А по-настоящему — когда у людей больше нет необходимости защищаться друг от друга.
Фрин уткнулась в её шею.
— Мне сейчас гораздо легче. Спасибо.
— Это всё ты, — улыбнулась Бекк. — Я просто рядом. И никуда не ухожу.
Вечер выдался тёплым, почти весенним.
Сквозь открытое окно лились звуки города — глухие, мирные, как будто и он выдохнул, вместе с ними.
Квартира была залита мягким светом лампы у кровати. На кухне остывал чай, пахло мятой и чем-то домашним.
Фрин сидела на подоконнике, босиком, в мягком халате, с книгой на коленях. Она не читала — просто держала её, позволяя тишине заполнять вечер.
— Всё же хорошо, — вдруг сказала она вслух.
Из комнаты донёсся голос Бекк:
— М?
— Просто подумала. Всё стало... на свои места.
Через несколько секунд Бекк вышла из спальни. В её движениях было то спокойствие, которое приходит не сразу — только после всех бурь. Она подошла к Фрин и обняла её со спины, уткнувшись лицом в плечо.
— Знаешь, я тоже это чувствую, — тихо сказала она. — Ты больше не смотришь в пустоту.
— Потому что она больше не пустая.
Фрин обернулась к ней.
— Я её поняла. И отпустила.
— Ти?
Фрин кивнула.
— Она не приходила за мной. Она приходила, чтобы я смогла остаться — здесь. В себе. В жизни. В тебе.
Бекк не ответила — просто накрыла её ладонь своей.
Минуты текли медленно, в этой тишине не было тревоги. Только мир.
— Знаешь, — усмехнулась Фрин. — Я ведь и представить не могла, что всё так закончится. Не трагедией, не бегством, не драмой.
— А чем?
Фрин посмотрела на неё — внимательно, по-настоящему.
— Тем, что я просто... живу. С тобой. И мне не страшно.
Бекк присела рядом, прижавшись к её боку.
— Это и есть победа.
Пауза.
— Над сном. Над прошлым. Над собой.
Фрин засмеялась — легко, чисто.
Она склонилась к ней, коснулась лба.
— Знаешь, о чём я мечтаю?
— О чём?
— Просто проснуться завтра рядом с тобой. Без лишних мыслей. Без мистики. Без теней.
Только ты, утро и чай на кухне.
— Тогда загадывай потише. Чтобы сбылось.
Они сидели вместе у окна, в доме, где теперь ничего не нужно было прятать.
Мир больше не казался таким хрупким.
Потому что в нём уже были они.
И любовь, которая выстояла.