Я не твоя ошибка
Свет пробивался сквозь шторы мягко, рассеянно. Комната напоминала замершую воду — всё в ней было тихо, как после шторма. Только дыхание. Только тепло двух тел, ещё не отдалившихся друг от друга.
Фрин проснулась первой. Она лежала на боку, уткнувшись лбом в плечо Бекк. Грудь её чуть поднималась в ровном ритме сна, губы были чуть приоткрыты. На ней всё ещё была только простыня. На Фрин — тоже.
Сначала она просто смотрела. На кожу. На родинку у ключицы. На лёгкие морщинки у глаз, едва заметные. Всё это было теперь ей знакомо. Не как ученице — а как женщине, которая была впущена туда, куда никто не входил.
Потом Бекк пошевелилась. Едва. Пальцы сжались, и глаза открылись — не резко, а медленно, с тем уставшим осознанием, которое приходит после бессонных ночей, в которые ты слишком долго держал в себе всё.
Фрин успела улыбнуться первой.
— Доброе утро.
Бекк смотрела на неё с секунду — как будто не верила, что та всё ещё здесь. А потом отвела взгляд.
— Доброе.
И тут же, тонко, почти неуловимо, в ней что-то замкнулось. Она села, прикрывшись краем простыни. Потянулась за рубашкой, накинула на плечи.
— Всё в порядке? — осторожно спросила Фрин.
Бекк не отвечала сразу. Встала. Направилась на кухню. Фрин лежала, глядя в потолок. Всё было очень похоже на отстранённость. На то, что обычно делают люди, когда жалеют.
Но она встала, пошла за ней — босиком, в одной футболке, которую нашла на полу. Бекк стояла у чайника. У неё была прямая спина и напряжённые пальцы.
Фрин подошла, встала сзади. Не прикасаясь. Только тихо сказала:
— Я не твоя ошибка.
Молчание.
Потом:
— Я знаю, — сказала Бекк. Тихо. Устало. — Но так легче притворяться, что всё ещё под контролем.
Фрин подошла ближе. Обняла, медленно, сквозь ткань рубашки. Бекк не отстранилась, только выдохнула, и тело её чуть дрогнуло.
— Если тебе нужно убежать — я не буду держать. Но если ты просто боишься... — Фрин замолчала. — Я тоже боюсь.
Бекк наконец повернулась. Посмотрела прямо в глаза.
— Я не боюсь тебя, Фрин. Я боюсь себя рядом с тобой.
— Тогда учись не быть сильной. Только сегодня, только утром. Со мной.
И тогда Бекк — не сказала «да», не улыбнулась, не поцеловала. Просто позволила себе обняться по-настоящему. Уткнулась лицом в плечо Фрин, и долго стояла так. Пока чайник не закипел.
Институт был таким же, как всегда: холодные стены, гул шагов, запах бумаги и кофе. Только внутри всё было по-другому. Фрин шла по коридору, чуть крепче прижимая к себе папку.
За стеклянной дверью — кабинет 2.14. Кабинет Бекк. Там, где всё всегда было строго, по минутам. Где не было ни тепла, ни поцелуев, только указки, выговоры и тишина.
Она постучала. Один раз.
— Входите.
Бекк сидела за столом, глаза — в экран. На ней очки, волосы собраны. Линия губ — безупречная. Никакой тени от той ночи, никакого признака, что она когда-то лежала в её объятиях, касалась, дрожала, целовала.
— Я принесла исправленный конспект, — спокойно сказала Фрин, подходя. — Вы просили.
— Спасибо, — кивнула Бекк, не поднимая взгляда. — Оставьте на столе.
Пауза.
Фрин не двинулась. Она смотрела прямо. Слишком прямо.
— Вы избегаете меня?
Бекк подняла глаза. Медленно. Ровно.
— Я не имею права не избегать.
И тишина снова, только шум за окном. Где-то кто-то смеялся. А между ними — стол, и ночь, которую нельзя назвать.
Фрин поставила папку, сдерживая дыхание.
— Тогда, наверное, вам стоит забыть, как вы шептали моё имя, Бекк. потому что я — не забуду.
И вышла. Спокойно, без драматизма. Но шаг по коридору отдавался громче, чем должен был.
Было уже поздно. Город был залит мягкими уличными фонарями, их отражения дрожали в лужах. В воздухе — летняя влага, тёплая, будто ожидание.
Фрин сидела одна на ступеньках у подъезда. В руках — пластиковый стакан с оставшимся холодным чаем.
Она смотрела в асфальт. В глаза ей не лезли ни книги, ни планы, ни даже мысли. Только одно лицо — то, что она сегодня оставила в кабинете. Лицо, которое было ей роднее, чем своё.
Звук шагов. Быстрых, решительных.
Она подняла взгляд.
Бекк.
Без каблуков, без очков, без маски.
Взъерошенные волосы, лицо напряжённое, в глазах — что-то надломленное.
Они молча смотрели друг на друга.
— Ты забыла что-то в кабинете? — чуть иронично сказала Фрин, пытаясь укрыться за голосом.
Бекк подошла ближе. Не отвечала. Просто встала перед ней.
— Ты права, — сказала она наконец. — Я всё сегодня сделала неправильно.
— Да ну, — усмехнулась Фрин. — Ты же идеально умеешь делать вид, что не чувствуешь. Особенно меня.
Бекк закусила губу. И вдруг — встала на колени перед ней прямо на мокрый асфальт.
Фрин ахнула.
— Что ты делаешь?
— То, что должна была сделать с самого утра, — прошептала Бекк, глядя снизу вверх. — Просить тебя... не уходить от меня. Не исчезать, даже если я дура и не умею говорить "нужна".
Фрин замерла. Сердце грохотало в груди.
— Ты пришла сюда просто чтобы это сказать?
— Я пришла потому что не могу дышать без тебя, — прошептала Бекк. — Потому что когда ты вышла из кабинета, я осталась в нём, как пустая оболочка. Я боюсь, Фрин. Я очень боюсь. Но сильнее этого — только одно: желание быть рядом с тобой. Без роли. Без титула. Без "лекций".
Фрин поставила стакан на ступень, встала. И протянула руку.
— Тогда встань. И поцелуй меня не как преподаватель. А как женщина, которая наконец перестала врать себе.
Бекк взяла её ладонь. Поднялась. Вгляделась в глаза. И в следующий момент всё исчезло — улица, дождь, страх. Остались только губы, дрожащие в поцелуе. Сначала осторожном, почти извиняющемся. А потом — страстном, крепком, сдержанном слишком долго.
Прохожие могли бы обернуться. Машины — проехать рядом. Но никто не важен.
Она наконец снова дышала.
— Пойдём ко мне? — прошептала Фрин, касаясь её щеки.
— Куда угодно, — ответила Бекк, — если ты будешь рядом.
И они пошли.
В ночь, в чувства, в неизвестность.
Но уже — вместе.
Дождь стучал по стеклу. Комната была тёплая, но воздух — напряжённый. Фрин стояла у окна, в длинной футболке, босиком.
Бекк — на диване, с книгой в руках, которую она уже давно не читала.
Они не говорили. Давно. Слишком долго.
— Ты опять молчишь, — сказала Фрин.
— Я думаю.
— Ты всегда думаешь. Ты умеешь быть с кем-то... только когда всё под контролем. А я — не лекция, не текст, не правило.
Бекк отложила книгу. Медленно. Но глаза не подняла.
— Хочешь уйти? — спросила она.
Фрин сжала ладони в кулаки.
— Я хочу, чтобы ты была рядом, когда я рядом. Не пряталась за умными фразами. Не исчезала. Я чувствую, как ты уходишь даже когда лежишь рядом.
Бекк подняла взгляд. Глаза её были не холодные. Испуганные.
— Ты слишком важна. Я не знаю, как быть с этим.
— Быть. Просто быть, Бекк! Не идеальной. Не несокрушимой. Чёрт, ошибись со мной, но хотя бы не исчезай, как будто между нами ничего не было.
Бекк встала. Подошла. На шаг. На два.
— Я не исчезаю. Я задыхаюсь. Потому что мне впервые за годы есть что терять. Ты.
Фрин выдохнула. Медленно.
— Тогда теряй меня честно. Или оставайся — не умом. Телом. Сердцем. Всей собой.
И в этот раз первая шагнула Бекк. Крепко. Уверенно. Обняла. Не как спасение — как решение.
И в этом касании, в этой ссоре, не было разрушения.
Была любовь, которая ещё не умеет говорить, но учится — с боем, с болью, с правдой.
Фрин лежала на кровати — не плакала, не ждала. Просто смотрела в потолок, пока дождь всё ещё стучал за окном.
Дверь в спальню приоткрылась.
Тихо.
Бекк вошла. Без слов. Не спрашивая, можно ли.
Фрин приподнялась, села.
— Я думала, ты останешься в гостиной, — сказала она почти шёпотом.
— Я тоже думала, — ответила Бекк. — Но потом поняла, что... хочу тебя коснуться. Не потому что надо. А потому что иначе я задохнусь.
Она подошла. Села на край кровати. Протянула руку — медленно, как будто спрашивая молчаливо. Фрин вплела пальцы в её ладонь.
— Я боюсь снова всё испортить, — прошептала она.
— Тогда испорти, — сказала Бекк. — Я с тобой всё равно останусь.
Фрин потянулась вперёд. Их губы встретились без спешки. Поцелуй был непростой — в нём было всё: извинения, страх, желание, прощение.
Когда Бекк надавила на плечо, укладывая Фрин на спину, та не сопротивлялась.
Она просто смотрела — широко открытыми глазами, как будто видела Бекк впервые.
— Ты уверена? — шепнула Бекк, касаясь губами её шеи, ключицы, между слов и дыханий.
— Я уверена в тебе, — ответила Фрин.
Движения были мягкие, но уверенные. Не спешные, но страстные.
Бекк знала, как читать тело: где задержаться губами, где провести кончиками пальцев, где выдохнуть чуть сильнее, чтобы услышать тихий стон в ответ.
Фрин прижималась к ней, раскрываясь не только телом, но и доверием.
— Ты так смотришь... — прошептала она, — будто я важна.
— Потому что ты моя, — ответила Бекк, прикасаясь к ней глубже, открывая в ней то, что раньше Фрин никому не отдавала.
Они теряли одежду как шелест страниц: одна, другая, третья. И между ними — только кожа, только тепло.
Пальцы скользили по изгибам, губы находили самые чувствительные точки, дыхание срывалось — синхронно.
— Я не знаю, как так сильно можно хотеть человека, — сказала Бекк, когда Фрин выгнулась под её телом, крепко впившись пальцами в спину.
— Просто не сдерживайся, — прошептала Фрин. — Я хочу, чтобы ты была со мной... до конца, без остатка.
И Бекк дала себе это позволить: быть страстной, жадной, трепетной. Не бояться. Не считать границы.
Тела слились в ритме, где нет роли "учитель — ученица", только женщина и женщина. Любовь, которая стала прикосновением.
Фрин осторожно легла на Бекк, стискивая одежду руками, тянулась рукой к её щеке, как резко Бекк хватает Фрин за талию, и перекидывает на спину.
— ммх.. ну же, возьми меня, Бекк.
Бекк нежно тянет руку к ноге забравшись до самой точки влажности.
— ахх.. блять, сделай это, выеби меня.
Бекк не сопротивляясь начинает двигаться пальцами внутри девушки, пока та изгибается под ней во всю силу, постанывая прямо на ухо
— б..бекк, я х-хочу кончить..
— нет, нельзя, я не закончила.
Темп учащается, в комнате только горячее дыхание, громкие стоны, и Фрин, вся красная, изгибающая с дрожащими ногами под Бекк.
Позже, когда всё успокоилось, Фрин лежала, укрытая пледом, прильнув щекой к груди Бекк.
А Бекк гладила её волосы и вдруг тихо сказала:
— Я не прячу тебя больше. Ни от себя, ни от мира.
И Фрин улыбнулась, не открывая глаз.
— Хорошо. Тогда давай завтра начнём всё заново. Но уже честно.
— Давай, — ответила Бекк. — Только не отпускай меня ночью. Ни на секунду.
И она не отпустила.