Контур

– Да какого черта! Отвали от меня! Это мой мир! Моя семья! Моя жизнь! – Счастливчик сжимает кулаки и щелкает пастью.

– Завались! Ты этого не заслуживаешь! Как ты мог такое наговорить им! Они не виноваты в том, что происходит с нами. – Я закуриваю.

– В этом виноват ты.

Я прижигаю руку окурком. Счастливчик невольно повторяет за мной и кричит:

– Да прекрати ты!

– Видишь. Я сильнее тебя. Я управляю нами обоими, а ты можешь лишь исполнять. Твоя жизнь нужна мне больше, чем тебе самому, поэтому ты не в силах сопротивляться. Но ты прав, пора заканчивать.

Я имею две формы, и мир две. Так? Это суперпозиция. В квантовом компьютере и ноль, и единица на месте одного символа. Как избавиться от суперпозиции и оставить лишь один вариант? Провести наблюдение: заглянуть в ящик. Для всех наблюдателей со стороны есть лишь один мир, тем самым единственный, кто видит суперпозицию – это я. Значит, нужно избавиться от единственного наблюдателя. То есть не заглянуть в ящик, а сыграть. Кот Шредингера либо жив, либо мертв. Нужно определиться, кто из нас, Счастливчик, выпрыгнет на волю.

Ливень соединяет небо с землей толстыми и холодными струями. Капли отбивают барабанную дробь. Молния разрезает небо, и оно стонет. Гром закладывает уши. Шпалы воняют гнилью, а мокрые рельсы заливает грязью. Я падаю в кучу листьев и смотрю, как ветер разносит их по лужам.

– Да уж, затея века. Твое сознание может просто исчезнуть, – говорит Счастливчик.

– Да, но ты в любом случае станешь свободным. Но если сработает, то наши сознания соединятся. Воспоминания-то у нас общие.

Раздается гудок, и я вскакиваю на ноги. Пора.

– Ты бы мог просто запрыгнуть на поезд и уехать. Мы бы никогда больше не встретились. Ты начал бы все заново: продолжил бы жить.

– Некоторым людям не дано отпустить прошлое. Но только у меня есть возможность его вернуть. Только смерть освободит нас от контура навсегда. Там должен был умереть я. Моя реальность неправильная. Фальшивая. Когда исчезну я, останется только единственно верная реальность. Там, где они живы.

– Смотри! – Счастливчик указывает вдоль рельс.

Поезд в его мире идет почти вровень с моим.

Не понимаю, мой поезд должен прийти гораздо раньше. Я смотрю на часы. Он опаздывает на двадцать минут. Черт! И почему об этом никто не объявил?

– Отступать уже поздно. Пары секунд хватит. Должно хватить. Мне придется прыгать.

– Ты убьешь нас обоих! – Счастливчик швыряет меня на землю.

– Как ты это сделал? Я же всегда брал вверх!

– Раньше тебе была нужна моя жизнь, а теперь ты и свою не ценишь, а я жить хочу!

Я поднимаюсь, тело становится чугунным, каждое движенье дается с неимоверным усилием. Я как будто плыву против течения, и меня сносит назад.

Поезд близко. Я жмурюсь от света фар. Ноги прилипают к земле, и тело охватывает судорогами. Нет времени на раздумья. Надеюсь, что ты успеешь проскочить. Я пытаюсь прыгнуть, но Счастливчик когтями цепляется за коробку и никак не хочет выходить.

– Знаешь, Счастливчик, а ты прав. Лучше уж так, чем вообще никак. В конце концов, кто о них позаботится, если мы оба умрем.

Я расслабляюсь и отдаю контроль.

– Рад, что ты понял.

Я чувствую, что Счастливчик тоже ослабляет хватку, и тогда что есть мочи кидаюсь вперед. Раздается гудок. Сердце бьется, как колеса по рельсам. Я быстро и тяжело дышу, рот сохнет, а ноздри как будто заливает водой. Пахнет гнилью. Сосуды в носу лопаются, и на кончике языка чудится вкус крови.

Играет музыка. Гулкий стук, и болью сводит мышцы. Разрывая нервы, хрустят кости. Я беззвучно кричу и смотрю, как тьма выедает глаза...

Прозрачный

И ни одной мысли. Вообще ни одной. Хотя нет, тогда это что? Я, наконец, могу думать? И сколько я пробыл в темноте? А может, нисколько и не прошло вовсе?

Это и есть смерть эго? Я не осознавал себя и даже не могу понять, сколько по времени это длилось. Но это не похоже на сказочные сны, хотя когда тебя сбивает поезд, наверное, только кошмары и увидишь.

Может, когда я ударился головой в избе, то тогда и умер на самом деле?

Или моя душа металась между двумя телами?

Темнота? Вечность наедине с мыслями. Хотя бы так. Без них совсем уж неуютно. Ни ада, ни рая, не перерождения. Хотя лучше, чем просто исчезнуть. Или нет? Плохо лишь то, что я ошибся...

Чем заниматься вечность во тьме?

Фантазия чертит тонкие линии, те, что мы видим каждую ночь перед сном. Эскизы вымерших улиц и пустынных домов. Пока еще блеклые и неясные, снова и снова смываемые волнами новых мыслей. Не так-то просто представить картину, а еще сложнее удержать ее в голове. А где голова, кстати? И руки где? Нужно начать с них. Благо времени у меня предостаточно.

Попытка за попыткой, и город обретает каркас, поглощает палитру красок. Поезд гудит, и снова играет эта музыка. Вернее, она и не переставала играть, затаилась и ждала, пока я очнусь. Каждое облачко и каждый лучик на своих местах, словно я просто моргнул.

Дождь уже не идет.

Я лежу на другой стороне рельс и слышу, как скрипят тормоза поезда. Я ощупываю себя. Кости целые. Оглядываюсь – ни одного контура. Прислушиваюсь – никаких голосов в голове.

Немного прихожу в себя и понимаю, что музыка раздается из телефона. На экране вызов от мамы. Сердце вздрагивает.

– Ян, с тобой все хорошо? Я забрала гитару из кинотеатра и вернула деньги той шпане. Они тебя больше не тронут.

– Спасибо, мам. Я продам ее и все тебе верну, а остальное отработаю. Честно.

Из телефона раздается голос Алины:

– Уже полночь, Ян! Я уснуть не могу из-за тебя. А мне в школу завтра. Если ты не придешь домой, я прогуляю!

– Скоро буду. Люблю вас.

На прощанье Алина довольно рычит и взвизгивает, как коала.

Я тереблю синюю фенечку на запястье, достаю последнюю сигарету и ломаю.

В небе появляется маленькая белая точка. Снежинка приближается и становится крупнее. Касается ладони и тает, оставляя приятный холодок на месте ожога.

– Вот и закончилась моя осень.