Пепел надежды

Ребёнок захлебывался в собственных слезах. Шаги всё приближались, пока не пронеслись мимо комнаты. Он прошёл мимо меня, не заметил. Плач ребёнка становился всё тише. Я всё равно старалась не издавать ни звука. Послышался детский крик и раскат грома. Всё стихло. Я стояла и ждала. Не было ни шагов, ни голосов, ничего. Я посмотрела в глазок. Действительно никого. Закурив, я осмотрелась. В комнате была старая табуретка со сломанной ножкой. Она валялась прямо посреди комнаты. На люстре, пожелтевшей от времени, висела веревка. В этой комнате была и отдельная ванная с туалетом. Значит здесь есть и квартиры побогаче. Окно заколочено изнутри, на стенах странные символы. Старый письменный стол с фотографиями маленькой, черноволосой девочки, изодранными включая. Время их не пощадило, вся краска уже давно поблекла. Не пощадили снимки и руки сотворившего это. Я просмотрела ящики в столе. Там не было ничего. Решила проверить шкаф. Старая одежда, съеденная молью. Детская. Здесь жил отец как минимум двоих детей, если здесь есть одежда и на мальчика, и на девочку.

Я рылась в шкафу, пытаясь найти, сама не понимая что. Детские туфельки, сапожки, рубашка. Мой взгляд остановился на багровом пятне. Кровь? Кровь на рубашке, будто гроздья рябины на снегу. На платьях и туфельках. Повсюду. Я, сглотнув ком слюны, осматривала вещи дальше. Коробка. Старая картонная коробка из-под обуви. Я осторожно сняла крышку. В коробке лежало фото девочки. На обороте подпись «Дяде Вите от Яны». С фото на меня смотрела черноволосая, кудрявая девочка с изумрудными глазами. Где-то я её уже видела. Но только где?

Я убрала фото в сторону. Красивый синий камень блеснул мне в глаза. Сапфир на серебряной цепочке будто светился изнутри. Он взывал ко мне, умолял взять. Прикарманить. Не устояв, я надела амулет. Странное чувство. Как будто лёгкость, но в то же время пустота... Моя рука машинально потянулась к рубашке. И я увидела мальчика. Совсем маленького, лет восьми, наверное, а то и младше. Я не эксперт по возрастам детей, потому точно не смогла бы сказать...

Маленький, беловолосый юнец ходил вдоль берега городского пруда неподалёку отсюда. Растрепанные влажные волосы, белая рубашка, чёрные выглаженные брюки. Мальчик прыгал по бордюру около пруда со школьным рюкзаком на спине и кидал в воду камешки. Взгляд его был полон печали. Школьник с силой швырнул камень в воду, отражающую серое небо мрачного города. Но тот не улетел далеко. Упал совсем рядом, забрызгав мальчику брюки с отутюженными стрелками. Хотя даже это бы не навредило и без того паршивому виду школьных штанов. Обе ноги были по самые колени в грязных пятнах. Низ штанов мокрый насквозь, аж капало. В ботинках, будто в ведре, хлюпала вода. Мне подумалось, что лучше бы мальчику было идти домой. Но он продолжал смотреть на воду недовольно и обижено.

— Что, Петруша, лягушек пугаешь? — посмеялся мужчина позади паренька.

— Здрасте, дядь Вить, — робко пробормотал Петя, опустив голову.

— Эх ты. Что ж домой не идешь? Вон, смотри сырость какая! Заболеешь.

— Да нельзя мне домой. Опять двойку получил. Меня мама прибьёт. Так ещё и штаны в грязи измазал. Точно накажет. Неделю гулять не выйду. Вот и хочу хотя бы погулять напоследок. Всё равно ведь получу дома.

Мужчина ухмыльнулся, но так, что Петя едва ли смог бы это заметить. Что-то в его улыбки было подозрительного и даже жуткого. Тёмного и зловещего. По моему телу волной прокатилась дрожь.

— А если ты маме подарок принесешь, то она похвалит. А про двойку так вообще не вспомнит, — растягивая слова, говорил дядя Витя.

— А штаны? — с надеждой спросил Петя.

— У меня есть точно такие же. Ещё сын мой их носил, когда как ты был. Можем поменяться на время. Только верни потом.

Петя поднял голову. Его глаза заблестели, А на губах появилась улыбка.

— Пойдём? — позвал за собой дядя Витя.

Я медленно шла за ними по мокрому после дождя асфальту. Петя жаловался на школу и проблемы дома, расслабленно прыгая по лужам. Видимо, ему же было плевать на школьные брюки, ведь ему пообещали новые. Дядя Витя внимательно слушал, не перебивал. Не ругал и не критиковал юнца. Лишь иногда кивал головой или многозначительно молчал. Вёл себя, как понимающий взрослый. Но я чувствовала, что что-то здесь не так. Будто затеял он недоброе, а ребёнок-то и не понимает этого. Он и не мог понять в силу отсутствия опыта. Мог только почувствовать. Но вряд ли он сейчас ощущал то же, что и я. На лице мальчика была радость и облегчение. Ведь ему не прилетит дома от матери.

Мы всё шли и шли. Вскоре показалось то самое здание, только всё ещё жилое. Никаких трещин на стенах и окон, заколоченных досками. Детская площадка не была похожа на груду металла. Наоборот. Там, звонко смеясь, играли дети. Рядом с единственным подъездом сидели бабушки. Они щелкали семечки и бурно обсуждали соседей. Времена меняются, а пенсионерки, видимо, нет.

В окнах виднелись силуэты людей. Из подъезда вышла молодая девушка в длинном синем платье в горошек. Вслед за ней вышел мужчина намного старше её. Бабульки у подъезда не оставили это без внимания. Одна из них с презрением сплюнула семечки в сторону пары и запричитала. Я хихикнула. А ведь и правда. Бабки всегда такими были, как оказалось.

Петя и дядя Витя остановились. Я не успела затормозить и врезалась в мужчину. Сказать точнее — прошла сквозь него. Мужчина прокашлялся, его глаза были выпученными от испуга. Он меня почувствовал?

Я положила руку на плечо маленькому Пете. По его спине пробежал холодок. Мальчик задрожал.

Я осторожно наклонилась к его уху и прошептала:

— Беги домой, Петя. Тебя мама ищет.

Петя замешкался, засомневался.

— А то тебе прилетит ещё и за опоздание. А пока ты будешь штаны искать и подарок, так и до ночи недалеко. А ведь тебе ещё нужно идти назад. Как думаешь, твой подарок исправит это?

Петя сорвался с места как ошпаренный и побежал прочь, хлюпая ногами по серым лужам.

— Эй, Петька! А штаны?

Но Петя уже ничего не слышал. Дяде Вите оставалось лишь недовольно смотреть беглецу вслед. Сорвалось.

Серое небо разразилось слезами. По лужам пошла рябь. Бабульки у подъезда зашли внутрь своего монолита. Поднялся сильный ветер. Вспышка. Дядя Витя резко повернулся в мою сторону и посмотрел со всей яростью, что сидела внутри него долгие годы, а может и десятилетия. Глаза мужчины зажглись жёлтым огнём ярости. Не в силах выдержать его взгляд, я зажмурилась. Раскат грома, сотрясающий землю. Темнота.

Открыла глаза я уже в потрёпанной временем комнате. Рубашка, которую я держала в руках, рассыпалась в пыль. Крики в коридоре стихли. Больше не было ни плача, ни всхлипов. Ни шагов. Ничего. Только тишина.

Я достала телефон. На заставке стояло моё фото с каким-то мужчиной. Он улыбался. Он так похож на мою бабушку. Она рассказывала, когда я смотрела старые альбомы, о своём сыне. Он пропал без вести, но бабушка всё равно ждала. До последнего верила, что вернётся. Что найдётся и придёт домой. Она часто плакала, просто глядя на старый Альбом. Переживала утрату, но всё равно верила в лучший исход. Наверное, как и любая мать. Я улыбнулась. Мысли о бабушке всегда согревали и подбадривали меня. Хоть она и была против курения, я достала сигарету. Облегчение.

Камень на шее перестал светиться. Я вышла в коридор, на всякий случай взяв стул с собой. Всё те же стены с портретами неизвестных мне людей. Жуткие картины. Зловещие. Мне показалось, что они смотрят именно на меня. Будто следят. В горле встал ком. Я сглотнула и продолжила путь до конца коридора. Чем дальше я шла, тем меньше становилось картин. Без них стены выглядели плачевно. Где-то осыпалась краска, а где-то и кусок стены. Лишь старые ободранные обои в выцветший цветочек, прикрывали срам. Меж выбитых окон гуляет ветер, унося с собой клочки бумаги и обрывков того, что когда-то было шторами. Я прошла до самого конца коридора, не найдя Лену.

Ванная комната. Но стоит ли туда заходить? Вдруг там кто-то есть. Вернее, я знаю кто. Не хочу с ней встречаться. Эти зеленые глаза, острые когти как у гарпии и чёрные кудлатые патлы будут мне в кошмарах сниться. А её голос. Ох, он звучал как скрежет по металлу и звериный рык одновременно. Самое жуткое, что всё это было у маленькой девочки. Нет. Я не собиралась идти туда. Только не в ванную. Не в логово этого монстра! Я осторожно приложила ухо к двери. Всхлипы. Затаив дыхание, я слушала.

— Дон? Это ты? — послышалось из-за двери.

— Лена?! — обрадовалась я и распахнула дверь.

Точно не это я ожидала увидеть. Осыпавшаяся плитка, цвета грязной бирюзы. Битое квадратное зеркало, осколки которого валялись на полу. Единственное окно было выбито. Осколков не было. Значит, выбито изнутри? Пыль и паутина повсюду. В одном из углов сидел большой чёрный паук. Я успокоила дыхание и стала осматриваться в поисках Лены. Ее не было. Но кто же тогда меня звал?

Душевые кабины, а в последней старая ржавая ванна. Я на всякий случай снова прикрыла дверь и пошла дальше к выбитому окну с деревянной потертой рамой.

В коридоре послышались хлюпающие шаги и противный, уже знакомый мне, детский смех. Она вернулась. Девочка с первого этажа. Вот-вот она должна была ворваться в убежище и разорвать меня. Этого нельзя было допустить. Я на цыпочках прокралась к старой ванне и тихонько залезла внутрь. Стараясь не дышать и не издавать ни звука, я вслушивалась. Существо всё так же мерзко хихикало, как и в тот раз, когда оно скреблось ко мне. Оно било двери ногами, скребло когтями, кричало от гнева, если было не в силах сломать гнилые доски. Звук шагов всё приближался, хохот становился всё громче.

Я вжалась в ванну, стараясь не издавать ни звука. Моя рука нащупала прядь чёрных кудрявых волос. Амулет озарил комнату синей вспышкой.