Пролог
Две тысячи четвертый год, Соединённые Штаты Америки, штат Теннеси, административный центр Колумбия, округ Мори.
Время: двенадцать часов, двадцать пять минут.
- Солнышко, просыпайся.
Нежный, теплый женский голос, полный ласки и любви доносится до детских ушей.
На календаре двадцать первое июля, жаркое летнее солнце посылает свои лучи не белоснежное чистое белье, сохнущее на улице. Небольшой деревянный домик за городом – место, где царит спокойствие, семейное счастье и уют.
Маленькие детские ножки бегают по полу, разнося звук скрепящих половиц по всему пространству. Запах блинчиком со сгущенным молоком и малиновым вареньем – чудесный русский завтрак. Хотя в такое время положено обедать, но маленькой соне совсем некуда спешить.
Время: четырнадцать часов тринадцать минут.
Непоседливое дитё бегает вокруг матери, смеясь и меша снимать высохшее белье. Женщина с золотистым цветом волос подыгрывает ребёнку, не в силах устоять от детского озорства. Тихо подкрадывается сзади, выжидает момента и..
- Попалась!
Девчачий визг, смешивается с женским смехом. Теплые руки подхватывают девочку на руки, прижимая к себе.
- Не честно, не честно! - обиженно восклицает девочка, по-ребячески надувая губы.
- Просто кто-то плохо прячется.
Время: шестнадцать часов сорок восемь минут.
Дочь держит отца за руку, идя следом за ним. Церковная служба должна была начаться с минуты на минуту. Странно, обычно она бывает рано утром и поздним вечером, но разве может четырехлетний ребенок почувствовать подвох, когда рядом её верный защитник – отец.
- Мама уже ждёт нас в церкви, милая.
Почему-то от этого не становится легче. Предчувствие, тревога внутри наслаивается липким противным слоем, мешая нормально вздохнуть. Церковь – самое скучное место в мире для непоседливого и чересчур активного ребёнка. Впрочем, для любого ребёнка.
Бегать? Нельзя. Прыгать? Нельзя. Рисовать на стенах католического храма? Тоже нельзя! Досадно.
Сидеть смирно на скамейке и слушать как какой-то старик читает что-то непонятное, обращаясь к невидимому созданию. Даже четырёхлетний ребенок находит это странным.
«А он видел этого.. Бога?» - каждый раз спрашивала девочка у своей матери, воротя нос от тошнотворного запаха ладана. От него всегда болит голова.
Время: восемнадцать часов восемнадцать минут.
Женский крик, наполненный боль. И отчаянием заполняет стены храма. Кровь ручьем стекает по белоснежной коже, с каждым ударом молотка она кричит громче. Удивительно, что та еще не потеряла сознание от болевого шока.
- Воистину достойно и праведно, должно и спасительно нам всегда и везде благодарить Тебя, Святой Отче, через Иисуса Христа, Сына Твоего Возлюбленного, Слово Твоё, Которым Ты всё сотворил, посланного Тобою Спасителя нашего и Искупителя, воплотившегося от Духа Святого и Девой рождённого.
Священник произносит Евхраистическую молитву, с каждой паузой нанося удар молотком по гвоздям. Дерево на кресте окрашивается кровавыми пятнами, чаша под невинным телом постепенно наполняется жидкостью бордового цвета.
Кровь, кровь, кровь, кровь. Слишком много крови.
- ПРИМИТЕ И ПЕЙТЕ ИЗ НЕЁ ВСЕ, ИБО ЭТО ЕСТЬ ЧАША КРОВИ МОЕЙ НОВОГО И ВЕЧНОГО ЗАВЕТА, КОТОРАЯ ЗА ВАС И ЗА МНОГИХ ПРОЛЬЁТСЯ ВО ОТПУЩЕНИЕ ГРЕХОВ. ЭТО СОВЕРШАЙТЕ В ПАМЯТЬ ОБО МНЕ.
Священник восклицает, приподнимая наполненную золотую чашу над своей головой. Сидящие на коленях служащие церкви благовенно опустили головы, приподнимая руки над собой, ожидая, пока Святой Отец вложит в их ладони святую чашу.
«Разве таким было служение?..»