Глава 17: струны рвуться клочьями*
*Из песни группы Мумий Тролль — Такие девчонки
Я пару раз моргнула, но развидеть фотографию из бара не получилось. Лицо Вика отчётливо видно, его веки прикрыты, а губы закрывают мои.
Чёрное платье растворилось во мраке бара. Единственное, что очерчивало фигуру — руки Вика, которые обвивали поясницу и прижимали меня к нему. Наряд делал меня практически невидимой, а кадр захватил лишь часть щеки и шею.
Присмотрелась к деталям, на фотографии не нашлось ничего способного меня обличить. Руки мои едва различимы на фото, но я знала, что они обвивали шею Вика. Я снова ощутила желание забыться в другом человеке, почувствовать тепло его тела, горячее дыхание, дурманящий запах сандалового парфюма. Ни о чём не думать, целовать и обнимать его. Следом щёки застелил стыд. Я отдала Марине телефон.
— Я же говорю! Парень страстный! Такая возможность! — причитала соседка.
— Какая возможность? — переспросила я, проверяя, распознала ли она меня.
— Если бы ты, а не эта бестия встретилась в баре с Виком, вот бы жизнь была! — мечтательно произнесла Марина.
Как и предполагала, она меня не узнала. Улыбка поползла по лицу. Чтобы соседка не догадалась о причине моей радости, я отвернулась. О моём ночном приключение никто не знает. Пока. Я постараюсь сделать так, чтобы никто и не узнал.
— Он бы тебя на всякие там крутые тусовки водил, а ты глядишь и меня с собой прихватила!
В понимании Марины достаточно было попасть в круг влиятельных людей, и всё в жизни само собой образуется. Вспоминая свой опыт, я не была в этом так уверена. Даже с приглашением чувствовала себя чужой. Не представляю, как стыдно было бы тащить с собой ещё Марину, ведь отказывать я не люблю.
Порой сама задаюсь вопросом: «Откуда во мне эта скрытность?». Я неохотно рассказываю о семье, о знакомстве с Ханучевыми тоже умолчала. Слушая Марину, убедилась, чем меньше люди о тебе знают, тем легче жить. Не хотела бы читать о себе в прессе, от сплетен меня воротило. Как Алёна справляется с известностью?
Об этом я её не спрашивала. Алёна снова пригласила на выходные к себе. Ещё вчера я придумала несколько правдоподобных предлогов, чтобы отказаться, но утром позабыла их все. Я больше не боялась Вика. Любопытство толкало меня снова заглянуть в глаза, которые гипнотизируют своей темнотой. Я была уверена, что теперь его угрозы и приказы не подействуют. Какая-то часть меня даже хотела спровоцировать Вика, чтобы он прижал меня к стене в коридоре.
***
Я расстроилась, не заметив машины Вика на парковке у дома Ханучевых. Разум глаголил — так даже проще, а сердце скребло.
У порога меня встретила домработница. Алёну же я нашла в домашней студии звукозаписи, которая располагалась в подвале. Она сидела за ноутбуком в больших наушниках, прокручивая колёсиком мышки музыкальные дорожки, периодически останавливалась и делала заметки. Я присела недалеко от неё на вытянутый диван среди десятков разноцветных подушек. Не сказала ни слова, спокойно ожидала и стараясь не отвлекать Алёну от творчества. Она сама развернулась ко мне со словами:
— Ты видела эту пигалицу?
— Какую?— растерялась я от такого вопроса.
— В новостях пишут о ночных похождениях Вика. Не читала?— удивлённо спросила Алёна, протягивая мне планшет с уже знакомой фотографией. Хотелось провалиться сквозь землю, завернуться под одеяло в своей общажной комнате и никого к себе не подпускать.— Смотри, как она тянется, хочет его к своим рукам прибрать. Если бы не знала Вика, начала бы волноваться. Всем этим девочкам от него нужны только деньги. Но! Переживать не о чем! Для него это приключение на одну ночь.
Наигранная весёлость Алёны меня задела, хоть я не показала вида. Она с лукавой улыбкой закончила говорить и вернулась к музыке. Я же превратилась в ледяную глыбу. Предполагала, что материнский инстинкт у Алёны развит, теперь поняла, что он гипертрофирован. Фраза про одну ночь резанула в груди. Когда убеждала себя в мимолётности нашей связи, боли не было. Стоило услышать об этом от другого человека, и сердце затопила тоска.
Чувствуя собственную ничтожность, я задала вопрос, который уже давно меня мучил:
— Алёна, ты такая известная. О вашей семье даже в газетах пишут. Мне как-то неловко, но я спрошу. Почему ты общаешься со мной? — Она отвлеклась от экрана ноутбука, сняла наушники и развернулась ко мне. Несколько секунд она смотрела на меня со снисходительной улыбкой, пока её глаза не поглотила грусть, тогда она начала свой рассказ:
— Это лишь малая часть того, чем я могу отблагодарить твою мать. Карина помогла мне подняться со дна. Я тогда потеряла молодого человека. Мы обсуждали свадьбу, а на следующий день я узнала, что он застрелился. — на этой фразе Алёна всхлипнула и замолкла.
Ответ стал для меня неожиданностью, мама об этом не упоминала. Я выдержала паузу, и Алёна продолжила:
— Я тогда прошла все стадии. Отрицание, там гнев. Карина была рядом и обнимала меня, когда от слёз и нескончаемой истерики, я не могла уснуть. Она стала первой, кто услышал песню, которую я написала. Уговорила меня заняться музыкой. Сначала, чтобы отвлечься, направить боль в творчество. И это помогло. А потом... Я встретила Игоря, ушла из университета, занялась музыкой.
— Спасибо, что рассказала.
— Я надеюсь, что тебе не понадобится, — Алёна снова натянула улыбку. - Но если что случится, ты всегда можешь ко мне обратиться, Таша.
Ещё несколько минут назад она задела мои чувства, и мне хотелось уколоть её в ответ. Приоткрыв прошлое, Алёна показала, что доверяет мне. Я не рискнула рассказывать, что целовала Вика в баре, но мысленно убедила себя, что Алёна вела себя бы себя по-другому, зная, что на этой фотографии изображена я.
Выдохнула и расслабилась. Снова почувствовала себя в гостях у Алёны словно дома. Весь день мы болтали, загорали в парке, смотрели мелодраму из девяностых. Я даже забыла, что приехала сюда с мыслью о Вике, пока во время ужина не увидела через окно, как знакомый мне автомобиль припарковался у дома. Я не слышала, как вошёл Вик. Вероятно, у него бы получилось также бесшумно покинуть здание, если бы Алёна не окликнула его.
Вик зашёл в столовую. На нём были синие джинсы и хлопковая белая футболка, а в руке он держал папку с документами.
— Садись, с нами поужинай! — пригласила его Алёна.
— Нее, мам. Я поеду, только за документами заскочил.
Алёна демонстративно отвернулась, показывая всем своим видом, что она недовольна словами сына.
Вик подошёл и обнял её за плечи:
— Мне, правда, надо. У нас соревнования скоро. Пацаны ждут в гараже.
— Завтра я не приму никаких отговорок, — тая от его внимания словно айсберг на солнце, произнесла Алёна.
Уходя Вик лишь мельком посмотрел на меня. Взгляд его не выражал ничего, даже прежней злобы и недовольства не было.
Оставшуюся половину вечера я улыбалась, поддерживала разговор с Алёной, но душа моя горела. Я держалась. Алёна накрыла на стол перед приходом Игоря домой, я помогла ей нарезать овощи для салата. Мы ждали до одиннадцати, пока Игорь не предупредил, что задерживается по делам. Я побрела в спальню, Алёна спустилась в домашнюю студию звукозаписи.
Оставшись одна, я снова вспомнила безразличие во взгляде Вика. Его равнодушие пугало меня больше, чем угрозы. Казалось, я совершила ошибку и больше никогда уже не окажусь в его объятьях. По щекам потекли слёзы. Я жалела, что не уехала с ним из бара в ту ночь. Мне хотелось переиграть прошлое. Я представляла, что бы произошло, будь я смелее и беспечнее. К полуночи всхлипы стали реже, а солёные слёзы высохли на щеках. Я заснула.