Живой товар
Давным-давно, уж точной даты неизвестно, где горы тянулись к небу, жил бравый юноша один, и край свой очень он любил. Красавец, статен и не глуп - подобен морю был, молвил люд. В глазах плескалась синева и, мимо него проходя, окутывал лёгкого бриза аромат.
И был он силой наделён, да не простой... Но использовал её во благо, презирая злобные мотивы... Всегда отзывчиво откликался на всякую просьбу, да вопрос.
И в крае этом скрытом, да далёком, его лелеяли, любили и лишь слегка превозносили. Девчата томно воздыхали, мечтая видеть себя с ним рядом. Но до поры до времени был юноша одинок и, кажется, не был этим обременен...
Только любовь такая вещь, что не заметишь, как вонзится прочно в сердце, и сети свои коварные расплетёт.
Однажды по берегу озера лазурного гуляя, он невзначай увидел ее – прекрасную незнакомку, которой подобно было разве что само солнце. Мягкие локоны цвета золота струились плавно по плечам, а глаза... медовые... Посмотришь в них и чувство, будто сидишь в объятиях уюта, смотря на огонь в камине.
И потерялся, растворился, кажется, безвозвратно забылся, больше не видя ничего.
А она... На речи его влюбленные, ласково улыбалась, но не отстранялась и позволяла...
Тянулись дни, и шли года, а любовь его к ней только росла, затмевая всякий изъян. Всё мечтал он о семье: большой, счастливой, до конца дней.
И в один момент, казалось, заветное сбывалось... В ней поселилась маленькая жизнь. Только... радости в медовых глазах не отразилось, а он окрылённый не замечал и всё твердил, как отныне счастлив был.
Пролетали месяца. Он расцветал, а она тускнела, ведь приближался тот день, когда дитё озарит его светом, но погрузит ее в тень...
И вот в один июльский рассвет, настал тот роковой момент... Открыла свои ясные глаза, девочка, что мало походила на отца и мать...
Он сиял, как никогда, а она погрузилась словно в туман... Не ела, плохо спала, к дитю не подходила. И вечерами подолгу сидела у огня. Смотрела пристально, шевеля губами некие слова...
Так пролетали дни и как-то, уложив ребенка в колыбель, он вышел к ней и обомлел. Огонь тянулся к небу, а она... перед тем как войти в ревущее пламя, обернулась напоследок и произнесла:
— Нет сил моих. Она их забирает. Ее вина... Вам лучше будет без меня...
Он не успел даже вздохнуть, как она бесстрашно потонула в собственном огне, оставив после себя лишь пепел.
И всё перевернулось. Потускнело. Такая боль была внутри, что готов он был кричать на весь мир. В глазах отныне не плескалось синее море; в них лился серый дождь.
И завыл ветер в горах, разбушевались реки и озера, стремясь на берега...
Он опустился на колени, сжав в кулаках горсть пепла и позади себя услышал детский плач, что в миг стал так ненавистен...
Задрожала земля. Брызнули волны, подгоняемые ветром. Рушились дома. Рушился лес. Рушился он. Рушилось всё.
Боль в переплетении с гневом была слишком сильна...
И никто не устоял. Почти...
Запомнили потомки на долгие века тот день, когда стихия разрушала города...
На том самом месте, где она покинула его, напоминанием служила трещина, а где-то под ней он...
А ребенка, что познал и любовь и гнев отца, прибило к далёким берегам...
Но даже там... в глубоких недрах под землёй... отец не мог найти покой...
— А что стало с той девочкой, мамочка? — донёсся звонкий голосок, и на нее смотрели большие, яркие глазки.
Женщина закрыла книгу и ласково улыбнулась дочери, прикоснувшись к ее щеке.
— Не знаю, Александра. Это всего лишь старая легенда о потерянной любви, — ответила она, тихо и мягко. — Она учит нас ценить то, что имеем, и никогда не забывать о родных.
Но даже в сказках иногда скрывается истина, и в сердце Александры таился вопрос, который терзал её: а что, если девочка на самом деле существовала? Её образ в красках играл на фоне воображения.
— Мамочка, а разве любовь и гнев могут жить вместе? — спросила она, прижимая тряпичную куклу к груди. Женщина задумалась, ведь эти чувства часто переплетались в жизни, нередко причиняя боль.
— Да, иногда они как море и шторм... — медленно произнесла она, выбирая слова. — Один не может существовать без другого. Но важно помнить, что даже в буре всегда можно найти спокойствие, если искать его с открытым сердцем. Тебе пора спать, дочка.
Веки тяжелели уже давно, но упрямая девочка желала во что бы то ни стало послушать маму перед сном. И, получив желаемое, сладко зевнула и кивнула.
— Хорошо. Тогда сладких снов.
Женщина устроила дочку поудобнее, укрыв одеялом и оставила поцелуй на щёчке.
— Самых прекрасных снов тебе, милая.
Саша распахнула веки, и глаза стали медленно привыкать к полумраку, охватившему каюту. Грудь сжимала неподатливая веревка, а в голове стучали воспоминания: как она сюда попала? Молчаливая ночь окутывала ее, а время казалось замедленным, как будто само море затаило дыхание в ожидании.
Свет луны играл на поверхности воды, отражая серповидный силуэт корабля. Она перевела взгляд на искрящиеся волны, в которых отражались далекие звезды. И сердце забилось быстрее от осознания своей беззащитности. Она попыталась сдвинуться, но каждое движение приносило лишь новые муки. Рыжеволосая осмотрелась: вокруг стояла тишина, прерываемая лишь изредка легким скрипом дерева и шумом волн, что касались боков корабля; потолок низкий, стены обиты потемневшими досками, воздух наполнен соленым запахом моря, пота и затхлости, а рядом спали ещё два десятка таких же как она... Грязные, растрёпанные, тощие, бессильные.
Девушка нахмурилась и попыталась восстановить хронологию событий: вот она очнулась в незнакомом месте, в чужом теле, а потом деревню перебили и начался ад. Она не знала, сколько прошло дней с того момента. С ними обращались жестоко и грубо, наблюдая пристально, чтобы ни одна не смогла сбежать. Последнее её яркое воспоминание – невольничий рынок в Кафе.
Магия так и не восстановилась... И что за дурацкий сон мне снился? Или это было очередное воспоминание?
Александра невесело хмыкнула и опустила взгляд на не свои рыжие волосы, что запутанной копной спадали на плечо. В те моменты, когда им приносили воду, Саша подолгу смотрела на своё отражение в миске и пыталась разглядеть себя прежнюю. Не выходило. Единственное, что с ней оставалось душа и память.
Как же всё затекло...
Девушка снова заёрзала в попытке облегчить свои муки, но делала только хуже. Верёвка больно впивалась в кожу, из-за чего раны снова начинали кровоточить и ныть.
Скоты...
Саша с жестоким обращением мириться отказывалась, поэтому за свои бойкие высказывания и попытки высвободиться получала кнутом, а один раз её окунали в бочку с водой, после чего она наконец-то утихла.
Без магии я ничего не могу. Есть ужасно хочется, а дают дерьмо какое-то, что потом живот крутит.
Девушка вспомнила противную похлёбку и ощутила, как тошнота подобралась к горлу.
Маги существовали всегда. Может здесь кто-нибудь найдётся и сможет помочь? Но сначала посмотрю, куда привезут и что станут делать дальше.
Александра сделала круговые движения головой, разминая хотя бы шею и наткнулась взглядом на фигуру в углу, свернувшуюся калачиком.
Эта девушка... Всю дорогу ко мне жалась и без умолку мямлила. Глафира вроде. Видимо, кто-то всё же дружил со мной, то есть с телом в котором я.
Со своим перемещением она не смирилась. Девушка тяжело вздохнула и взглянула в иллюминатор, заметив, как рассвет медленно пробивал брешь в тёмном небе. Наверху уже слышался редкий топот. Саша прикрыла глаза и, казалось, прошло несколько секунд, как солнечные лучи тепло легли на кожу, а вокруг образовались звуки. Рыжеволосая резко вздрогнула и распахнула глаза, когда её окатили ледяной водой. Сердце гулко забилось в груди.
Почти вплотную к ней приблизился мужчина, что-то сказал на незнакомом языке, грубо приподнимая голову за подбородок. Вода стекала по коже, что покрылась мурашками, зубы застучали друг об друга, но глубокая неприязнь отразилась во взгляде девушки от ощущения тухлого дыхания. Будто всё понимая, мужик как назло придвинулся ближе и ухмыльнулся.
Изверг усатый. Самоутверждается за счёт слабой девушки. Такие всегда и везде есть и будут, какое бы не было время.
Наконец он перестал её мучить и принялся развязывать. Когда верёвки упали на пол, рыжеволосая чуть не оказалась рядом с ними. Конечности онемели, став фиолетово-синего цвета.
— Не двигайся. Дай себе время отойти.
Глафира придвинулась незаметно, пока девушки столпились у стола в ожидании своей порции еды. Снова вспомнив тот вкус, Александра скривилась.
— Не представляю какого это... — с сожалением вновь заговорила Глафира, подумав, что гримасу рыжеволосая состроила из-за боли.
— И не надо представлять. Удовольствия в этом мало, — съязвила девушка и принялась сжимать и разжимать ладони, чтобы улучшить кровоток.
— Лучше тебе подняться, иначе еды не останется, — Глафира облизнулась, с тоской смотря, как очередь убавлялась и получившие свою порцию, жадно уплетали её.
— Больше я эту дрянь в рот не возьму. Как можно так есть?
— Обычно. У нас что, выбор велик? Ты стала ещё дурнее, Александра, — с досадой девушка покачала головой и поднялась.
Знала бы ты, кто на самом деле твоя Александра и где я жила...
Саша с тоской вспомнила прежнюю жизнь и в груди защемило до подступивших слёз, которые она не смела показать людям.
Какой я маг теперь без сил? Пустой сосуд...
Она с благовонием вспомнила, как изучала свою магию, училась, делала первые шаги и запоминала ошибки. Дар некромантии* всегда был с ней, и без него она чувствовала себя ничтожной.
Теперь я обычный человек.
Тот мужчина вернулся вновь и стал кричать, жестами показывая на дверь. Некоторых девушек грубо хватал за запястья и выталкивал за порог. Саша поняла: корабль замер, они приплыли.
***
Голова сильно распирала, а в ушах звонко звенело. Открыв глаза, Ибрагим увидел солнечные лучи, пробивающиеся через занавески, и ощутил, как мягко тепло касается его лица, а ещё кто-то настойчиво стучал в двери.
С трудом поднявшись с постели, он натянул на себя рубаху и тихо подобрался к дверям, резко отворив их. Перед ним склонился слуга, по лицу которого визирь сразу понял, что что-то случилось.
— Паша Хазретлери, — произнёс парень едва дрогнувшим голосом. — В городе обнаружили труп...
Визирь нахмурился, ведь в сознании ещё не развеялась сонная дымка и спокойно ответил:
— Жди на улице.
Ибрагим закрыл двери и на некоторое время задумался, ощутив как забурлила тревога. Чутьё подсказывало, что случай непростой, поэтому он тряхнул головой, прогоняя остатки сна и быстро собрался.
***
Лучи солнца настырно светили прямо в лицо, из-за чего Ибрагим щурился, но труп перед собой видел отчётливо. Тошнотворный запах плотно въелся в воздух, и один из стражников визиря не выдержал, забежав за угол. Паргалы гневаться не посмел, сам еле сдерживаясь.
Убитый сам по себе не вызывал у него никаких эмоций, однако обстоятельства смерти были необычны. Жертве выкололи глаза, а на стене кровью изобразили символ. Визирь сделал шаг вперёд, стараясь не смотреть на мёртвое тело, и внимательно осмотрел знак. Кто мог решиться на такое? И зачем? В голове у него роились мысли, но одна из них была особенно настойчива: это не просто убийство. Возможно послание, предупреждение или ритуал...
Он обернулся к оставшимся стражникам, которые с недоумением смотрели на него.
— Кто обнаружил его?
Один из мужчин указал взглядом на дом напротив.
— Женщина с рассветом выглянула в окно...
— Предупредили, чтобы молчала?
Стражники кивнули, и Ибрагим, снова мельком взглянул на символ, почувствовав вдруг, как холодок пробежал по спине.
— Пусть пока никто не знает о том, что здесь произошло, — он понимал, что узнай народ о случившемся, то в городе поднимется паника, с которой не было времени разбираться.
Но и в то же время Паргалы знал сущность людей. Вряд ли та женщина сдержится... Он вздохнул с пониманием, что начались непростые времена.
***
Яркий свет солнца до боли ударил по глазам. Александра зажмурилась, пытаясь привыкнуть к смене обстановки. Запах моря смешался со зловонием. Поначалу девушка подумала, что исходил он от них, но когда осмотрелась, то поняла истинную причину.
Издевательство. Снова невольничий рынок.
Под палящими лучами на земле в ряд сидели люди, а рядом упитанные и довольные торговцы кричали во всё горло, привлекая внимание прохожих к живому товару. Только их голоса не могли затмить плач и мольбы бедных невольников, мечтающих о свободе и справедливости.
Саша почувствовала, как волны гнева накрывают её, словно бурное море, готовое разразиться штормом. Внутри будто тяжёлый камень, сдавливающий грудь, и мысль о своей беспомощности повергала в уныние. Она ощущала себя заключённой в клетке, а ключи, казалось, были утеряны в бескрайних просторах.
Пока их вели к месту, среди этой бури, где гнев иногда пересекался с отчаянием, всё-таки проскальзывали проблески надежды — маленькие, но живые. Может быть, однажды она сможет найти новый путь, новые источники энергии, которые могли бы вернуть ей утраченное.
Пока сама жива – есть и надежда. Здесь мне некуда деваться, так что, пока не пойму, почему мой дар исчез, буду играть по новым правилам.
Их выстроили в ряд и почти каждая девушка обессилено опустилась за землю. Из-за жары одежда и волосы Саши почти высохли, так же как пересохло горло от жажды. Солнце нещадно пекло макушку.
Ради приличия могли позволить помыться. Кто на нас посмотрит? С ума сошла! О чём мысли? Гадкие людишки. Даже воды не позволят.
Так прошёл час, затем второй... Было невыносимо не то, что стоять, но и лежать. Да и не позволяли. Как только видели, что кто-то распластался на земле, то тут же поднимали на ноги. Воду давали редко. Еду тем более.
Почему я покорно здесь сижу? Могла бы сбежать... Куда? Зачем? Я не знаю языка. Вся побитая как собака бездомная. Но если купят, станет ли легче? Эти сторожевые псы к вечеру не так бдительны, пространства для манёвра много...
Мысли то и дело метались от одного к другому, а «покупатели» не задерживались. Подходили, рассматривали, о чём-то переговаривали, но уходили ни с чем. Только когда солнце клонилось к горизонту задержался один мужчина... Скрупулёзно пробегался взглядом по каждой, некоторых даже трогал, разворачивал за плечи то в одну сторону, то в другую. Его липкий, похабный взор Саше не нравился и вызывал презрение.
Исходы только такие: ублажать мужиков, прислуживать, убирая горшки или всё вместе. Какой мне нравится больше?..
И вот мужчина достал увесистый мешок, что громко звякнул... Выбранных им девушек выводили, ставили друг за другом и обматывали верёвкой талии, соединяя. Александра заметно занервничала, взвешивая перспективы каждого выбора. И когда взгляд покупателя вдруг остановился на ней, то подумала:
Не хочу становиться товаром! А рабыней тем более! Ещё я им не прислуживала...
Решение было принято. Когда один из мужчин приблизился к ней, чтобы отвести к ряду выбранных девушек, Александра со всей силы пнула его и больше ни о чём не думая помчалась прочь. За спиной тут же послышались торопливые шаги и крики, наверняка, ругательства, но она не позволила себе обернуться даже на миг. Настолько велико желание сохранить свою свободу и независимость.
Не разбирая дороги, она сворачивала за угол, а адреналин разрывал сердце. Даже боль от ран отошла на второй план, лишь ступни гудели и стирались в кровь. Мысли о том, что её жизнь может стать частью этого безумия, лишь подстегивали не останавливаться. Девушка прокладывала себе путь сквозь людские толпы, в глубине души надеясь, что шум заглушит вопли преследователей. Не желая расставаться с товаром, они не отставали.
Однако силы были не вечны, и адреналин постепенно отпускал, из-за чего тело будто становилось ватным. Саша замедлилась, уже с трудом переставляя ноги и спасением стал караван-сарай, где ей удалось затеряться среди народа и многочисленных торговых лавок. Запах пряностей и свежей еды, смешанный с духотой, добродушно окутывал её, заставляя забыть о гонке, но вспомнить, как она голодна. Желудок будто стянулся в тугой узел.
Из последних сил она нашла укромный уголок и прислонилась к холодной стене, пытаясь восстановить дыхание. Усталость навалилась на неё разом, и ноги подкосились, уронив её на землю.
Вроде оторвалась, но как же плохо...
Девушка попыталась встать, но не смогла. Глотку разрывало от жажды, пот стекал по грязной коже, и одежда неприятно липла, вызывая лишь чувство отвращения. Каждый вдох давался всё тяжелее, а в ушах гулко звенело от напряжения.
Только бы сознание не потерять. Не здесь...
Но как она могла противиться изнеможённому телу? Непроизвольно Александра опустила голову на землю, и при этом отчаянно пыталась не дать себе провалиться в беспамятство.
Нет... мне... надо... укрытие...
Глаза закрылись окончательно.
_______________________________
*Некромантия - искусство воскрешения мёртвых