Глава двадцать вторая
- Я так хочу тебя поцеловать, - шепчет Уилсон.
Я упираюсь головой в плечо и качаю ею. Как же тяжело.
- Мы не можем, не можем.
- Мы – муж и жена, - говорит он с улыбкой.
Я хмыкаю и снова качаю головой. Шутки шутками, но это не смешно вообще.
- Только по документам.
Уилсон вздыхает и обнимает меня, утыкаясь носом в мою шею. Я не могу находиться с ним настолько близко. Желание поцеловать действительно непреодолимое. Он настолько хороший, красивый, милый и сексуальный мужчина, что я не понимаю, как до сих пор держалась, живя с ним, спав в одной кровати.
- Меня ждет разговор с бабушкой, - говорю я, прерывая тишину.
Он отстраняется, кивает и отпускает меня. Я встаю, провожу ладонями по лицу, размазывая соленую влагу, и переделываю небрежный пучок. Выгляжу явно не лучшим образом, но прихорашиваться я не собираюсь. Пусть видит каково мне.
Салли и бабушка были на заднем дворе. Они сидели возле кустов миссис Уилсон за столиком и разговаривали, попивая кофе. Явно не о приятном, учитывая выражение лица моей подруги. Когда я подошла к ним, они тут же замолчали и посмотрели на меня: Салли с сочувствием, а бабушка с удивлением. Что, бабуля, не нравится мой внешний вид?
- Салли, можешь оставить нас? – спрашиваю я, садясь напротив бабушки.
Подруга сначала сомневается стоит ли это делать, а потом все-таки встает и покидает двор, заходя в дом. Она не идет завтракать или еще куда, она просто стоит за стеклянной дверью и смотрит на нас, чтобы в случае чего тут же прийти мне на помощь. Зная свою бабушку, думаю, Салли делает правильно.
- Я хочу поговорить с тобой сейчас спокойно и без утайки чего-либо. Сможешь?
За всю жизнь я видела ее от силы четыре раза и не могу сказать, когда она лжет, а когда нет. Я просто хочу довериться ей хотя бы сейчас и попросить не лгать мне. Мы все-таки должны расставить все над «i» и начать двигаться дальше.
- Давай.
- Зачем ты приехала? – тут же спрашиваю я.
- Я уже говорила: повидаться с семьей и друзьями.
Я смотрю ей в глаза и – хоть убей – не понимаю, врет она или нет. Ее лицо просто непроницаемо. Невозможно понять, либо я просто не разбираюсь в людях.
Бабушка достает пачку сигарет и зажигалку. Она курит? Не говорите мне, что еще и вечерами она попивает виски. Бабуля не промах! Все действия настолько натренированные и элегантные: зажимает сигарету губами, поджигает, придерживая двумя пальцами, и выдыхает табачный дым.
- Ты знала о смерти мамы, - скорее утверждаю, чем спрашиваю, я.
- Знала. Я получила все письма.
Я задыхаюсь от возмущения. Зачем нужно было лгать? Просто сказала бы как есть и все. Нет, не стала. Разыграла передо мной спектакль о бедной старушке, которая ничего знать не знает. Я хмурюсь и отодвигаюсь немного назад: противный дым доходит до меня из-за легкого ветерка на улице.
- И давно ты куришь?
- Тебя действительно это интересует? – спрашивает она и снова выдыхает дым.
Я не отвечаю. Если я спросила, значит, не просто так.
Бабушка смотрит на меня, затем не выдерживает и отвечает:
- После того, как узнала о смерти дочери и внука. Алкоголь - не вариант, пришлось прибегнуть к другому способу.
Я фыркаю. Ну конечно. Есть же все два варианта, чтобы справиться с болью – курение или алкоголь. Хорошо, что не наркотики. Скрещиваю руки на груди и задаю следующий вопрос:
- О какой семье речь, если ты знаешь, что у тебя больше нет дочери?
Бабушка посмотрела на меня, как на идиотку. Если она имеет в виду меня, то явно опоздала: внучки у нее теперь тоже нет.
- Ты нужна мне была год назад. Сейчас уже поздно что-либо предпринимать.
- Конечно же, - с ухмылкой отвечает она и опускает голову. – Ты теперь замужем. За сыном моей подруги.
- Я не знала, что Уилсоны – твои знакомые.
- Я заметила.
Еще бы она не заметила. Мою реакцию на нее все заметили. Если честно, уже по части этого разговора я прекрасно понимаю, что ничего толкового не выйдет. Она не признает вину. И не признает. Я смотрю на нее и не чувствую ничего, кроме обиды. У меня нет к ней любви, да и не было, наверное, никогда. Даже когда она приезжала, я не чувствовала, что она моя бабушка. Ощущалось, будто просто знакомая родителей приехала.
- У меня с твоей матерью всегда были напряженные отношения. Казалось, что она не моя дочь вовсе. Уж настолько мы были разные. Она пошла в своего мягкотелого отца характером.
- А ты не думала, что проблема в тебе? – огрызнулась я.
Какое она имеет право говорить о моей матери в таком тоне? Она не участвовала в ее жизни почти тридцать лет, а то и больше. У моей мамы был потрясающий характер, я так ею гордилась, горжусь и буду гордиться. Все удары судьбы она принимала спокойно, рассуждала как умный и здравомыслящий человек. За это, и не только, папа ее и любил.
- Я реалистка, Лий. Пыталась воспитать дочь такой же, чтобы не было этих «розовых очков», слез от несправедливости. Жизнь несправедлива с нами, всегда.
Мне тут сложно поспорить. Моя семья лежит в земле, а меня бросил парень, и я вышла замуж по договору. Где уж тут справедливость? Возможно бабушка и права, что собиралась воспитать маму, смотрящую на жизнь реально, но не умела, видимо. Получилось как получилось.
- Явно ты делала это неправильно.
Бабушка докуривает сигарету и бросает ее в кружку с недопитым кофе. Та потухла и легкий дымок поднялся над кружкой.
- Мелисса жила мечтами.
- А что в этом плохого?
- А в том, дорогая моя, что не всем мечтам свойственно сбываться. Жизнь такую оплеуху может отвесить, что ты сядешь на попу ровно и будешь сидеть в шоке и думать: «А почему? А как?».
- Мы сами строим свою жизнь.
- Хоть одна из твоих мечт сбылась?
Я замолчала. Нет. Ни одна. У меня нет счастливой семьи с Эриком, нет родителей, нет брата, нет загородного домика с собакой. Может в дальнейшем это и появится, но если нет? Что тогда?
- Еще не вечер, как говорится, - говорю я, не показывая, что признаю бабушкину правоту. Не права она, не права. Если в ее жизни не сбылись мечты, это не значит, что и у других не сбудутся. Надо жить и верить, что все будет хорошо. Да, сейчас черная полоса, но потом должна обязательно пойти белая. Закон жизни.
- Может и так. У тебя и муж с отличной семьей, и подруга, всегда готовая тебе помочь.
Я с жалостью посмотрела на бабушку.
- Если у тебя этого нет, чья вина? Жизни? У тебя была бы семья, если бы ты перестала смотреть на вещи реально.
- Пойми ты, я думала о своей семье, когда принимала предложение открыть свой бизнес у себя на родине. Но Мелисса не оценила это, не захотела поехать со мной.
- Ты с детства ее прессовала. Никто бы не захотел такого продолжения своей жизни. Ей хотелось свободы, ей хотелось быть со своим мужчиной. И тем не менее, ты могла бы хоть как-то наладить с ней общение и общаться по переписке и звонкам. Многие так и живут и ничего, все в порядке.
Бабушка достала телефон из кармана пиджака, разблокировала его, что-то быстро понажимала, а потом пододвинула со злостью ко мне.
- Смотри, смотри сколько я писала своей дочери.
Я взяла ее телефон. Она открыла мне свою почту. Во вкладке «исходящие» была папка под названием «дочь». Там была куча писем от бабушки, предназначающие моей маме. Многие были датированы десятилетней давности, некоторые практически свежие. Последнее сообщение, которое бабушка написала маме, было: «Привет, Мел, как там внуки?»
Я листала и не верила глазам.
«Мел, как ты? Почему не отвечаешь на звонки?»
«Мел, папа умер. Похороны третьего числа, приедешь?»
«Я понимаю, что ты не хочешь со мной говорить, но хотя бы просто напиши, приедешь ты или нет?»
«Как там дети?»
«Я скучаю, Мел.»
Я все это читала и слезы вновь начали скатываться по моим щекам. Я просто не верила. Мама не могла так поступить. Она всегда была доброй, учила делать хорошие поступки. Да, она говорила, что бабушку никогда не простит, но, чтобы игнорировать ее сообщения, игнорировать похороны своего отца, которого она, по ее словам, любила? Это жестоко.
Я отдала телефон обратно бабушке и, облокотившись на стол локтями, закрыла глаза руками. Что мне теперь делать? Я не знаю, что я сейчас чувствую. С одной стороны, мне жаль бабушку, что мама так с ней поступила, но с другой, я все равно не могу ее простить за то, как она поступила и с мамой, и со мной.
- Лий, не плачь. Все уже в прошлом. Жаль только, что я так и не успела ее увидеть.
- Почему ты не пыталась связаться со мной или Алексом? – шмыгая носом, спросила я. – Ты думаешь, мы бы не помогли вам помириться?
- Вы детьми были. Что вы можете? Я не собиралась взваливать на вас эти проблемы. Если она не соизволила прилететь на похороны отца своего, то о чем вообще речь?
- Ты поэтому не прилетела на ее? Из-за обиды?
- У меня бизнес в России. Я не могла его тогда оставить, просто не на кого. Это сейчас я нашла себе потрясающего заместителя, который все понимает в моих делах и желаниях.
- Мама плохо поступила, согласна, но ты тоже хороша. У тебя погибла дочь, внучка осталась совершенно одна, а ты там дела свои решаешь?!
- Ты была не одна, с тобой были твои друзья.
- Да как ты не понимаешь?! Мне нужен был близкий человек рядом, последний оставшийся член семьи, чтобы мы могли вместе разделить это горе. Ты представить себе не можешь, что я чувствовала тогда, когда разом потеряла всех!
Я встаю и вытираю слезы. Только у меня появилась надежда на то, что она сможет принять свою неправоту, извиниться, у бабушки вновь начинает играть старая пластинка. Судя по ее сообщениям, она хотела примирения с дочерью, но ничего, кроме сообщений, не сделала для этого. Просто отсиживалась в другой стране, обижалась и строила свой бизнес. Родитель года, что еще сказать.
- Я поступила неправильно, оставив тебя. Сейчас я хочу все загладить.
- А ты уверена, что мне нужно это? Когда я поняла, что ты не приедешь, я научилась справляться без тебя. Так что прекрасно обойдусь без твоей помощи.
С этими словами я ухожу, оставив ее, сидящую за столиком с телефоном в руках.