Глава 20. Сквозь стекло
Утро выдалось удивительно тихим. Я смотрела на экран ноутбука, обводила курсором над словом «заявление» и всё никак не могла нажать. Но потом вдохнула — и нажала.
В участке все как будто замерли, когда я передала бумаги капитану. Мисс Холл приподняла брови. Миллер посмотрел на меня как на призрак. Вайлон казалось побледнела, даже Винстон был знатно шокирован.
— Я увольняюсь.
— Келли, что? Почему? — выдохнул он.
— Потому что беременна, — ответила я. — И потому что хочу жить. Просто жить, без крови, тайников и мёртвых дочерей на кроватях. Боюсь, моему ребёнку это будет не по душе, знать что его мама копается во всём этом.
Молчание. Потом кто-то обнял меня. Потом — ещё кто-то. И снова.
— Я вас всех люблю, правда, — сказала я. — Возможно, когда-нибудь вернусь. Но сейчас — я начинаю всё заново.
Миллер ничего не сказал, лишь кивнул головой и слегка приобнял. Я знала что он испытывал ко мне не дружеские чувства, поэтому для него явно всё это было неожиданным ударом.
По дороге домой я проверила новости: «Брей Лортфилд осуждён на пожизненное. Прокуратура не исключает вероятность его гибели в ближайшие месяцы в связи с 'неустановленными психическими отклонениями'.»
---
Уже дома, Кайван складывал сумки в багажник. Тишина, машинально включённое радио бормотало новости.
— Всё? — спросила я, стоя на пороге.
Он кивнул.
— Всё.
Мы поехали сначала к маме. Она долго смотрела на меня в дверях, будто не веря, что я действительно пришла.
— Я… — начала она. — Прости. Я не знала, что с тобой сделали там, в том лагере. Что всё было так ужасно. Прости, Келли. Прости что отдала тебя туда.
Я молча кивнула.
— Я уезжаю. Не знаю, куда. Но, может быть, как-нибудь… привезу тебе внука.
Мама расплакалась. Мы обнялись и уехали.
На кладбище. Там было ветрено. Трава обнимала надгробие отца, будто тоже прощалась.
Я стояла молча, потом прошептала:
— Всё закончилось, пап. Я нашла их всех. Тех, кто с тобой это сделал. Они получили своё. Хоть тебя уже и нет, но я уверена что ты наблюдаешь за мной и слышишь меня. Я теперь не одна. У меня есть любимый муж и в скором, ребёнок, который родится. Мальчик. Пожалуйста, оберегай его от туда. Как я оберегала тебя все эти годы, как я мстила им за тебя.
Сзади, в нескольких шагах, молча стоял Кайван. Он не хотел отпускать меня одну поэтому он молча лишь наблюдал, чтобы со мной всё было хорошо.
Мы не сказали друг другу ни слова. Не надо было.
Когда мы уже выехали за город, я вдруг спросила:
— Мы поедем к твоим родителям?
— Нет, — тихо сказал он. — Всё, что было с ними, осталось в прошлом.
Проехав немного, я вдруг попросила свернуть.
— Куда?
— В тюрьму. Я хочу увидеть Лакруа. Последний раз. Мне нужно поговорить с ним.
—Ты уверена ?
—Да, не переживай.
Тюрьма
Он сидел в комнате для свиданий, спокойный, как никогда.
— Всё закончилось, — сказала я, садясь напротив. — Все восемь. Восемь сатанистов. Они мертвы. Больше никто нам не помешает.
Он поднял глаза. Улыбнулся.
— Ты так уверена в этом?
Я нахмурилась.
— Что?
— Ты говоришь — восемь. Но ведь Кайван ещё жив. Он служил в той же части. Он был в той же системе. Он знал. И он… закончил то, что начал твой отец. Что начали всё они. Что насал Лортфилд. Ты разве не знаешь что он должен умереть, чтобы всё это закончилось ?
Мир пошатнулся.
— Нет… — выдохнула я.
— Ты ведь знаешь, что он последний, — сказал Лакруа. — Восьмой. И пока он жив, всё не кончено. Они будут искать тебя, ребёнка, будут приходить к вам, каждый раз, вы будете переезжать снова и снова, снова и снова, в они приходить.
—Но ведь его дочь мертва. Лортфилд в тюрьме. Дональд Грин умирает.
—Всё устроено не так. Совсем не так, как ты хочешь или знаешь.
---
Я вышла из тюрьмы. Солнце било в глаза, а машина Кайвана стояла прямо напротив.
Он смотрел на меня через лобовое стекло. Я — на него.
Он улыбался.
Спокойно. Мягко. Почти нежно.
А внутри меня всё кричало.
Ты…
Нет…
Пожалуйста, скажи, что не ты…
Но он не говорил. Только смотрел.
Солнце уже село, а мы всё ещё стояли у обочины в километре от тюрьмы.
Двигатель был заглушён, салон - тёмный, только лампа приборки вырезала лица из полумрака.
Дождь, такой же мелкий, как неделю назад, постукивал по крыше, будто задерживал последние слова.
Кайван держал руль двумя руками и смотрел вперёд.
Я – на него.
В груди пульсировало одно-единственное «почему».
Я протянула руку, отключила радиопомехи и сказала тихо, но твёрдо:
— Скажи мне, пожалуйста, почему ты вообще оказался в той части.
Там, где был мой отец. Там, где начался этот… круг.
Правду, Кай. Которую я заслуживаю.
Он вздохнул, как будто втягивал годы.
— Я не записывался добровольно, — начал он:— Лортфилд убил моих родителей и сестру. В ту ночь, он забрал меня с собой.
Голос ровный, но в каждом слове – наждачная боль.
— После лагеря «Феникс» в котором я был, меня забрали люди, которые «спонсировали» тот проект.
У них был список детей, «прошедших обряд» — ключей, как они говорили.
Нас распределяли по “нужным” частям и учили выживать, чтоб не сломались к двадцати годам.
Меня отправили к нему в Афган… Формально — элитное подразделение, фактически — полигон для их ритуалов.
Я сжала ремень безопасности, чтобы пальцы не дрожали.
— Хочешь сказать, тобой просто… пользовались?
— Да, так и есть.
Вначале я даже гордился: «Я – особенный солдат».
А потом увидел деревню, которую мы «зачистили». Да, я помню что сказал тебе, я соврал тогда, я был с ними, был с ним:—он затих:—Там был мальчишка лет десяти.
У него были… такие же глаза, как когда-то у меня в лагере.
И я понял: сегодня он — их “ключ”, а завтра станет таким же оружием.
Я сбежал ночью. Единственный раз в жизни дезертировал.
Он замолчал, смотрел на руки — на шрамы от ожогов, которые я раньше принимала за бытовые.
— Но ты вернулся к ним много лет спустя, — напомнила я. — Зачем?
Он прикрыл глаза.
— Потому что хотел спасти тебя. Я всё это время любил тебя. Тогда в лагере в котором он держал меня. Наш обряд с тобой. Спустя годы, когда мы встретились и начали встречаться. Я хотел убежать с тобой от них, но ничего не вышло. Когда они чуть не убили тебя, я понял что нужно действовать. Чтобы они больше никогда тебя не тронули, не тронули нашего ребенка. Я был в сети всего этого, как муха в ловле паука.
Выбора не оставалось. Влиться к ним с годами, чтобы отомстить. Развернуть всё так, будто мы ненавидим друг друга, не знаем. Знать не хотим.
Я стал их ножом, чтобы сломать их изнутри. Сломать их систему. Я был сильнее всех их. Я знал, что если кину все, они убьют нас, и туда придёт кто-то сильнее.
Я отпустила ремень и повернулась к нему всем корпусом.
— Значит, ты правда восьмой?
— По их нумерации — да.
По правде — я был их последним «хранителем».
Но я прервал цепь, когда убил Гарри в подземелье.
С этого момента круг разорван.
Сущность ещё ищет вход, но дверь закрыта кровью тех, кто её открыл.
Я проглотила ком:
— Лакруа сказал, что пока ты жив, всё не кончено.
Он усмехнулся устало:
— Лакруа питается страхом.
Он хочет, чтобы ты поверила, будто выход — моя смерть.
Но круг держался не на цифре «восемь», а на согласии всех участников.
Я один отказался.
Система разрушена, Кел.
Тишина.
Дождь стал сильнее; вода била по лобовому стеклу, словно хотела стереть сцену.
— Тогда зачем сейчас уезжать? — спросила я. — Если всё правда закончено?
Он повернулся ко мне. Взгляд — прозрачный, без тени лжи.
— Потому что мы оба больше не принадлежим этому городу.
Здесь — только воспоминания и могилы.
Нашему ребёнку нужны не ритуалы, а чистый лист.
И мне…и тебе...тоже.
Я коснулась его щеки — лёгкий росчерк тепла в темноте.
Он прикрыл глаза под моими пальцами — впервые за всё время без тени опаски.
— Куда мы поедем? — спросила я.
Он улыбнулся краешком губ:
— Туда, где нет записей о детских лагерях.
Где люди не рисуют круги на полу.
Где ночью пахнет солью, а не кровью.
Я кивнула.
Снаружи проехала фура, фары скользнули по салону; на секунду мы стали отражением друг друга в стекле: я — с рукой на животе, он — с вечно настороженными плечами, но впервые без крови на руках.
Я глубоко вдохнула и сказала то, что хотела сказать ещё у могилы отца:
— Знаешь, почему я не боюсь теперь?
Потому что если тьма снова откроется, мы закроем её вместе.
Но --- в этот раз наш ребёнок даже не узнает, что такое круг.
Он накрыл мою ладонь своей, и я почувствовала, как дрожь уходит.
— Поехали, — сказал он. — Пока дождь не смыл дорогу.
Я улыбнулась.
Мотор взревел, фары разорвали ночную завесу, и мы покатили прочь от города, в котором осталось восемь могил, один пустой круг и слишком много ненужной памяти.
Ни один из нас не обернулся.
Впереди не было обещания рая.
Но там не было и культа.
А это уже — достаточно счастливый финал.