Глава 27.
Ульяна шустро прошмыгнула на кухню, покрытую мраком ночи, и направилась к самому важному предмету в этом помещении – к холодильнику. Высокий и довольно широкий, снежно-белый, из гладкого глянцевого стекла, он стоял около самого балкона и манил её к себе, словно настоящий гипнотизер. Такое бывает у всех: вроде бы не хочешь кушать, а потом на утро смотришь – вся еда куда-то пропала. Действительно, куда же?.. В Нарнию провалилась, наверное.
Полупрозрачные шторы прикрывали и одновременно открывали для девушки все «прелести» ночной темноты. Лунный свет приятно проникал сквозь них, однако ситуацию особо не спасал. Когда Ульяна проходила мимо круглого стола, то умудрилась задеть ножку стула и удариться мизинчиком об её. Девушка хотела вскрикнуть, но вовремя прикрыла себе рот рукой и зажмурила глаза. Она неловко скакала на одной ноге по всей кухне и, то ли мыча, то ли шипя, свободной рукой пыталась дотянуться до пострадавшего пальчика, одними губами беззвучно проклиная весь этот мир:
- Черт бы всех вас побрал! – яростно шептала девушка. – Чего этот стул стоит тут?! Не может ещё где-то постоять?! Обязательно надо перед Ульяной, чтобы она ударилась мизинцем, да?! Проклятье!
Ульяна щедро осыпала бранью все вокруг, пусть и беззвучно, не скупясь на слова и эмоции, пока не выдохлась. Когда ноющая боль поутихла, она все-таки вернула себе самообладание и выпрямилась. Палец горел огнем, но девушка стойко терпела. Повернувшись к месту ушиба, Ульяна пригрозила кулаком тому самому креслу, поведение которого было максимально возмутительно и неподобающе для мебели. Вспомнив о изначальной цели своего визита, она подбежала к холодильнику и открыла дверцу. Прохладный морозный воздух тут же ударил в лицо, отчего по чувствительной коже прошлись волны мурашек.
Ульяна чуть поежилась, но, быстренько привыкнув, окинула полочки с едой оценивающим взглядом и с серьезным лицом рассуждала:
«Хм-м-м...Огурчики, помидорки, сырок, колбаска... О! Колбаска! Сейчас нарежем.» – с сияющей улыбочкой она взяла колбасу «Владимирская» и, закрыв за собой дверцу холодильника, направилась к дощечке, что висела на стене, между полочками. Девушка предвкушала, как «Владимирская», будучи очень нежной, начнет медленно таять у неё на языке. От подобных мыслей во рту тут же выделилась слюна. Ульяна, окрыленная едой, с удовольствием сглотнула.
Нащупав деревянную разделочную доску, девушка расположила её на столешнице, уверенно положила на дощечку колбасу и потянулась за ножом, который должен был также висеть на стене с помощью магнитного держателя, около раковины. Однако ножа она не обнаружила.
Раздосадованно цокнув языком, Ульяна прошерстила всю кухню вдоль и поперек, на ходу открывая и закрывая каждый ящик и шкафчик, который видела. Но предмета, столь остро необходимого ей, нигде не было.
«Ц, опять Вика переложила их куда-то. – возмущенно думала про себя она. – Ну вот почему нельзя предупредить, если перекладываешь что-то? Она заныкала, а я ищи! Я ж не Мистер Холмс! Куда она дела аж четыре ножа?... Ладно я: ну, взяла один, верну же потом. Когда-нибудь. Наверное... Но я не оставляю свою собственную семью без важного для готовки предмета!»
Случайно открыв посудомойку, девушка с удивлением обнаружила пропажу: все четыре ножа. Вика просто забыла их достать, из-за чего та не могла их найти. В который раз чертыхнувшись, Ульяна взяла один из влажных ножей, но резать ничего не стала: её взор упал на маленькую стопку стикеров нежно-голубого цвета и черную гелиевую ручку. Они всегда лежали на небольшой полочке около холодильника на случай, если кому-то будет остро необходимо записать что-то.
Девушка впилась глазами в стикеры, шестеренки в её мозгу напряженно шевелились. Наконец решение было принято: фыркнув, Ульяна отложила нож и потянулась за ручкой с листочком. Положив их на стол, она старательно вывела надпись своим изящным почерком с кучей разных завитушек:
«Хорошего рабочего дня, папочка!»
Отец и дочь раньше часто писали подобное друг другу. Когда жили одни. С появлением Вики и Ники частота появления записочек снизилась: стикеры вдруг стали куда-то пропадать посреди ночи, однако все лишь пожимали плечами.
В одну из первых недель, когда Вика и Ника только переехали, глубокой ночью Ульяна встала попить воды и застала свою мачеху на кухне: та в полной темноте в одну наглую мордочку лопала её драгоценные шоколадные печенья. Девушка тогда от испуга поперхнулась воздухом и чуть не перебудила весь дом.
Конечно, папе она ничего не сказала – Вика попросила умолчать об этом маленьком неприятном инциденте. Ульяна не хотела – пока что – пакостить ей, толком не сблизившись, поэтому и согласилась. Однако чует её пятая точка: она явно не в последний раз вставала ночью умять что-то вредное. Возможно, близкие взаимоотношения отца и дочери настолько вывели Вику из себя, что та начала просто выкидывать их записочки, пока никто не видел. Тайно, под покровом ночи, естественно.
- Готово! – радостно воскликнула Ульяна и тут же прикрыла себе рот рукой.
Девушка прикрепила стикер на дверцу холодильника и гордо улыбнулась. Она вся светилась, ведь её папа завтра увидит записочку, прочитает и наверняка тепло рассмеется этому небольшому, но приятному пожеланию. Иногда даже самые, казалось бы, незначительные мелочи могут сделать нас счастливее.
Совершенно не забыв про ножи, открытую посудомойку, дощечки и прочее, воодушевленная Ульяна развернулась и довольная на цыпочках «полетела» обратно в свою комнату.
«Маленький творческий беспорядок уберет кто-нибудь другой. – с легкостью отмахнулась она. – Было бы идеально, если бы это сделала Вика. Ей как раз в спортзал перед работой...» – в подобные дни мачеха вставала раньше папы. Обычно Вика предпочитала спать как можно дольше, но если весь рабочий день у неё был забит клиентами, то она ехала заниматься с самого утра.
От мыслей о мачехе Ульяна агрессивно замотала головой, словно отмахивалась от назойливой мухи. Она не хотела думать об этой даме – это слишком утомительно. Настолько, что девушка вполне может сравнить мысли о Вике с тригонометрическими задачами по геометрии.
Наконец вернувшись в реальность, Ульяна осознала, что уже довольно продолжительное время стоит около спальни папы. Из-за двери доносился слабый звук работающего телевизора. Рука сама собой потянулась к дверной ручке. Раздался приглушенный скрип. В полной тишине он казался настолько громким, что девушка невольно зажмурила глаза в надежде, что никто не проснулся.
«Вроде бы шорохов нет...» – Ульяна сначала несмело приоткрыла первый глаз, затем второй. Её встречали привычные светло-серые обои и такого же цвета огромный шкаф со стеклянными дверями. Отец обожает все бело-черно-серое – дочь прекрасно помнила это, поэтому интерьер квартиры, кроме комнаты сестер, был выполнен в подобной цветовой гамме.
Девушка сделала пару неуверенных шагов вперед. Она бесшумно выглянула из-за угла: папа и Вика все ещё спали в кровати под какой-то незнакомый ей детектив про подростков, решивших пробраться в школу поздней ночью. Глупые ребята разделились: двое из них спрятались в небольшом шкафу. Затаив дыхание, они ждали, когда охранник пройдет мимо них. И естественно, вместо того, чтобы думать о своих задницах, парень и девушка встретились взглядами; их дыхание участилось; места, где их тела соприкасались, горели жарким пламенем; сердце забилось быстрее и в конце концов...
Ульяна не могла выдержать подобного стыда от максимально клишированной сцены: её даже передернуло. Девушка отвернулась, решив сконцентрировать свое внимание на папе. Благодаря острому зрению она заметила, как временами хмурится папа от света, излучаемого телевизором. Ульяна прошла дальше и подошла к тумбочке из темного дерева. Та находилась около кровати, со стороны Вики. Как и ожидала Уля, пульт оказался именно на ней. Отец предпочитает детективам антиутопии и фантастику, он не стал бы включать подобную безвкусицу. Это могла смотреть только Вика.
«Какой ужас.»
Папина возлюбленная пребывала в царстве Морфея и сладко улыбалась, тесно прижимаясь к его груди. Из-под скомканного одеяла виднелось её гладко выбритое светлое бедро, прикрываемое лишь одной футболкой отца. Вика просто обожала таскать его одежду и неважно, будь то обычная футболка или рабочая рубашка. А ещё везде оставляла свой едкий запах муксуса и сандала, который стабильно держался по несколько дней и уже даже стиркой не вымывался. Она словно таким способом помечает все в квартире, включая папу, обозначая это своей территорией.
«Ну что за противные духи!» – поморщила носик Ульяна, предпочитающая что-то более мягкое. Например, малину.
На мгновение девушку охватило неудержимое желание напакостить: а чего Вика так мило спит рядом с её отцом? Надо исправить.
«Намазать её лицо зубной пастой? Облить ледяной водой? Напугать? Нарисовать ей что-то смешное её же косметикой? Случайно придушить подушкой?..» – фантазия у Ульяны была безграничная, но, увы, провернуть это было невозможно, все-таки папа лежит рядом. Он не очень будет рад столь детскому поступку от его взрослой дочери.
Со скрежетом в зубах Ульяна бросила на парочку влюбленных голубков недовольный взгляд и выключила телевизор. Она незаметно поправила одеяло сначала со стороны Вики, но не забыла при этом учтиво запульнуть ногой её мягкие тапочки в глубь под кровать, – должна же она была хотя бы что-то безобидное сделать – а затем с заботой накрыла одеялом отца. Девушка едва уловимо коснулась кончиками пальцев его лба: морщины тут же разгладились.
«Сладких снов, папа.»
Улыбнувшись уголками губ, Ульяна наощупь покинула комнату и направилась в свою.
***
Свет в спальне был выключен. Ульяна в полусидячем-полулежачем положении находилась на кровати Ники с книгой в руке. В её беспроводных наушниках играла музыка. Если сначала она тихо, но чисто напевала главные партии песен, то теперь, смежив веки, блаженно дремала.
Ника же, устало зевая, наконец дослушала видеоурок. Протяжно потянувшись, она закрыла ноутбук, сложила все письменные принадлежности в пенал и убрала его вместе с тетрадью. Затем девушка протерла стол влажной салфеткой – чтобы не оставалось следов от чернил – и выкинула её в мусорку, стоящую под столом. «Во всем всегда и везде должен быть порядок.» – негласный закон семьи, которому научила Нику её мама, и который она соблюдает всегда и везде, независимо от внешних обстоятельств, ведь, если порядок на столе, значит и в голове.
Девушка устало потирала ладонями опухшие глаза и желала только одного: лечь в кровать и провалиться в сон. На самом деле Ника уже давно забыла, что такое спокойный сон. Ей либо ничего не снится, либо снятся кошмары, от которых она просыпается в холодном поту и с трясущимся от страха телом. Кровь в жилах вновь стынет, а волосы встают дыбом от одних только воспоминаний. В основном они связаны с детством, когда мама и Ника жили вместе с отцом. То было самое худшее время для девушки, которое она хотела бы забыть, похоронить в самую глубину своего сознания, запихнуть в самый дальний угол и никогда больше не помнить.
Чаще всего мозг блокирует негативные воспоминания и вытесняет их из головы, дабы не травмировать человека и стабилизировать его психику. Однако у некоторых происходит по-другому: их мозг не дает забыть ни единой секунды тех угнетающих дней; он, наоборот, представляет их во всей красе, не позволяет думать о чем-либо другом, двигаться дальше или забыть, хотя бы на мгновение, упустить хотя бы одну незначительную деталь.
Болезненные воспоминания, словно тени, преследуют своих хозяев, цепляются за них своими когтистыми лапами, кусают острыми клыками за слабые места, насильно погружая в муки прошлого, словно питаются их беспомощностью, ужасом и кротким смирением. И, к сожалению, мозг Ники относится как раз-таки ко второму
Стоит только девушке положить голову на мягкую прохладную подушку и закрыть глаза, как пугающие кадры из прошлого вновь предстают перед ней на полную яркость, казалось, медленно сводя её с ума.
В этой жизни есть лишь одна истина: убежать от прошлого невозможно. Оно настигнет тебя, где бы ты не была, что бы ты не делала и как бы не скрывалась, косила под дурочку или отказывалась верить в него. У людей остается только два пути: бежать от него, сверкая пятками, пока ноги не откажут, легкие не прекратят получать и потреблять кислород, мозг – думать, а сердце – биться, раз за разом испытывая животный страх и оттягивая неизбежное; либо столкнуться с прошлым лицом к лицу, пережить травмирующие моменты, работать над собой, принять эти когтистые тени, что так любят драть обои ненависти к себе и позволить им наконец в умиротворении отправиться на тот свет. И Нике до второго ой как далеко.
Именно поэтому девушка часто засыпает позже всех, даже если ложится намного раньше. Она сквозь тонкую призму сна всем своим телом улавливает любой шум или звук. Достаточно едва различимого шороха, чтобы Ника проснулась. И, увы, сделать ничего с этим она не может. Возможно, время ещё не пришло, а возможно, девушка просто настолько слаба и никчемна, что не хочет бороться с этим, предпочитая просто терпеть. Что ж, любому терпиле когда-то надоедает терпеть. Любая чаша когда-то да заполнится до краев. И тогда жидкость начнет выливаться наружу, затапливая все вокруг. И уж тогда-то начинается все самое интересное...
- Уль. – сдавленно проговорила Ника и сняла черные полноразмерные наушники. Теперь девушка отчетливо ощутила гнетущую тишину, что заполняла пространство комнаты и редко прерывалась мирным сопением сестры. И она давила на неё с такой силой, что по спине невольно пробежал холодок.
Ника повернулась вместе с креслом, мученическим взглядом взирая на Ульяну. Та полулежала на кровати с закрытыми глазами и, судя по всему, спала.
Девушка вытащила кабель наушников из разъема ноутбука и открыла один из нижних ящиков, укладывая наушники на привычное для них место, выбранное из расчета удобства: быстро достать и легко убрать. Когда много учишься, даже крупицу драгоценного времени на такое удовольствие, как искать потерянные наушники по всей комнате, не бывает.
Ника встала из кресла и подошла ближе к сестре, к самому изголовью кровати. С каждым шагом сопение становилось громче. Аккуратно забрав из её рук книгу, девушка положила её на полку в горизонтальном положении. Ульяна, словно освободившись от оков, сладко потянулась и повернулась в бок, уронив один наушник.
Ника решила не будить сестру и заботливо накрыла её своим одеялом. Она наклонилась, взяла выпавший наушник в руки и замерла. Девушке всегда было интересно, что же такое слушает Ульяна, да ешё и постоянно подпевает, но спрашивать никогда не решалась. Сейчас, поздно ночью, Ника не удержалась: сестра спит, а она по сути ничего такого запрещенного не делает, поэтому наконец приготовилась утолить свое нетерпимое любопытство.
Ника осторожно поднесла наушник белого цвета ближе к уху, не сводя напряженных глаз с сопящей Ульяны. Она услышала приятную ушам песню и невольно застыла. От музыки веяло легкостью, словно от бабочки, перелетающей с цветочка на цветок. Звучала она мягко и изящно, напоминая первые лучи утреннего солнца. Высокие ноты плавно перетекали друг в друга, повторялись, создавая ощущение умиротворения и покоя. Словно весенний ветерок, негромкий тихий голос ласкал слух и обволакивал. Певица нежно произносила и с наслаждением тянула слова, вкладывая в них все свои чувства.
Ника сглотнула и на мгновение прикрыла глаза. Музыка успокаивала и расслабляла, дарила то самое умиротворение, которого девушка так жаждала. Она кружила её в изящном вальсе, походя на глоток свежего воздуха, напоминала саму Ульяну: такая же легкая и невесомая, при этом приятная и беззаботная, рядом с которой постоянно чувствуешь себя в безопасности.
Ника никогда не слышала подобного. Она в целом редко слушала музыку: из-за огромного количества домашнего задания, которое она выполняла в полной мере. Девушка даже учила устные параграфы чуть ли не наизусть.
Если и появлялась свободная минутка, то Ника включала что-то из классики. Но это не потому, что ей нравилось, а потому что мама в детстве говорила, что великие музыкальные произведения положительно влияют на мозговую активность. Девушке никогда не пришла бы в голову мысль, что музыку можно слушать для наслаждения и собственного удовольствия, а не потому что она как-то там мозгу лучше делает.
Только стоило Нике потерять бдительность, как Ульяна тут же перевернулась на другой бок и неполностью приоткрыла глаза.
Девушка тут же убрала наушник от своего уха и, переминаясь с ноги на ногу, поспешила оправдаться:
- Он упал, когда ты уснула. Я только подняла...
- М-м-м? – сонно отозвалась сестра и нахмурила брови в попытке проснуться. – Наушник? Ничего... Его надо убрать обратно. Где там контейнер...
Ульяна засуетилась. Ника тут же положила наушник рядом с ней и тут же отшатнулась от него, будто бы обожглась от одного прикосновения к предмету. В этот самый момент дверь в комнату приоткрылась: к девочкам заглянул Владимир.
- Спите? – шепотом спросил он, не переступая порога.
- Нет, – тут же встрепенулась сестра и выглянула из-за лестницы, чудом не свалившись на пол, – а ты чего не спишь?
- Проснулся случайно. – тепло улыбнувшись, он задержал изучающий взгляд на Нике, отчего ей стало не по себе. Стушевавшись, она опустила глаза в пол. – А вы давно вернулись?
- Час-два назад. – Ульянина природная бодрость тут же активизировалась, а вот сна и след простыл. – Столько вещичек накупили! С утра обязательно покажу тебе все!
- Жду с нетерпением. – Владимир позволил себе тихий смешок, а затем негромко позвал: – Кстати, Ника...
Когда мужчина произнес имя девушки, та вздрогнула и тут же подняла голову. В его глазах она пыталась прочитать, зачем понадобилась ему так поздно. В ушах зазвенело. Ладони вспотели: девушка по привычке стиснула их в кулаки и убрала за спину. Она, казалось, перестала дышать, ожидая продолжения.
«Что он хочет так поздно? Я где-то провинилась? Что-то забыла? Уроками сегодня занималась, в журнале одни пятерки, в школе вела себя подобающе, нападение...? Нет, он не мог узнать о нем. Посуду тоже за собой помыла, в комнате чисто, на моем месте порядок, так что же...»
- Спасибо за то, что накрыла нас одеялом и выключила телевизор. Было очень мило с твоей стороны. Нам приятно. – мягкий отцовский взгляд, направленный на Нику, напугал её сильнее, чем любой другой. Сердце пропустило удар.
«О чем он? Какой телевизор? Какое одеяло?» – мысли лихорадочно заметались по голове.
- Что?.. – неуверенно пробормотала девушка и стушевалась.
Ника хотела продолжить и объяснить, что она не имеет никакого отношения к его похвале, как Ульяна прервала её:
- Это была я, пап.
Девушка перевела недоуменный взгляд на сестру.
- Это я укрыла вас одеялом и выключила телевизор.
- Да? – округлил глаза Владимир. Он искренне был удивлен. Понимать эмоции маминого мужчины девушке было намного проще, чем собственные: все всегда отражалось на его лице. – Ох, прости, Ульянка! Вика сказала, что это была Ника, и я...
- Все в порядке, – вяло улыбнулась уголками губ Ульяна. Её голос был все таким же нежным, как и всегда, когда она общалась с отцом. Только от чего-то Нике послышались в нем нотки то ли горечи, то ли обиды, – с кем не бывает? Я тоже спросонья могу перепутать кого-то. Главное, что недоразумение улажено.
Владимир неловко рассмеялся.
- Моя доченька самая лучшая на свете! – он ответил Ульяне широкой улыбкой в ответ на её. – Ну ладно, доброй ночи, любимые девочки!
- Доброй... – тихо ответила ему сестра. Ника же промолчала.
Владимир прикрыл за собой дверь и удалился. Тяжелые шаги медленно затихали. Когда девушка вновь взглянула на Ульяну, она уже убрала наушники и встала с кровати, подходя к лестнице, ведущей к её спальному месту.
- Спокойной ночи. – негромко пожелала ей Ника.
- И тебе спокойной. – не останавливаясь, ответила ей Ульяна.
- Извини за случившееся.
- Твоей вины здесь нет, а значит и извинятся ты не должна. Лучше ложись спать, иначе твои мозги скоро в кашу превратятся от перенагрузки.
Несмотря на то, что сестра уже легла, девушка все равно кивнула в ответ. Запоздало до неё дошло, что Ульяна попыталась пошутить. Однако её тон показался Нике странным: если раньше он часто казался веселым и игривым, то сейчас – серьезным и напряженным.
На один вопрос, на который Ника никогда не узнает ответа, стало больше. Впрочем, ей не привыкать: лучше уж промолчать, чем заставлять людей делиться информацией, которую ей не хотят говорить. Сейчас девушке стоит пойти спать. Если она, конечно, уснет. В ближайшие два часа – точно нет.