Купидон

Т/и

—

Волнение почти заставило меня забыть об отце.

Поскольку мы выехали ранним утром, мы с Пятым вернулись в Нью-Йорк, даже не заезжая в тот жуткий мотель. Всё равно я сомневалась, что нас туда пустят. 

В какой-то момент во время поездки – как бы неловко это ни звучало – его рука случайно коснулась моей. После этого между нами повисло ещё большее напряжение, чем обычно. Я не понимала: то ли он намеренно хотел взять меня за руку, то ли это вышло непреднамеренно. Из-за этой неопределённости мы почти не разговаривали. 

Впрочем, ни у кого из нас не было слов. 

А теперь я здесь, пытаюсь незаметно пробраться в Академию. Не хочу никого расстраивать, но этот план провалился примерно 3,6 секунды назад. 

Пого поймал меня и привёл к отцу. Когда меня втолкнули в кабинет, Реджинальд сидел за столом и выглядел далеко не радостным. 

— Не понимаю, как тебе это удалось, — сказал он, откладывая дневник в сторону. — Но ты выбралась из своей камеры. 

Я сузила глаза и скрестила руки на груди. Пятого рядом не было, так что никто не мешал мне говорить то, что думаю. 

— Оказалось проще, чем ты предполагал, — парировала я, закатив глаза. — Больше тебе знать необязательно.

— Тебе это кажется забавным?

— Что именно?

— Твоё непослушание. 

— Нет, — пожала я плечами. — А вот твою беспомощность как отца – вполне.

Если бы можно было безнаказанно дать ему пощёчину, я бы не колебалась. Но умирать сегодня не входило в мои планы, так что пришлось сдержаться. 

Я ожидала, что Реджинальд взорвётся: кинет в меня книгой, накричит или хотя бы в ярости стукнет кулаком по столу. Но, к моему удивлению, он ничего этого не сделал. 

Вместо этого он лишь уставился на меня с ледяным спокойствием. 

— Можно было предположить, что тебе помогли твои способности, — проговорил он, сложив пальцы в замок. — Но как только Бен сообщил, что видел, как ты уезжала на машине, всё встало на свои места.

— Бен, ты предатель, — прошипела я себе под нос. 

Отец проигнорировал мои слова и продолжил: 

— Ты была с тем парнем, верно? — Тем, что умеет перемещаться во времени и пространстве.

— Его зовут Пятый, и он тебя не касается. 

— Кажется, мы договаривались, что ты не будешь общаться с этими неудачниками. 

— Они не неудачники.

— Они – разочарование.

— Как и ты, — огрызнулась я. — Но в лицо я бы тебе этого не сказала.

Я знала, что мне не следовало этого говорить. Я бы с радостью взяла свои слова назад. Как и многое другое, что хотелось бы повернуть вспять. Но я просто… не могла.

— Ты когда-нибудь задумывалась о том, что он использует тебя? — спросил Реджинальд, понизив голос.

Что?

Это прозвучало неожиданно и... нелепо. Конечно же, нет!

— Он бы так не поступил, — фыркнула я. — Он не такой.

— Тогда скажи мне.

— Что сказать?

— Он сделал что-нибудь ещё, кроме того, что использовал тебя для реализации своего плана?

Я открыла рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле.

В первый день, когда я встретила Пятого, он умолял помочь ему и его семье. То же было и на следующий день. И на третий. И сегодня. Даже поцелуй... даже он оказался всего лишь способом заполучить номер в этом дерьмовом отеле.

Я перебирала в голове всё, что произошло между нами, но не находила ни одного примера, который бы это опроверг.

Господи... Мой отец был прав.

И от этой мысли становилось невыносимо больно.

— Именно так я и думал, — сказал Реджинальд, дождавшись молчания. — Ты была не более чем пешкой в его игре.

Я не могла поверить, что даже собственный разум теперь настроен против меня. Это не может быть правдой. Пятый был моим другом. Он не использовал меня! Просто... у меня не было ни одного аргумента, чтобы доказать обратное.

Я оказалась в ловушке – и отец ловко захлопнул капкан. Опустив голову, я попыталась хоть как-то сгладить ситуацию, надеясь, что он будет менее жесток.

— Прости... — пробормотала я, едва слышно.

Как и ожидалось, он не принял мои извинения.

— Слишком поздно что-то менять, — отрезал он, отмахнувшись. — Ты проведёшь остаток недели взаперти в своей комнате. Только тогда, может быть, тебя выпустят.

— Почему?

— Потому что ты не заслуживаешь тех же привилегий, что и твои братья и сёстры. Ты останешься в изоляции, пока не осознаешь, насколько ошибалась. Я больше не позволю, чтобы меня принимали за дурака.

Он был прав. И хотя мне до тошноты не хотелось признавать это, я должна была.

Пятый использовал меня.

И, что хуже всего, счёл меня дурой.