Купидон

Т/и

—

Не подумайте, что я приняла это за искреннее извинение – но сам факт попытки чего-то стоил. Пятый явно не из тех, кто разбрасывается извинениями налево и направо. Считать ли это комплиментом? Вряд ли.

Хотя... если я единственная, перед кем он хотя бы попытался извиниться... это кое-что говорило о моей значимости. Не то чтобы я возомнила о себе, но если задуматься...

— Т/и, ты вообще меня слышишь?

Резкий голос выдернул меня из размышлений. Вилка с грохотом упала на тарелку. На другом конце стола отец смотрел на меня тем ледяным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. Рядом подпевали остальные – хор неодобрительных лиц.

— Нет, — ответила я прямо. — Ты сказал что-то стоящее?

— Всё, что я говорю, достойно внимания.

— Серьёзно? Потому что я бы заметила.

Язык мой – враг мой, но слова уже сорвались. Завтрак, как обычно, был театром одного актёра: Пого с его дурацкими вафлями, а все остальные – зрители моего очередного провала.

— Твоё неуважение однажды тебя убьёт, — голос отца звучал как скрежет металла. — И никто здесь даже пальцем не пошевелит.

— "Не пошевелит"? — я фыркнула. — Во-первых, ты и так никогда не шевелишь.

— И это твоя вина.

— Бред.

— ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ? — его кулак обрушился на стол, заставив приборы подпрыгнуть.

Опять я сорвалась. Но кому какое дело? Я ненавидела его. Ненавидела всех за этим столом. И пусть весь мир знает – мне плевать!

— Это не я виновата, что ты не заслуживаешь уважения! — выпалила я, вставая. — Это твой провал как отца.

Тишина в комнате стала настолько абсолютной, словно кто-то выключил звук во вселенной. Не просто отсутствие шума – а плотная, давящая пустота, в которой даже дыхание казалось кощунством. Но это меня не остановило.

— Я не обязана уважать того, кто этого не заслуживает, — голос мой звенел, как тот осколок, что сейчас вонзится мне в ногу. — Ты не заслуживаешь ничего. Ни этого дома, ни своих так называемых "детей", и уж точно не Пого.

Слова вырывались наружу, как лавина – неконтролируемые, разрушительные. Моя тарелка грохнулась на пол, разлетаясь на осколки. Один из них впился в лодыжку, но острая боль лишь подстегнула меня.

— И маму ты тоже не заслужил, — выдохнула я, чувствуя, как пересекаю последнюю черту. — Поэтому она и сбежала.

Мгновенная реакция – хор резких вдохов. Глаза братьев и сестёр округлились. "Мама"? У нас ведь не было мамы. Только у Академии Амбрелла была мать. И теперь все поняли – я контактировала с ними.

Именно этого Пятый меня и предостерегал.

— Повтори-ка, — голос отца прозвучал опаснее, чем если бы он закричал. — Что ты сказала?

Я замерла, осознавая, что натворила:
— Я... Ничего...

— НЕ ВРИ МНЕ!

— Хорошо! — в отчаянии вскинула я руки. — Я сказала, что ты не заслужил ее! Она бросила тебя, потому что увидела, какой ты монстр!

И в этот момент он взорвался. Буквально. Я отчетливо видела, как его челюсти сжались до хруста, а вена на виске набухла, будто готовая лопнуть.

— Откуда ты это знаешь?! — Его рёв сотряс стены. Он вскочил, сравнявшись со мной в росте, но его ярость делала его гигантом. — Я никогда не упоминал её при учениках!

Мозг лихорадочно искал выход. Первая же пришедшая в голову ложь сорвалась с губ:

— Я... нашла твои записи! В кабинете!

— Мой кабинет – запретная зона! — Каждое слово било по мне, как плеть. — Теперь ты пожнёшь последствия.

— Но я больше ничего не читала!

— Пого! — отец повернулся к жалкой фигуре в дверях. — Подвал. Немедленно.

Ледяной ужас сковал мне горло. Не та комната, где хранят всякое барахло. Нет. Та огромная, человекоподобная клетка в подвале. Где я провела три месяца в ледяном аду. Мой самый глубокий страх.

Но в этот раз... в этот раз я не позволю страху победить.

— На... на сколько? — мой голос внезапно стал тонким и дрожащим, словно я снова превратилась в ту маленькую девочку, которую впервые заперли здесь.

Реджинальд медленно выпрямился, его тень накрыла меня целиком:
— Пока наконец не поймёшь своё место в этой семье.

— Я не... Я не понимаю! — в отчаянии выкрикнула я.

— Все всё понимают.

Его ледяной тон перечеркнул все надежды. Комната замерла – ни шороха, ни вздоха. Только десятки глаз, следящих, как Пого волочит меня к лестнице. Мои ноги скользили по полу, руки судорожно цеплялись за дверные косяки, но всё было бесполезно.

Они знали. Я знала. Все прекрасно понимали.

Моё место – внизу. Всегда внизу. Слишком дерзкая, слишком упрямая, слишком... несостоявшаяся. Разочарование, которое даже свои силы боится использовать.

— Пого... — мои пальцы впились в его рукав, оставляя царапины. — Не надо. Я не переживу это снова.

Молчание. Даже он, всегда такой мягкий, считал меня недостойной пощады.

— Я буду сидеть в комнате! — голос сорвался на визг. — Запри меня там навечно!

Тишина.

— Пожалуйста!

Только скрип ступеней под ногами отвечал мне. Когда передо мной зияла чёрная пасть камеры, я вдруг замолчала. Сжала зубы, когда холодный металл коснулся спины. Не отводила глаз, пока дверь с гидравлическим шипением захлопывалась.

Темнота. Холод. Тишина.

Как всегда.

Нет, не совсем одна – со мной всегда была тьма. Моя самая верная подруга.