Глава 7
31 марта 2017 год (во время мероприятия).
Боже... Как же мне всё это надоело! Осознание того, что самое большое мучение – видеть, как меняется то, к чему ты привык, но больше не иметь возможности на это повлиять, сводит меня с ума. Всегда больнее терять то, что имел недолго, то, что не ценил, а не жалеть о том, чего у тебя никогда не было... Но о чём вообще говорю? Я ведь ничего не чувствую. Ни доли грусти и сожалений, хотя где-то в глубине души (а это всё, что от меня осталось) я понимаю, что должна ощущать пустоту. Но, когда вокруг одна бездонная чернь, уже перестаёшь замечать контраст между прошлыми и нынешними чувствами.
Помню, как приходила перед занятиями на школьную крышу, с которой открывалась прекрасная панорама на Селби. Какой же прекрасный был виден рассвет в зимнее время года. Ещё около месяца назад я смотрела на него и понимала: на сколько прекрасна эта жизнь, но только в случае если ты в ней второсортный актёришка...
Этому городу не нужны главные роли и режиссёры. Ведь рано или поздно кино заканчивается, а центральный персонаж превратиться в клише и больше не сможет участвовать в других произведениях. Останется героем одной киноленты.
Селби нужна массовка, создающая лишь иллюзию красивой жизни. Зато она может участвовать во всех эпизодах, и никто не запомнит даже их лиц. Поэтому мои выводы достаточно верны: нужно держаться середины и не давать течению унести тебя ни вперёд, ни назад. Не созданный для океана – не сможет держаться в нём своего «я», не рождённый для мелких луж – задохнётся на мели в собственных амбициях.
А пока я тут размышляла, в мой бывший класс, который, по-видимому, ничуть не пострадал от потери меня, зашёл учитель ‒ мистер Блек. Такой себе смешной старичок-географ, который, обычно, к концу урока и не вспоминал о том, что в кабинете находятся школьники и нуждаются в домашнем задании. Хотя кому оно нужно? Зато весь день может говорить о континентах и морях, о том, где он бывал, хотя на самом деле за всю жизнь редко выезжал за приделы нашего города.
На последней парте, ближе к окну сидел парень. Тёмные круги под глазами, которых раньше никогда там не было, янтарного цвета радужки горели золотым блеском на солнечном свете, чёрные как смоль, не уложенные, чего раньше тоже не случалось, волосы закрывали большую часть лба, а слегка смуглая кожа побледнела за последнюю неделю. Его взгляд был направлен куда-то вдаль, за окно, на тот самый пейзаж, который мы вместе когда-то наблюдали с крыши. Эмоции на его лице очерствели, а его привычная улыбка исчезла будто её и не было. Весь его вид показывал глубочайшее истощение.
- Нил Купер, вы надеюсь не обидитесь, если я попрошу от вас хотя бы каплю внимания к моему предмету? – иронически подметил мистер Блек.
Все прекрасно знали, что он говорит так не со злости и ничего плачевного за этим не последует, но парень был на грани понимания всего что с ним происходит.
- Вы слишком многого требуете, - пробубнил себе под нос. Как же я давно мечтала вновь услышать его голос, но Нил слишком много молчал с того самого ливня...
Парень схватил рюкзак и покинул кабинет, чему учитель ничуть не удивился. Более сорока лет практики как-никак. Это не первый эмоциональный подросток, который пытается сбежать от внимания в свою сторону и только углубиться в свои переживания. Проблема двадцать первого века в том, что ты либо одинок и ничтожен в своих попытках заполучить внимание, либо окружён чрезмерным количеством «философов», которые только и пытаются превратить твои переживания в повод для обсуждения, иногда даже без тебя самого.
Ближе к концу урока директор по громкоговорителю объявил собрание в спортзале. Все классы опустели, а по коридором шли толпы учеников и только один парень не собирался присоединяться к этому сборищу пустословов.
Он незаметно пробрался к двери в конце коридора на втором этаже. Где-то внизу за стенами были слышны сотни монотонных шагов, скрипы лавочек в зале и голоса, что сливались в один сплошной гул, который с каждой секундой плавно перетекал в шёпот, накрывая его волнами возгласов и не давая ему полностью завладеть слухом беглеца. Неожиданно он уловил ещё какие-то звуки, что приближались к нему всё сильнее. Дверь внезапно открылась практически перед его носом, но в то же время создала небольшое укрытие между ней и стеной, так что парень остался незамеченным.
- Он передал? – послышался голос только что вышедшего из комнаты и парню он показался очень знакомым.
- Да. Ещё три дня назад, - ответил молодой женский голос и зашуршал пакет и застегнулась молния.
- Так почему ты раньше не сказала? – было озвучено с ноткой раздражения. Какой же чертовски знакомый голос...
- У тебя... у Вас же были уроки...
- Ладно. Это уже не важно, - шаги отдалились и завернули за угол в сторону лестницы, так что невольный слушатель этого диалога мог вздохнуть с облегчением.
Это происшествие его не сильно заинтересовало, но голос был через чур знакомый и не мог покинуть размышления парня.
Оглянувшись по сторонам он зашёл в помещение. Это была небольшая коморка для управления спецэффектами, но в ней обычно никого не было и только ближе к времени выпускных именно от сюда оживали все прожекторы и софиты.
Не издавая ни звука он сел у окон, из которых наблюдал всю церемонию: появление моей матери, речь директора, молитву Барни и её побег. Его руки иногда передёргивало в нервной дрожи, янтарные глаза потемнел до оттенка падевого мёда*. Этого парня звали Нил. Да-да тот самый беглец от класса, а в прочем и от самого себя. Тот, кого я люблю... вернее любила.
Казалось, за последнюю неделю он потерял львиную долю своего мальчишеского обаяния, но от этого он только приобрёл повзрослевшие черты. После многих кутежей и вечеринок ему захотелось тишины, но, к сожалению, наш мир устроен по иному принципу. То, что хотим, мы крайне редко получаем...
Я умерла неделю назад, не узнав на сколько люди могут меняться...
Падевый мёд* - считается самым тёмным сортом мёда.